Таких не метелят, таких убивают

«Не убий…» Мне снова вспоминаются эти слова.
Кто сказал их? Зачем?..
Зачем неисполнимые, непосильные для немощных душ заветы?

В. Ропшин. Конь вороной

С Сергеем я познакомился, когда в 1952 году моя семья переехала с улицы Гладилова на улицу 4-ые Ямки, где отец построил дом. Сергей жил на 3-их Ямках, в нескольких минутах ходьбы от моего дома. Наше знакомство не переросло в дружбу, отношения наши были просто приятельскими. Поскольку Сергей и я учились в разных школах, встречались мы в основном на улице, но чаще в читальном зале той библиотеки, которая находилась в 20 минутах от Ямок. Это была очень приличная по тем временам библиотека с уютным читальным залом. 1952 год… Суровые времена, безденежные. Наши родители давали нам копейки на школьный буфет, а на книги денег не было. Так что библиотеки и читальные залы были спасением для любителей почитать. По-видимому, в местах, где мы жили, любителей чтения было не так уж много, а потому в читальном зале я, как и Сергей, всегда занимал отдельный стол. Иногда, устав от чтения, я переводил взгляд с книги на немногих присутствующих. Смотрел не только на девочек, а потому я помню читающего Сергея: он был погруженным, сосредоточенным, порою даже суровым. Года два я пользовался той библиотекой и её читальным залом, и перестал туда ходить, когда получил доступ к богатой домашней библиотеке Тамары Павловны, моей учительницы математики, классной руководительницы, моей Наставницы, без которой моя жизнь могла бы сложиться совсем иначе. С той поры я встречался с Сергеем только на улице.
В 1956 году я в вуз не поступил, а Сергею повезло, он поступил в КИСИ (Казанский инженерно-строительный институт). Вот только учиться Сергею не пришлось, отодвинулась его учеба на 8 лет. Увы, случилось такое, чего никто из знавших Сергея не ожидал.
Был у Сергея друг Аркадий. Познакомились они еще в детском саду, вместе в первый класс пришли, вместе поступили в КИСИ. Сергей относился к Аркадию так, словно был не просто другом ему, но и старшим братом. У такого покровительственного отношения была своя причина: Аркадий в возрасте 11 лет попал под троллейбус на глазах Сергея. Аркадию ампутировали ногу. И вот этого одноногого Аркадия сразу после поступления в вуз избил один баклан по прозвищу Балаган. Это был известный своей жестокостью баклан, в Ягодной слободе его знали многие пацаны. Когда Балаган напивался, то становился зверем. Зверь он и есть зверь: Балаган продолжал избивать Аркадия, даже когда убедился в том, что одна нога у парня деревянная. Вечером того же дня Сергей навестил дома избитого Аркадия, а вечером следующего дня отправился в парк имени Петрова. Там на танцплощадке он надеялся найти Балагана, которого знал в лицо. С помощью бутылки водки ему удалось заманить Балагана в одно укромное место в парке. Когда Балаган выпил налитую ему порцию, Сергей сказал: «Это ты за упокой своей душонки выпил». И после чего нанес удар ножом. Он не оставил Балагану никакого шанса выжить: ударил в самый низ его живота, а потом изо всех сил рванул рукоять ножа вверх. Врачей «скорой» ожидало неприятное, тяжелое зрелище…
Судебный процесс был громким, проходил он в нервной, накаленной обстановке, с привлечением большого наряда милиции, так как на процессе присутствовали две непримиримые стороны: друзья Сергея и парковская шпана.
Сергею дали 8 лет. Отсидев их, что называется, от звонка до звонка, вышел на волю 26-летним. И вновь поступил в КИСИ, только на вечернее отделение. И уже через несколько месяцев женился, скоро у него родилась дочь. Сергей торопился жить, он хотел наверстать упущенное.
Когда Сергей вышел на свободу, я жил уже не на Ямках, а в Советском районе на улице 8 Марта. Так что о жизни Сергея после зоны я знал только понаслышке. Я случайно встретился с Сергеем в центре, когда нам было уже по 29 лет. Купили бутылку, элементарную закусь и устроились на берегу Кабана рядом с лодочной станцией. Общались мы тогда более часа. В процессе этого общения мне стало ясно, что Сергей оказался крепким орешком, что зона его не сломала и там он продолжал расти, поскольку все свободное время отдавал чтению. Разумеется, я о многом его спрашивал, но главным моим вопросом был такой:
- Сергей, почему ты Балагана тогда просто не отп….л?
Ответ был кратким:
- Равиль, таких не метелят, таких убивают.
- Сереж, это хорошо, что ты мне, филологу, подаешь пример воздержания от мата, но ответь мне подробнее на мой вопрос.
- Отвечаю. Если бы я просто его отметелил, уже на следующий день меня навестили бы. В лучшем случае погиб бы я, а если бы что-то случилось с моими родными?.. Кто расплатился бы за них?! Нет, Равиль, таких убивают. Ведь это был единственный способ выжить. Балаган давно истлел, его могила, поди, и не сохранилась. А я выжил. В двадцать шесть лет вышел на свободу, еще далеко не вечер… Скоро вуз закончу, я уже сейчас на должности инженера. У меня… - тут, как мне показалось, голос сурового Сергея дрогнул, - у меня дочка растет, умница, красавица… Конечно, обидно за такую мразь восемь лет потерять. Но я не никогда не забывал, в какой стране живу. В этой стране можно и двадцать лет жизни потерять, вспомни Варлама Шаламова…
Расстались мы на Кольце, Сергей пошел к своему троллейбусу, я к своему трамваю. Я шел, думая о том, каким крепким орешком оказался Сергей. И с особым удовлетворением подумав о том, что зона его не сломала, я не заметил, как сорвался на такой «привет» ей: я изобразил фигуру, которая от локтя до твердо сжатого кулака. Оказавшаяся неподалеку пожилая женщина интеллигентного вида опешила от такой молчаливой демонстрации чувств, затем сказала:
- Господи, что за молодежь пошла!..
Следующая наша встреча состоялась спустя лет 25 или чуть меньше того. Встретились мы на Танкодроме неподалеку от моего дома. Сергей приехал на Танкодром, чтобы навестить дочь, живущую здесь после замужества. В тот раз он очень спешил, а потому нам не удалось толком поговорить. «Еще хорошо, что мы узнали друг друга», - сказал он тогда прощаясь.
Узнали мы друг друга и еще через 20 лет, когда встретились все на том же Танкодроме во время очередного приезда Сергея к дочери. Конечно, он заметно постарел, ходил уже с палкой, но узнал я его сразу. Это был красиво стареющий мужчина. В этот раз он не спешил, общались мы долго и даже в кафе посидели на улице Карбышева. Поскольку встретились мы 16 сентября (т.е. всего-то несколько дней назад), когда стало известным заявление украинского министра обороны о желательности создания в стране атомной бомбы, то понятно, что мы сразу заговорили об украинских событиях. Сергей говорил о них страстно. Я с удовольствием слушал его, потому что он не только умный и образованный собеседник, но еще и очень эмоциональный, неравнодушный человек. Но при всей эмоциональности его монологов я чувствовал, что он старается контролировать себя, что боится сорваться на слова, о которых потом пожалеет. Когда Сергей выплеснулся и замолчал, задумавшись о чем-то, я сказал:
- Представляю себе твои действия, если бы ты был президентом России.
Сергей вышел из состояния задумчивости и с улыбкой спросил:
- И как ты представляешь их?
- Укры устроили крематорий в Одессе второго мая, а уже через неделю российские танки под прикрытием авиации вошли бы в Киев. И в тот же день началась бы многообразная подготовка к Нюрнбергскому процессу начала двадцать первого века. Правда, не все из нацистско-бандеровской шобалы дожили бы до начала процесса. Ох, не все!
- Примерно так. Но ты ошибаешься в сроках. Если не жевать сопли, российские танки вошли бы в Киев через три, максимум четыре дня после одесских событий. Я вот  что тебе скажу… Укры ненавидят Путина, но они должны Бога благодарить за то, что именно он, вот такой многомудрый, сдержанный, старающийся все просчитать, сидит в Кремле. Путин несколько раз встречался с Потрошенко, словно надеется на какой-то разумный исход. Но я не зря говорю не Порошенко, а Потрошенко, ведь он тоже из партии войны. Я человек совсем без иллюзий. Равиль, ты когда-нибудь вглядывался внимательно (только очень внимательно!) в морды тех, кого называют киевской хунтой? В рожи Турчинова, Яйценюка, Потрошенко, Коломойского, Яроша, Тимошенко, Авакова, Темнибока, Лешко, покойного Музычко? Даже миловидное личико пани, однажды вслух помечтавшей сжечь ядерным оружием проклятых москалей, даже это личико – рожа! Иногда мне эти рожи кажутся той нечистью, которая словно сошла со страниц «Вечеров на хуторе близ Диканьки»… Не так давно я перечитал рассказ Шукшина «Волки». Там есть фраза, поразившая меня своей правдой и простотой. Вот она: «Этого, с паленой мордой, могла остановить только смерть». Уверен, Шукшин, когда рисовал образ этого волка, думал больше о тех двуногих, которых тоже может остановить только смерть. Ведь Балагана, которого я зарезал, могла остановить только смерть. Рожи, которые я перечислил, тоже остановить может только смерть. Ведь у обладателей этих рож поехала крыша, поехала давно и необратимо. Я это понимаю, но понимает ли этот очевидный факт Путин?!.
Равиль, я не в состоянии сказать тебе все, что хотел бы сказать, а потому прости, если говорю беспорядочно, отрывочно. Как-то на днях я спросил у одного немолодого мужика, чем страшна для него старость. Он ответил примерно так: она страшна упавшей навсегда пипиркой, она страшна тем, что молодые девки смотрят сквозь него, как смотрят на воздух, на пустое место. Уверен, большинство старых мужиков думают так же. А для меня старость страшна другим бессилием: вот захочу драться, очень захочу, а сил нет! Будь мне не семьдесят пять, а хотя бы шестьдесят, я поехал бы в Новороссию, чтобы там состоялась последняя в моей жизни драка. Равиль, и это не поза.
Я не откликнулся на последнюю его фразу, но подумал: «Того, кто в свои восемнадцать выпустил кишки Балагану, трудно заподозрить в позе».
Да, 16 сентября мы общались долго. Я проводил Сергея до самого дома, где живет его дочь. Когда за Сергеем захлопнулась дверь подъезда, я подумал: «Увидимся ли еще когда-нибудь?..»
Мысли о нем не отпускали меня на протяжении всей дороги домой. В России, думал я, много талантливых, много образованных людей. Много людей и мужественных. Но мало подобных Сергею. Людей его типа, людей жертвенных, с высокой температурой ненависти к злу, в России очень мало. Возможно, их всегда было мало…

Казань, 19 сентября 2014 года