Картошка

                Владимир Голдин


             КАРТОШКА

         Яркий, расцвеченный многочисленными красками увядающей листвы, день «бабьего лета» располагал жителей села к уборке домашнего урожая. Там и тут виднелись сгорбленные женские спины в цветных кофтах в тон разгулявшейся природе и однообразно темно-серые мужские пиджаки мужчин с лопатами в руках.

Как сто и двести лет назад семейная пара: муж и жена, возились с землёй, стремясь вырвать из её добрых объятий при помощи примитивной лопаты и скромного труда результаты своей весенней страды.

Результаты их труда  широкой цветной лентой лежали на освобожденной от урожая земле. Корнеплоды картофеля, как и подобает, осени, были цветными: белыми, желтыми, розовыми и каждая картофелина была присущей только ей формы и размера.

Добытые из земли они являлись перед глазами человека каждая со своим характером. Выросшие клубни на одной грядке попадали в женские руки то чистые и сухие с отполированной скорлупой, как куриное яйцо, то мокрые, с прилипшими комками земли, словно их изъяли из придорожного кювета.

Чудно было мужчине копать картофельные кусты. Лезвие лопаты уходило с трудом в тело земли. Подсекнув увядшую картофельную ботву мужчина выбрасывал клубни нового урожая к ногам женщины. Перед глазами работающих людей  из земли выпадали, то пять, то пятнадцать клубней.

 - Смотри, мать, каждая картофелина по-своему семью строит, - обратился мужчина к своей многолетней спутнице жизни, - в каждом кусте разное количество детей. В одном картофелина родительница дала жизнь потомству и исчезла, как будто её и не было. В другом, прошлогодняя картофелина почернела, но ещё крепкая, и своей пуповиной держит своих детей при себе, как заботливая клуша.

- А ты как думал, любая мать заботится о своих детях, - поддержала разговор женщина. Вот смотри, - женщина пересчитывала клубни из вновь появившегося на свет куста, - розовая, двадцать одна штука. От большого клубня до маленького с бобовый плод. Все сухие и ровные, как погодки, и пуповина ещё не отсохла. Все бы так, давно бы выкопали. Давай кончай копать, остальное завтра доделаем, пора собирать то, что накопали.

Подсохшие и освобожденные от лишнего налета земли картофельные клубни полетели в оцинкованное ведро. Каждая картофелина при соприкосновении с металлом исполняла свою мелодию. Крупные клубни заставляли ведро густо и громко гудеть, средние откликались затухающим в вечернем воздухе скромным звуком, и мелочь слегка звенела, проваливаясь в глубину ведра в расщелинах своих крупных собратьев.

- Куда картошку будем девать? – спросил мужчина свою товарку. Накопали восемнадцать ведер, а весной посадили всего три. Сам шесть получается, а ещё половину только выкопали. Не съесть нам столько за зиму.

- Детям отдадим,в город, пусть едят.
- Ну да, нужна им твоя картошка. Только и слышишь от сыновей: «Кончай папа с землей возиться, тяжело и годы. Легче купить. Кончай!».

- Не понимают они, что своя картошка вкусней, районированная и выращена без всяких химикатов. Своя – не с Египта привезенная.

- Да, да, - помнишь прошлой зимой в «Ашане» мужик картошку покупал. Помнишь? Смех и грех. Мужик посмотрел на картошину со всех сторон, повертел, повертел и бросил. Не стал брать Египетскую картошку. Ещё с горя плюнул, и выругался: «Дожили!»

- Действительно дожили. Картошку везем из Египта. Совсем разленились. «Легче купить», - передразнил мужчина слова своих сыновей. Не думают о государстве совсем. Доллары и еврики на картошку бросают, а дома земля пустует.

- Ты чего, отец, лекцию о международном положении собрался мне читать? - возмутилась жена. Собирай, давай, сейчас вечерняя роса выпадет, зачем картошку сушили.

- Это всё воспитание, песенки, - продолжал ворчать глава семейства. «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку. Это мы не проходили, это нам не задавали. Трам – пам- пам».

- Ха – ха, - засмеялась жена, - артист. Смотри вон лучше на горизонт.

Над дальними холмами, сквозь перистые алые облака смотрело на землю солнце. Под  затухающем взором солнца, казалось, громче зашелестела оранжевым золотом листва домашней березы.

Звуки соприкосновения падающего картофеля с ведром продолжали петь свою песню урожая. Это сочетание звука и цвета твердо ложилось на стол зимнего семейного достатка.