Город в котором мы...

Уединение нужно искать в больших городах- Рене Декарт, французский математик, философ, физик и физиолог, создатель аналитической геометрии и современной алгебраической символики, автор метода радикального сомнения в философии, механицизма в физике, предтеча рефлексологии.



Я люблю ночь. Она скрывает недостатки и открывает безграничность горизонта. Я спал на парте, пропуская мимо ушей то, что говорит мне лектор, и с умилением вспоминал то, что я пережил этой ночью.
 
В одиннадцать вечера я проснулся в холодном поту от страшнейшего кошмара. Мне больше не хотелось спать. Было жарко, я вышел на балкон. Город молча дышал. Этот звук, похожий на шум водопада и легкое шуршание ветра в стоге сена, пульсировал мерно и вальяжно, заставляя меня дышать в ритме его хозяина.
 
Глупо терять такую ночь. Оделся и пошел на улицу. В лифте понял, что не знаю, куда мне идти. Не в первый раз такое, я часто хожу наугад. Во дворе кипели остатки жизни. Колясочники с мелкими детьми ушли домой, детей на площадке заменили птушники с пивом, а Руслан из дома напротив вновь сидел на лавочке с Леной и клянчил денег на дозу. Все как обычно. Луна ползла по крышам, перекатываясь с дома на дом, изредка прыгая в перины облаков.

Я пошел в соседний двор, там интереснее. По пути встретил трех армян. Они пошли на дело, значит сегодня среда. От них несло водкой и сигаретами, значит им страшно. Кусты сирени мерно отбрасывали серые лепестки увядших цветов. Я прошел мимо гремящей стройки и спрятался от луны в тени котельни. Здесь, среди этого индустриального вульгаризма посреди двора, можно было никого не бояться. Люди никогда не ходят туда, где опасно. Поэтому опасность сама ходит туда, где люди. Вот и армяне уже были не слышны.
 
Но все кончается, кончилась и тень котельни, начался другой двор. Место, где теплыми ночами соединяется весь мир. Мужики с детьми играют в футбол. Наркоман Филич рассказывает бабкам на лавке сказки, которые они перескажут внукам. Бомжи тихонько пьют у мусорки, беспризорники сидят в песочнице и, как будто представляя себя маленькими детьми, копают палочками песок и молча гложут водку. Павел сидит с Олей и недовольно озирается по сторонам, у фонаря Гостеc тасует колоду карт и слушает, как Леха что-то нарыл в «линейке».
 
Я знал, что мне к Гостеcу. Он этого не знал. Но на улице никого никуда прогнать нельзя. Земля круглая. Я сказал хмурое «привет» и стал ждать. Леха пошел за пивом. Гостеc тасовал колоду и сверху вниз смотрел на меня полузакрытыми глазами.
 
- Что-то случилось?
- Нет.
- А почему ты пришел?
- Кошмар приснился.

Леха протянул мне наполовину полную бутылку пива. Я выпил залпом. Содержимое было горько-кислым, пахло спиртом и пищевым красителем.

- Ты куришь?
- Нет.

Гостев протянул мне сигарету. Я закурил. Как умел, втянул дым. Меня затошнило. Я сдержался.

Наступило завтра. Бабки ушли домой. Мужики и дети орали в хоккейной коробке, и кто-то все норовил руками поймать мяч. Рядом с нами стоял Павел. Вязы еле-еле шептали заклинания. Филич тихим матом крыл бомжей, тишина была сказкой. Я думал о том, что я здесь делаю. Это не моя жизнь, это не мой двор. Мне стало страшно. Я должен был говорить.

Гостев ухмыльнулся, Леха засмеялся, но ночью всегда это делают задавленно-тихо. Я не заметил, как выкурил сигарету. Леха протянул мне бутылку пива, такого же паленого. Я выпил. Паша дал мне сигарету. Я закурил.
 
- Пока ребята.
- В парк не ходи. Туда дагестанцы поехали.

Я не пошел в парк. Я шел между домов, окутанный густой, как масло, тьмою теней рябины. Я курил. Хотя я не курю, но я курил. И меня тошнило. Байкеры вновь мешали спать людям. Но я думал не о них. Я все думал о луне. Полной, круглой, напуганной до смерти. Она пряталась за антеннами и крылась за облаками. Луна была одна. Одна, средь множества звезд.

Мне в спину дышали дагестанцы. Я был в парке. Я не помнил, как я сюда пришел. Я стоял напротив церкви и смотрел на луну. Восемь широкоплечих мужчин смотрели мне в спину, и говорили на своем языке. Один что-то скомандовал, и они быстро ушли, скрывшись в тени вековых дубов и вязов. Хорошо, что я надел старую куртку.

Я пошел домой. Во дворе было тихо. Птушники ушли, оставив после себя следы драки. Лена сидела одна и о чем-то робко думала. Я поднялся в квартиру. Разделся. Залез в душ. Вышел на балкон. Луна соскользнула с крыш и сорвалась в тьму дворов, где сейчас стояли Гостев, Леха, Пахан и Филич. Небо отливало светом. Город начинал дышать нервно, быстрее. Свет драгоценных камней ламп стал крушить на осколки черный бархат первозданной Тьмы. Пелена ночи дрогнула.

Я лег в кровать. Сейчас я засну и через два часа мне присниться кошмар. Я проснусь и больше не засну. Не знаю, что я чувствую. Меня давит что-то. Что-то, что мешает мне дышать. Как будто бы я влюбился. В кого? Я не влюбился. Я помню любовь, она иная. Сухая, ясная, прямая, скупая, эгоистичная. Я не чувствую ее. Во мне нет желания. Нет тревоги, я спокоен. Я закрываю глаза. Теперь нет ничего, только это чувство. Томление? Нет. У меня нет депрессии. Теперь даже дикая боль в колене для меня ничего не значит. У меня нет обезболивающего, что бы выпить.

Я понял. Я мертв. А ведь с утра еще тренировка.

9 апреля 2008 6:45