Лёлька. Главы 1-3

               
                1.               
                - Ольга, ты ли это? – с большим  удивлением  тихо  и быстро проговорила старушка, наклоняясь к  просящей подаяния женщине в грязной и потрёпанной  одежде, сидящей на траве возле дорожки, ведущей к церкви.
    Та подняла на неё хмельные глаза, внимательно посмотрела и грязно выругалась.
     - Ох, Ольга, Ольга…- старушка положила в руку мелкие деньги и, обращаясь снова к просящей, добавила,- ты проси, только не воруй…
        Ольга,  взглянув  в её сторону , криво улыбнулась,  достала из кармана  имеющиеся деньги и пересчитала.
     -Мишка, - крикнула она стоящему недалеко и тоже просящему подаяния  мужику,- что там у тебя? Может уже на «мерзавчик» хватит?...
  Он,  на вид  такой же неопрятный, как и она, и   ещё не отошедший  от  недавно принятого спиртного, заметно качаясь,  подошёл к ней:
      - Пошли!..
       Когда она очнулась,  долго не понимала, где находится. Вокруг темнота. Голова была тяжёлой и ныла. Хотелось в туалет. Но встать никак не могла. Закричала, смешивая свою речь с «крепкими» ругательствами.
    - Что орёшь? – услышала над собой грубый окрик.
    - Да посс…ть надо.
    - Так встань да иди. Что, дверь не найдёшь? Только потом валяй отсюда. Не хрен тут валяться!
       Еле поднялась. Шатаясь, пошла наобум. Обо что-то ударилась, выругалась. Кто-то подхватил под локоть, подтолкнул вперёд, и, наконец, вытолкнул за дверь.
       На улице сквозь ночной сумрак рассмотрела, что находится в незнакомом месте. Она стояла за дверями старой  полуразволившейся  хибары во дворе, заваленном какими-то  вещами и с поваленным забором.
       Тут же возле стены оправилась  и направилась к проёму в заборе, предполагая, что там  калитка. Оказавшись вне двора, остановилась и стала соображать, в какую сторону идти.           Почувствовав  озноб, вспомнила, что вышла  без верхней одежды. Вернулась и стала стучать в дверь.
         -Что, с..а, скребёшься? Пошла вон! – и тяжёлый удар в лицо опрокинул её на землю.
         Женщина взвыла. Присела и охватила голову руками, пьяно заплакала. Ольга поняла, что здесь   ничего своего не вернёт, и  стала обдумывать, как  выбраться отсюда на дорогу.
          Как  сюда попала, с кем…Она ничего не помнила.
          Предутренняя прохлада всё больше проникала под тонкую одежду. Ругаясь про себя, шатаясь, женщина снова пошла в сторону калитки.
        Она брела, не понимая, куда ей надо идти. Упала. Сил встать не было. Глаза слипались…
         «… -Олька, беги в магазин, попросишь Зинку, скажешь, что папка велел, она бутылку даст…
         Толик, сыночек, ты где, где…Мамка, прости…»- тёплые мысли-воспоминания обволакивали её…
        Утром, шедшая к колодцу жительница соседних домов, увидела лежащую на дороге в лёгком рваном свитере и потрёпанных джинсах женщину.
            - Не по погоде одета, и водка, наверно, не грела, - размышляла тётка. Кинув вёдра, подошла, нагнулась и посмотрела, дышит ли, - Надо скорую вызывать…
    - Эй,  эй, ты, девка, давай-ка просыпайся, - тормошила она лежащую, - Давай вставай! Холодно, простынешь!
               Но та не подавала никаких признаков жизни.
               Женщина, оставив возле тела вёдра, поторопилась назад за помощью. Вызвала сразу и  милицию, и машину скорой помощи.
            - Ничем не поможем, уже поздно – сказала  фельдшер скорой помощи и обратилась к милиции, - Забирайте, ребята!
             - Да и нам она не нужна. Документов нет, умерла от переохлаждения, то есть,  и дела никакого нет. Забирайте к себе. У вас при больнице хоть морг есть.
   - Да нет, мужики, кто она, кому сообщать… Нам морока, а  у вас, может, кто бумагу увидит  о пропавшей. Кто-нибудь, может искать будет…Отвезёте в  городской морг. И бумагу вам за счёт  бюджета оформят…

                2.
               
                На работе всё складывалось удачно. После окончания техникума Лёлька пришла на завод . В отделе кадров её определили в  техническое бюро инструментального цеха. Но станочники зарабатывали больше, и она написала заявление о переводе её в шлифовщицы. Выполняя самые различные технологические операции, как станочник-универсал, она быстро сдала экзамен на квалификацию высокого разряда и стала уважаемой, а часто и  незаменимой исполнительницей важных заданий.
             Во время работы она, в соответствии с правилами техники безопасности, прятала волосы под плотно сидящую на голове  тёмную беретку, которая очень подходила к её голубым глазам и вздёрнутому носику.
      Снимая после работы беретку, она встряхивала головой, и вокруг лица рассыпались  густые , остриженные до плеча, рыжие волосы.
      Она была очень похожей на мать. Только мать, ещё не справившая  своего сорокалетия, выглядела изморённой, рано постаревшей  женщиной.
       Мать улыбалась редко.
       Отец работал на большом трубопрокатном стане, заработки были неплохими, и  он, ссылаясь на тяжёлый труд и усталость, давно принял за правило после работы пропускать стаканчик.
       Лёлька помнила, что сначала отец отдавал матери деньги и просил покупать ему  вино, а позже, уже сильно пристрастившись к выпивке, он перестал отдавать деньги жене, но, по-прежнему, требовал, чтобы в доме всегда было вино.
  Жили они в коммуналке. Соседка, тётя Варя говорила матери:
        - Шура, что ты делаешь?! Зачем потакаешь. Тебе же кормить и его, и Лёльку надо. Сама на одной картошке сидишь. Лёльку совсем забросила. Смотри, отобьётся девка от рук.
         Мать опустит голову, отмахнётся. Никому не рассказывала, что муж бил её. И дочери не велела никому рассказывать – стыдно.
        Мать выросла в детском доме, а потому очень держалась за семью, дом. И теперь держалась за это хлипкое семейное благополучие, успокаивая себя, что всё обойдётся.
              А потом забеременела, и появился у Лёльки брат - Сашка.
       Отец, гордый, что сын родился, на радостях целую неделю гулял, каждый день приводил приятелей.  Лёльку за вином в магазин посылал. За женой с сыном в роддом не приехал, да и домой в эту ночь совсем не вернулся. И смену на работе прогулял. Из цеха звонили, искали его.
 Лёлька утешала плачущую мать:
           - Мам, а может, он совсем не придёт. Это же даже лучше. Я тебе буду помогать. Кончу восемь классов, на работу пойду. Сашка вырастет, станет тебе помощником…
     Но мать возражала:
           - Тебе учиться надо!
     После этого случая отца из стана перевели  на низкооплачиваемую работу. Денег в дом он почти не приносил. А мать на своём заводе перешла на высокооплачиваемый, но вредный труд.
     Сашку отдали в ясли, потом в детсад. Мальчишка рос непослушным.  Да  и отец его ещё баловал:
     - Расти мужиком! Ну их, этих баб! Что их слушать… Работу всегда найдёшь. Пойдёшь в цех, копейку заработаешь.
      Лёльке было тринадцать, когда отец ушёл из дома.
    По очереди на расширение жилья  матери выделили в то время отдельную двухкомнатную квартиру. Переезжать помогали рабочие из того же цеха, где работала мать.
        Мать, оставшись  без их отца, как - будто расцвела. Отец  сначала от алиментов отказался, а потом  по судебному постановлению  стал выплачивать лишь  совсем малые деньги. Но  старались жить экономно, а потому  зарплаты матери стало хватать не только на еду, но и на небольшие недорогие обновки. Кое-что из мебели они привезли со старой квартиры, что-то совсем неплохое им отдали знакомые. Трудолюбивые и умелые руки матери сумели сделать квартиру уютной.
      Появилась какая-то слепая уверенность, что можно жить спокойно – «как люди».
           Но через год Сашка пошёл в первый класс. А Лёлька  в тот же год поступила в техникум.
    Мать работала по сменам,  Лёлька много времени  отдавала учёбе. И непослушный Сашка оказался предоставленный самому себе.
            Когда в школу по поводу его поведения вызывали родителей, как правило, приходила Лёлька. Дома они  вместе с матерью пытались воспитывать Сашку, придумывали, как заставить его учиться. Но он смотрел на них зверьком, отмалчивался, потом обещал исправиться, но всё повторялось…
          Они не знали, что во время их отсутствия, Сашка часто бегал к отцу, который давно работал сантехником в  жилуправлении. Тот, чаще всего пьяный, просил Сашку собирать  по ближайшим дворам и мусорным ящикам  бутылки, а потом отнести их в ларёк, где принималась посуда. Когда отец пил вино или пиво, купленное на деньги за посуду, он иногда давал «пригубить» сыну:
- Привыкай, сын, быть мужиком! Смотри, только матери ничего не рассказывай! Из-за неё, этой с…и я стал  пить. Видишь, во что я превратился?
          Об этом  дома мальчишка ничего не рассказывал. А когда мать или Лёлька замечали, что с Сашкой что-то происходит, они никак не могли догадаться, что Сашка под  хмельком.
    Однажды к ним пришёл участковый милиционер.
   - Ваш сын поставлен на учёт, как требующий особого внимания. Его поймали убегающим от БОМЖа, у которого, как тот рассказал, мальчишка вытащил из сумки кошелёк. Там  было всего-то ничего…  Но кража…Пока по годам к наказанию не подходит. Если ещё что сотворит, тогда пойдёт в специнтернат.
             Жизнь в доме стала напряжённой. Чувствовалось, что Сашка совсем отбился от рук. В табелях за каждый год учёбы по всем предметам, как говорили учителя, были «нарисованы» тройки. Его переводили  в следующий класс. Директор школы говорил, что толка в том, чтоб оставлять его на второй год, нет: будет то же самое. А отчислять из школы они не имели права.
         Лёлька окончила учёбу и пошла  на завод в то время, когда Сашка был переведен в шестой класс.
        И в то время пришла  к ним в дом женщина, которая представилась  матерью второй жены их отца, и сообщила , что  дочь  находится в КПЗ: она  не выдержала издевательств, которые приходилось терпеть, и спящего  зарубила его топором. Женщина просила мать придти на суд и дать показания об его поведении в семье, когда жил с ними. Она рассказывала о том, что творил пьяный мужчина, как  перестрадали обе женщины, но выгнать его из дома они никак не могли.
         Мать  плакала. Она жалела ту женщину, помня, что сама пережила  рядом с таким мужем. Она согласилась стать свидетелем: его не вернуть, а у женщины  дома  старенькая мама.
         Сашка не хотел верить в то, что отец  мог  быть зверем. Он,  уже подросток, самоутверждающий  себя    среди сверстников  и в семье, никогда не рассказывал матери, что встречался с отцом. А потому  ревностно относился к любым  высказываниям о нём. Теперь, услышав, что мать будет говорить  в суде против отца, он взбунтовался:
         - Ты не пойдёшь и ничего  про отца рассказывать не будешь!
    Но мать и Лёлька пытались объяснить ему, что так можно  помочь женщине, доведенной до отчаяния. Да, жалко отца: ведь никто не имеет права лишать жизни человека, но и её понять было можно – терпеть постоянное унижение через  боль, издевательства  нужны большие силы, которых  часто женщине попросту не хватает.
         А Сашка понимать ничего не хотел.
        В один из вечеров, уже близко к дате, назначенной для суда, Сашка вернулся домой  пьяным.
        Всё, что ему не пытались говорить мать и сестра, было бесполезным. Он блуждал по квартире
 шатаясь, матерясь, и смотрел на них стеклянным, непонимающим взглядом. Женщины плакали.
        Когда утром они ушли на работу, Сашка ещё спал. А когда вернулись, его не было. Не пришёл Сашка ночевать. И ранним утром мать вместе с Лёлькой пошли в  милицейский участок.
       Дежурный помог им узнать, что Сашка задержан вместе с двумя другими подростками за драку: жестоко избили пожилого мужчину. Сашка был пьяным.
       Мать вызвали в прокуратуру, потом в  соцотдел по вопросам воспитания, потом началось следствие.
Лёлька старалась постоянно быть с матерью. Отпрашивалась на работе. Брала  сверхурочную работу за отгулы. Начальник цеха  хорошо относился к Лёльке, вник в беды их семьи и старался ей помочь.
             На этот раз обошлось без приговора. Несовершеннолетний,  выросший в неполной семье, Сашка  попал по решению суда под присмотр соцотдела.
     Из школы документы забрали. Толка в учёбе не было, а своими хулиганскими выходками, которые Сашка устраивал в классе, он вносил на уроках  сумятицу и срывал учёбу.
 Мать изводилась: уволиться с работы,  чтоб «пасти» сына, она не могла – уже недолго оставалось до пенсии. Лёлька стала взрослой девушкой, но из-за той  ситуации, которая сложилась в семье, ни с кем не дружила, от подруг бегала, и после работы торопилась домой, чтобы быть вместе с матерью.
            И всё-таки Сашку они не усмотрели, не устерегли от преступления.
             Суд над убийцей отца прошёл. Мать ходила и, как свидетель, дала показания. Женщине вынесли приговор. И свидетельства  матери помогли ей облегчить наказание.
            После суда Сашка возмущённый , по его мнению, мягкостью приговора  и участием матери в суде, устроил дома настоящий дебош.
             Он к тому времени  стал крепким и сильным, и когда  развязался скандал,  бил всё подряд, что попадало под руку. Мать  не могла его успокоить, только Лёлька бегала за ним и орала, пытаясь привести его в чувство. Но ничего у неё не выходило. И вдруг Сашка схватил трёхлитровую банку, стоящую пустой на столе, и запустил её в Лёльку. Но Лёлька увернулась, а банка пролетела дальше прямо в сторону матери, находящуюся в тот момент сзади Лёльки.
                Звон разбивающегося стекла, крик матери, оседающей на пол, струя крови из  её шеи на миг  остудили пыл Сашки. Он бросился к ней, зажал пальцем кровь, и, растерявшись , смотрел на бледное и  с умоляющим взглядом лицо. Она молчала.
           Лёлька бросилась сначала к ней. Потом сообразила, что надо вызвать «скорую», позвонила и поспешила к матери. Она пыталась остановить кровь, быстро вытекающую из колотой стеклом раны. Ничего у них с Сашкой не получалось.
          «Скорая» приехала через двадцать минут. Кровь быстро остановили, но мать стала совсем бледной и была без чувств.
            Мать забрали в больницу, и Лёлька поехала с ней.
            На следующий день мать умерла от большой потери крови.
В милиции завели уголовное дело, и  уже через  три месяца Сашку отправили в колонию для несовершеннолетних по статье :  убийство по неосторожности.

                3.
      Лёлька осталась одна.  Всё пережитое не давало чувствовать себя свободной. Само существование после всего происшедшего  и  с постоянным ощущением  какой-то вины за смерть матери  не давало  ей расслабиться, а жалость к Сашке, попавшему за решётку, заставляла
отказываться  от любых собственных желаний.
           Единственным развлечением для Лёльки стало участие в состязаниях   доминошников, которые устраивали рабочие цеха во время обеденных  перерывов.
      Мужчины  приняли её в свою команду  как полноправного  участника, закрепили за ней  место за игровым столом и при её присутствии старались не бросаться крепкими словцами.
          Сашку через  год перевели во взрослую колонию общего режима. Каждый месяц по пятницам Лёлька собирала сумки и пораньше, чтобы  быстрее  попасть на свидание, ехала к воротам колонии. Дежурный забирал передачу, просматривал, нет ли чего запрещённого или лишнего, и сообщал, есть ли разрешение на свидание.
            В одно из свиданий Сашка огорошил Лёльку сообщением:
-Тут один кореш на волю идёт. Я ему твой адресок подбросил. Прими. Пусть живёт.
   Возражать она не могла. С первого же слова отрицания он пригрозил, ощущая себя хозяином положения:
   - Смотри! Ты у меня здесь!- показал он ей сжатый кулак…
   Лёлька возвращалась с работы, когда увидела сидящего на скамейке возле подъезда человека, по  виду которого сразу  поняла, что именно о нём говорил Сашка. Съёжившийся  и с вжатой в плечи головой, он выглядел настороженным и неуверенным.
    Идти домой не хотелось, и что  предпринять, чтобы не встречаться с  пришельцем, Лёлька  придумать не могла.
              Осенний вечер длится недолго, да и с каждым часом становится  прохладнее. Она сидела на скамейке возле соседнего дома, понимая,  что долго так длиться не может. Потом вспомнила, что  дома недостаточно продуктов, сходила в гастроном. Направилась к своему подъезду.
  - Слушай, ты…девушка,- обратился к ней  охрипшим прокуренным голосом  сидящий на скамейке
 мужчина, -  ты - Ольга?
   - Да. А что? – ответила Лёлька, пытаясь пройти мимо.
   - А то, что я жду тебя здесь уже три часа и я от твоего братанчика, и буду жить у тебя.
    - А почему  у меня? Разве у Вас нет своего дома?  - попыталась возражать девушка.
   - Ты вопросы не задавай. Давай доставай ключи. А то я буду жить в твоей квартире. А ты – нет.
      Лёльке ничего не оставалось делать, как войти в подъезд и подняться в свою квартиру. Непрошенный  квартирант шёл за ней.
   - Меня называй Коляном.  Короче… Николай меня зовут.
         Она показала ему Сашкину постель, подала полотенце. Он пошёл в душ, а она отправилась на кухню что-нибудь приготовить для ужина.
    - Вот так чтоб каждый день,- глядя на стол, сразу предупредил Николай,- а у меня есть и бутылёчек.  Надо свою волю отметить,- и он достал из своей сумки водку.
     -Садись, садись, - не стесняйся! Не могу же я один. Как-то некультурно. И за твоего Сашку по маленькой…
     Ел он жадно,  быстро заглатывая куски нарезанной колбасы, горячей картошки, хлеб намазывал толстым слоем сливочного масла.
    - Вот на воле… Соскучал …Всё норма- норма…Всё казённое…- он ел, а его взгляд всё скользил по Ольге, становясь всё похотливее,- ты тоже пей, и ешь…Не брезгуй! …- А теперь, - он громко икнул,  удостоверившись, что наелся,- иди постель стели, да раздевайся! Будешь спать со мной!
 От неожиданности у Ольги выпала из рук металлическая крышка от кастрюли и с громким стуком прокатилась по полу.
  - Как это с Вами? Мы – не супруги, Вы мне –никто…Вы захотели здесь жить, вам нужна крыша, пожалуйста. Но какое право Вы имеете мне приказывать и заставлять меня быть вашей супругой?
- Вот что,- глаза его налились, как у быка, и он вплотную подошёл к ней,- тебя твой братец мне проиграл. Ты моя вещь. Я могу о тебя ноги вытереть. И будешь делать всё, что я скажу. А будешь кому жаловаться -будешь жалеть. Твой же Сашка в случае чего за меня и отплатит. Иди, с…а, раздевайся. А чтоб не кочевряжилась, -он прошёл в переднюю, повернул в замке ключ, и положил его  в карман.
           Ольгу всю трясло, она судорожно пыталась найти выход, но ничего придумать не смогла.
     Она закрылась в ванной и долго мылась, надеясь, что он уснёт. Но «голодный» разъярённый мужчина после нескольких минут ожидания вырвал замок в ванной, схватил Ольгу на руки и поволок к  кровати…
       Утром она очнулась раньше его. Всё тело ныло.
       Она встала тихонько, пытаясь не разбудить  мужчину, пошла в ванну. Включила сильную струю воды и стала мыться, пытаясь соскрести с себя его прикосновения, его запах. Слёзы лились вместе с водой, обмывая  её надруганное тело.
     - Надо идти на работу… Как быть…Что делать с ним…- одна мысль за другой будоражили её, но пока она ничего не придумала.
   - Ну что, встала?- открылась дверь в ванну,- Ты вот что…  Ты почему мне не сказала, что ты – девка? Я же разумел, что ты рисуешься. Мать твою…Как твой братец тебя продал? Падла он…Родную сеструху.. Я –то думал: стерва, проститутка…
- Вот что, я не западло…Ты –моя жена теперь. Поняла? Всё! На этом точка! Моя меня не дождалась, снюхалась с каким-то паршивцем.  А ты теперь –моя. И смотри у меня,- назидательно закончил речь новоиспечённый муж. И тут же добавил:- Нуждаться ты ни в чём не будешь, никого и ничего не бойся. Нелюб?...Полюбишь!
     Домой Ольге возвращаться вечером совсем не хотелось. Днём на работе она ни с кем не разговаривала. По её виду было понятно, что что-то с ней случилось. Синяки, которые остались от борьбы с  «мужем» она тщательно спрятала под спецовку. И на все вопросы отвечала однозначно: -Всё в порядке.
   Ни один раз она подходила к дому и снова уходила от него, куда глаза глядят: пешком сходила на вокзал, посидела там в зале ожидания, прошлась по парку. Но осенняя погода и поднявшийся к ночи ветер заставлял её снова возвращаться к дому.
      В окне квартиры горел свет. Она пыталась представить себе,  что ждёт её там. И уже за полночь
открыла дверь в квартиру.
   - Пришла? –не то с раздражением, не то с удовлетворением  констатировал вышедший на встречу постоялец,- А куда ты денешься!? Не пришла бы, так завтра тебя бы привели…- неопределённо заявил он.
     Ольга ожидала увидеть пьяного и разъярённого мужика, но её предчувствия не оправдались.
    То, что он выпил, было заметно не только по его лицу и разговору, но и по наполовину опорожненной  бутылке, стоящей на столе рядом с букетом цветов и тортом.
   - Вот, ждал тебя. Давай садись и будем отмечать наше совместное решение: ты будешь отныне моей супружницей. Ты приняла такое решение?
     Ольга, глядя на цветы и понимая, что выхода из этой ситуации он ей не предоставляет, тихо ответила: - Да!..
    Сколько раз она мечтала о замужестве, о хорошем парне, на которого можно было бы положиться, и который  бы помог изменить её жизнь, полную тревог и обиды из-за своего непутёвого братца. Никто не хотел связывать свою жизнь с девушкой, имеющей брата, сидевшего в тюрьме за убийство. Да и сама она отвергала ухаживания тех, кто работал рядом и ни однажды предлагал свои «услуги».
     Теперь он появился сам – её муж, не званый, грубой силой овладевший ею, с неизвестной жизнью до его прихода сюда, и с такой же неизвестностью в дальнейшем.
    …- А раз «да», так садись и поговорим.
      Она покорно уселась напротив и, изучая его глазами, стала слушать его, не зная, чему верить, а чему - нет. Да и особенно она не вслушивалась, не ловила какие-то моменты рассказа. Только на одном заострила своё внимание:
- Отдохну. Сидеть у тебя за спиной не буду. Погудим с ребятами.  А там, как сыграю…
     Большой худой мужчина  с чёрным коротким чубчиком и коротко стриженный казался ей недоразвитым подростком, развитие которого остановилось на  каком-то  моменте. И возраст его казался неопределённым. Глаза его были узкими  с напряжённым  взглядом, как будто он ожидал получить неожиданный удар со спины. Все пальцы его были в наколках, наколки открывались и из-под  завернутых по локоть рукавов  рубашки. Улыбаясь, он открывал рот с двумя отсутствующими зубами и тремя  металлическими коронками. Жёлтые пальцы говорили о заядлом курильщике, а запах , исходящий от него, извещал о том, что курит крепкие папиросы или табак.
           Ольга давно отвыкла от запаха табака в квартире, и потому скоро  почувствовала тошноту.
         - Я очень прошу Вас,- обратилась она после окончания его рассказа, - не курить в квартире. Можно на балконе, или выйти на улицу..
        - Ну вот, я ещё на улицу пойду, - рассмеялся он, - ничего, ты - жена. Так потерпишь! И что это ты меня на Вы кличешь?  Я для тебя - Коля милый! Поняла? И –«Ты»! Теперь -спать!  Ну-ка быстро в постельку,- он схватил её и начал тискать,- Сказала «да», полезай в штаны!
           Когда утром Ольга ушла на работу, он ещё спал. От выпитого накануне вина болела голова.
                У станка она чувствовала, что вот-вот упадёт. Ноги подкашивались. Подошла к мастеру смены и, ссылаясь на плохое самочувствие, поплелась домой.
         Дома  «мужа» не было.  Противный запах от перегара и табака  пронизал всю квартиру. Она открыла все форточки и, сидя в кресле,  расслабившись, стала обдумывать сложившуюся для неё ситуацию.
          Хода назад не было. Неопределённость её собственной судьбы   не давала возможности принять какое-то решение: всё упиралось в  наличие братца - преступника, в неизвестность его судьбы после выхода на свободу. А Николай сказал, что он защитит её в случае необходимости.
 Так, может, это и есть та опора, которая определит ей спокойное существование…
           Он вернулся часа через три. Вошёл в квартиру и внёс два больших чемодана.
- Откуда ты? – встретила его вопросом Ольга,- И что это? Как ты донёс?
-Да я на такси. .. Мои вещи. И тебе подарки.
       Ольгу поразил его вид. Он был одет в дорогой модный костюм. На пальце блестел золотой перстень. Чубчик с головы исчез, а на голове красовалась клетчатая кепка.
- Не переживай,- тут же  попытался объясниться, - я всё выиграл. Выиграл деньги и всё купил.
Так что давай корми и наряжайся!
Он достал из чемодана бутылку коньяка и и подал Ольге пакет. Она взглянула: дорогая колбаса, швейцарский сыр, апельсины, коробка конфет. Она никогда не шиковала  так, чтоб позволить купить себе дорогие продукты, и поэтому смотрела на всё с опаской.
- Хватит  смотреть,- ставь на стол, порежь колбаски, хлебушка и садись! Давай выпьем за мой успех.
 Он со смехом стал рассказывать про какого-то «лопуха», которого он «объегорил», потом о том, как он ходил по  дорогим магазинам, и с каким испугом его обслуживали продавщицы.
   - Иди, одень-ка голубой пеньюар, он должен тебе подойти.
Открыл чемодан и  вытряхнул на ковёр груду  женских  вещей. Вытащил из неё голубой полупрозрачный пеньюар:
-  Хочу, чтоб моя жена была красивой. Видишь, как к твоим волосам идёт! А ну-ка примерь.
Ольга растерялась. Но выпитый  коньяк и такое богатое подношение вещей, о которых она даже думать не могла, сделали своё дело.
     Она быстро переоделась и подошла к зеркалу. Несмотря на усталость, на все переживания за последние дни, из зеркала смотрела на неё   светлоглазая девушка с красивыми густыми рыжими волосами.
-  Златовласка, да ты –  крутая! И как такую сеструху … - он запнулся, - Ничего, поладим!
   Ей казалось, что она стала привыкать к Николаю. В этот месяц он не позволил идти ей на свидание к Сашке. Сказал:
- Ты теперь моя. И будешь делать то, что я скажу, а не он. Он пусть подумает. Не волнуйся, ему передадут то, что он заслуживает.
    На работе она уже сказала, что у неё появился мужчина. Объяснила : «Лучший друг Сашки».
    Через три месяца поздно вечером в квартиру позвонили. Николай  как-то нервно дёрнулся:
- Сиди тихо. Не открывай!
 Но звонили долго и настойчиво.
- Ладно, открой. Всё равно не отстанут. Иди, это-милиция. Им ничего не рассказывай. Ты ничего не знаешь.
     Вошедшие в квартиру милиционеры вели себя грубо. Привели с собой, как понятых, соседей.
Стали проводить обыск. Вытаскивали  вещи отовсюду  прямо на пол и что-то искали.
- Ну что, может, сам покажешь, куда дел,- говорили  Николаю. А он:
- О чём Вы? Я вообще не знаю, что вы ищете .
- Где кольцо? Не прикидывайся, не дурак!
-Граждане милиционеры, да завязал я. Хотите глухаря закрыть, так меня подсовываете.
-Ладно, пошли в участок, там разберёмся…
      Когда закрылась за всеми дверь, упала Ольга на пол, стала выть да кататься, да спрашивать  свою судьбу, за что все ей эти наказания ...