Мои рабочие войны. 1

На столе директора лежала грозная бумага с косой надписью: Под контролем министра обороны маршала Устинова. Вызванные по радио завлабы усиленно хмурились, пытаясь угадать, каким боком их может коснуться эта надпись.
Директор уже десять минут сотрясал бумагой и вопрошал:
– Какого хрена под его контроль? Всех переуволит! Где эта мадам? – выпятив бородку и закатывая красивые чёрные глаза, обвёл он своим орлиным взглядом докторов и кандидатов, печально сидящих и ожидающих своей участи. Вообще, он был очень красив, высок и строен.

Мадам протиснулась к столу и уставилась в бумагу, пытаясь прочитать текст. Но и так было ясно, что кашу придётся расхлёбывать ей. То есть, мне. Уж как он называл меня за глаза, одной секретарше было известно. Вызываемых на ковёр женщин-командиров в институте было две или три, все заочно и попеременно награждались его яркими и почти всегда нецензурными эпитетами. Но секретарша Аня мгновенно угадывала, о ком идёт речь.
Мужчины облегчённо вздохнули, правда, два завлаба остались, чтобы обсудить план действий.
Наконец, мадам стала понимать, что случилось.

Год назад руководство института легкомысленно заявило в главк, что они могут десятками килограмм синтезировать тот спецификат, о котором оттуда спросили. Кто-то вытащил из своей диссертации удобный метод синтеза и наработал им грамм сто для образца. Главк утвердил наш институт в качестве разработчика, заказ был от Минобороны. Вернее, из почтового ящика через Минобороны. Оттуда пришла первая, очень приятная для руководства бумага – заказ наработать, 50 килограмм, а потом – регулярно. Месяца два-три технологи сверхурочно скрипели, травились, но 50 кг наработали, заказчику отправили, с массовой долей функциональной группы, согласно ещё не утверждённым техническим условиям – 25%. Выходной анализ я делала по моей новой методике, старая мне совсем не нравилась, она не учитывала разную растворимость изомеров в определяемой среде, и я разработала для ТехУсловий новый метод анализа, впервые для этих изомеров, и даже получила авторское свидетельство. Как оказалось, на свою голову. Когда я его получила, Главный по науке долго не мог простить мне то, что я его фамилию не внесла в число авторов. Это же распространено повсюду, вечная головная боль, своего рода откат – не впишешь всех руководителей, не жди премиальных, жди мести. Мне долго не разрешали пользоваться этой методикой, всячески клевеща на неё, то есть и на меня. ТУ есть ТУ, надо выполнять, даже если они старые. Длилась моя разработка около года с комичными скандалами с технологами и дирекцией, о которых стоит рассказать отдельно, но тут назревал скандал вселенский.

Любой выходной контроль производителя упирается во входной контроль приёмщика. А там лабораторию контроля оборудовали недавно, уже после испытаний, приняли персонал, и те стали проверять то ли себя, то ли качество остатков соответствию ТУ, ибо 48 кг уже давно ушли в дело и получили высшую оценку в испытании изделий. В баллонах осталось 2 кг. Стали делать анализ этих 2 кг, теперь никому не нужных, задним числом.
И стали получать на входном контроле 23% …
В тогдашних ящиках порядок был военный, военпреды, отвечающие за соблюдение контроля всех звеньев, тут же доложили куда надо, оттуда  – в главк, откуда и прислали ту самую грозную бумагу с косой надписью. Требовалось объяснить этим военпредам, почему там указано 25%, но получается 23%.

Мы уже знали эту причину, после того, как я обосновала введение нового метода анализа в ТехУсловия,, но так как они ещё не утверждены, военные ни на йоту не хотят отойти от действующих ТУ, хотя продукт лучше, чем те 100 грамм с 23,3%. Вывод был один – мне надо ехать… Очень не хотелось, но тут же Устинов…

Авторитет Устинова был непререкаемым, ВПК щедро финансировался, наш НИИ очень тесно сотрудничал с оборонными заводами, директор летал в Москву и приезжал с очередным важным известием: Этот продукт для Устинова. А сам Устинов, между  прочим, был уникальным маршалом – он никогда не командовал ни одной воинской частью, но был настоящий «ястреб», сегодняшний генштаб, по всей видимости, его ученики. И Афганистан был при нём, его рук дело, и в Польшу он хотел ввести войска, хорошо, Ярузельский спас свой народ от позора. При нём на оборону выделялось очень много средств, да и при ком не выделялось? Но Устинов очень уважал новые типы вооружений, как сейчас принято говорить, инновации. А вот наш спецификат и был такой инновацией.
На совещании в головном НИИ я подробно описала преимущества новой методики, позволяющей определять второй изомер полностью, шутливо добавив, что увеличивает массовую долю на 2% без очистки и дополнительных процедур с продуктом. И объяснила ситуацию – военпреды предписывают старую, раз действие ТУ не прекращено. Но никто не согласился с тем, что мне удастся их переуговорить.
– Надо выкручиваться, – сказал один завлаб. Он их знал лучше …

В проект ТУ разработчики ввели контроль немыслимо большого числа показателей, из которых два-три мне казались лишними. В Ленинграде я потребовала обосновать эти цифры в сопроводиловке проекта. Оказалось, никакого обоснования нет – «просто мы думаем, что больше 1% примесь иметь нельзя». Правильно думают, но когда я спросила, в каких количествах вводят наш спецификат в изделие (это так следует выражаться в случае секретных разработок), мне назвали цифру, от которой я всплеснула руками и возопила:
– Держите меня, я щас упаду!
За столом сидели очень серьёзные и очень милые люди, ленинградцы. Они недоуменно смотрели на меня, но, так как бывали у нас в Ереване и были знакомы со мной ещё с другого, тоже довольно шумного продукта, интеллигентно и терпеливо ждали моего объяснения с военпредами.
Очень успокаивало то, что испытания изделий прошли с невероятным успехом, часть орденов уже ожидала своей очереди, и дело оставалось за малым.
– Вы 0,03 % добавляете в изделие? 1% примеси в продукте составляет 0, 0003% в изделии, три тысячные процента, и что, вы исследовали влияние колебаний таких количеств в качестве помехи? – удивилась я.
Доктора наук, кандидаты… всего лишь переглянулись и улыбнулись, не до шуток. К слову сказать, чем больше позиций, тем весомей разработка. А это – финансирование. А чудесная женщина по фамилии Фефенгельд, тоже разработчик изделия, которая уговорила меня поселиться у неё, чтоб не тратить по два-три часа на дорогу в ведомственную гостиницу, а в свободное время полюбоваться Ленинградом, накануне вечером умоляюще говорила:
– Гоар, милая, у меня двое детей, если посадят…
После чего я проворочалась всю ночь, поняв, что уж меня точно не оставят на свободе и тоже посадят, и разработала такой авантюрный план действий, что до сих пор только срок давности и утешает… Заснула поздно, в уме решая грандиозные задачи с цифрами… Хотя считать я не очень умею, даже деньги, но страх очень серьёзный стимул…

На следующий день после обеда мы поехали в головной ящик в Подмосковье, где в большой ведомственной лаборатории военпреды ждали нашего появления. В коридоре на дверях то и дело мелькало: лауреат Ленинской премии такой-то… Все Ленинские премии себе отобрали…
Начальник ведомственной лаборатории, выслушав в холле, что именно я придумала, долго молчал, потом вымолвил:
– А иначе им ничего не докажешь, все полетим… Я не смог им доказать, что этот продукт точно такой, какой они испытывали! Скоро техусловия утвердят, уже в порядке будет. А из этой партии у них даже не осталось продукта, еле на анализы хватит…
Две лаборантки торжественно приготовили 4 бюретки для титрования, отобрали пробы, приготовили все растворы – и исходники, и проверочные… Я попросила приготовить всё, как они хотели, но при мне. Попутно всё, что стояло на столе, трогала руками, будто рассматриваю на свет или поправляю в держалке. Это на всякий случай с отпечатками пальцев. Детективов я начиталась на три криминальные жизни….

Рабочий день в режимном предприятии заканчивался, долго задерживаться нельзя, начальник лаборатории сбегал отметить мою справку и продлил пропуск ещё на два часа, но всё равно мы не умещались. Военпреды предложили завтра с утра начать заключительную часть – само титрование, и мы скорей пошли к выходу. Я, очень стесняясь, спросила, где туалет – ехать обратно часа три, и, как только военпреды скрылись в лифте, побежала с начальником обратно в лабораторию. Свет мы не зажигали, стоял июнь, быстрыми и точными движениями (пипетка в руках у меня и сегодня ещё не дрожит), я выпустила растворы из всех бюреток в бутыли с исходниками, долила туда рассчитанные вечером количества дистиллированной воды, снова заполнила бюретки уже новым, немного разбавленным раствором, в проверочных бутылях проделала то же самое, но с другим количеством дистиллята. Заперли дверь и быстро пошли к лифту. ВОХРы на первом и втором постах поставили штамп на пропуск, а начальник ведомственной лаборатории отстал минут на десять, наверно, со страху сам пошёл в туалет. Или не хотел светиться со мной.

Утром в отдел набилась целая комиссия, девочки протитровали, военпреды внимательно следили за потенциометром и аккуратно переписали в свои журналы все цифры. Затем пошедшие количества раствора умножили в формулах расчёта, получили везде 25%, а военпреды стояли над каждой бюреткой и записывали.
Дело в том, что разбавленного раствора на титрование пойдёт чуть-чуть больше, и этот спасительный множитель как раз даст искомое произведение… Легче было проделать это, чем рассказывать им, что мой новый способ не хотели признавать из-за нерабочих соображений, тянули с внесением поправок в ТУ, заставляя сплошь и рядом работать практически по негодным методам анализа. В конце концов, на самом деле продукт соответствовал новым ТехУсловиям, которые скоро утвердят, и всё это для меня было пустой формальностью. А главным я считала обязательный контроль правильными и достоверными методами анализа. Технологи не доросли ещё до этого понимания, старое, чуть ли не довоенное образование не давало им этой возможности. Да что технологи! Доктора наук прежде всего нацелены на выход продукта, а не на качество! Даже на защитах всегда задают дежурный вопрос: Какой выход? И ни разу не спросили: С какой массовой долей основного продукта? А ведь это и есть очень главный показатель. Несколько лет мне пришлось наживать и плодить кучу врагов, когда я попыталась избавляться в технических условиях от старых методов контроля массовой доли … элементным анализом! Ошибка такого метода – 3%! Он уместен при определении структурной формулы, но вот массовая доля 99% или 96%, как говорят в Одессе, две большие разницы…
Военпреды галантно или по-деревянному подходили, говорили "спасибо", наука посмеивалась под нос, а завлаб положил мне в сумочку несколько плиток «Алёнки» из буфета.
Так что я приблизительно представляю, как делали "Булаву", которая не всегда летает...

Директору я очень мудро ничего не рассказала. Пусть думает, что всё было нормально – думала я. А то подумает, что я способна на всякие мошенничества…