Засмеялась, свистнула, исчезла...

Владимир Свидзинский

(1885 - 1941)

*  *  *


Измена

1.

Еду-поеду на быстром коне
Сквозь пепел ночи, сквозь пламя дней,
Только песня звенит за седлом,
А следом –
Одиннадцать друзей моих,
Одиннадцать месяцев молодых.

Большая скала стоит,
Под скалой земля спит.
А  в той земле теремок,
Где ящерка живёт,
Что была когда-то княжною.

- Ну-ка, хлопцы, станем,
Мечи из ножен достанем,
Княжну-полонянку
Из чар вызволим.

Хлопцы стали,
Мечи из ножен доставали,
Княжну-полонянку
Из чар вызволяли.
Вышла она, как квитка белая,
Только несмелая, несмелая.

- Ты меня любишь? – спросила. – Люблю.
- Отдай мне радость свою.
Я отдал.
- И теперь меня любишь? – Люблю.
- Отдай мне силу свою.
Отдал.
- И ещё меня любишь? – Люблю.
- Отдай мне отвагу свою.
Отдал.

Тогда очи подняла, полные покоя,
Тогда повела
Перед собой рукою.
Я смотрю, -
А моих одиннадцать друзей нет,
Только вечер, и тьмой сменился свет,
И стоят одиннадцать столбиков,
Одни трухлявые, другие кривые,
На всех шапочки снеговые.

Дивная княжна тогда на коня:
Что ж твои очи грустны?
Не будут ли тебе минуты нудны:
День в день,
Год в год,
Лет пятьсот,
Возле столбиков бродить, стареть
Да жалостные песни петь,
Что посмеялись над тобою,
Что, как ограбили, не забыть,
Что как же недобрым быть,
Если небо такое голубое?

Засверкала клыками, как воскресла,
Засмеялась, свистнула, исчезла.

1934




*  *  *


Вино зари – и лёд окна.
Звенит июньская стена,
На ней ковра сгущённый дым
Стал летним, плавно-золотым.

Всё шире степь. Бесшумен лёт
Крыл голубиных. Вторя им,
Подсолнух ввысь, на взлёт, растёт
Под небом голубым, хмельным.

Однако хмурый дед идёт,
К дремучей пасеке ведёт.
А сам молчит. Густеют тени.
И запах воска. Сон и тленье.

1930



*  *  *


Мы уже почти дошли до дома,
Когда вдруг сказал мне на ходу ты:
"Мне здесь рядом кладбище знакомо,
Так давай зайдём на две минуты".

Я кивнул. И мы вошли в ворота,
Там дерев раскидистых когорта
Сонно нас встречала. И, в печали,
Нас ряды надгробий привечали.

Сели рядом мы за поворотом.
Ты курил, молчал, дышал надсадно.
Было тихо. Лишь пунктирным кодом
Бил кузнечик - сухо, остро, складно.

Ты сказал: "А хорошо здесь всё же,
По дороге от вокзала к дому
Я люблю бывать здесь. А похоже,
Душно нынче. Жди под вечер грома".

Солнце село. Вея неизвестным,
Надвигались тучи тяжко, криво.
Поднялись мы. Рядом с этим местом
Ты лежишь теперь под тенью ивы.

1934





*  *  *


Зелёный, красный, золотистый блеск
Лежат снопами на асфальте мокром,
Страшилище тумана облегло
Горбатые дома. В высоких окнах
Парят прозрачно тонкие завесы,
Сияет электричество, растенья,
Широкий лист загадочно вздымают,
Сгибая и свивая мощно стебли.
Под потолками с выпуклой лепниной
Искрятся люстры, словно виноград,
Даря своим чудесным светом радость.
И абажуры розовым и жёлтым
Мерцают, как на рейде корабли.
И по стеклу порою тень мелькает.
И чудится – там девушка прошла,
И стан её – стройнее колоска.
И люди там во множестве живут,
И судьбы их сплетаются друг с другом,
Как тени листьев при порыве ветра.
А в тот узор вплелась и жизнь моя,
И ваша тоже, милые деревья.
Стоите тихо вы вдоль улицы. В тумане
Стекают капли стылые неспешно
По вашим веткам, падают на камень
И на плечо мне. И осенней ночью
Вы помните о вихре громовом,
О нежной ткани первородных почек.
А я… а я, блуждая одиноко
По улицам, заполненным туманом,
Всей памятью в былое погружаюсь
И вспоминаю молодость мою,
То городок родной и башни замка,
То песню, что в те дни томила сердце,
То друга, что безвременно погиб.

1937





*  *  *


Хлеб, свежий пар молока, золотистого масла пластинка,
Лучик на грани стакана - и отсвет на стенке.
                То бьётся.
Быстрым мерцаньем, то в комья сжимается. В комнате рядом,
Только от сна остывая, твой голос звенит хлопотливо.
Милая, дома, уюта богиня, сейчас ты войдёшь,
Фартушек ловко на стане поправив, приблизишь
Руки, нагие до плеч, чуть прозрачные на закругленье,
Руки любимые, те, что и ласку, и пищу даруют.

1933




Перевёл с украинского
Сергей Шелковый