Рыбалка на уральном яру

Высокий крутой берег Урала называется яром. Слово с детства укоренилось в моём сознании, поэтому о его смысле как - то не задумывался. Яр, значит высокий и крутой. В нашем посёлке был очень крутой яр. Его верхняя точка возвышалась над водной гладью метров на двадцать, если не более. Прабабушка рассказывала, как в этом яру соорудили огромную веранду, откуда молодой наследник российского престола наблюдал плавню, которую уральские казаки устроили в честь приезда Его Высочества. Давно это было, до революции. Однако тыльная часть полукруглой ниши, вырубленной руками казаков в красной глине, ещё сохранилась. За восемьдесят лет Урал основательно подъел правый берег и глиняный яр нависал над водой острым выступом. Под яром дно было илистое и в нём водилась мормышка - гусеница водной бабочки - пятиминутки. Тут же, под яром на мормышку ловилась "черная" рыба: язь, сарга, чехонь, жерих. Под яром местные браконьеры ставили капроновые "концы" с крючьями на "красную" рыбу - осетра или белугу. Жители посёлка знали об этом, поэтому под яром никто не нырял и не заплывал далеко от берега. Если попадёшь в браконьерские крючья, то не спасёт никто. Снасть устроена таким образом, что сразу несколько крючков вонзаются в тело и освободится, уже, невозможно. Человек сразу тонет. Однако, несмотря ни на что, яр оставался любимым местом нашего паломничества. Здесь, мы дети, на равных общались со взрослыми, набираясь от них, для дальнейшей жизни, и плохого и хорошего. Вот, один эпизод из моего детства, произошедший на безымянном уральном яру.

Летним ранним утром пришёл под яр порыбачить, а лучшее место уже занято. На всю ширину выступа раскинул свои снасти заядлый рыболов старик Корнилаич. Как его имя и сколько ему лет никто из поселковых ребят не знал. Все от мала до велика звали его Корнилаич. Любил старик рассказывать нам разные истории и в конце рассказа всегда добавлял: "Так, сказал Корнилаич". Вот и был для всех он, "Корнилаич".
- Здорово, Корнилаич! - громко крикнул я, зная, что старик глуховат на одно ухо.
- Здорово пацан, - тихо ответил Корнилаич, - рыбу не пужай.
- Как улов, - спросил я.
- Пусто. Пятиминутка ночью вылетела, рыба сытая. На закидушку ни разу не клюнула.
Ты раз удочки не размотал, шёл бы на Чаган. Там, говорят лещ берёт на червя. Могу  дать червей, если пойдёшь. Так, сказал Корнилаич!

Последняя фраза выдавала старика с головой. Он явно врал и хотел избавиться от конкурента. Я пробежал глазами по береговой черте и заметил в воде садок с рыбой.
- У меня чаганных удочек нет. Только уральные донки. Дай мормышку Корнилаич, если не жалко, взаймы. Сначала донки поставлю, потом свежей нарою и себе и тебе.
- Ладно. Потом возьмёшь мой огнетушитель и накопаешь мне живую.

Приспособление для добычи мормышек было сделано из старого пожарного огнетушителя со множеством отверстий на боковой стенки, насаженного на длинный шест. Хитрый дед решил с моей помощью обновить запас насадки. Однако, вогнав глубоко в ил огнетушитель, я не смог его вытащить из воды и позвал на помощь Корнилаича. Тот, нехотя взялся за работу, вытаскивая из воды большие порции донного ила, кишащего мормышами. Я едва успевал выбирать их из грязи. После очередной порции жидкого ила старик, наконец, сказал: "Хватит".

Ближе к полудню я догнал Корнилаича по количеству пойманной рыбы, только у него она была крупнее. Старик ловил крупную чехонь на закидушку, которая доставала, почти, до середины реки, а мои донки дальше десяти метров не залетали от берега. Соревноваться со стариком по весу улова было бесполезно. Он, вскоре, вытащил на берег огромного судака, который клюнул на мелкую рыбёшку, зацепленную за крючок в качестве наживки. Судак глотнул воздух и тут же, перестал шевелиться. Сдох.
- Всё, пора поспешать домой, а то судак "задумается" от жары. Бабка моя не любит толокняную рыбу с душком. Дохлый судак быстро испортится. Так, сказал Корнилаич!

Старик ушёл, а я остался. Только после его ухода клёв сразу прекратился. Видно знал старый мордвин когда пора домой уходить. После полудня рыба отправляется на отдых. Наступает рыбий "тихий час". Вот, и Корнилаич сейчас завалится спать до вечера, а перед закатом опять придёт под яр порыбачить, уже, на простую удочку с самодельным поплавком из гусиного пера.

Наверху возле зарослей расторопши показалась коренастая фигура взрослого мужчины. Это житель прибрежных домов по прозвищу "Казак" пришёл на Урал за водой. Выкурив наверху папиросу, он медленно спустился с двумя ведрами под яр. Обычно, жители набирали воду на лодочной стоянке. За лодками течение реки притормаживалось и вода успевала отстояться. Тут же, под яром вода была мутноватая от глины и ила.
- Здорово пацан! - первым начал разговор мужчина. - Как клёв сегодня?
- Слабовато, дядя Казак, - ответил я.
- А Корнилаич, я погляжу, полный садок пронёс.
- Так, то Корнилаич. Он здесь с ночи сидел.
- Ладно, рыбачь. Далеко только не забрасывай донку. Тут, люди "концы" ставят.
- Что я маленький. Соображаю.
- Смотри пацан, не спугни моего чабака. Давно мазуту не ел. Яловый чабак идёт.  Вчерась только, Сергей Рыбак здесь с мазутой взял. Может и мне подфартит.

На жаргоне браконьеров, "чабак" - это красная рыба, а "мазут" или "мазута" - черная икра. Сергей Рыбак, дневал и ночевал на Урале, но он не перегораживал реку капроновыми тросами с крючьями. Его стихией были перемёты, которые он ставил на перекате напротив Ханской рощи. Казак, видно, что - то напутал.
- Дядя Казак, ведь Сергей жерехов на перемёты ловит? Ты, ничего не путаешь?
- Говорю пацан, значит знаю. Взял он чабака на перемёт. Мазутного. Веслом ему варку проломил. Здоровый чабак, как тюлень. Обухом Сергею щеку рассёк. Со шрамом ходит Рыбак. У чабака шкура, что наждак, чуть задел и ссадина...

Казак подхватил пустые ведра и направился к лодкам, чтобы набрать чистой воды. Я остался, опять, один под яром. В одиночестве хорошо думать и размышлять о смысле жизни. Никто не отвлекает и не так скучно. Мысли сами лезут в голову, только успевай их обрабатывать. 

Из рассказа Казака я понял, что огромный осётр попался на перемёт и когда Рыбак стал его снимать с крючка, тот ударил своим шершавым хвостом по его щеке, чем сильно разгневал Сергея, который схватил весло и несколько раз ударил осетра по голове, оглушив его на время. Вчера я видел шрам на щеке Сергея. Значит, Казак говорил правду. Красная рыба летом подходила к бывшему учугу, но дальше вверх по течению не шла. Учуг раньше перегораживал Урал, не давая рыбе прохода на нерест выше Уральска. Учуг снесли давно, а инстинкт, видно, у рыбы остался. Вот, местные браконьеры и ставили напротив нашего яра свои "концы". Знали где красная рыба собирается на нерестилище. До революции в этих местах не то, что рыбачить, даже купаться строго настрого запрещалось. Летом к Уралу подходить боялись, чтобы не мешать рыбе размножаться. Пароходы тоже были под запретом. Индустриализация сняла все запреты и теперь реку, ежедневно, бороздят десятки теплоходов и катеров, которые истребляют своими водомётами красную рыбу в самом её зародыше. Уральные яры тоже страдают от теплоходов. Крутые берега размываются частыми волнами. 

За поворотом возле Учужного затона промелькнул теплоход "Громов". Через полчаса он пройдёт мимо яра и волны выбросят на берег все мои донки. Надо, уже, сматывать удочки, иначе леска так запутается, что придётся её менять на новую. Солнце ярко светило и припекало голову. Время рыбалки закончилось, надо отнести рыбу домой и бежать на пляж купаться. Летние каникулы проходят быстро и надо успеть насладится отдыхом. В августе ниже нашего яра, где Урал круто поворачивает на юг, начиналась рыбалка на жереха, сначала на "хлопок" или на "лягушку", потом на блесну. И там, уже, Корнилаич не был столь популярным, как на яру.