Спасение как дар

Проблема теодицеи в творчестве Дж. Р. Р. Толкиена

Всякий серьёзно настроенный исследователь творчества Толкиена неизбежно замечал, что зло в книге «Властелин колец» впечатляет больше, чем добро. Во всяком случае, никто не будет спорить с тем, что Толкиен выстраивает во «Властелине колец» не совсем симметричную картину борьбы добра со злом: едва ли волшебник Гэндальф, пусть даже и Белый, может сравниться с учеником самого Мелькора Сауроном. Мы не замечаем присутствия Илуватара, но Огненное Око рыщет повсюду. Откуда такое внимание ко злу? Только ли в силу того, что зло более привлекательно с точки зрения художественной, так как менее банально? Да и так ли банально добро, как это кажется, глядя на простоту хоббитских нравов или слушая милые песни эльфов.
Проблема зла и его присутствия в мире характерна для религиозного сознания, которое воспринимает зло как что-то исключительное и странное. Зло становится противником Бога на уровне веры. На определённом этапе религиозного самоопределения верующий задаёт себе вопрос: почему в мире, который сотворил благой Бог, царствует зло? Такая проблема возникает уже в древнем мире, о чём нам свидетельствует памятник древневосточной литературы, так называемая Вавилонская теодицея, которая имеет много общего с известной библейской Книгой Иова. Распространена была теодицея и в Античности (например, у Платона или у стоиков). Но особенно остро эта проблема встаёт в христианстве, которое утверждает, что Бог есть любовь. Если Бог есть любовь, то почему Он позволяет в мире царствовать злу, страданиям и смерти? Толкиен отвечает на этот вопрос своей эпопеей «Властелин колец». Но прежде чем обратиться к непосредственному анализу этого текста, посмотрим вот на что.
Существует небольшой рассказ, о котором Толкиен писал в письме к своему сыну Кристоферу следующее: «…». Рассказ, написанный на едином дыхании, с таким вдохновением, которое больше никогда, ни до, ни после, не посещало гениального писателя, назывался «Лист кисти Ниггля» и был написан сразу после окончания Второй мировой войны в 1945 году. В этом рассказе, который на самом деле является притчей, рассказывается о художнике по имени Ниггль, который живёт в доме, помогает своему соседу Пэришу, пишет картину (дело всей его жизни) и ожидает, когда придёт его время отправиться в Путь. Имена здесь говорящие: «Ниггль» с английского переводится как «ничего не значащий», а «Пэриш» как приход. И такое значение имён уже отсылает нас не просто к религиозной тематике, а к самой настоящей церковно-приходской жизни. Человек, который ничего не значит по себе, занят написанием картины (чем-то совершенно непрактичным с точки зрения Пэриша), но также вынужден помогать своему навязчивому и часто неблагодарному соседу – Приходу-пэришу. Конфликт бытовой реальности (обусловленной, заметим это, любовью или только почтением к Пэришу) и возвышенной реальностью искусства (написание картины) налицо.
Однажды Ниггль понимает, что скоро придёт его время, и он может не успеть закончить картину, если хоть что-то его отвлечёт. И в этот момент приходит Пэриш и просит помочь починить крышу (при этом даже, между прочим, предлагая в качестве стройматериала картину Ниггля, над которой тот трудился всю жизнь и которой так дорожил). Ниггль рад бы был отказать, но всё же решается помочь Пэришу, едет в город, вызывает врача для больной жены Пэриша и мастера для того, чтобы починить крышу. По дороге он простужается (шёл дождь) и оказывается на несколько дней в постели. Это то время, которое было ему нужно, чтобы закончить картину. И вот тут за Нигглем приходят. Его отвозят на таинственную станцию, где он будто бы находится в лечебнице и вынужден трудиться с утра до вечера: то плотничать, то копать какие-то ямы. Затем он слышит суд над собой двух Голосов, один из которых предлагает отправить Ниггля дальше, аргументируя своё предложение добрыми делами Ниггля и в частности его самопожертвованием, из-за которого тот простудился и не успел закончить свою картину. И вот Ниггля везут на поезде дальше и привозят на станцию, природа вокруг которой поразительно напоминает Нигглю природу на его собственной картине. Он оказался в собственной картине! Интересно, что при этом в этой картине-реальности действуют законы обратной перспективы (то, что было далеко, оказывается близко, но и при приближении не теряет своей дальности). Фактически, картина Ниггля приобретает черты иконичности1. И вот, наконец, Ниггль видит большое древо, над каждым листочком которого Ниггль трудился так тщательно, что не успел закончить свою картину за всю жизнь. Потом он встречает в этом мире Пэриша, они вместе трудятся над улучшением его картины, а потом приходит Пастырь и уводит Ниггля дальше в горы, за границы картины, в то место, «о котором известно только тем, кто там уже побывал». Так вот, когда Ниггль только увидел чудесное дерево (которое само по себе является древнейшим мифологическим архетипом, связывающим земной мир и небесный), он сказал потрясающие слова, составляющие фундамент всего творчества Толкиена и ключ к пониманию финальных сцен «Хоббита» и «Властелина колец».
Глядя на дерево, Ниггль говорит: «Это дар». Дар в христианской картине мире может быть только даром Божиим, то есть благодатью. И именно так осмысляется это в «Листе кисти Ниггля». Это же объясняет, например, то, почему в «Хоббите» спасение приходит от орлов. Для объективного читателя подобного рода хэппи-энды кажутся не соответствующими общему художественному полотну. Орлы в конце битвы Пяти народов – это deus ex machina. И это спасение (как и убийство дракона Беорном) никак не связано с самим главным героем Бильбо, чем нарушается вся сюжетная линия. Но для Толкиена здесь нет никакого нарушения. Спасение не может быть следствием трудов самого героя. Оно может прийти только из-вне и независимо от всех усилий героя. Более того, оно приходит только тогда, когда герой сделал всё возможное и когда он сам потерпел поражение. Наиболее ярко это показано во «Властелине колец».
Всё зло концентрируется в Кольце Всевластья. Оно является инструментом злых сил, но также и само оно есть зло. Именно поэтому светлые силы не могут использовать его как оружие. На совете Элронд говорит:
«Светлые силы не могут использовать Кольцо Всевластья. Нам это слишком хорошо известно. Его изготовил Черный Властелин, чтобы осуществить свои черные замыслы. В нем скрыта огромная мощь… Но Могучим оно особенно опасно… Саруман Белый переродился, едва он решил завладеть кольцом. Мы знаем, что если кто-нибудь их Мудрых одолеет Саурона с помощью Кольца, то неминуемо воссядет на его трон и сам переродится в Черного Властелина. Это ещё одна важная причина, почему кольцо необходимо уничтожить, ибо, покуда оно существует, опасность проникнуться жаждой всевластья угрожает даже Мудрейшим из Мудрых»2.
И пример не заставил себя ждать: Боромир, желая использовать кольцо во благо, в конце концов едва не погубил всё дело.
Но и само дело уничтожения кольца с самого начала выглядело сомнительным: власть его была настолько сильной, что если уж мудрейшие из мудрых не смогли бы справиться с этой задачей, то чего уж ждать от маленького хоббита? Но маленький хоббит Фродо оказывается мудрее мудрых мира сего, и его главная мудрость – это милосердие.
Центральная идея «Властелина колец» выражена в размышлениях Фродо в тот момент, когда они поймали Горлума и решали его судьбу. Сэм предлагает связать злодея «по рукам и ногам» и бросить фактически умирать. И тут Фродо говорит следующее:
«Убивать его сейчас стыдно и недостойно. Бедняга! Да он и вреда-то нам никакого не причинил…»3.
И следом за тем он вспоминает свой давнишний разговор с Гэндальфом:
« – Какая все-таки жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!
– Жалость, говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость и милосердие: без крайней нужды убивать нельзя.
– Горлума жалеть глупо. Он заслужил смерть.
– Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им – легион4. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы. Их ты можешь воскресить5 – чтобы уж всем было по заслугам? А нет – так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть всё»6.
То, что не дано предвидеть даже мудрейшим, это и есть судьба в христианском смысле этого слова, т.е. воля Божия. Сама расселина, в которой должно быть уничтожено Кольцо, называется Роковой, тем самым отсылая нас к некой судьбоносной реальности, которая выстраивается из мелочей, случайных, на первый взгляд обстоятельств. Милосердие к Горлуму и было таким обстоятельством.
Перед самыми воротами Мордора Фродо развивает эту тему, когда вновь решает довериться Горлуму.
«Смеагорл, - говорит он, - я ещё раз доверюсь тебе. Видно, так надо: должно быть, мне суждено принимать помощь от себя, от кого я меньше всего её ожидал, а ты осужден помогать мне во искупление прежних своих злых умыслов»7.
Ещё более открыто та же идея судьбоносности Горлума («так надо») была выражена Фродо в разговоре с Фарамиром. Фарамир собирался убить Горлума, а Фродо его защищал. И когда Фарамир спросил, почему такая опасная тварь должна быть помилована, Фродо сказал ему о том же милосердии и том же таинственном роке, соединившем хранителя Кольца с его бывшим владельцем.
«Это жалкая, изголодавшаяся тварь. Он не знает, что ему грозит. И Гэндальф, ваш Митрандир, наверняка просил бы уже поэтому не убивать его, а есть и другие причины. Эльфам он запретил его убивать: я точно не знаю почему, а о догадках своих лучше промолчу. Однако же тварь эта имеет касательство к тому, что мне поручено…»8.
Иначе говоря, Фродо и сам не знает, как показать воинственному Фарамиру необходимость сохранить жизнь Горлуму. Он знает, что простое сострадание здесь не может быть аргументом, а прямо сказать, что Горлум связан с миссией уничтожения Кольца он пока не решается. Но помимо того очевидного смысла слов Фродо, что Горлум является провожатым хоббитов, есть ещё более глубокий смысл: «касательство к тому, что мне поручено…». Горлум каким-то таинственным образом связан с уничтожением Кольца, но каким – Фродо может только догадываться. Он чувствует интуитивно, что эта связь – самое важное, важнее даже самого похода. Он не знает, почему Гэндальф запретил эльфам убивать Горлума, но догадывается, что великий волшебник имел на это свои таинственные причины. Здесь милосердие оказывается воротами к тайне победы добра над злом. Если бы Горлум был убит, то Фродо не уничтожил бы Кольцо, и зло опять восторжествовало бы. Когда солдаты Фарамира ловят Горлума и Фарамир спрашивает его о том, кто он такой, Горлум отвечает: «Мы сгинули, нас нет. Нас никак не зовут, нету у нас занятия, нет Прелессти, нет ничего. Все пуссто»9. Таким образом, Горлум оказывается «воплощением» ничто, вселенской пустотой. Здесь зло понимается почти неоплатонически как несуществующее в реальности, как отсутствие добра. Горлум пуст, он не имеет ничего внутри, как и всякое зло. Он не самостоятелен и полностью зависит от Кольца. Его жизнь связана с Кольцом, но и его смерть возможна только с Кольцом.
Итак, Фродо и Сэм оказывается у Роковой Расселины. Требуется уничтожить зло. Но добро, которое не в силах справиться с этой задачей силами только добра, оказывается побеждено. Простых усилий героя оказывается недостаточно, на помощь приходит Рок или Провидение. То самое существо, которое Фродо пощадил, руководствуясь жалостью и милосердием, существо, являющееся воплощением зла, приходит «на помощь» и уничтожает источник зла. Зло убивает зло и гибнет само. Символом такого зла является змея, проглатывающая свой хвост, а символом такого рода змеи (и самоуничтожающегося зла) – кольцо. Именно так Толкиен разрешает проблему зла в мире. Зачем нужно зло? Зачем Бог не уничтожит всех злодеев? Потому что Добро не может разрушать, оно призвано созидать. Разрушая, оно само становится Злом. И в этом, казалось бы, преимущество Зла. Но Зло, разрушая, посягает и на самое себя. И таким образом зло в мире сохраняется для того, чтобы потом уничтожить самое себя. С другой стороны, Провидение, которое привело одно зло у другому, - это дар. Спасение не зависело от героев, но в то же время и зависело. Оно не зависело от тех усилий, которые они предприняли, потому что своих сил им не хватило, но оно зависело от этих усилий, которые привели Горлума и кольцо к Ородруину. Оно зависело от милосердия, которое сохранило Горлуму жизнь. В этом смысле Горлум напоминает Иуду, который предаёт Христа, но этим предательством (очевидным злом), он (точнее Бог его руками) уничтожает большее зло – смерть и тление.
Таким образом, победа добра во «Властелине колец» - это дар, а уничтожение зла – случайности, которые Бог соединил с помощью милосердия.

26 февраля – 2 марта 2013 года