Портрет

"Моя певица умирает, но завтра...
Но её не вернуть..."
(Мумий Тролль - Певица)


Мазок за мазком краски ложились на холст. Резкими движениями я создавал её на белизне листа. Сначала нечёткие контуры превратились в смелые линии, а линии стали слагать объем. Лицо, волосы, гибкая и тонкая шея, точеные плечи...Я её узнавал. Именно такой я видел её пять месяцев назад...

...Она сидела за маленьким столиком в одной из концертных гримёрок и приводила себя в порядок, смывая яркий макияж и так быстро снимая с себя украшения(на поверхность стола полетели и громко стукнули о его поверхность браслеты, кольца, бусы), словно от этого зависела её жизнь.Нервные пальцы Анны приглаживали волосы, пока она сидела перед зеркалом, отвернувшись от меня. Я видел её лицо только в отражении. Она провела по лицу ватным тампоном, стерев тем самым остатки грима, и бросила его в ведро справа от себя. Плечи женщины нервно взметнулись на какую-то долю секунды и снова опали, она передернулась всем телом.
- Что тебе от меня нужно, Даниэль? Или как тебя там? Я больше не могу тебя видеть! Ну, почему ты меня преследуешь? Вчера в Москве, а сегодня - уже здесь. Я сказала, что мы с тобой никто друг другу. А та ночь была ошибкой! Просто ошибкой!!!
Последние слова она не сказала, а возмущенно прокричала, а потом повернулась ко мне всем телом. Моя трепетная птичка сидела всего в пяти шагах от меня, я всё так же дико хотел её, как и в ту ночь, как и во все мои последующие одинокие ночи и в те ночи, что были наполнены стонами нелюбимых мною женщин и жалких шлюх. Но любил я только Анну. Анна меня ненавидела.
- Ну зачем я тебя спрашиваю?! – уже со слезами воскликнула она и дико рассмеялась сквозь проступившие слёзы – я знаю, чего ты хочешь. Вы все хотите одного и того же. Как будто я последняя проститутка.
- Ты ошибаешься! – ласково, но твёрдо процедил я сквозь стиснутые от досады зубы. Меньше всего мне хотелось слёз моей любимой.
- А я тебе не верю! Ну давай! Сделай это уже.И я поеду домой.Только после никогда! Ты меня слышишь? Никогда больше не приходи ни на концерты, чтобы посмотреть на меня своими подлыми глазами из зала, ни в гримёрки, никуда и никогда. Видеть тебя не могу! – руки певицы задрожали, но пальцам всё-таки удалось нащупать боковую молнию на поясе, через секунду моя Аня уже стояла передо мной в кружке упавшей с неё пышной  юбки.
Всё так же нервно Анна расстегнула пуговку за пуговкой атласную черную блузку и сдернула её с себя. Я остался неподвижным. Мне было всё страшнее находиться здесь. Конечно, я хотел её, но не так, не здесь и не сейчас. Я хотел, чтобы она полюбила меня. А не отдалась моим рукам из одного лишь чувства страха и поганой обреченности. Ведь я так долго играл с женщинами, что уже и забыл, что значит любить по-настоящему, но её я любил.
Я не стал отворачиваться, но и не сделал ни малейшего движения в её сторону. Вздох. Мой вздох, шумный и медленный. Её всхлипывания.
- Я просто хотел тебя нарисовать, Анна. Я просто хотел поговорить с тобой. Говорить и говорить, ночами напролёт. Оденься. Ты думаешь, что я больной или одержимый, но я ведь просто... – мне хотелось сказать его, это неосторожное слово «люблю», которым мы так легко бросаемся, пока глупы и молоды, и которое так жаль, так стыдно сказать после всех этих обманов, после всей боли.
- Если ты здоров – уже более спокойно произнесла она, вытирая мокрые от слёз глаза, - то ты ведёшь себя странно... Зачем ты ездишь за мной по всей стране? Зачем просишь посидеть возле, когда я собираюсь уезжать? Ведь я не та, кого ты ищешь, это не я тебе нужна!
- Ты. – прохрипел я, чувствуя, как незримая рука будто перехватывает моё горло.
- Не я... – Анна надула губы и снова отвернулась, но уже для того, чтобы влезть в обычную свою одежду – джинсовый костюмчик со стразами. Хоть ей и было уже за тридцать, сохранившая гибкость и свежесть юной девушки певица, одевалась словно подросток. Она не любила украшения, она не красилась, всё в ней было естественно и потому мило.
Когда я смотрел на эти её угловатые и нервные движения, мысли мои путались: «Ну как она могла такое подумать? Она – проститутка.Нет, я вижу в ней ангела...А она говорит такие слова.». Стало обидно и даже холодно физически.
- Если ты не больной, то я готова провести с тобой вечер, но пошли отсюда побыстрей.
- Я понесу! – я указал на сумку с костюмом и прочими необходимыми ей на выступлении вещами.
- Хорошо. – Анна будто бы улыбнулась, едва уловимо, уголками рта, и вогрузила на нос черные очки.

Потом был ресторан, конечно, за мой счёт. Говорили мы долго, даже смеялись. Она сказала, что просто не справилась с собой, что была пьяна в тот раз и что я должен забыть всё это, потому что она любит другого мужчину. Мир мой рухнул всего за пару минут. И я так и не смог сказать ей своё «люблю». Наверное, мысленно я утопил его в том бокале шампанского, который она залпом осушила напоследок, забыв о нормах приличия, а может быть для того, чтобы мне стало еще более неловко и отвратительно.
Я проводил её до подъезда и напоследок крепко сжал тонкую ручку, она чмокнула меня в щёку.
Но разве это робкое прикосновение могло заменить собой то, что я потерял? То, о чём мне грезилось все эти дни, недели, месяцы. Конечно же, нет. И я стал забывать её. Я пытался забыть её. Даже не появлялся на концертах, не читал ни одной новости в интернете, удалил все её фотографии.Но моя попытка провалилась.
Помня каждый сантиметр её тела, каждую черту драгоценного лица, ночами я в хмельном угаре или же трезвый и печальный выводил их на бумаге. Но всё было не так. Всё было не то. Карандашами, красками, мелками...Я хотел создать мою певицу, чтобы эта работа стала последним актом моей неземной любви. Я бредил и возможно даже начал сходить с ума.
С того памятного вечера прошло уже почти полгода, когда я шёл по центру города, пиная ботинками только что опавшую листву. Промозглость и серая величественность зданий отвлекали от навязчивых мыслей о ней.
- Свежая пресса!Подходите, молодой человек. – донёсся до меня голос пожилой продавщицы из газетного киоска, принадлежащего издательскому дому. Обычно они не зазывают, но наверное старушка не знала этого. Может, работает недавно, еще подумал я тогда. Делать мне было всё равно нечего, поэтому я охотно поддался на приглашение и проскользнул в узкий дверной проём магазинчика. Со всех сторон на меня с обложек смотрели разные глянцевые лица: звезды, политики, королевская семья, опрятный дачный домик – на обложке журнала для дачников, персидская ухоженная кошка – издание для любителей животных. Мой равнодушный взгляд бесцельно перескакивал с одного названия на другое, не было ничего, что бы могло привлечь моё внимание и заставить достать кошелёк. Как вдруг я увидел её... Её лицо и одно слово «погибла». Я застыл, боясь протянуть руку к газете. Наверное, я изменился в лице.
- Что с Вами? Вам нехорошо? – я вздрогнул и повернул голову – на меня со своего места за прилавком смотрела старушка. По её встревоженному виду я догадался, что она обращается ко мне уже не в первый раз.
- Нет. Всё в порядке. – дрожащей рукой я взял газету и заплатил за неё.
Уже дома, сидя напротив очередного незаконченного портрета Анны, я развернул газетку на указанных страницах и прочитал небольшую статью. Оказывается, она попала в автокатастрофу. Оказывается, это произошло неделю назад. А я не знал. Прощание состоялось несколько дней назад и были там самые близкие. Опять я не сумел. Бессильно сжав кулаки, я зарычал каким-то утробным стоном и, выпустив газетку из рук, бесшумно опустился на пол.
 
Мазок за мазком краски ложились на холст. Наконец-то я узнавал её. Она была прелестна. Такой я и запомнил мою Аню. Когда портрет был закончен, с моей души будто упал тяжелый камень.
Завтра я узнаю, где её похоронили и отнесу ей свою работу. Анна, конечно, удивится мне, а может даже разозлится – ведь я был для неё никем, и вот снова лезу, куда меня совсем не просили. Но я так мечтал нарисовать её. Сколько же раз я мечтал снова явиться на её концерт, зайти в небольшую гримёрку и вместе с букетом её любимых роз вручить ей изумительной красоты портрет. Я сказал бы ей: «Ты просила не приходить, но вот я приготовил для тебя подарок...Ведь я тебя люблю.» И я бы поцеловал её в щеку и снова сжал маленькую ручку в своей.
И, конечно, она бы обрадовалась, что я никакой не сумасшедший, а просто любящий её мужчина.
- Но смерть не должна помешать мне сделать тебе сюрприз, ведь правда? Не молчи, Аня! – говорил я сам с собой, засыпая тревожным сном поверх покрывала, даже не сняв брюк. У меня просто не было сил. – Я навещу тебя завтра. Наконец-то ты увидишь, какой я создал для тебя портрет, любимая моя, нежная моя певица...

23 сентября 2014