Агентство

Белорусский вокзал расположен практически в центре Москвы и считается одним из самых приличных. В том смысле, что вероятность встретить там какого-нибудь маргинала крайне мала. Однако мне повезло. Не успел я выйти из метро, как почти лицом к лицу столкнулся с мужчиной в грязной майке с надписью «Russia». Его хитрые глаза блестели, рот искривился в улыбке, а седая борода в катушках приковывала внимание своими неправдоподобными размерами.

- Ку-ку! – гаркнул он и направился в противоположном направлении.

Вечно ко мне притягивает каких-то асоциальных личностей. Не повод ли задуматься?

Однако, мне нужно спешить.

Через дворы я прохожу к компактному деловому району ; тесно прижимаясь друг к другу, тут стоят три офисных здания.

С портфелями в руках, разговаривая по телефону, туда-сюда спешат люди в костюмах. Они как будто существуют независимо от остальных. В этой среде я постоянно испытываю дискомфорт, поэтому разработал хитрый план – звоню Диме Богданову. Дима - мой одногруппник. В институте он не появляется, неделями сидит в общежитии и на звонки никогда не отвечает. Вот я Димой и пользуюсь. Иду по улице, поднеся к уху мобильник, слушаю гудки. И вроде как тоже выгляжу деловым человеком.

Второй месяц подряд я хочу эффектно появиться в агентстве. Что удивительно, это у меня получается. Ведь второй месяц подряд я путаю, в какую сторону открываются двери.

Наше агентство – это целый этаж, разбитый на отделы. Тут есть своя кухня, три переговорных комнаты, просторные кабинеты и много окон.

Забавно, но по тому, как одет работник, можно определить, в каком отделе он трудится. Креативщики – это люди в цветастых пиджаках, нубуковой обуви и в очках с нулевыми диоптриями. Дизайнеры, как ни странно, довольно спокойные, одетые в свитера и толстовки служащие. Маркетологи - все поголовно в костюмах. Что же касается нашего отдела? Лично про себя могу сказать, что уже четвёртый день ношу одну и ту же рубашку. Да и моя причёска явно оставляет желать лучшего.

Когда друзья спрашивают, кем я работаю, загадочно говорю:

- Специалистом по новым медиа.

Эта фраза действует безотказно. Друзья делают умные лица и вопросов больше не задают. И уж тем более, не пытаются выяснить подробности. Ведь сам я с трудом могу что-либо объяснить.

Буквально моя работа заключается в следующем: я собираю информацию. Изо дня в день, просматривая десятки страниц в социальных сетях, узнаю дату рождения, уровень образования, увлечения, семейное положение, политические взгляды. Неосведомлённый человек может подумать, что я просто сижу за компьютером и лазаю по интернету. А ещё поговаривают - всё то, что я делаю, имеет чрезвычайную необходимость. Хочется верить.

Иногда я читаю отзывы о тех или иных продуктах и услугах, анализирую тональность, объективность. Почему-то мне до сих пор кажется, что их написанием занимаются только сами представители компаний и их прямые конкуренты. К счастью, это безумно талантливые люди. Никогда не забуду, например, такой отзыв:

«Я, Кайраткызы Сымбат Михайловна, простая бесправная россиянка, которой правосудие показывают лишь издали, как дворняге обглоданную кость, хочу заявить следующее…».

Разобравшись с дверями, я прохожу мимо стойки регистрации, здороваюсь с симпатичными девушками и направляюсь к своему рабочему месту: скромный письменный стол, на нём - компьютер и металлическая фигурка жирафа. Вообще, жирафы в агентстве – отдельная тема. Они украшают мой ежедневник. На ярких стенах висят их бесчисленные фотографии, картины и плакаты. Даже по форме офис отдалённо напоминает жирафа. Надо признаться, это придаёт нашему агентству особый шарм. А у меня, кажется, скоро начнётся паранойя…

Невольно вспоминается первое собеседование. Марина Сергеевна – генеральный директор - попросила рассказать о себе. И я задумался… Обрывками фраз в голове возникали эпитеты, красивые слова. В действительности же получалось, что мою уникальность подтвердить решительно нечем.

В школе я поражался количеству кубков и наград у своих одноклассников. Женя прослыл опытным лыжником, Армен занимал призовые места на соревнованиях по дзюдо, а Светочка выиграла, похоже, все музыкальные конкурсы в городе.

У меня с тех времён осталось не так много официальных поощрений.

Похвальный лист? Банально, он есть у многих. Медаль за третье место на олимпиаде по физике? Возможно. Третьего места, по правде говоря, я не заслуживал. Да и медаль оказалась шоколадной… Вот уж за что я действительно был горд – так это за второй юношеский разряд по плаванию. Позолоченный значок с цифрой два не раз оказывался на моём пиджаке. Впрочем, это тоже отдельная история…

Сначала на соревнованиях выступили признанные спортсмены. Затем пропыли среднячки. И уж после в воде оказался я.

Мокрый и запыхавшийся, подошёл к судейскому столу. Спрашиваю:

- Ну как?

- Третий юношеский, не очень, - устало ответил тренер и принялся что-то искать.

Наконец он обратился к инструктору:

- Василич, значки для третьего остались?

- У нас их и не было, - буркнул Василич, продолжая заполнять бумаги.

Тренер подумал, вздохнул и махнул рукой:

- Эх, ладно! Пиши ему второй!

Вот так у меня и появилась заслуженная награда. Можно сказать, вырванная в честной схватке.

И поэтому на заданный Мариной Сергеевной вопрос я ответил:

- Учусь, веду видеоблог.

Она одобрительно кивнула:

- Это отлично! О чём же?

- Сложно сказать. Он ориентирован на молодую аудиторию, - ляпнул я.

- Значит, не пойму, - рассмеялась она.

- Нет-нет, что Вы! Просто, тематика очень разнообразная. Одним словом и не опишешь…

Так началась моя стажировка.

********

Свой день я стараюсь начинать с кофе. Это банально. А впрочем, мне всё равно…

Поставив стакан на стол, я поздоровался с Витей.

- Привет! – говорю.

Не оборачиваясь, Витя произнёс что-то нечленораздельное. Потом неожиданно заговорил:

- Вот смотри: все радуются нашей победе на Олимпиаде. Скажи, что в этом такого особенного? Нас что, будут больше уважать? Нет! Весь мир перестанет верить, что у нас по улицам ходят медведи? Тоже нет! А люди радуются – как будто мы в войне выиграли.

- Хоть бы не было войны!

- Это верно, конечно, - согласился Витя, - но чем тут гордиться? Победить на домашних играх – это не достижение, это факт. По-другому просто быть не может. Вот проиграли бы мы, я понимаю. Я бы сам тогда чего-нибудь написал.

Мой коллега – удивительный человек. Живёт в Бирюлёво. Неизменно одет в чёрную кожанку, поношенные джинсы и безупречно чистые ботинки.

- Слушай, как тебе удаётся их не пачкать? – спросил как-то я.

- Обувь – второе лицо человека, - философски заметил Витя.

Невзрачный, маленького роста, заросший щетиной – он оказался невероятно умным человеком, несмотря на душевную простоту и внешность рабочего паренька с района.

За неделю Витя прочитывал до десяти разных книг, ездил на какие-то собрания, числился в каких-то организациях, участвовал в шествиях. При этом он мог, раздражаясь, сыпать непечатными междометиями и находить общий язык со своими соседями по лестничной клетке. Меня привлекала его нетипичность. Каким-то чудесным образом в Вите уживался жизненный опыт и врождённая интеллигентность.

К слову, типажи в агентстве у нас подобрались - прямо для театральной постановки.

Вон по коридору идёт Лика Таева – девушка с короткой стрижкой и большими серёжками в ушах. С нами она не здоровается – неопределённо кивает. То есть, нельзя понять – она действительно кивнула нам или просто качнула головой. Мы с Ликой пребываем в состоянии нейтралитета. Наше знакомство началось так: она держала в руке чашку кофе и фотографировала её на камеру мобильного телефона. Со стороны это смотрелось забавно. Я беззлобно поинтересовался:

- В интернет выложишь?

Лика пробормотала что-то, вздохнула и закатила глаза. С тех пор она старалась со мной не общаться.

Что уж и говорить, а человек она действительно неоднозначный. Всё время записывает что-то в свой маленький чёрный блокнот. Постоянно пребывает в меланхолическом настроении. И, опять же, делает фотографии буквально на каждом шагу. Не удивлюсь, если выяснится, что она – неплохой фотограф.

У кабинета гендиректора я встретил Женю. Наскоро пожав мне руку, он достал из кармана аккуратно сложенный лист бумаги и спросил:

- На что это похоже?

На листе была изображена кожаная сумка, по форме напоминающая что-то неприличное.

- По-моему, на задницу.

- Зря, - вздохнул Женя, - а я ставил на мошонку. Задница пока лидирует со счётом три-ноль. Это наши дизайнеры постарались!

Юмор у Жени своеобразный. Как-то раз в автобусе пенсионерка стала его попрекать:

- И вот как не стыдно! Смотрит ещё так нагло – и не уступает!

Мой друг жалобно сказал:

- У меня проблемы со здоровьем. Мне нужно сидеть. Иначе – случится непоправимое.

К старушке подключилась кондукторша:

- Проблемы у него! Колоться меньше надо! Напичкаются всякой дрянью, наркоманы…

Женя медленно приподнялся со своего места. Тяжело дыша, отодвинулся. А потом издал нечеловеческий крик и с грохотом повалился на пол.

По его словам, на старушку это произвело сильное впечатление.

Из всех нас он единственный не учился в институте – его отчислили. Как говорил сам Женя, это случилось по вине его дерзости. Проходя по коридору, он плечом задел ректора (которого, естественно, в глаза не видел). Ректор тотчас отреагировал:

- Молодой человек, вы – хулиган!

Женя поинтересовался:

- Хули – кто?

Я завидовал ему. Мне казалось, что Женя обладает каким-то особым чувством свободы. Он не был фаталистом – он жил сегодняшним днём. Подозревал, что скоро вылетит с работы за систематические прогулы. Но этого его не особо волновало. Его также абсолютно не заботила политика, шоу-бизнес, ненужные имена. При этом он умудрялся быть внимательным к нашим проблемам.

Общаться с Женей - сплошное удовольствие. За ним можно записывать каждую фразу. Помню, мы как-то курили у входа в офис. К нам подошёл Алик - высокий худой брюнет из дизайнерского отдела. Распространил вокруг себя утреннее амбре перегара. Попросил сигарету. Долго и кропотливо её зажигал. И в концов спросил:

- Ну, что вчера интересного было?

- Много чего, - сказал Женя, - тебя не было, например.

К слову, Алик с самого начала нашей стажировки стал предметом общих шуток. Из всех нас он был самым политически ангажированным, а вдобавок ко всему – достаточно вспыльчивым и даже агрессивным. Пару раз он чуть не подрался по идеологическим причинам. Правда, я так и не понял, каких идей придерживался лично Алик: он выступал за мир во всём мире и при этом ненавидел негров. Он поддерживал почвенников и не знал, кто такие – западники. Разделял идеи социализма и считал себя либералом. Короче говоря – проявлял невиданную полярность во взглядах. И тем не менее мы Алика любили – за его наивность и честность. Он постоянно твердил:

- Надо сходить всем вместе на митинг!

Женя язвительно спрашивал:

- Ты думаешь, что-нибудь изменится?

- Конечно! – не сомневался Алик.

- Например, что?

- Слушай, какая тебе разница?

- У меня личный интерес. Ты идёшь туда ради того, чтобы постоять и покричать. И – заметь – ты делаешь это абсолютно бесплатно.

- Какие деньги?! Я иду туда за идею! – обижался Алик.

- Ну и дурак.

Во мне он видел союзника. Когда мы разговаривали, Алик хлопал меня по плечу и тихо говорил:

- Старик, мы совершим революцию!

Хотя речь шла, например, о шариковой ручке или о недавно вышедшем фильме.

К политике в нашей стране я давно перестал относиться серьёзно. Депутаты у нас – талантливые актёры. Законы – сплошь не для людей. Общение с президентом – спектакль. Такое ощущение, что в России всё принимает пародийные гротескные формы. Словом, Алик заставил меня в очередной раз об этом задуматься.

Единственной загадкой в нашем коллективе для меня оставался Андрей Прокофьев, трудившийся в творческом отделе. Он учился в МГИМО и приезжал на работу на собственной машине. У Андрея были настолько аристократические черты лица, что разговаривая с ним, невольно хотелось извиниться. Два или три раза мы вместе обедали в столовой на первом этаже. За всё это время он не проронил ни слова. Только однажды, надолго задумавшись, произнёс:

- Да уж, это не «Твербуль»…

Андрей казался не то что уставшим от жизни, а каким-то насытившимся. На нас он смотрел, умиляясь, свысока, как смотрят родители на играющих детей. Что, кстати, не мешало быть ему талантливым креативщиком, придумавшим несколько успешных концептов.

Мы собрались здесь по разным причинам. У всех – абсолютно разные цели и задачи. Мы – поколение интернета, социальных сетей и беззаботности. Нам неизвестны усталость и равнодушие, за остальным – обращайтесь. В наших руках – постоянно включённые мобильные телефоны, а на уме – сплошное веселье. Наше поколение называют потерянным. Такого титула удостаивались почти все поколения перед нами. И поэтому нам кажется – всё не так уж и плохо.



Я думаю, мне повезло с начальником. Максим Владимирович – пример наилучшего сочетания твёрдости характера, профессионализма и доброты душевной. Такие люди встречаются довольно редко.

Мы познакомились, когда меня направили к нему в отдел. Он сказал:

- Запомни, проблемы происходят по двум причинам: кто-то что-то не договорил и кто-то что-то не расслышал. Надеюсь, никаких разногласий по этому поводу у нас не возникнет.

Работа моя частично была связана с цифрами. Кое-какие отчёты и исследования требовали элементарных вычислений, которые мне, разумеется, давались с трудом. Вот уж не думал, что математика настигнет меня именно здесь. К счастью, Максим Владимирович отнёсся к этому с пониманием и вручил мне калькулятор. Но и это не спасло меня от ошибки. Босс подозвал меня:

- Скажи, почему у тебя здесь 100 процентов вместо 10?

- Это произошло случайно.

- Не спорю. Но из-за такого вот наши клиенты начнут продавать свои товары не тем, кому нужно. Поэтому завтра спрошу у тебя всю таблицу умножения.

Удивительно, но на следующий день я действительно решал примеры, которые подготовил начальник. И научился.

После этого у нас возникло какое-то внутреннее взаимопонимание. Максим Владимирович, знающий интернет по долгу своей работы, был в курсе абсолютно всех новых тенденций. Более того, предсказывал те, которые ещё не появились. Когда на Олимпиаде не зажглось одно кольцо, босс сказал:

- Вот увидишь, они придумают футболки – три олимпийских кольца и одна точка. Это будет блестяще продаваться.

Через пару дней я увидел в интернете рекламу магазина с этой символикой. Спустя неделю стал замечать такую одежду на прохожих.

Короче говоря, я был рад, что работаю с Максимом Владимировичем. Надеюсь, и он был мной немного доволен. Хотя бы потому, что я мог теперь без ошибок отличить десять процентов от ста.


*******


На утренней летучке всегда шумно. Здесь пахнет кофе, сигаретами и почему-то новой мебелью. Все мы обычно встречаемся именно здесь. Именно здесь раздают задания на день, именно здесь косо смотрят на опаздывающих. Сегодня в воздухе витало ожидание. Максим Владимирович наконец-то закончил с основной частью и перешёл к нам:

- Так, ну и мои стажёры. Сегодня поедете с творческим отделом на съёмки. Должо быть интересно…

Внезапно в дверь постучали:

- Извините, пожалуйста, можно войти?

Я увидел красивую девушку с длинными русыми волосами. На её плече болтался ремень от миниатюрной сумки. Мужская половина замерла, оценивая незнакомку.

- Ах да, чуть не забыл! Проходи. Знакомьтесь, - сказал начальник, - это наша новая работница! Её зовут Наташа, и теперь она будет стажироваться в отделе маркетинга.

Наташа улыбнулась и прошла к центру переговорной.

- У нас очень большой офис, пусть тебе кто-нибудь проведёт экскурсию…

Я зачем-то стал делать вид, что сосредоточенно делаю запись в ежедневнике.

- Вот! Экскурсию проведёт Дмитрий, - заключил Максим Владимирович.

Похоже, сегодня мне действительно везло.

Когда собрание закончилось, я вышел из переговорной и стал ждать. Вскоре появилась Наташа. Вблизи она оказалась ещё симпатичнее. С незнакомыми людьми, а уж тем более с красивыми девушками, я веду себя настороженно и невероятно глупо. Нужно было как-нибудь начать:

- Пойдём, покажу тебе, что тут у нас.

- Раньше я работала в «Комьюнике», тут недалеко. Пришлось уйти, - заговорила она, когда мы пошли к кабинетам, - мне кажется, тут гораздо лучше.

- Почему же? – спрашиваю.

- Ваше агентство получает до двадцати пяти процентов заказов от крупных рекламодателей. Это неплохо.

У неё был очень приятный, бархатный голос.

- Это ты прочла на википедии?

Наташа рассмеялась:

- Ну да! Почему все так спрашивают?

Общаться с ней было легко, я успел понять это за то небольшое время, пока мы осматривали помещение. Говорила она увлечённо и заинтересованно. Расспрашивала, удивлялась, шутливо дёргала за рукав. Но было ощущение, что точно так же Наташа вела себя со всеми. То есть, дело было не в моей исключительной харизме, как я наивно предполагал, не во внешней привлекательности и уж тем более не в чувстве юмора. Просто такое поведение было повседневной чертой её характера.

Экскурсию мы закончили у выхода из агентства:

- Внизу, - говорю, - есть кофейня и столовая. Дальше по Тверской - неплохой ресторан. Часто там обедаю.

- Можно как-нибудь вместе сходить, - улыбнулась она, - а то я в городе не очень ориентируюсь.

Что бы это значило? – думаю.

- Да, как-нибудь можно.

Мы помолчали.

- Ладно, я тогда пойду. Спасибо!

- Постой, - говорю, - дай свой телефон.

- Зачем?

- Вдруг, я захочу услышать твой голос?

- Ты всегда можешь прийти ко мне в отдел, - улыбнулась Наташа.

- Я сейчас уеду.

- Куда?

- Мне запретили об этом говорить.

Она рассмеялась:

- Ладно, записывай!


******


В агентстве уже началась суета. Съёмочная команда собиралась на выездное задание. Женя и Алик и я наивно предположили, что нас повезут на машинах, но оказалось, что на машинах поедет сама съёмочная группа и дорогая аппаратура.

Дорога на метро мне не запомнилась. Классическое московское утро. Давка. Ругань. Алик, набравший стопку агитирующих листовок у вестибюля. Женя, чуть не потерявший сумку.

Часа через полтора мы наконец добрались до места, снаружи напоминавшее военный ангар. Сначала обстановка внутри не показалась мне дружелюбной – над головами нависали провода, везде стояли декорации. Но я был рад – я впервые оказался на настоящей студии.

Работа на площадке уже кипела. Декорации были разделены на две части: одна стилизована под кухню, другая – под спортзал. Тут было четверо осветителей, звукомонтажёры, несколько операторов и их бесконечные помощники. Все они были заняты делом – камеры устанавливались на штативы, включались прожекторы, играла музыка. Их работа напоминала чётко слаженный механизм.

Я смотрел на всё это и понимал: именно так и делаются деньги.

В школе к нам однажды приехал цирк. Я учился тогда в четвёртом классе. Разумеется, всех добровольно-принудительно заставили приобретать билеты. По кабинетам ходил веселый лысый мужчина. Он клал на парты красочные рекламки и повторял:

- Невероятные фокусы! Диковинные звери! Клоуны и акробаты!

В пятницу нас собрали в актовом зале. На сцене появился ведущий. Он одновременно объявлял номера и отходил включать музыку на аудиомагнитофоне. Выступал и клоун с грустным лицом, и пожилая женщина в чёрном купальнике (возможно, она и была той самой акробаткой). Затем к потолку вспарили голуби – переодетый в дрессировщика ведущий упражнялся с крысой. Он зачем-то крутил её на верёвке по кругу. Потом снова был клоун. И снова была музыка.

В четвёртом классе я с удовольствием посмотрел это представление. И только недавно я задумался – билеты на мероприятие стоили по сто рублей. В актовом зале было человек сто пятьдесят. Я припомнил уроки математики и с помощью калькулятора посчитал – за день цирк собрал пятнадцать тысяч рублей. Даже по тем временам это была сравнительно небольшая сумма. Артистов в труппе – шестеро. Плюс тот лысый мужчина, что ходил по кабинетам. Получалось, что каждый получал по две тысячи. Что можно приобрести на эти деньги сейчас? Две тысячи – это средний счёт в неплохом ресторане. Две тысячи – это (в лучшем случае) дорога от дома до аэропорта на такси. Две тысячи – это букет цветов или два часа занятий с репетитором. Но ведь эти люди тоже работали. Где же, как говорится, справедливость? А что будет со мной? Как я войду в этот сумасшедший мир? Что будет через десять лет, через пять? Что вообще будет завтра?

Пока я задавался философскими вопросами, на студию приехал Юрий Лебединский. Собственно говоря, его все и ждали вот уже три часа.

- Извините, ребята, задержался, - сказал он с интонацией опоздавшего школьника, на ходу расстёгивая куртку с леопардовым мехом на капюшоне.

- Да что Вы, совсем немного, - сказал Женя.

Лебединский неодобрительно посмотрел и хотел было что-то сказать, но к нему уже подошёл режиссёр.

- Юрка, наконец-то! Давай быстрее, жиробас, мы туту уже туеву кучу вермени торчим. Ты сценарий-то читал вообще?

- Что б ты знал, я всегда их читаю, - обиделся Юра и пошёл в гримёрку.

- Начинаем готовиться! – крикнул режиссёр.

Юрий Лебединский был одним из самых известных и высокооплачиваемых российских блоггеров. Он начал писать в живом журнале около пяти лет назад, когда учился в МГУ, и прославился своими едкими и язвительными комментариями в адрес действительности. Лебединский ругал всех: преподавателей в университете, водителей такси, официантов, работников сферы услуг, власть, рок-музыкантов, футбольных фанатов, женщин. Казалось, ненависти этого человека нет предела. Однако его читали. С каждым годом всё больше. И, видимо, заметили. Что –то изменилось в поведении Лебединского. О нём заговорили по телевизору. Вскоре фанаты обнаружили, что среди острых постов Юрия стали появляться странные, написанные в несвойственной ему манере тексты о телефонах, новых ресторанах, сайтах. Рекламные объявления заполнили почти весь его блог. Лебединский закончил МГУ с отличием. Открыл одно из лучших московских креативных агентств. И стал символом эпохи. Продолжая, между прочим, сниматься в рекламе.

Саркастичный и циничный в интернете, в жизни Юрий оказался каким-то скромным и даже тихим. Да ещё эта леопардовая куртка…

Свет на площадке стал ещё ярче. Начинались последние приготовления. Лебединский со скучающим видом прошёл на своё место у стола и начал учить текст.

- Ты не знаешь, - шёпотом спросил Женя, - что он будет рекламировать?

- Если я не ошибаюсь – какую-то добавку для спортивного питания.

- Да уж, - вздохнул мой друг, - своими габаритами он спорт явно отрицает.

- Мотор! – крикнул режиссёр.


*******


Съёмки закончились достаточно быстро. Мы вышли из судии на вечернюю улицу. Алик сразу куда-то исчез. Женя поехал в другую сторону. И я решил позвонить Наташе.

- Алло?

- Узнала?

- А, это ты, - рассмеялась она, - ну как, теперь расскажешь, куда исчез?

- Конечно. Но для этого мне нужно тебя куда-нибудь пригласить.

- Это было бы здорово! А куда?

Решил соригинальничать:

- Давай, например, покатаемся на теплоходе.

Раз в год и я совершаю безумные поступки.

- Это интересно! Это просто здорово, - сказала Наташа.

Коря себя за излишнюю оригинальность, я обзвонил три фирмы. В первой мне сообщили, что речные круизы начнутся только летом. Во второй билеты стоили слишком дорого. А в третьей вообще не взяли трубку.

И только четвёртая контора оказалась идеальной: теплоход отправлялся в восемь, цены были приемлемые. Их офис располагался в Коньково.

- Спешите, - предупредила меня по телефону девушка, - билетов осталось не так много!

Прикинув, сколько времени мне потребуется на дорогу, я решил ехать сразу же.

С Наташей мы встретились в парке. Она была в красивом бежевом пальто. Хотелось рассказать ей о том, с каким трудом мне достались заветные билеты, но я промолчал. Решил приберечь эту историю на будущее.

Мы прошли к набережной. У причала стоял белоснежный теплоход. На его борту было выведено: «СЕЛЕБРИТИ». Я ещё подумал – странно, что рядом нет очереди.

Внутри судна располагался банкетный зал. Редкие пассажиры заняли места у иллюминаторов. Складывалось ощущение, что меня где-то обманули. Продавцы в Коньково уверяли, что я успел взять буквально последние два билета.

Наташа выбрала дальний столик. Официантка дружелюбно предложила меню. Солнце, переливаясь в окнах гостиницы «Украина», заходило. Начинался тёплый весенний вечер.

- Выпьем шампанского? – предложила Наташа, - я угощаю!

То, что девушка собиралась заплатить за нас обоих, не предвещало ничего романтического. Впрочем, денег у меня всё равно не было. И я согласился.

Раздался звук пароходной трубы. Включились двигатели. Теплоход медленно поплыл по Москве-реке. Я обрадовался, что не стал хвастаться своей героической поездкой на окраину. Ведь новых пассажиров после нас так и не появилось.

Принесли шампанское в красивых фужерах. Мы выпили.

- Погода сегодня хорошая, – отметила Наташа.

- Согласен, - говорю, - просто замечательная.

Опять мы замолчали. Нелепость и бессмысленность этой встречи становились всё более очевидными.

Играла музыка. Смеясь, переговаривались люди.

- Прогуляемся по палубе? – предложил я.

- Тут пока посижу, - ответила Наташа, уставившись на экран мобильного телефона.

Выйдя на воздух, я с тоской уставился на шикарную панораму. Вдалеке виднелось здание МИДа. Над головой беззвучно шумел смоленский метромост. Эти органичные московские пейзажи навевали какую-то смиренную печаль.

На дворе – март месяц. Вот уже которую неделю я живу в каком-то романтическом ожидании. А чего я, спрашивается, жду? Внезапной удачи? Любовных приключений? Творческих побед?

С понедельника по пятницу, засыпая, я думаю: поскорее бы выходные! Открывая глаза в субботу, с нетерпением начинаю ждать будней. Наверное, в этом цикличном процессе и таится гармония.

Сзади хлопнула дверь. Ко мне подошла Наташа. Даже сейчас, при слабом свете, я мог разглядеть её правильные черты лица, приятную улыбку, хитроватые глаза.

Неожиданно она рассмеялась. Я спросил:

- Что случилось?

- Извини, - сказала Наташа, - иногда я веду себя странно. Ты меня пригласил, вроде как, а я там сижу…

- Бывает. Поэтому я и не подключаю мобильный интернет.

Мы рассмеялись. Я давно заметил, что шутки заметно разряжают обстановку.

- Всё хорошо, - говорю.

Мы снова помолчали. Тишину нарушал только теплоход, оставляя после себя полосу белой, вспененной воды.

Наташа сказала:

- Я когда маленькая была, всегда боялась плавать. И папа хотел меня научить. Мы поехали на лодке, и уплыли далеко от берега. И я думала, что папа сейчас меня кинет в воду и как в фильмах – я буду долго барахтаться, а потом всё-таки научусь. Вот так – прямо за минуту. Но когда мы были уже на центре реки, он сказал: «Если ты захочешь сейчас прыгнуть и поплыть, то ты поплывёшь. А если сильно боишься – то вернёмся обратно и пойдём в лес собирать малину». Я его слушала, и мне так сильно захотелось плавать! Я знала, что он рядом. И я вязла и прыгнула. И поплыла!

Я наблюдал за ней, когда она говорила. Хитрые глаза снова уставились на меня.

- Почему ты рассказала мне это? – спрашиваю.

- Не знаю. Но ты мне его очень сильно напоминаешь.

На палубе заиграла музыка.


*****


На следующий день я пришёл в агентство раньше обычного. И, в принципе, не зря. На утреннюю летучку заглянула Марина Сергеевна – генеральный директор.

- Как все вы знаете, - начала она, - после двух месяцев практики мы обычно оцениваем вашу работу и на основании этого предлагаем должность. В этом году правила изменились. Ни для кого не секрет, что интернет сейчас развивается стремительно. И с ним вместе развивается реклама. Все наверняка слышали, что такое видеоблог?

Мы закивали.

- Это хорошо. Потому что поступило предложение провести творческий конкурс. В течение следующего месяца, а он – напоминаю - заключительный, каждый желающий может снять собственный ролик. Нет никаких рамок! Главное – он должен быть броским, ярким и цепляющим. Автор лучшего видео займёт вакантное место старшего менеджера.

- Скажите пожалуйста, - спросил Алик, - модель камеры будет иметь значение?

- Я знакома с известными блоггерами. Попрошу их помочь, - растягивая слова, сказала Лика.

- А будет ли учитываться количество просмотров? – осведомился Женя.

В переговорной стало шумно. Пользуясь случаем, я направился к двери. К конкурсам у меня отношение странное – я их не люблю. И по большей части – потому что никогда на них не выигрывал.

- Дмитрий, подождите! Вы разве не хотите поучаствовать? – остановила меня Марина Сергеевна.

- Я лучше в другой раз, - говорю.

- Очень зря! – сказала она и продолжила отвечать на вопросы.

Из переговорной вместе со мной вышел Андрей.



Наташу я нашёл на её рабочем месте. Увидев меня, она заулыбалась. Я понял, что скучал именно по её улыбке – милой, притягательной и загадочной.

- Привет! – сказала она, - как дела?

- Идут потихонечку.

- Я хотела тебя поблагодарить – вчера мы отлично провели время.

- А сегодня у тебя вечер свободен? – спросил я.

- Да, конечно! – обрадовалась она, но тут же смутилась, ; а что?

- У меня совершенно случайно появились два билета в театр.

- Ты хочешь снова меня пригласить?

- Очень хочу, - сказал я.

И Наташа улыбнулась.



Вечером мы встретились после работы, доехали до «Современника».

- Сколько я тебе должна за билеты? – услышал я и почувствовал обиду. Возможно, этот вопрос уязвил моё мужское самолюбие.

Весь спектакль я просидел в унылом настроении. Восторженные зрители, увидев мою кислую мину, отворачивались.

А Наташа искренне радовалась всему, что происходило на сцене. Громко аплодировала, смеялась. Когда мы, отстояв очередь в гардеробе, вышли на улицу, я заговорщицки сказал:

- Вечер кажется незавершённым.

- Давай ещё куда-нибудь сходим? – предложила она.

Может, не так всё и плохо?

В ближайшем кафе мы просидели недолго. Сначала официанты упорно не хотели нас замечать. Долго несли меню. А потом выяснилось, что у них сломалась кофе-машина. Такое может произойти только в России.

Смеясь, мы выбежали на оживлённый бульвар.

Внезапно Наташа спросила:

- Ты умеешь танцевать?

Пока я соображал, как можно пошутить, она взяла меня за руку, и мы спустились к набережной. Там, на дощатом покрытии, красиво и вычурно двигались под музыку пары.

- Это хасл. Когда-то давно я ходила в студию, - пояснила Наташа, и мы стали танцевать.

Точнее, танцевала только она – я лишь нелепо копировал её грациозные движения.

Она положила свои руки мне на плечи, я скромно приобнял её за талию.

Танец сближал. Мы слегка прижимались друг к другу. Только сейчас мне удалось заметить, что Наташа гораздо ниже меня. Что у неё какие-то необычные серёжки, а на запястье – белые, изящные часы.

Её мягкие волосы слегка ударяли мне по лицу, когда мы делали резкий поворот. Я ещё испугался, что случайно чихну, но тут мир перестал существовать. Я не видел людей, танцующих вокруг. Не замечал громкой музыки, раздающейся из динамиков.

Передо мной было её лицо. Какие-то детские, хитрые глаза. И та самая улыбка.

Неожиданно Наташа посмотрела на меня. Я хотел было отвести взгляд, но не смог. В лучших традициях романтических фильмов мы поцеловались…

А потом внезапно вернулась и громкая музыка, и толпа людей, двигающихся лучше меня, и набережная.

- Ты мне на ногу наступил, - тихо рассмеялась она.

Я должен был быть переполнен чувствами. Должен был кричать. Должен был обнять её ещё сильнее. Однако почему-то меня терзала одна-единственная мысль: завтра на работу.


******

Утром мы встретились у Белорусской.

- Как ты думаешь, - сказал я, - можно ли соскучиться по тебе ещё сильнее?

- Ой, только не говори такие красивые слова. Побольше действий, меньше слов.

И тем не менее на работу мы пришли с разницей в пять минут. Я не хотел лишних разговоров, а Наташа очень кстати меня поддержала. Часов в пять она уехала на учёбу, а я решил наконец-то успешно вложить свою оставшуюся тысячу рублей. Спросил у Вити:

- Что можно подарить девушке?

Он задумался:

- Это сложный вопрос. Всё зависит от продолжительности отношений. От соотношения вкладов. От личной совместимости…

- Короче, - говорю.

- Идеальный подарок для женщины – мягкая игрушка. Медведь, например. Проверенный отличный подарок.

- Кем проверенный-то?

- Допустим, мной.

- Что ж, это весомый аргумент.

Я выбрал в интернет-магазине большого медведя.

- Заказ сможете забрать прямо сегодня на ВДНХ, - уверили меня по телефону.

Мы поехали вместе с Витей. Игрушка оказалась огромной и совершенно неподъёмной. Нам пришлось тащить медведя своим ходом, потому что в автобус нас не пустили. Видимо, кондукторша подумала, что двое друзей-алкоголиков несут своего пьяного друга.

Где-то около телецентра к нам неожиданно подошла девушка с синим пропуском:

- Извините, мальчики, у вас есть свободное время?

- Смотря сколько, - пробормотал Витя.

- Желательно, до вечера.

Мы переглянулись.

- А что, собственно говоря, нужно?

- Понимаете, я работаю на телевидении. У нас сегодня специальный выпуск одной популярной передачи, и, как обычно, полный бардак… Короче, вы – студенты?

- Ну, в некотором смысле.

- Там нужно будет просто посидеть в зале на съемках. Чтобы видно было, что молодое поколение интересуется важными темами, и всё-такое.

- У нас как бы работа, - нехотя сказал Витя.

- Выручайте, ребята!

- Есть одно "но", - говорю, - мы с медведем.

- Это как раз не страшно! – сказала девушка, оценив огромного бурого зверя, - ну так что? Вы согласны?

И я зачем-то кивнул.

- Отлично! Мы не представляете, как мне помогли! Пройдите вон туда, вас там встретят, - указала она вправо.

У входа в телецентр нас ждала взволнованная женщина с папкой в руках.

- Вы – студенты? – осведомилась она и, не дождавшись ответа, продолжила, - бегом в студию! Эфир через десять минут. Только медведя в гардеробе оставьте.

На втором этаже в коридоре толпились люди.

- Извините, а деньги сейчас будут давать или после съёмок? – спрашивала у кого-то полная женщина в синем одеянии.

- Запад, чувствуется влияние запада, - утверждал лысый мужчина.

Ему пытался возразить бородатый в смешной кепке:

- Позволь, ну а если с другой стороны посмотреть? Там же одни жиды! А я ещё не говорю про гомосексуалистов…

- Нет! Нет, иначе быть не может! – твердил лысый.

Отовсюду слышались самые разнообразные разговоры. Кто-то бегал, кричал. Градус абсурда повышался, а я понял, что жутко хочу в туалет.

Откуда-то появился кудрявый мужчина в пиджаке. Он тоже выглядел взволнованным. Заметив нас с Витей, он подозвал девушку, встретившую нас:

- Аня, кто это? – спросил кудрявый.

- Это студенты, Игорь Михайлович.

Кудрявый оглядел нас, вздохнул и устало произнёс:

- А поприличнее кого-нибудь не могли найти?

- Куда уж там! – ответила девушка – тут с утра такой бардак!

Я не выдержал:

- Извините, - говорю, - где у вас туалет?

Игорь Михайлович закатил глаза:

- Направо по коридору. Но он не работает. Ближайший – этажом ниже. Если хотите увидеть себя по телевизору сегодня, советую потерпеть, - строго предупредил он.

Мы стали дожидаться эфира. В коридоре по-прежнему стоял шум и гам. Полная женщина спрашивала про деньги. Мужчины спорили о влиянии запада. Остальные тоже о чём-то оживлённо дискутировали. В каком-то углу уже наливали – правда, только чай. Иногда разгорались конфликты, но из-за шума я не мог понять, в чём дело. Пару раз дверь в студию открывалась, и вся толпа, крича и улюлюкая, пыталась в неё втиснуться, но безуспешно.

Я поглядывал на дверь лестничного проёма и ругал себя за три выпитых стаканчика кофе, которые так душевно заходили с утра. Но пока желание увидеть себя по федеральному каналу было сильнее.

Тут кто-то крикнул:

- Пускают!

Мы ввалились в ярко освещённое помещение. Повсюду стояли операторы с камерами, в зрительном зале скучала массовка. Игорь Михайлович указал наши места.

Плюхнувшись на диван, я стал ёрзать, пытаясь найти удобную позу. Меня, ко всему прочему, не покидала мысль, что сегодня я облажаюсь. Витя заметил моё волнение:

- Не переживай, - успокоил он, - нам тут вряд ли дадут слово. Зато хотя бы по телеку покажут!

- Ты только не ляпни, - говорю.

Сама запись началась только через пятнадцать минут.

- Добрый вечер, уважаемые зрители! – заговорил ведущий под звук аплодисментов, - прямой эфир из Останкино. И здесь сегодня собрались неравнодушные. Люди, которым не безразлична судьба братского народа. Люди, готовые высказаться…

Дальше были какие-то слова про политику. Косвенно я знал, что на Украине вроде как произошла революция, и не все признали действующую власть, а кто-то и вовсе начал протестовать. Но я старался не вслушиваться. Может из-за того, что сильно хотел в туалет, а может потому, что всё это было мне неинтересно.

Когда я был маленьким, то безоговорочно верил всему, что говорили по телевизору. В подростковом возрасте во мне кипели диссидентские страсти. Теперь я стал ещё старше, и единственное, на что мне не наплевать – хватит ли мелочи в кармане, чтобы добраться от метро до дома?

- К нам пришли сегодня представители разных социальных групп. Но всех их объединяет одно – неравнодушие…

Я сидел, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. В моём взгляде действительно читалось искреннее неравнодушие. Терпеть становилось невыносимо.

В микрофон кричала полная женщина в синем. Её поддержали аплодисментами.

- А вот я не согласен, - шёпотом сказал Витя, - её мнение ничем не подкреплено.

Я пожал плечами. Говорить было тяжеловато.

Потом высказывался эксперт – седой мужчина в очках. Он тоже кричал, только ещё громче.

- Извивается, как змея! – снова зашептал Витя.

Я ещё подумал – а есть ли ещё смысл во всё это вникать? Мне бы хоть до рекламной паузы продержаться…

- И тем не менее, - заговорил ведущий, - интересно было бы услышать мнение молодого населения. У нас в гостях сегодня представители студенчества, члены общественного движения «МЫ». Представьтесь, пожалуйста!

Тут все остальные замолчали. Оказалось, что ведущий, держа в руках микрофон, стоит прямо напротив нас.

- Здравствуйте, - зачем-то сказал я.

Он немного смутился:

- Здравствуйте… И всё же, что можете сказать лично Вы?

Тут уже я растерялся.

- Ну… Могу сказать, что согласен.

- Согласны с кем?

- Ну… С предыдущими ораторами…

Меня спас Витя:

- Извините, можно я выскажусь?

Облегчённо вздохнув, человек с микрофоном повернулся к нему:

- Да, разумеется!

- Я абсолютно против вранья и фарисейства. Всё, что тут прозвучало – сплошная провокация…

В зале раздался осуждающий гул.

- Но ведь все факты говорят одно, - перебил его ведущий, - как Вы можете считать иначе?

По Витиному взгляду, по его напряжённой интонации, я всё понял. Может быть, мне даже нужно было его остановить. Но всё произошло внезапно. Злобно посмотрев на человека с микрофоном, он ясно и отчётливо произнёс:

- Не перебивай, ёпта!

Решив, что уже нечего терять, я вскочил с дивана и побежал к выходу. В студии воцарилось молчание.

Вечером мне позвонили почти все друзья и близкие знакомые. Услышал я в трубке даже Диму Богданова.

- Дружище, не поверишь! – говорил он, - смотрю в интернете ролик – отрывок из прямого эфира. Там сначала на пятнадцатой секунде какой-то гопник матерится, а на двадцатой – с места вскакивает парнишка и бежит. На тебя похож – прямо ужас! Бывает же такое, правда?


*****

Внезапно в моей жизни всё наладилось. Утром я учился. Днём ездил на работу. А по вечерам был с Наташей.

Воплотились в жизнь все мечты. Причём настолько внезапно, что мне стало не по себе. Ведь я считал это затишьем перед бурей. Но почему?

Первый раз в жизни я получал удовольствие от своего плотного и напряжённого графика.

Дела в агентстве шли в гору: меня приглашали на переговоры, собрания отдела, стали поручать всё более важные задания.

Но больше всего меня радовала Наташа. Когда мы шли рядом, я чувствовал, что мне завидуют. Вместе мы теперь проводили всё свободное время. Я наслаждался. Что удивительно – даже молчать мы стали по-особому. Ведь молчать вдвоём – всегда веселее.

Она снимала однокомнатную квартиру в Отрадном. Как-то раз я провожал её до дома, и Наташа спросила:

- Не хочешь зайти?

Мы оказались в подъезде. В каморке под лестницей консьержка смотрела по телевизору концерт. Самодельные шторы свисали над небольшим окном. Эта деталь интерьера показалась домашней и уютной. В нашу сторону консьержка и не взглянула. Мы держались за руки, а я внезапно ощутил волнение, граничащее со страхом. Сколько раз мне приходилось испытывать это чувство…

Пейзажи в Отрадном - стандартные. Вдалеке видна телебашня. Прямо у шоссе расположен мусоросжигающий завод. Рядом стоят новостройки с вечно светящимися окнами. Внизу – детская площадка. За ней, вдалеке – вроде бы лес.

В тот вечер этот вид из окна казался мне идеальным. Она сидела на подоконнике и курила, а ветер раздувал её длинные волосы. Как и тогда на теплоходе я различал при слабом свете её лицо с идеальными линиями.

В мире происходили разные вещи. На экране мелькали изо дня в день какие-то собрания, напряжённые лица президентов, столкновения с полицией, люди с транспарантами. Казалось, все думают только об этом. История переживала невероятные изменения, а я мечтал об этой девушке. Даже сейчас, в эту минуту. Когда мы были вместе.

*****

С тех пор, как мы с Витей поучаствовали в ток-шоу, телевизор как будто бы сошёл с ума. Наша передача была одной из первых, в которых поднимался украинский вопрос. Через пару недель всем сказали, что Крым теперь – снова наш, и летом туда нужно будет поехать отдыхать, а к концу месяца можно было включить любой канал в любое время, чтобы услышать яростную критику в адрес когда-то дружественного государства. Зато я стал разбираться во всём этом гораздо лучше. Я понимал, что не знаю всей правды, но старался жить как-то отвлечённо, читая новости из разных источников. Как-то даже шутки ради посмотрел украинское телевидение. Просто убедиться, что у них по ящику – то же самое, что и у нас, просто наоборот.

Теперь политику обсуждали все, а агентство и вовсе поделилось на две части. Одна, естественно, состояла больше из моих ровесников, и была настроена критично по отношению к властям. Другая половина была представлена людьми постарше, которые целиком и полностью одобряли все внешнеполитические решения России.

В фойе ради такого случая даже установили телевизор. Вот уж не знаю, кто додумался, но это была отличная идея. Ровно в три часа дня, во время законного обеда и отдыха, целая толпа выстраивалась перед экраном, чтобы посмотреть новости.

- Фашисты укропские, - слышалось с одной стороны.

- Молодцы! Захотели свергнуть воров – свергли! Нам с них пример нужно брать! – вторили с другой.

- А вы вообще молчите, пятая колонна!

- Такие, как вы, голосовали за Сталина.

- Ты бы, сынок, молчал лучше, а то я прямо сейчас проголосую.

- Долой жуликов и воров!

-Это вы кому?

- Америка подстроила, я вам серьёзно говорю. Технологии, известные всему миру.

- А Вы-то откуда об этом знаете?

- По телевизору вчера говорили…

- Да у меня брат живёт там, ничего нету такого!

- Да вот он там, наверно, самый главный бандеровец!

- Ох, чувствую, плохо это кончится…

- Что именно?

- Да вот это всё…

К счастью, после выпуска новостей все вновь становились нормальными.

Было интересно наблюдать за Аликом. Он будто в бешенстве носился по агентству, успевая обсудить все значимые события за день с разными людьми и тысячу раз поменять свою точку зрения.

Под всю эту шумиху незаметно уволили Женю. Он не устраивал никаких прощальных вечеринок, и просто пару раз навестил нас. Оказалось, что Женя наладил исключительно выгодный в таких условиях бизнес: нашёл где-то знакомых со швейной техникой, и в день присоединения Крыма вышел на улицу с российскими флагами. Красивые и яркие триколоры расходились со скоростью пятьдесят штук за полчаса. Так что Женя был единственным, за кого я искренне порадовался в этот непростой период.

*******

Конечно же, много времени мы проводили с Наташей. Мне нравилось находиться с ней на одной волне. Когда мы куда-нибудь шли, она спрашивала:

- Что будем делать?

- Вариантов много, - говорил я, - не забывай, кстати, о безделье.

И она улыбалась.

Мы были свободны в своих действиях. Мы прогуливали учёбу и не приходили на работу. Могли целый день смотреть какой-нибудь до ужаса глупый фильм. Нам было хорошо.

И всё равно что-то было не так. Жизнь резко наполнилась атрибутами «взрослости». Как поговаривали знающие люди, это не предвещало ничего хорошего…

К тому же, я стал дико наблюдательным. Начал замечать вещи, на которые раньше и внимания бы не обратил: грустное лицо дежурной по эскалатору в метро, алкоголики, распивающие возле магазина «РОК-атрибутика», отчаянные и смелые первые дачники, заполонившие вокзал.

В конце концов, Наташа объявила:

- Я хочу кое-что сказать тебе.

- Что же?

- Ты знаешь, что в моём институте ввели систему с учёбой по обмену?

- Да, ты говорила.

- Так вот. В общем, я, наверное, уеду.

- В смысле, - не понял я, - куда?

Наташа замолчала.

- Так куда?

- Далеко…

- Ну не в Новую Зеландию же?

- Почти. В Австралию.

Теперь замолчал я.

- На сколько? На Месяц, два? Или на полгода?

- До начала четвёртого курса.

- Это явно больше, чем на полгода.

- Около двух лет с половиной, получается…

Наступила длительная пауза.

- Понимаешь, это очень выгодная программа. Половина стоимости, и такой шанс! Почему ты молчишь? Ты обиделся? Скажи хоть что-то.

Я молчал, хотя на самом деле в голове одна мысль накладывалась на другую. Что всё это было? Почему мы всегда живём в такой неразберихе? Я молчал, да и что я мог сказать? Ведь я считал, что у нас теперь одна жизнь на двоих.

С этой минуты я затосковал. К этой теме мы не возвращались до её отъезда.

В аэропорту Наташа сказала мне:

- Не грусти! Я постараюсь прилететь как можно быстрее.

Не оборачиваясь, она исчезла в толпе спешащих пассажиров.

Видимо, человек сам выбирает себе печали. Одна моя знакомая, например, всю неделю переживала из-за того, что её любимый певец не прошёл в финал музыкального конкурса. То есть, она по-настоящему нервничала, раздражалась и беспокоилась. Мой же двоюродный брат – будучи отчисленным из института, потеряв кучу денег, пытаясь откосить от армии и всё-таки туда загремев, лишившись работы и девушки – остаётся самым счастливым из всех, кого я знал.

Часто он звонит мне прямо из части, и в трубке слышен его весёлый, неунывающий голос:

- Вчера на гауптвахту попал – отменная история вышла. Приеду – расскажу поподробнее…

На работу я начал безбожно опаздывать. Пару раз уходил раньше времени. Систематически пропускал собрания, забывал сдавать отчёты, ведомости. Короче говоря, стал халтурить. Всё чаще я ловил на себе осуждающие взгляды. И лишь Максим Владимирович продолжал относиться ко мне с пониманием.

Наверное, в коллективе изначально стоит зарекомендовать себя с негативной стороны. Ведь в образе беспринципного хама, отъявленного негодяя и лоботряса присутствует что-то романтическое. Эгоистов не любят. По правде говоря – откровенно ненавидят. Но в глубине души ими восхищаются. Ведь их независимость, отрешенность и эгоцентричность впечатляют.

А человека с положительной репутацией вообще не уважают. Кроме того, у него нет абсолютно никаких прав – все его изменения воспринимаются в штыки. Наклеенный ярлык ответственного, порядочного и вежливого слюнтяя не так-то просто содрать.

А вот если эгоист возьмётся за ум, со всех сторон только и будет слышно:

- Как приятно видеть человека, меняющегося в лучшую сторону!

*********


Я сидел, бессмысленно уставившись в монитор. Мелькали цифры, фотографии, текст – но я этого не замечал. Больше всего на свете мне хотелось выпить.

Витя внезапно хлопнул в ладоши и как бы между делом сказал:

- Гуляем! У меня зарплата!

- Какая зарплата? - спрашиваю, - сейчас середина месяца.

- Ну, когда-то ведь она у меня будет, - резюмировал он.





Вечером мы пришли в бар, сели за небольшой столик.

- Нам пиво, - сказал Витя.

- Светлое или тёмное? – безучастно поинтересовалась официантка.

- Тёмное, - решил я.

- Тёмного нет, - ответила она.

- Тогда выбор очевиден, - вздохнул Витя.

Заведение медленно наполнялось людьми.

- Ты последнее время сам не свой, - заключил мой коллега.

- Есть немного. Я только и делаю, что думаю…

- А ты постарайся не думать. Думающие почему-то всегда унылы. Они рефлексируют, ворошат в памяти ненужные воспоминания, переживают. Ты видел на улице улыбающихся людей? Вот с них нужно брать пример. Большинство из них вообще никогда не думают. И, кажется, вполне довольны жизнью.

Мы выпили.

- Кстати, в агентстве все только и говорят о каком-то творческом конкурсе. Ты же участвуешь? – поинтересовался Витя.

- Нет, - говорю, - смысл?

- Глупый вопрос. У тебя недурно получается.

- Спасибо за комплимент!

- Тут не до комплиментов! – крикнул Витя и ударил кулаком по столу.

Окружающие обратили на нас внимание.

- Спокойнее, - говорю, - а то нас выгонят отсюда.

- Дело не в комплиментах, - продолжил он, - дело в мечте. Я расскажу тебе занимательную историю. Мой дядя работает врачом-проктологом. Мужику сорок лет, жена, двое детей. И дернул его чёрт писать стихи! Он взял неоплачиваемый отпуск. Четыре недели безвылазно просидел в квартире, творил. И что ты думаешь? Натворил! Дядя, напоминаю, проктолог. Издал книгу. Назвал: «Внутри себя». Символично. Да и стихи там, мягко говоря, странноватые… Что-то вроде: «Загудел соловей прибаутками, пахнет воздух короткими юбками»…

- К чему ты это рассказываешь? – не выдержал я.

- Да к тому! Мой дядя, может быть, всю жизнь ждал этого момента. А теперь он – известный поэт. Хоть и в узких кругах. Пусть и среди своих пациентов. Но так не в этом ли суть творчества в целом? Вот ты когда-нибудь мечтал о чём-то подобном?

Я вспомнил, как первый раз взял в руки видеокамеру. Как первый раз попробовал снять собственный фильм. Этот момент ясно запечатлелся в моей памяти: я привязал к игрушечным роботам нитки, передвигал их, озвучивал. К этому фильму я даже сделал афишу…

Увлечение продолжалось. Нещадно эксплуатируя собственного дедушку, а также остальных сговорчивых членов семьи, я придумывал какие-то смешные сценки, зарисовки. Всё это демонстрировалось в канун нового года. Родители умилялись и восторгались, а я тогда впервые ощутил странное и приятное чувство. Позже выяснилось, что оно называется творческой эйфорией.

Время шло. Я рос, в руках по-прежнему была камера. В школе как-то раз повесили объявление: «Идёт набор в киномастерскую». Я рискнул. И не пожалел.

Поначалу, правда, занятия там напоминали собрания какой-то тайной секты: мы то демонстрировали пантомиму, то изображали проход по отвесной скале, то делились мыслями по поводу того, как изменить мир. А вот потом всё стало гораздо интереснее.

Я впервые узнал, что перед любой съёмкой нужно писать сценарий, что раскадровка играет важную роль в процессе, а монтировать видео можно ещё и на компьютере. Всё это было мне в новинку. Тем более раньше я вообще ничего не монтировал.

Летом возникло непреодолимое желание применить на практике полученные знания. Не мудрствуя лукаво, я замахнулся на фильм ужасов. С жанром, честно говоря, вышло недоразумение. Ведь мне хотелось, чтобы мой «шедевр» по-настоящему пугал. Вызывал дикий ужас. Чтобы зритель под давлением саспенса закрывал глаза, не в силах выдержать жуткую паузу…Написание сценария я почему-то проигнорировал. Как проигнорировал раскадровку, освещение и всё остальное. Единственное, о чём мне не пришлось жалеть – так это о выбранных актёрах: друзья с чувством вжились в роли, изображая клишированных персонажей.

Подумывал ли я тогда о какой-то высокой идее? Вряд ли. Я просто делал то, что мне нравилось. И получал от этого удовольствие.

Однако осенью моё мировоззрение переменилось. Впервые я узнал, что такое видеоблог. С экрана компьютера на меня смотрела девушка, рассказывающая о банальных вещах. Но делала она это харизматично, с долей юмора и мастерства. Логичный вопрос, который возник после – чем я хуже? Почему я не могу так же, как эта девушка, как сотни других людей, делиться тем, что я делаю, через интернет?

Вскоре выяснилось, что делиться- то как раз – не проблема. А вот с кем?

Девчонка, вдохновившая меня, имела аудиторию в несколько тысяч человек – они поддерживали её, оценивали, комментировали. Оказалось, что большое количество просмотров видеоролика может приносить доход. А делать то, что тебе нравится и получать за это деньги ; не в этом ли мечта каждого из нас?

Да, меня прельстила популярность. Меня привлёк ожидаемый большой заработок. Вдалеке отчётливо виднелась толпа фанаток, модные клубы и дорогая одежда. Меня пленил этот таинственный мир, который одновременно был моим и чьим-то ещё. Но вот чьим?

В ту пору я был отчаянно влюблён в одну особу. Разумеется, любовь была безответная. И я, разумеется, страдал. Пытался изображать вселенскую грусть. Слушал тоскливую, заунывную музыку. И вскоре надоел сам себе. Нет ничего удивительного, что именно от неразделённой любви я стал испытывать творческие порывы. Ведь мне так хотелось её поразить. Стать известным, богатым и красивым. И вот когда она увидела бы меня, поняла, как раньше ошибалась, я бы всё ей простил. И люди бы говорили: святой человек…

И я начал снимать. На первых порах действительно желая завоевать ту единственную и неповторимую. Но потом любовь внезапно прошла. Точнее – переехала в другой город. А я всё снимал, набивал руку. С каждым разом получалось всё лучше.

Я начинал с обычных разговорных роликов – просто брал популярную тему и высказывал своё мнение. Разбавляя это, по возможности, шутками и музыкой. Медленно, но верно, собиралась моя аудитория. В этом смысле интернет – действительно великая вещь. В наше время добиться популярности- проще простого. И тем не менее - под силу лишь единицам. Величайший парадокс нашего времени – ты никогда не можешь угадать, что завтра станет самым популярным и тиражируемым. То есть – какие-то отдалённые критерии присутствуют, но без ясной конкретики. Точнее даже так – с конкретикой, но очень неразборчивой.

Люди смотрели меня. Они ждали новых видео, оценивали уже существующие, комментировали. Показатели просмотров оставляли желать лучшего, но я не унывал. Проводил время за написанием текстов, играл с освещением, обновлял аппаратуру, ломал её. Снова обновлял.

Вскоре стало очевидно – играть тут нужно по здешним правилам. А правил было не так уж много. Знаменитые блоггеры зарабатывали на просмотрах. Мне же нужно было самому вложиться в рекламу, чтобы на ней потом зарабатывать. И в тот самый момент, когда я отчаялся, когда понял, что ничего не произойдёт, одно моё видео буквально взлетело в рейтинге.

Помню муторное ожидание. Кипу бумаг и договоров, приходивших на мою электронную почту. Помню время, потраченное не зря.

И, как это часто бывает, в самый обычный день я получил право зарабатывать на собственных роликах. Однако чувство радости и удовлетворения быстро сменилось разочарованием.

Во-первых, ожидаемый заработок оказался ничтожно мал. Настолько, что его даже неприлично было называть.

Во-вторых, снимать теперь нужно было чаще – этого требовали условия контракта. А это означало, что в обмен на количество нужно было бы жертвовать идеей, качеством, реализацией.

А в-третьих, приобретение заветного статуса никоим образом не приблизило меня к тому загадочному и уже окончательно чужому миру.

Я добился поставленной цели. И я был рад. Соответственно, претензий не возникало. Но вся страсть, желание и планы – всё это стало угасать.

Раньше мои быстро растущие амбиции никак не хотели совпадать с возможностями. Когда они наконец-то поравнялись, я понял, что во всём этом нет никакого смысла. Я поймал себя на мысли, что отказываюсь принимать эту культуру. Я устал от интернета. Устал от массового безвкусия, глупости и собственных неоправданных надежд.

По-прежнему редко, я снимаю какой-нибудь короткий фильм. Всё так же благосклонно встречает его преданная публика. И теперь я ни много ни мало считаю себя представителем андерграундной культуры. Звучит пафосно, но как ещё можно успокаивать себя в такой ситуации?

Признаюсь – в глубине души мне нравится такой статус. Я как бы противостою массе и создаю что-то новое. Ведь любой творческий человек в глубине души считает себя непризнанным гением. Думаю, в этом нет ничего зазорного. Чёртов сноб от мира видеоблоггинга….

- Так что? – переспросил Витя, - мечтал или нет?

- Было дело, - говорю.

В тот вечер мы много выпили. Официантка зачем-то поинтересовалась:

- Чай, кофе?

- Не стоит, - икнул Витя.

Тут я случайно обратил внимание на работающий в углу телевизор. Старая антенна плохо ловила сигнал, но я прекрасно знал, что за передачу сейчас показывают. И тут меня осенило. Я расплатился и сказал Вите что-то невнятное. Выбежал из бара. На метро доехал до нужной станции. Вышел из вестибюля, прошёл знакомой дорогой. По лестнице взбежал на пятый этаж. По традиции, перепутал двери, но всё-таки попал внутрь.

Абсолютно бесцеремонно я ворвался в кабинет Марины Сергеевны. Она недоумённо посмотрела на меня.

- Здравствуйте! – говорю, - можно всё-таки поучаствовать в конкурсе? Я передумал!

- Разумеется! Кстати, телефон уже изобрели.



Дома я вытащил из недр шкафа сумку с камерой. Достал её, поставил на зарядку. Положил перед собой листы бумаги.

Часа два я писал. Ещё минут тридцать зачёркивал, исправлял и корректировал. И, наконец, расположился перед камерой у стены.

Весь день я снимал. Постоянно меня что-то не устраивало. Я передвигал штатив. В который раз перекраивал слова в сценарии. Дубль за дублем менял интонацию в голосе. Даже выходил на улицу.

До пяти часов утра возился с монтажом: каждый кадр обрабатывался на моём стареньком компьютере чудовищно медленно. Я вставил титры, музыку, подправил звук.

И когда наконец закончил, то ощутил давно забытое чувство. Кажется, его называют творческой эйфорией. Осталось только добавить название. Но с ним я давно определился. Быстро щёлкая по клавишам, я написал: «Типичное российское телевидение».

А потом, уткнувшись лицом в клавиатуру, заснул.

В понедельник Максим Владимирович сказал мне:

- Видел я, что ты снял. Здорово получилось!

Коллеги высказались аналогично. Лика отметила:

- Есть там один момент. Ради него только и стоит смотреть. Но в целом тоже ничего.

Алик ограничился рукопожатиеми.

Андрей же произнёс:

- Умеешь!

До конкурса оставалась неделя.



*******



Моя стажировка подходила к логическому завершению. В пятницу на три часа дня было запланировано собрание. Все стажёры расселись в переговорной за круглым столом.

Вместе с руководителями отделов Марина Сергеевна похвалила особо выдающихся личностей. Вручила документы о прохождении практики в агентстве.

- Как вы помните, - сказала она, - все изъявили желание снять видеоролики и поучаствовать в конкурсе. Лично мы решение уже приняли, а сейчас я предлагаю посмотреть все работы.

Погасили свет. Включили проектор. В широком луче света была заметна летающая по комнате пыль.

Первым показали видео Алика. Он, как и следовало ожидать, высказывался на политические темы. Иногда допускал резкие выражения. Пытался острить. Пару раз в переговорке кто-то сдержанно засмеялся. Вероятно, это был сам Алик.

Затем продемонстрировали ролик Лики. Она рассказывала о косметике. Наносила макияж, беседовала с кем-то в кадре: логическую цепочку проследить было невозможно. Само видео длилось больше получаса, и его пришлось перематывать:

- Не надо, зачем? Само важное пропустили! – сокрушалась Лика.

Далее на экране возникли разнообразные моменты: пьяный мужик, умилительная девочка, падающие с турника школьники. Всё это сменялось комментариями Вити. Получилось довольно забавно.

Потом все смотрели мой ролик. Я отметил, что по-прежнему стесняюсь, видя себя на экране. От этого, видимо, мне никогда не избавиться.

Неожиданно зажёгся свет. Между собой тихо переговаривались начальники отделов.

Меня охватило волнение. А вдруг?...

- Минутку внимания! – сказала Марина Сергеевна, - нам только что было представлено три талантливых работы. Я думаю, все оценили долю таланта и мастерства. Кто-то сделал хуже, у кого-то вышло получше…

Неужели?

-… И должность старшего менеджера получает…

Слишком уж много пафоса из-за какого-то видеоролика, - думаю.

-… Андрей Прокофьев!

Сзади послышался звук отодвигаемого стула. Алик, Лика и Витя недоумённо таращились на Андрея. Я привстал. Мне лишь оставалось пожать ему руку.

Под аплодисменты Марины Сергеевна вручила ему постоянный пропуск – как символ занятого рабочего места.

А дальше свет в переговорной опять погасили. На экране появился сам Андрей:

- Привет, уважаемые зрители! Я бы хотел рассказать Вам о своей поездке в Америку… - начал он.

*****

Я собрал вещи: ручку и ежедневник. Ручку, по-хорошему, нужно было оставить, но я забрал.

Пожимая мне руку, Витя сказал:

- Не расстраивайся! Самое главное – ты всё-таки поучаствовал.

- Рад был с тобой вместе работать! – улыбнулся Максим Владимирович, - не бери в голову, что не выиграл. В следующий раз обязательно получится.

Все подумали, что я расстроился. Но на самом деле я просто увидел себя со стороны. На секунду всё осознал. Ощутил все причинно-следственные связи.

Всю жизнь я куда-то иду. В школе я учился на пятёрки до девятого класса. А оказалось, что как раз в девятом и надо было начинать. Я занимался в секции по борьбе, в театральной студии, в конце концов, исправно ходил на плаванье по вторникам. Я пытался добиться чего-то, занимаясь любимым делом.

На каком этапе я ошибся? Где неправильно расставил ориентиры? Где мог сделать больше, чем сделал?

Я пытался быть лучшим, но оказалось, что именно в этом – моя серая обыденность. Потому что лучшими хотят быть все. Надо стать тем, кто ты есть.

С такими мыслями я и покидал ставшие родными стены. Вон там, у кофейного аппарата, всегда толкучка. По широкому, светлому коридору всегда ходят толпой весёлые креативщики. Повсюду стоят картонные жирафы, ставшие символом компании. Поговаривают, в офисе их можно найти около тысячи в самых разнообразных вариациях.

У стойки регистрации я остановился. Оставался ещё один вопрос, тревоживший меня на протяжении трёх месяцев. Вопрос, ответа на который я так и не знал.

- Извините, - обратился я к девушке, - разрешите спросить?

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего:

- Разрешаю…

- В какую сторону у вас открываются двери?

Немного подумав, девушка сказала:

- Ну, вроде на себя…

- Вы уверены? – говорю.

- Да.

- Теперь буду знать, - улыбнулся я.