У лукавого на куличках...

Было это в одном из самых дальних моих морских рейсов. Мы работали в море Уэдделла, между Южным Полярным кругом и Южными Оркнейскими островами. Рядом — пролив Дрейка. В стародавние времена морякам, прошедшим благополучно этим проливом из Атлантического океана в Тихий, выдавалась золотая серьга. В основном это были пираты. Серьга давала право на бесплатное угощение в любой таверне мира. Я прошел пролив Дрейка дважды, награжден специальным дипломом, но серьги так и не получил, потому что не пират я, а рыбак-технолог рыбной продукции, мастер обработки рыбы.
Из Севастополя к Южным Оркнеям месяц ходу. Моряки в это время занимаются обычными судовыми работами: моют, чистят, красят, прокручивают технологическое оборудование, по необходимости ремонтируют то, что требует ремонта, готовят тралы, трюма и т.д. В день, когда поставлен первый трал и все готово к приему первого улова, на судне традиционно произносятся слова:
— И пошла вода!
Да, с этого момента и до конца промысла в производственном цехе или консервном заводе журчит и льется потоками морская вода как моющее средство улова и как средство санитарного обеспечения трюма.
Матросы работают в резиновых сапогах, в резиновых перчатках, обрабатывая улов. Всюду вода, сырость, высокая влажность, холод. Температура воды в море Уэдделла достигает минус 1,950С. Теперь нужно представить, что может быть с моряком, работающим по 6-7 месяцев в этих условиях. Да ничего хорошего. Известно, что больных и слабых в море не берут. Работа в антарктических условиях может подкосить самого крепкого моряка. Низкая температура наружного воздуха, свистящие ветры в 20-30 метров в секунду, обледенение корпуса корабля и борьба с обледенением — не мама родная! Но моряки работают. Их мужеством я всегда восхищался, ставил в пример всем тем, кого считают «настоящими» мужчинами. Рыбак — дважды моряк! Это — истина. Это — правда...
То, о чем хочу рассказать в своем письме, может, и яйца выеденного не стоит. Пишу его, глядя на политическую карту мира. Передо мной рог Южной Америки, остров Огненная Земля и рог земли Элсуэрта, чуть выше — Южные Шотландские острова. Разделяет их, порой смертельно бушующий, пролив Дрейка.
Вот тут, у лукавого на куличках, и произошел со мной случай, к описанию которого я подходил так долго. Как и весь экипаж, обрабатывающий улов (мы вели промысел креветки — криль), я работаю в резиновых сапогах, в вигоневых рукавицах, а поверх них — в резиновых перчатках. Руковожу вахтой, передвигаясь с одного участка на другой, стою на сортировке (лишние руки на вес золота). Воды и холода не избежать. Постепенно стал прихрамывать на левую ногу. Подумал, что случайно ушибся или оступился. Судовой врач пощупал, повертел туда-сюда ногу.
— Ничего не вижу, — говорит.
А мне день ото дня все хуже. По трапам хожу медленно, опираясь на поручни. Колено опухло...
По пути в Антарктиду мы заходили на Канарские острова, где экипаж закупил кое-что для личного пользования. В том числе и спирт. Когда достигли моря Уэдделла, многие моряки свои запасы выдули. Я же сберег для сурового места плавания...
Когда стало трудно нести вахту, попросил еще раз судового врача-дока — осмотреть мое колено. Док ужаснулся:
— Вам нужен спиртовой компресс, — сказал он и принялся шарить по аптечному шкафу. — На ночь, после вахты, только на ночь!
— Док, нет проблем, спирт у меня есть! Сменяюсь в двадцать ноль-ноль, — скривился от ноющей боли.
— Заходите в каюту. Да, да, компресс и сразу в постель. Сделаем несколько раз, и сразу пройдет. Вы переохладили ногу, застудили колено.
Вечером судовой врач с ватой и бинтами зашел ко мне. Я лежал на диване. На столике стояла бутылка со спиртом 960. Док хлюпнул немного в ладони и стал массировать мое колено. Долго. Минут двадцать. Потом смочил в спирте клок ваты, кусок марли и обвязал мое больное колено целлофановой пленкой, укутав шерстяным шарфом. Я перебрался в морскую койку (она с барьерами, на случай ужасного шторма). Док укрыл меня одеялами, сказав:
— Нужно полежать в тепле минут сорок. Затем компресс нужно снять, иначе ожог будет.
— Док, налейте себе соточку, — сказал я, видя, что он то и дело бросает взгляд на бутылочку.
— Это непременно! — охотно согласился судовой врач.
— Закуска в буфете.
Доктор потянул соточку, запил водой, закусил огурчиком (испанским), поправил одеяло и ушел. Колено стало импульсивно подергивать, по ноге пошло тепло. И я уснул.
В половине четвертого утра меня разбудил матрос «отступающей» вахты.
Боже, я ведь не удалил компресс, как врач рекомендовал. Энергично встал, размотал всю эту обвязку и ахнул: колено мое было облезлым, тонкая белая пленка кожи снялась вместе с ватой, но ожога не было, такого ожога, как я себе представлял. Колено я забинтовал и пошел принимать вахту. Боли не было, но мне все не верилось. Поначалу осторожно ступал на левую ногу, затем забыл, что еще вчера у меня до невозможности ходить колено болело.
...В следующий вечер, а это было через сутки, пригласил доктора к себе в гости и мы часа два с ним чай пили.
Иван Емельянович Пензев, г.Харьков

«Бабушка (Рецепты от 100 бед)»: Авторов приглашаем к сотрудничеству с газетой! Свои письма направляйте по адресу babushka100@ukr.net
Пишите и опубликованы будете!