Эльбрус седовласый, главой непокорной...

                ИДЕЯ

        Идея, это как психическое заболевание. Опасное заболевание, которое делает человека одержимым определенной целью. Порой, совершенно нерациональной целью. Но все равно подгоняющая человека к ней, не взирая на возможные затраты и усилия.
Причем опасность ее многократно усиливается степенью заразности. И чем нелепее и опасней по своему содержанию, тем эта идея заразнее, приставучее….
Уже не помню, кто именно первым заболел этим, Женька или Пашка. Да это теперь уже и не важно. Важно что эпидемия эта расползлась среди нашего коллектива, и без того подверженному отсутствию иммунитета к такого рода приключениям. И диагноз звучит так – «восхождение на Эльбрус».
            Я сопротивлялся этой повальной пандемии дольше всех. Да и заражен был ею самым последним. Какое то время даже пытался скептически отнестись к призрачным планам, но все таки скорее не для отрицания а для более глубокого рассмотрения возможности восхождения, так сказать, для перевода идеи в разряд планов, а не фантазий.
           И так, мы вчетвером были заражены. Я, Алексей, Евгений и Павел. Все нормальные люди эту болезнь переносят еще в детстве, как коклюш или корь. А мы продолжаем страдать этим романтическим заболеванием – идеей «хочу». В данном случае мы захотели взойти на Эльбрус.
         Болезнь эта укоренялась в нашем сознании все глубже, чем подробнее мы изучали саму возможность этой операции и опыт наших предшественников, изложенный в интернете, в ютюбе. И чем опаснее был изложен опыт (а то и трагичнее) тем ярче разгорались наши глаза, будто у самураев, которые тем беззаветнее бросались в бой, чем безнадежнее был исход в их пользу. Не знаю, что меня так завораживало в этой опасности, но чем больше я встречал факты трагедий, тем сильнее оплетал мою волю канат этой идеи. Я становился словно зомби. Неизбежна высотная болезнь – отлично! Склоны испещрены бездонными трещинами – превосходно! Есть угроза лавин, схода ледников или камнепада – выезжаем немедленно!!! Прямо как клуб самоубийц.
        Конечно, я немного перегнул палку в описании. Но это только исключительно для рельефного оттенения сути ощущений. Мы думали о своих близких, и ни коим образом не желали огорчать их худыми вестями о себе.

                ПОДГОТОВКА
       Самые большие сомнения в реализации идеи восхождения возникли в начале его подготовки. Материальная сторона, то есть затратная, действовала слишком отрезвляюще. Оплата инструктора-проводника, дорога и питание, горная экипировка, состоящая из множества всевозможных финтифлюшек, с которыми ранее большинству из нас не приходилось иметь дела, или приходилось так давно, что это уже не считается. Из-за планируемых затрат кое кто из нас даже колебался в возможности своего похода. Но почуяв, что кто-то может соскочить с этого крючка, мы вступили между собой в коварные сговоры, и стали закупать друг другу элементы экипировки, все дальше загоняя в долговую яму, лишая возможности отказа от поездки. В общем, как во всем мире поступают Соединенные Штаты Америки (насаживают партнеров на долги, и потом доят как хотят, и делают своими марионетками). А мы сами сделали себя марионетками своей яркой мечты. И на момент, когда вдруг выяснилось, что спонсоров, которые маячили ранее, больше не будет на горизонте, и все расходы лягут на наши плечи, пути обратно уже не было.
       Хотя сама подготовка к восхождению мне была по душе. Мне нравилось ходить по специализированным магазинам горного снаряжения с деловым видом, и умничать перед продавцами, козыряя знаниями. Хотя сам узнал их из интернета не ранее чем сегодня. И затылком чувствовать, как сотрудники магазина шепчутся вслед: «Не иначе на Эверест по северному подъему собрался!...» И я иду и чувствую себя почти темным властелином вселенной, ну или Бэтменом, на худой конец.
       Еще одна сторона подготовки – физика. Только не та физика, что изучает законы всемирного тяготения. А та физика, что от слов «физическая подготовка». У меня на момент начала реализации нашего проекта с физикой этой были нелады. Так получилось, что зима у меня прошла практически в заключении в замкнутых пространствах из-за дополнительной работы. А выезды в рейды или командировки были слишком малочисленными. В довершение ко всему так случилось, что последние три месяца состояние моей души и мыслей были предрасположены к обездвиженному осмыслению себя и моей жизни…
       Правда, этого нельзя было сказать о моих компаньонах. Так или иначе они находили время и возможность подготовиться к восхождению. Бегали по нашим предгорьям Кавказа, по спускам к морю и т.п. В общем, развивали свои способности, а я продолжал безнадежно отставать от них на этом поприще. Не говоря уже о том, что я и так-то в своем возрасте не блистал относительно них. Но было, уже так как оно было. А тут еще так и не смог бросить курение. Несколько раз собирался, да так и не нашел возможности или достаточного желания.  За то слушая горячие рассказы Павла и Евгения о том как они каждый день бегают куда то до горизонта и обратно, у меня складывалось впечатление, что если их не остановить, то они без остановки смогут добежать до Эльбруса и, взойдя на него, победной поступью вернуться обратно, играя здоровым румянцем с мороза на своих щеках.
         Однако надо отдать должное серьезности оценки парнями предстоящей опасности. Они застраховались от всех или практически всех возможных неприятностей медицинского характера. И действительно, в ходе восхождения наша связка была по смыслу своему схожа с караваном небольшой фармацевтической компании. Мы раздобыли все необходимое, вплоть до того, что каждый был оснащен кислородным баллоном. И однажды это очень помогло. Но об этом чуть позже.
           Кроме этого, тут в многочисленных инструкциях указано, что при движении в высокогорье, в условиях кислородного голодания, совершенно исключается употребление спиртного и кофеина. Мало того – высокие физические нагрузки просто истощают организм! Ну и не на шутку встревоженные такими предсказаниями, народ наш стал как оглашенные, большими горстями употреблять всевозможные витамины, богатые активными веществами и микроэлементами. Ну и зачем то употреблять в пищу корень жизни – женьшень. Да, половчее чем кролик справляется с морковкой… Только в спиртовом растворе, не взирая на запрет употребления алкоголя.
      Однако, при подготовке выяснилось, что в группе нашей будут восходить и представительницы женского пола. Меня это не то что бы стало заботить, но поставило передо мной пока невыясненные вопросы.
1 – как они смогут переносить высокие физические нагрузки в горах.
2 – как изнеженные женские личности смогут выжить в суровых условиях лагерей, необустроенности и холода.
3 – как разрешать вопрос туалета в условиях высокогорья, где и без того сложно справить естественные надобности, или по простому сказать – отлить лишка.
Но практика показала, что все мои опасения оказались напрасными. О чем я напомню Вам в ходе моего легкого рассказика. 

                ВЫЕЗД
         Выезду предшествовали сборы экипировки. И не смотря на то, что инструктор рекомендовал брать с собой туристический рюкзак объемом не меньше 60 литров, в мой 80-ти литровый все так и не уместилось. И мне пришлось кое что оставлять дома, так сказать, урезая содержимое по живому. Пошла борьба за квадратные сантиметры и граммы. Но сделать это было сложно, учитывая, что мы можем попасть в температурный режим из +35, сразу в -20, со всеми жизнеобеспечивающими автономными приспособлениями. Поэтому подбор одежды и экипировки был весьма тщательным. Принимать во внимание пришлось и то, что все, что мы наберем с собой, придется на собственном хребте тащить на километры вверх по скалам и льду. Но как я не сокращал свой багаж, он упрямо не желал умещаться в мои 80 литров, и часть снаряжения так и пришлось приторачивать к внешним клапанам и подвесным ремням. При чем, часть специального снаряжения мы собирались взять на прокат у подножия Эльбруса. Я уже умолчал, что практически не было с собой провизии. Провизия и вода в горах, это отдельная тема.
      В условный час выезда, случилось великое чудо!... Я до сих пор с благоговением в сердце вспоминаю это событие, которое яркими скрижалями впечатано теперь в мою память… Случилось событие, которое встречается в природе земной гораздо реже, чем лунная радуга!... Лешка вовремя приехал, и что особо восхитительно, и готов был выезжать в условленное время!!!
        Ну в общем, так или иначе, мы выдвинулись из пункта А (Анапа) в пункт Ч (Чегет), утрамбовав ногами в багажник непослушные рюкзаки. Как говорится, мы едем, едем, едем, в далекие края…
      И доехали бы без приключений… Если бы в машине не было включено сразу два навигатора. Судя по советам, которые они нам выдавали в пути, навигаторы были созданы какими то врагами из электронной компании «Сусанин энд К». На самых важных развилках, навигаторы нам давали совершенно противоположные советы по маршруту. Поэтому периодически нам приходилось останавливаться, и спрашивать у аборигенов дорогу.
      Но кроме этого, очень часто нам приходилось двигаться по велению нашей интуиции. И как оказалось, интуиция у нас работает не на много лучше навигаторов. И точно так же и интуиция наша способна спорить и входить в конфронтацию друг с другом. И многократно подтвердилась мудрость «Самое длинное путешествие начинается со слов «Я знаю короткую дорогу!».
            Очередной раз навигатор учинил над нами злую шутку в Минеральных Водах, отправив нас не в аэропорт, в котором нас дожидалась прилетевшая из Питера Ирина, а в местность, где нет ни каких признаков авиации, кроме какого-то музея самолетов под открытым небом. Но у меня сложилось впечатление, что минераловодцы (минераловодчане, минераловодийцы… я не знаю, как правильно зовут горожан), используют эти создания братьев Райт, как курятники. Так или иначе, дорогу, которую можно было осилить за 7 минуток, мы героически преодолевали почти полтора часа.

               
                ЗНАКОМСТВО.
           Знакомство всего состава группы восхождения состоялось уже вечером, по прибытию в поселок у самого подножия Кавказа, под названием Чегет (в честь одноименной горы).
         Разместились мы на первые 2 суток на турбазе, хоть и в лесном массиве, но в довольно сносных условиях. В цельнодеревянных домиках. Удобства, правда, все на улице, но это все же предпочтительней, чем тепличные условия в гостинице. В какой то мере такое размещение уже подготавливает к суровым горным условиям. После гостиницы такой резкий контраст может деморализовать неподготовленного человека.
          И так, за ужином состоялось наше знакомство. Методика показалась мне знакомой по каким то американским фильмам. Это когда психолог собирает группу неудачников, и они по очереди представляются, стараясь побороть свои комплексы, выпячивая проблемы словно беременность. Таким образом наш гид-проводник-инструктор Виктор скоропостижно всех нас поперезнакомил. Все по очереди представлялись, и галопом-по-Европам рассказывали о себе. Иногда возникали уточняющие вопросы, но долго ответчика не пытали.
Проводников у нас было двое. Виктор, мужчина самый старший из нас, под полтинник возрастом, жилистый живчик. Он находиться мог только в двух состояниях: он либо постоянно говорил и проявлял кипучую деятельность, либо бессознательно спал. Парни прозвали его «птица говорун». Не издевательски, а по доброму.
        Второй гид, Сергей. Молодой парнишка, лет, с вида до 25, высокий и сухощавый. В отличии от Виктора, Сергей был менее многословный, но от него сразу повеяло добротой, выдержкой и простотой. Оба проводника, как ни странно, были из Украины. Из Запорожья. Мы все понимали, что события в Украине не могут всеми восприниматься однозначно, и по этому как то не сговариваясь вообще не поднимали тему политики. Будто ее и не существовало. Мы были вместе, и это было главное. Это было выше политики, выше всяких президентов и санкций. Мы были просто людьми. Просто близкими по духу и отношению друг к другу.
         А так же в группе были:
- Ирина, о которой я уже упоминал. Девушка 22 лет, прилетевшая из Питера. Она по жизни хоть и молода, но уже достаточно поднаторевшая в различного рода походах и экстрим-предприятиях.Так как она была родом из культурной столицы нашей страны, то начиналось наше общение с ее стороны обращением на "ВЫ", и крайне деликатно. Однако, не прошло много времени, когда Ирка стала панибратски кричать на весь лагерь - "Эй, чуваки!!! Пошли жрать!!!".
- Аня, может чуть постарше Иринки. Может не такая опытная в экстриме, но имеющая ценную жилу взаимопонимания и выручки. С развитым чувством опасности и предосторожности. Не смотря на свою хрупкую внешность, обладающая недюжим запасом выносливости.
- Юля, чуть старше Ани. Человек мира. Живущая в Сочи (вроде как временно), при этом из Липецка. Побывавшая и повидавшая полмира и умеющая все чему человек мог научиться за свою молодую жизнь. Хорошо знающая английский с немецким. А может и более того…
Я упустил с самого начала описание наших парней.
- Алексей, мой близкий, так сказать, боевой напарник. Кипучий генератор идей и коварных планов. Имеет постоянную тягу к драйву, и старается успеть все, что только можно испытать. Его пугает одна только мысль, что жизнь пройдет мимо, и он не успеет сунуть свой нос во все опасные щелочки этого уносящегося эшелона. В прочем, это наверно нас и сроднило. Хотя я наверно более уравновешен. Но ведь кто-то должен привносить толику управляемости в события.
- Евгений… Наша творческая личность… Способный увидеть и запечатлеть все прекрасное, которое могло бы нас окружать. Это наш Спилберг! Романтичный и пышащий здоровьем…
- Павел – фанат Московского Спартака. Наверно даже носки он носил красно белые, и с логотипом «Спартак». Для него не составило бы труда разговаривать с людьми одними только спортивными речевками. Необузданный спортсмен, и при этом с какими то чудовищными неполадками в здоровье, от чего ему приходится таскать с собой половину рюкзака фармацевтики. Он разбирается в методиках лечения, таблетках, уколах… Каждые полчаса готов замерять себе и всем  оказавшимся в досягаемости, давление, на левой, правой руке, а то и на ногах и на шее…
         Когда подошла моя очередь рассказывать о себе, то у меня чуть не вырвалось:
- Я Валерий… И я алкоголик….
Конечно же в шутку. Но я сдержал себя, еще не до конца осознавая, какова глубина чувства юмора у нашей начинающей уживаться компании.
               
                ЧЕГЕТ.
       Следующим утром предстояло восхождение на Чегет. Это акклиматизационный выход. Специально для того, что бы организм поднимаясь все выше, получая нагрузки, испытывал отрицательное воздействие разряжения воздуха и компенсировал недостаток кислорода повышением гемоглобина в крови. В общем, надо прогрессивно акклиматизировать себя.
        Позавтракали мюслями с орешками и сухофруктами. Здесь я заострю внимание на горной диете. Питание в горах продиктовано тем, что в горных переходах невозможно нести с собой много жидкости или много продуктов в готовом виде или консервов. По этому, распространение имеет именно сухие концентраты, которые заливаются водой и доводятся до готовности на месте. А кроме этого, эти продукты должны содержать большое количество энергии, углеводов. По этому за 9 дней мы успели возненавидеть сухие концентраты, особенно мюсли, которые мы быстро прозвали «опилками». Они так быстро приелись, что уже через 3 дня я не мог употреблять их ни с сахаром, ни с сухим молоком.
         Высота горы Чегет, 3700 метров. Нам предстояло подняться на 1500 метров выше уровня, на котором уже были на своей базе. Вроде бы казалось, что тут такого, полтора километра?.. Мне тоже по началу так казалось… Оказалось, что показалось…
Полтора километра ввысь, вылились в суммарном (туда и обратно) серпантине длинной свыше 10 километров по горным склонам. В условиях начавшегося кислородного голодания. 3700 метров над уровнем моря, это высота, на которой практически нет растительности. Это высота, на которой солнце выжигает ультрафиолетом, ночные морозы вымораживают, а ветры выдувают всякую надежду на проявление жизни.
         В этом же первом восхождении я понял на сколько плохи мои дела. У меня оказалась самая слабая физическая готовность из всех присутствующих. Все таки мои 45 словно кандалы сковали мои ноги, на давая скакать как резвому барсу по скалистым склонам. В то время как все остальные помчались по тропе, с пробуксовками стирая кросовки о щебень, я был вынужден все чаще останавливаться, и задыхаться от недостатка кислорода, чуть не выплевывая легкие наружу. В эти минуты я вспомни свои курсантские годы военного училища. Вспомнил длинные кроссы, вспомнил этот легкий привкус то ли металла, то ли крови на губах, от растягиваемых дыханием легких. Останавливаясь, пытаясь отдышаться и усмирить реактивно колотящееся сердце, я продолжал устремлять свой взор на вершину, со злобой на себя осознавая, что не в силах идти так же быстро как молодые. Но чуть отдышавшись, вновь стискивал зубы и сквозь надрыв мышц заставлял себя шагать все выше и выше…
           Эта гонка продолжалась бесконечно. Несколько раз я проходил через точку, когда я просто не мог больше подниматься. Я уверен, что многие, если не все из нашей группы ощущали то же самое. Только ни кто не показал этого. И я не показал. Отстранить меня от достижения цели могла только остановка сердца. Но сердце меня не подвело, и я вгрызался в гранит скал, устремляясь к вершине. Медленно но верно. Этакая стремительная улитка. А что бы я не заблудился, окончательно отстав, компанию мне составил проводник Сергей.
Когда мы останавливались собраться с силами, я с любопытством разглядывал минеральные породы, из которых сложен этот гигантский кряж. Это вовсе не однородный гранит или базальт. Видны были прожилки и узоры из кварца и мрамора. Иногда мне казалось, что под ногами у нас сверкали самоцветы, а порой даже металлические кристаллы. Мне было жаль того, что я не мог уделить внимание этим чудесам, а мчался мимо, стараясь наверстать лидеров.
         Время от времени к нам доносился гул с соседнего хребта. То ли лавины где то сходили, то ли подвижки ледников, то ли случались камнепады. Не смотря на то, что соседний гребень Кавказа был как на ладони, и казалось что буквально рукой его можно коснуться, в действительности отстоял от нас на километры. И звук в разряженном воздухе распространяется ощутимо медленнее, и происходящие события далеки. Одним словом, как ни пытались, мы так и не могли увидеть, что же все таки там шумит.
          Наверху, не смотря на разрежённость воздуха, дишится легко, если нет физической нагрузки. Потом мы поймем, что это обманное ощущение. Но в тот момент нам казалось, что мы оказались в раю. Перед нами простирались по обеим сторонам глубокие ущелья. С одной стороны, С южной стороны, умопомрачительной красоты гряда Кавказских гор. С северной же стороны теперь был виден непокорный, ослепительно белый от снега Эльбрус.
         Наверстать лидирующую группу мне так и не удалось. Мне не хватило пройти каких то 300 метров, что бы встретиться с ними на вершине. Мы с Сергеем встретили остальную группу, когда они начали спускаться. Я, было, порвался все таки взойти, но Виктор пресек мою попытку. Пора было спускаться. А спуск тоже занимает время, и требует сил.
         Вообще же при встрече, ребята бросились меня поздравлять, жать мне руки. Мне это даже показалось подозрительным. Будто там, на вершине, они что-то узнали обо мне. Что-то такое, что делало мое восхождение на Чегет почти подвигом. Только для меня лично это так и осталось тайной.

                ОБСЕРВАТОРИЯ
               Восхождению предшествовала ночевка на базе в поселке Чегет. Это казалось бы скучное мероприятие, оказалось интригующим от того, что наш пожарный инспектор Павел,  прямо в домике отдыха чуть не устроил пожар. Я не застал начало событий, по тому что уже спал. Но сквозь сон услышал, как жители нашего домика взволнованно что-то стали обсуждать и метаться из угла в угол. Я приоткрыл глаза, и понял, что у них идет практика огнеборцев, но Паша с Евгением уже одерживали верх над перестающим пылать каким то предметом.
 Уже утром мне рассказали, что Паша возжелал что-то там разогреть из съестного на сухом спирту, но ситуация у него вышла из-под контроля. В общем, его ужин чуть не превратился в пылающую деревню.
            По утру мы позавтракали и пошли восходить на Эльбрус, по пути наведавшись в пункты проката недостающей экипировки.
Когда я доэкипировался, я прозрел… Если до этого мой рюкзак давал мне ясно ощутить силу притяжения земли. Мышцы плеч, спины и ног за поход на Чегет ощутимо ныли. Не сильно. Но были в тонусе.
Теперь же в рюкзак занырнули горные ботинки, общим весом килограммов пять, или более, горные ледовые кошки на ботинки, и ледоруб. Внутрь рюкзака поместились только ботинки. Кошки с ледорубом пришлось приторочить сзади на подвеску, от чего я стал похожим на бешенного дикобраза. Учитывая угрозу, которую я стал представлять сзади, товарищ не рисковали ходить позади меня.
              Путь наш лежал на высоту 3100 метров.  То есть подняться нам надо было до уровня Эльбрусовской обсерватории. Подняться надо на 900 метров.
              900 метров… всего 900 метров…  Мы прочувствовали цену каждого из этих 900 метров. Прочувствовали своими ногами и загривками.
         Что бы у Вас получилось внятней ощутить о чем я говорю, представьте себе, как бы можно было подняться на Эйфелевою башню… Или на Останкинскую телевышку… Только Эйфелевая башня в высоту всего 324 метра, а Останкинская – 540 метров. И нам предстояло взобраться 3 раза на первую или два раза на вторую.) Только не просто взобраться, а втащить на своих плечах 30 килограммовые рюкзаки, в условиях разряжения атмосферы, когда одышка возникает уже при незначительных нагрузках.
        За сутки до этого у нас был пробный подъем на 400 метров. Нам надо было потренироваться в обращении с системой и связкой, для чего мы поднялись по живописному ущелью.
       В ущелье мы воочию увидели, что такое, Альпийские луга. Сочная зелень, благоухание трав, и сами по себе мирно пасущиеся коровки. К стати сказать, коровы в горах ведут себя несколько иначе, чем те, с которыми мне приходилось встречаться ранее. Мало того, что они не ленятся карабкаться по крутым склонам (абсолютно не понятно, что гонит их в высокогорье), они еще и любопытные. На наше появление они отреагировали осторожным подкрадыванием к месту нашего бивака. Там же к нам прибилась какая то дружелюбная собака. Она вела себя так, будто всю жизнь прожила в нашей компании, и ни сколько не смущаясь давала себя гладить и заигрывала с нами.
          Но наступил такой момент, что собака посчитала, что нам от коровок исходит угроза. И тогда собачка кинулась на коровок с лаем. Она конечно старалась прогнать непрошенных гостей. Но эффект оказался обратным. Коровы вдруг сами стали гоняться за собакой, и та быстро ретировалась.
       А еще, там мы нашли много дикой малины, землянику, красную смородину и много прочих даров природы. Виктор с трудом смог оторвать наших девушек от занятия собирательства вкусняшек.

           Ну и вот теперь мы восходили через всю эту красоту. Только не как вчера, не прогулочным маршем, а груженные как вьючные верблюды.
          Таких любителей побродить в этом изумрудном царстве природы кроме нас было предостаточно. Все с улыбками на лице. Было впечатление, что все угодили на какой то светлый праздник жизни. Все до единого здороваются, желают удачи в горах. Многие произносят эти пожелания с акцентом, а тои вовсе на ломанном русском или на иностранном языке. Когда видели, что мы двинули в горы в полном снаряжении, по лицам их проскальзывала улыбка белой зависти.
         День был теплым и солнечным. Женька шел в шортах. Павел позавидовав ему, в самом начале пути подкатил брючины спортивных штанов, сделав из них как бы бриджи.
Эта Пашкина затея в пути вызвала анекдотичную историю.
Минут через 20 пути, Павел почувствовал, как яркое солнце начинает печь ноги. Рядом с ним шли Сергей и Аня. Павлу было лень снимать рюкзак, а без этого он уже не мог наклониться, что бы раскатать свернутые штанины.
          - Серега, спусти мне штаны! – обратился Пашка.
         Простой парень Серега, ни сколь сумяшися, подошел, и спустил Пашке штаны. Полностью…  А не штанины… В этот момент я вывернул из-за поворота… И наблюдал картину, как Сергей зачем то стягивает с Пашки штаны, при этом уточняя – «Ниже?» Пашка же пытался вертеться, не ожидая такого оборота событий, и мешая Сергею продолжать этот стриптиз. И тот и другой не могли понять, что же кто из них делает…        Я думал, что от смеха у нас порвутся животы.
            База на которую мы шли, называлась «Обсерватория». Неподалеку от места разбивки лагеря действительно размещалась обсерватория. Это несколько вагоноподобных домиков и непосредственно купол обсерватории.
          Через километра три серпантина восхождения, буйство растительности стало исчезать. До этого мы будто бы были лилипутами в стране Гулливерии. Казалось бы, знакомые и прежде растения (или многие из них), здесь выросли до больших, если не гигантских размеров. Похоже, что солнечная радиация, влажности и частая смена погоды по особому повлияли на растения.
         Но на высоте свыше 3000 метров это буйство стало иссякать, пока скалы не остались покрытыми только пахучими травами и разноцветием…  А поднявшись еще на 300-400 метров, и скальные откосы и вовсе стали напоминать лунный пейзаж. Правда и здесь встречались отдельные отщепенцы, маленькие кустики чахлых ромашек. Но было совершенно не понятно, как они сюда попали, на чем проросли, и как выжили…
         В этом месте стало понятно, что скалы здесь совсем иные, чем были на Чегете, то есть на самом Кавказском хребте. Здесь стало видно, что Эльбрус, это расположенный рядом с Кавказским хребтом  древний вулкан. Скальные породы не были из гранита или базальта, как на Чегете. Здесь видны следы драматических событий извержения, исполинской энергии. Здесь повсюду виден вулканический туф, пенза, камни-бомбы из жерла вулкана. Иногда над тропинкой, по которой мы восходили, нависали причудливые породы, созданные лавой. Витиеватые, и в то же время геометрически точно выстроенные столбы, аккуратно притертые друг к другу, и создавшие целые многометровые карнизы. Словно застывшая каменная волна. Горы пепельного оттенка, где то обычного, серого цвета, а где то красноватым колером.
По тропе идти легче, чем на Чегете, по тому, что меньше под ногами крупных камней. Но неприятно похрустывает туфовая крошка. Такое впечатление, что под ноги насыпали толченого шлака.
          Погода, по началу казалась превосходной. Точнее она была превосходной, но казалось, что такой она и останется на весь день… Нет ни чего более непредсказуемого и быстро меняющегося, чем погода в горах. Она нас еще не раз подведет под монастырь. Она нас и обожжет солнцем, и до нитки промочит, и насквозь проморозит, и будет слепить глаза яркостью, и лишать зрения такими густыми туманами, что вытянув ледоруб в руке, можно уже не увидеть его противоположное окончание…
Меняется погода очень быстро и вероломно. В среднем состояние погоды могло задерживаться в какой то стабильности до 40 минут. Может чуть дольше или наоборот, меньше. И потом она менялась как в калейдоскопе, в какую то новую комбинацию.
Женька, шедший со мной, не выдерживая потоков очередного дождя, останавливался, снимал с себя рюкзак, доставал дождевик и чехол. Но пока одевал все это, и водружал на плечи, дождь уже кончался, и начинало печь солнце… И раздосадованный Женька теперь не знал, как избавиться от возникшей парилки.
И вообще, у Евгения как то не складывались отношения с его рюкзаком. Он был чрезмерно большим. Наверно снаряжения то у Женьки было не больше, чем у остальных (если не считать фотоаппарата), но сложилось оно так, что рюкзак оказался самым большим. Просто огромным. И когда он укутал его в черный целлофановый чехол, что бы влага дождя не проникла внутрь, то у стороннего зрителя складывалось впечатление, что альпинист зачем то тащил с собой на восхождение рояль. По этому у нас в последствии за Женькой закрепилось прозвище, «Человек с роялем».
           Уже почти поравнявшись с обсерваторией, вышли на очередной вираж тропы. Точнее дороги. Не знаю кто тут ездит, но видать, ездят в обсерваторию. И вот отсюда открылся чарующий вид на водопад. Где то на высоте, подтаивал ледник, и с него стекал достаточно полноводный ручей. В этом месте он рассекался скалой на множество мелких струй, и ниспадал с высоты метров двенадцати. Балкарцы называют этот водопад «Девичьи косы». На его фоне наша ребятня устроили непродолжительную фотосессию, а Сергей даже умудрился искупаться под ниспадающими струями.
           И вот, еще метров через 700, мы оказались на месте лагеря. Это долинка, в распадке между скал. Вся покрытая ровным ковром ярко салатовой травы. Было такое впечатление, что это стриженный газон. Разбили палатки, приготовили ужин. Все чин по чину.  Я, правда, как всегда подошел к биваку самым последним. За то уже к горячему чаю.
         Здесь я выкурил свою последнюю сигарету. Я и до этого на протяжении нашего похода не часто принимался за это гнилое дело. Но в этот раз я почувствовал как мне противно делать затяжку. Я просто заставлял себя курить, и подумал, раз уж мне это совсем перестало доставлять мне удовольствие, то зачем я буду насиловать себя? Не знаю, что стало причиной такой перемене во мне. Может горный воздух, может легкие, работающие на износ, отказывались принимать эту гадость. Это было не важно. Оставшиеся две пачки сигарет я подарил Иринке, которая никогда не прекращала курить, ни при каких обстоятельствах. А я не стал.
         Издали понаблюдал за обсерваторией. За несколько минут там не произошло ни одного шевеления. Ни единой живой души.  Если отпустить на волю свою фантазию, то можно было представить, что это картина инопланетной (на пример, марсианской) исследовательской станции, вся команда людей на которой вдруг перестала подавать признаки жизни. Просто фильм ужасов… Жуть… Серые безжизненные скалы… Терминального типа постройки… Гладкая, серо-белая сфера обсерватории… И ни кого… Только мерное завывание ветра…
          Отбились спать. И вот тут большинство из нас впервые почувствовали первые слабые отметины горной болезни… Ночью я проснулся от того, что чувствовал, как мое сердце останавливается. Я от испуга стал судорожно хватать легкими воздух словно рыба выброшенная на берег. Но отдышавшись, я ощутил, что и сердце и легкие пришли в норму. И снова стал засыпать. Но через равные промежутки времени это гадкое ощущение повторилось. И повторялось раз за разом. Я уже привык к этой нехватке воздуха, и только чувствуя приближение кислородного голодания, я выходил из состояния дремы, активно дышал, и, насытив организм кислородом, снова начинал дремать.
Этой ночью не спали практически все. Я опасался, что поднявшись выше, мы и вовсе лишимся сна. Но оказалось, что организмы наши перестраивались по мере акклиматизации, и потом таких ночных кошмаров уже не было.
               
                ЛЕДОВАЯ БАЗА
           Утром умылись в ручье, позавтракали, чем Бог послал, и собравшись, двинули выше.
           Я не стал оттягивать свой выход, так как понимал, что со временем меня все равно все обгонят. Но я не желал все равно отставать на много.
           И вообще, я ни как не понимал, просто отказывался понимать, зачем они ломились в гору аки оглашенные. Иногда у меня складывалось впечатление, что на всех промежуточных лагерях их ждет какой то необыкновенно ценный кубок, красная ленточка и толпы фанатов. Как будто если они придут к месту назначения не в 16.00, а в 17.00, их заклеймят позором, набьют на лбу татуировку «ОН МЕДЛЕННО ШЕЛ НА ЭЛЬБРУС!», и под улюлюканье навсегда изгонят с гор.
Когда же я спрашивал их, зачем они так торопятся, то ответы разделили их на два лагеря. Первые, попросту не знали, почему они так выжимают из себя соки. А вторые, поддаваясь стадному чувству, не знали зачем так упираться, но видели, что это делают первые, и думали, что им тоже позарез надо куда то успеть. При этом первые утверждали, что они просто не умеют ходить медленно. Мне в данном случае показалось это странным. Я представил себе, что если они с тяжелым рюкзаком, поднимаясь на скалы, в условиях кислородного голодания не смогли урезонить свою тягу к быстрой ходьбе, то что же с ними творится в родном то городе??? Просто какие то «неуловимые Гарри»! И тут я понял народную мудрость, что Россия, это такая страна, в которой перебегая дорогу на красный свет, можно оказаться сбитым… встречным перебегающим…
           Горы.. горы…. Снова проморосил дождик, и снова за легким туманом вспыхнуло солнце. Солнце уже не греет. Воздух здесь холодный, а солнце просто жжет кожу. Будто это и не солнце, в привычном понятии. По этому приходится уже совсем почти не снимать защитные очки. А когда все таки снимаешь, что бы протереть запотевшие стекла, то в глаза бросается голубоватый оттенок всего, чего ты видишь. Это и есть ультрафиолет.
         Подниматься нам теперь на 3550. Тропа здесь уже другого характера. Если раньше мы шли по какой то колее от внедорожников, то теперь это была настоящая скальная тропа альпинистов. Петляющая, испещренная камнями, проходящая то в теснинах, то у самого края пропасти…
         Вот на встречу прошла пара пограничников. С пулеметами на перевес, но без рюкзаков. Чуть отстав от них, шли еще двое. И так же ни чего не несущие на плечах. Мне это показалось странным. В горах без экипировки долго не прожить.
Но мои сомнения были развеяны скоро. Еще чуть поодаль сзади спускался небольшой караван, из трех навьюченных лошадей. Управлял ими один наездник.
Все встало на свои места. Пограничники возвращались из дозора…
          Замечаю, что на соседних склонах уже попадаются не большие ледники. Да и облака уже начинают стелиться ниже нас. Точнее, отсюда они кажутся быстротекущей дымкой. А с низу, у подножья, они видны как облака.
         Ужасно хочется пить. Усиленное дыхание просто иссушает организм. Вечно пересохшее горло, воспаленная слизистая…
Только чай может хоть немножко смягчить глотку, и чуть восстановить обмен влаги. По тому, что из легких и слизистой отплевывая видишь легкую сукровицу. Но литровый термос уже опустошен. А я все еще на полпути к следующему лагерю. Жажда становится постоянным спутником. И здесь победить ее не возможно. Ты находишься в двух состояниях – либо пьешь, либо хочешь пить. По тому, что вся вода, которую здесь можно встретить, она с ледников. Она не имеет солей и необходимых микроэлементов. По этому, пользы для человека она не дает. Да и на вкус она такова, что пить ее можно, но вот напиться…
Если же она в состоянии чая, то этот эффект несколько сглажен. Чай пить можно, и нужно. И желательно, с чем либо сладким, что бы восстановить силы. Опыт показал, что среди зеленого, черного или травяного чая, неоспоримым преимуществом пользуется каркадэ. Приятно кисленький, не терпкий, он лучше всего восстанавливает горло.
           Еще одно замечание: за сутки можно выпить чая и воды больше пяти литров. При этом, практически ни чего «не отнеся в туалет». Куда девается вся жидкость из организма, одному Гарри Гудини известно.
          В общем, так или иначе, мы поднялись до Ледовой базы.
Ледовой она называется по тому, что расположена она на краю первого большого ледника. Впервые в жизни я увидел настоящий горный ледник. Он отличался от того, что рисовало мне ранее воображение. Представьте себе, кристальные, голубовато-прозрачные торосы, ослепительно белый снег, и сам прозрачный словно вода, лёд…. Отовсюду веет прохладной свежестью, грани играют отточенностью на солнце!....  Здорово?
Так вот – ледник, это совершенно не то, что Вы себе представили.
Издалека ледник похож на застывшую во времени реку. Но застывшим он только кажется. В действительности он крайне медленно сползая в долину, тает. Он стекает на столько медленно, что даже черепаха по сравнению с ним, молниеносна! Что бы видеть как лед стекает, нужно было бы смотреть на него годами. И лед этот не белый, не голубой и не чистый. Он с пепельными прожилками. Постоянный сильный ветер приносит на ледник то, что смог захватить с собой со скал. А происходящие время от времени камнепады, так же оставляют каменную крошку. И по этому, чем ниже «стекает» ледник, тем больше он становится похожим на замерзший сель.
          Базой назвать то место, где мы остановились, можно с натяжкой. Точнее подошло бы название «Руины неких утлых строений». Одно из зданий можно идентифицировать как баню. Совершенно не понятно, как сюда могли бы попадать дрова или уголь. Мы пешком по скалам сюда еле смогли добраться. Наверно, столкнувшись с этим препятствием, зодчие прошлого так и забросили свое произведение. Пара рядом стоящих помещений совсем были разрушены. Крыша рухнула внутрь, некоторые стены выворочены ветрами. В общем, использовать для себя эти остатки строений ни как мы не смогли. Нам снова пришлось разбивать палатки.
         По огромной горе ржавых консервных банок, видно, что люди очень издавна сюда поднимались. Это даже не гора мусора. Это целая огромная поляна, склон настоящей горы, весь усыпанный банками. Наверняка, если бы мы решили покопаться в этом наследии, то нашли бы и банки с немецкой маркировкой от 1942 года.
         Пошел за водой с Аней. Без кошек на ногах по леднику идти сложно. Днем на этой высоте лед подтаивает, становится рыхлым и коварным. Никогда не знаешь на каком шаге нога предательски скользнет, и ты как идиот, плашмя покатишься в ледяную долину. Не убьешься, конечно, но весь промокнешь от мелких ручейков, на поприще олимпийского саночника, только без санок…
С горем пополам набрали воды в подобие ведра. Кружкой из этих ручейков. И стали возвращаться. Тут я ощутил, в какой западне я оказался. Мало того, что приходилось подниматься в гору, по скользкому ледовому склону, да еще и с неудобной емкостью. Каждые пять метров останавливаюсь отдышаться. Попытался поставить ведро, что бы рука отдохнула. И чуть  не пролил всю воду. Коварное ведро так и норовило шлепнуться со склона. Но я разгадал его вероломные планы, и больше не отпускал рукоять, хотя бы оно и врезалось мне в ладонь.
          Анечка приготовила ужин. Хоть мы вдвоем были дежурными сегодня, но кухонные заботы она самоотверженно приняла на себя.
Рисовая каша со специями и консервированной рыбой шла на ура!
В отличии от жажды, в горах притупляется чувство голода. Просто ощущается потребность в некотором количестве пищи. И чувствуется это скорее не желудком, а головой. Просто понимаешь, что надо скушать хоть чуточку чего ни будь. А мюсли я есть уже не мог. Я уже не ел совсем ни чего, если были только мюсли.
Что бы совсем не потерять силы, старались во время переходов с чаем скушать «Сникерс» или приготовленный малюсенький бутерброд в четвертинку кусочка хлеба. С колесиком сушеной колбаски и сыром. Иногда наступали моменты, что кое кто и вовсе не мог есть. Все таки горная болезнь подходила тошнотой в желудке.
           Вечером на закате смотрели горные вершины Кавказа, которые теперь были с нами вровень. Сахарные от снега пики окрасились золотистым, потом апельсиновым, красным и наконец  пурпурным цветом. Как и облака, которые почти всегда окутывают самые величественные вершины. День угасал…
Какая звенящая, просто чудовищно глухая тишина… Только слышно как ветер гуляет по деревянному призраку базы. Ровный и заунывный свист. Или гул. И все… Если бы мы не разговаривали друг с другом, то показалось бы, что я оглох. В ушах стоит звон то ли от высокого давления, вызванного перенесенными нагрузками, то ли от уже вплотную подкрадывающейся «горки». Голова еще не болит, но она ватная. Даже ход мыслей идет туго. И с этой ночи у меня стали возникать очень яркие сны. Стоило бы мне уснуть ночью или подремать по возможности днем, я словно попадал на сеанс кино. Даже не знаю, что вызвало в мозгу такое буйство красок.

                ЛЕДНИК.
         Утром, мы еще не вышли, а я уже проклинал все на свете. Сложность вызывало уже просто экипировка к восхождению. Что бы продолжать движение, теперь уже по леднику, надо было одеть специальные горные ботинки, и ледовые кошки на них. Эта, казалось бы простая процедура, уже измотала нас. Подгонка, затяжка, увязка… Когда все водрузил, то почувствовал себя глубоководным водолазом в жестком скафандре.
         Вышли на ледник. Витя провел с нами занятие по правилам движения. Потренировались в действии при срыве. Позарубались в лед. Побродили в связке. Научились пользоваться буром, что бы тянуть товарища из трещины.
Для ознакомления заглянули в зияющие рядом трещины. Жутковатое и завораживающее зрелище…  резкий, краеугольный провал в толще льда, по которому мы совсем рядом ходили без опаски. Дна не видно. Оно утопает где то в сгущающейся темноте. Даже темнота не простая. Фиолетовая и густая. Это одни из самых коварных убийц в горах. Они подстерегают свою жертву укрывшись снежными шапками. И стоит неосторожному альпинисту наступить на такой хливкий мосток, он окажется сожранным этим ледовым чудовищем. Разбит о голубые сталактиты, раздавлен тесниной стен. Очень часто жертв ледниковых трещин не находят, или не могут больше поднять. По этому ледник хранит в себе свою добычу, ревностно оберегая от тепла и света. И так они лежат в своем тайном склепе годами, веками и тысячелетиями. За это альпинисты называют такие места «трупосборниками».
          Перед самим восхождением пообедали. Закинули в желудок по бутерброду. Надели на себя снова рюкзаки со своим скарбом, и выйдя на ледник, все подвязались к связке. Все 9 человек.
         Отойдя от ледовой базы совсем немного, у самого основания ледника я увидел останки какого то животного. Скорее всего это когда то была корова.  Следы коровьего пребывания я видел достаточно высоко. Даже на тропе между обсерваторией и ледовой базой. Наверно коровы иногда заблуждаются в горных тропах. Вот только не могу взять в толк, как и зачем они карабкаются вверх по склонам, где нет для них ни какой пищи.  А судя по вытаявшему изо льда костяку, как минимум одна забредала и на ледник. Скорее всего она провалилась в трещину, а спустя много лет, ледник выпустил наружу то, что от несчастного животного осталось. Не стоит забывать, что хоть и медленно, но лед сползает в долину и тает. Может не весь, но какая то подвижная стремнина его.
Да что там корова! То там, то здесь во льду видны какие то старые предметы. То какие то фрагменты чьей то экипировки, то остовы ржавых устройств и прочего хлама, который не удалось идентифицировать. Какова судьба хозяев этих предметов, остается только догадываться…
            В голове нашего сформированного «паровозика» пошел Виктор. И не удивительно. Он ведь проводник. Он был опытным, в горных делах. Он проверял лед на прочность. Сложность еще заключалась в том, что идти приходилось и не по льду. И даже не по снегу! А по какой то смерзшейся местами каше из ледяных гранул. И надо было проверять эту субстанцию на прочность с каждым шагом. Для этого Виктор втыкал ледоруб, проверяя, не провалится ли он в глубину. А кроме всего прочего, Витя был самым легким из нас. Если бы он провалился, нам не то, что бы не жалко его было. Но доставать было бы не трудно.
И так мы полезли теперь по ледовому панцирю все выше и выше. Наша цель на этот раз был Приют 11-ти. Это на высоте 4100 метров. Иногда наша гигантская «сороконожка» утыкалась в трещину, и тогда Виктор разворачивался, и мы протоптавшись глупым хороводом, шли дальше за нашим Сусаниным.
Пройти по леднику, ни разу не пересекая трещины, невозможно. По этому, иногда мы были вынуждены перелазить через таящуюся опасность. Витя, исследовав ширину трещины (конечно приблизительно, по тому, что трещины там были покрыты снежным настом), принимал решение о возможности перехода через нее. И мы, делая широкий по возможности шаг, перелазили. Хотя, если честно, и не осознавая, на сколько же она широка под нами в действительности.
          Так в один прекрасный момент, когда мы снова переходили через трещину, Пашка, провалился. Он был тяжелее Виктора, и не удивительно, что первый проскочил, а Пашка врюхался. Ну не то что бы как в кино про скалолазов, типа, держался одним пальцем за краешек выступа, шепча про себя -  «О нет! Я еще совсем молодой!!! Я не хочу умирать!!!», и тут хряаааааась!!!! Последний палец соскальзывает и… и только эхом мечется по всему ущелью дикий срывающийся голос – «АААААААА!!!!!!!»….   В нашем случае все было совсем не так.
Просто Пашкина нога провалилась куда то в бездну, а второй он задержался на этом свете, и сам он погряз в эту мерзлую кашу по пояс. Но он быстро перевалился на безопасное место и встав на колени, какое то время переводил дух. Не все даже смогли понять, что он вообще проваливался. Но проходя через это место, и уже делая шаг еще шире, что бы не угодить в Пашкину лунку, все видели зияющую дыру на сероватом льду. Словно голодный рот хищника, упустивший испуганную птицу.
           Еще через несколько минут ледник совершил покушение и на меня. Картина была похожей. Я не мог рассчитать ширину шага в месте, где Виктор определил трещину. И моя левая нога чуть с начала задержалась на насте, и потом по самые «не балуйся» ушла в безвестность. Я лег на живот, растопырив палки, что бы увеличить площадь задержания на снегу. Связка и спереди и сзади не сразу отреагировала на происходящее, по тому как все случилось молниеносно. Впереди идущая в связке Ира, просто легла. Наверно она осознала, что если я продолжу свое погружение под лед, то она последует за мной как пассажирка «Титаника» в воронку. Из-за разницы в весе, она была бы обречена. Ира вместе с содержимым карманов весила то… не буду писать, сколько… Очень мало, вот сколько…
 Но Лешка, стоящий перед ней, быстро обежал ее, перехватил связку и стал тянуть меня. Получив помощь, я смог благополучно взобраться за край трещины.
С тех пор выражение «Иди ты козе в трещину» меня стало как то неприятно настораживать…..
            Вообще, переход этого дня у нас был наверно самым коротким за все восхождение.  Достаточно быстро мы дошли до дороги, накатанной снегоходами, и соединяющей «Приют Бочки» и «Приют 11». Но даже на этой дороге мы встретили еще не широкую, но не известно на сколько уже глубокую трещину. А какие то энтузиасты, обозначили присутствие в этом месте опасности, знаками в виде снежных пирамид.
Ну а отсюда до приюта осталось минут сорок.
К стати! Правильно писать и говорить «Приют одиннадцати», в честь одиннадцати человек первой экспедиции в 1909 году, которая останавливалась на этом отроге. Они случайно оказавшейся у них краской написали на скале «Приют 11-ти». С той поры так и повелось, называть это место.

                «ПРИЮТ 11-ти»
          На приюте мы разместились на базе МЧС. По блату.
Сказать, что условия для жизни и отдыха между тренировочными восхождениями там нет, значит покривить душой. Они там еще хуже чем были на Ледовой базе. Разве что здесь был туалет, висящий прямо над пропастью, и пользование туалетом было тоже испытанием на выдержку. Находящегося в этом заведении посетителя, преследовало ощущение, что этот памятник зодчества может быть в любой момент свергнут ветром прямо туда же, куда уже последовали продукты жизнедеятельности этого же посетителя.
        Правда нам удалось отвоевать (не безвозмездно) и маленькую коморку для ночлега. Она представляла из себя фюзеляж самолета АН-2. Точнее его часть без пилотской кабины и хвостовой части. Пассажирский отсек. Кто знает этот самолет, тот уже понял, что хоромы не весть какие маленькие. На стеллаже в нем могли на ночлег разместиться три человека. Но я смог перехитрить природу  пространства и нарушить эвклидову геометрию, и втиснулся четвертым, постелив спальник прямо на полу. И за такой королевский прием с нас содрали высокогорные предприниматели, по 300 рубчиков с человека. А с тех, кому было дозволено размещаться в своих же палатках, на скалах - по 100 рублей.
         Сотрудник этой базы спросил, не мы ли восходили сюда не с приюта «Бочки», как все, а по большому леднику с ледовой базы? И когда получил утвердительный ответ, то окрестил нас отчаянными.
          С этого времени я стал постоянно ощущать присутствие «горки». Голова постоянно гудит. Давление высокое, и не сбивается ни какими, даже самыми сильными средствами. Любые физические действия даются с неимоверным трудом и с отдышкой.
Кроме прочего, у всех ребят и девушек ноги сбиты в мозоли. В ужасные мозоли, для борьбы с которыми они налепили на ноги уже целые портянки пластыря. И похоже, что это им не очень то помогало. А мне как то повезло в этом. Наверно мне это воздалось за то, что я никогда не спешил.
         Я уже несколько раз говорил себе, что больше не могу идти. Есть предел силам и здоровью. Но просыпаясь каждое утро, я заставлял себя не проявлять слабину, вставать и идти. И теперь я думал, что раз уж я поднялся на Приют 11, то назад у меня дороги нет. Только через покорение пика, и не иначе. Мы столько приложили сил, что дальше оставалось только или грудь в крестах, или голова в кустах.
          Ночь, как и день, как и все время нашего пребывания в высокогорье, были ветряными. Звезды не мерцают, и как то по-космически сияют. Ночь хороша еще тем, что можно не одевать очки, без которых уже совершенно невозможно днем. При чем, независимо от того, есть ли яркое солнце, или туман, или моросит снежная крупа. Ультрафиолет просачивается везде. А ночь, это время отдыха. И тела и глаз и мозга…
        За все время пребывания на базе МЧС, я только дважды видел этих МЧСсовчев. Они не любили показываться вне своих убежищ, и лишь изредка выползали на свет, перемещаясь по своим, наверно совсем уж неотложным делам. У меня складывалось впечатление, что они вели себя как испуганные солнечным светом зомби.
Но однажды я увидел одного уже возрастного мужчину, с какой то подзорной трубой. Только смотрел он не на склоны гор, да бы распознать случившуюся с кем то беду. Он тоскливо смотрел как раз в обратную сторону, в сторону нижнего ущелья, в сторону, наверное своего дома. Вид у него был таков, что можно было подумать, что этого бородатого человека сослали сюда пожизненно, и он очень скучает по дому. А из помощи, он мог только продублировать чей ни будь доносившийся с высоты гор голос: «ПО-МО-ГИ-ТЯААААА!!!!»
 
                СКАЛЫ ПАСТУХОВА.
                Утром предстояло восхождение на высоту 4600. Скалы Пастухова. Это гряда небольших скал, которые торчат над снежным покровом остального склона. Мы даже не знаем, в честь какого такого Пастухова они названы. Наверно это был какой то один из первых восходителей.
           Подниматься нам надо было для акклиматизации. Мы не сможем сразу с Приюта штурмовать Эльбрус, по тому, что горная болезнь или скукожит нас при восхождении, или если мы не успеем вовремя остановиться, то не даст шанса спуститься. Во всяком случае, риск такой был, хоть и не очень большой. Более вероятным был первый вариант. Мы вскоре смогли сами в этом убедиться.
           Кроме акклиматизации, нам предстояло наработать методику последнего броска по вертикали. Прочувствовать скорость подъема группой, и режим отдыха.
Пошли налегке. Только самое необходимое. Самым необходимым оказались термоса с чаем, сникерсы, и конечно средства первой медицинской помощи.
          Выстроились цепочкой и бойко пошли в гору…
Бойко мы шли очень не долго. Мало того, что нас быстро настигала усталость и отдышка, это еще усиливалось тем, что к ногам были прикованы тяжеленные ботинки с кошками. При чем зубья кошек приходилось вонзать ногой в снежный смерзшийся покров, что бы нога ни дай Бог не соскользнула. А это уже дополнительные усилия.  Ледорубы нам были не нужны, и мы благополучно оставили их в лагере. За то трекинговые палки как всегда пригодились.
К стати! До этого выезда на Эльбрус, я смотрел на туристов с трекинговыми палками как на чудаков. Выглядели они как лыжники потерявшие где то по пути лыжи. Однако теперь я по достоинству оценил их помощь при движении, особенно с тяжелым рюкзаком, или в снежных условиях. Работа руками была сильным подспорьем, и я возрадовался, когда осознал, что руки меня не подводят. Сказались тренировки в плаванье в течении двух месяцев перед восхождением.
           С начала мы шли по 50 шагов – отдых 40 секунд…
Потом по 50 шагов – отдых 60 секунд…
Потом по 40 шагов и 60 секунд отдыха….
Я снова стал ощущать, что времени на отдых мне требуется больше чем остальным ребятам. Но на этот раз намеченной точки мы достигли хотя бы одной группой.
           По пути меня догнал какой то мужчина. Вероятно он отбился от своей стаи. Ранее я видел двух женщин, которые как заводные перебирая руками и ногами устремились верх.
- Доброго дня! – пожелал я мужчине, примерно моему ровеснику.
В ответ я получил невнятное бормотание на ломанном русском языке. Иностранец - догадался я.
- Ду ю спик инглиш? – спросил он. И пока я пытался в уме выстроить ответ по-английски, последовал следующий вопрос:
- Шпрехен зи доич?
А я, если честно, что по-английски, шпрехаю, что по-немецки, спикинг…. Да-да… не очень….
Но все таки кое что стало всплывать из темных и замшелых уголков памяти.
- Их нищт филе шпрехен доич. – То есть, я совсем немного говорю по-немецки. И добавил: - Их лейбен ин дие штадт Анапа!. - Что в переводе означает, что я соизволю жить в городе Анапе.
      Мужчина не понимая, зачем я рассказываю о себе, остановился и пристально стал смотреть на меня.
- Унд зи? Спросил я его. И тогда он понял, что от него потребовалось.
- Будапешт!
- ААА!!! Хунгариен?!!! (Венгрия) – расплылся я в довольной улыбке. Подумав при этом, что этот человек как и мы приехал истязать свой организм, только из за тридевять земель. Хотя на Эльбрусе мы встречали и американцев, и немцев, и турок… И кого только не встречали… Разве что пигмеев из Папуа Новой Гвинеи не встретили… И то… может просто разминулись…
Общение наше было не долгим. Венгр устремился за женщинами из своей группы, а мне спешить было не куда…
           И вот тут, я заметил, как повлияла на нас «горка» или «горянка».
Первым свалило Павла. Дикая головная боль, до дезориентации в пространстве. Общее недомогание и бессилие. Я поскорее достал термос и налил ему каркадэ. И с каждым глотком ему становилось легче. Лицо его продолжало оставаться болезненно серым, но он хотя бы успокоился. Я тоже ощутил недомогание, жажду и упадок сил. Хотя другие члены нашей команды, впали в состояние необъяснимой эйфории. По началу они беспричинно веселясь стали выписывать какие то замысловатые танцы, эмитируя «лунную походку» Джексона, и даже неуклюжий брейк на грунте (это было заснято, и видеозапись эта теперь дорогого стоит!). Потом к этой психопатии подключились и девушки. Коллективно был исполнен танец маленьких утят. Это тоже задокументировано в анналы всемирной психиатрии видеозаписью.
           Нашей основной задачей было побыть на этой высоте некоторое время. Что бы организм ощутив кислородное голодание, предпринял защитные действия. А наилучший способ вызвать такой недостаток воздуха – физическая нагрузка. И ее было предостаточно.
           Спустившись обратно на «Приют 11-ти», я оглянулся и поймал себя на мысли, что свойство гор ужасно обманывают наше восприятие. Вот они, вершины Эльбруса. Заснеженные и сверкающие… Как на ладони… А поди как ты доберись до них. Сплошной обман зрения. Простое восхождение на Скалы Пастухова, а отняли столько сил. И теперь я смотрел на них, и просто отказывался понимать, как это такой маленький по моим визуальным меркам отрезок пути, а мы превратились просто в усталый хлам…
        К вечеру стали планировать последний штурм вершины. Начало штурма наметили на три часа ночи. Так, что бы времени хватило на подъем в сложнейших условиях, и засветло спуститься в лагерь. Опоздание, может равняться невозвращению никогда… То же самое равенство соблюдается если сбиться с пути. По этому еще с темнотой мы рассчитывали пройти наиболее простой участок пути, до начала «косой полки». А уже после рассвета, взойти на перемычку, с которой вскарабкаться на западный (наивысший) пик Эльбруса. Это было бы уже ближе к обеду.
       Вопрос был открыт только по мне и по Пашке. Мы замедляли движение всей группы. И тогда мы разработали соответствующую тактику. Мы договорились, что мы одновременно с остальными станем подниматься на горном вездеходе до скал Пастухова. И пока мы продолжим восхождение, нас понемногу догонят остальные. Таким образом и подняться на пик мы сможем вместе, и не станем обузой для группы.
Сотрудники МЧС обещали ветер до 40 метров в секунду (это очень сильный ураган), а другие предвещали хорошую видимость и рекомендовали попробовать взойти.
       Спать отбились в 23.00

                ШТУРМ
               Трели будильников  в 2.30. Мы как сонные тараканы в тесной банке тыкались друг в друга задницами, пытаясь одеться и экипироваться. Проклинали на чем свет стоит наши носки, которые судя по всему куда то одним косяком ушли умирать. И множество прочих предметов одежды и обуви, которые, пока мы спали, злой горный дух попрятал от нас, в самые неожиданные места.
            Но все таки мы справились с этой не простой задачей. Включили свет на своих налобных фонариках, и пошли в кромешную темноту.
Группа уже выстроилась и пошла вверх, пока мы с Павлом ждали своего вездехода. Дождались минут через пятнадцать.
В кузове на лавках сидело уже порядка человек десяти. Вездеход поднимался по крутому подъему. Приблизительно около 30 градусов.  По этому пассажиры эти укатились к заднему борту, вцепились во все, что было прочно закреплено к машине, и глазели вокруг ошалелыми, наполненными ужасом, глазами. За всю дорогу ни кто не проронил ни слова. Можно было подумать, что каждый из них где то в душе прощался с жизнью. Просто я не видел повода. Хотя совсем уж чуть погодя, повод такой стал проясняться.
            Оставив позади нашу, ставшую родной до мозга костей группу, вездеход довез нас до верхнего предела скал Пастухова. И за эту поездку, поднявшись на 600 метров, мы отдали доброму водителю по 1000 рублей… Мда… в Анапе такси несколько дешевле…..
           Проводив взглядом машину, похожую на нелепую коробочку, оседлавшую двух гигантских сороконожек или гусениц, мы поежились. Зябко как то и одиноко…. Наши где то позади…. Идти надо где то … хрен знает куда…. Кругом ни чего не видно. Ориентируемся только по следам траков на снегу.
          Сильный боковой ветер. Морозом продувает даже через специальный МЧСовский комбинезон.  Сбоку по лицу хлещет какая то непонятная ледяная канитель. Не снег, не крупа, ни град. Просто какие то ледяные плотные кристаллики.  Бьют прямо по лицу. По носу, по глазам…
Надеваем на голову полностью флисовые балаклавы – подобие спецназовских масок. Поднимаем капюшоны. Не помогает как хотелось бы. Еще сильней прикрываюсь левым отворотом капюшона. Теперь вроде стало полегче.
           Если светишь фонарем себе под ноги, то еще можно что-то разобрать. Чуть поднимаешь луч фонаря подальше, что бы понять направление дороги, как луч тут же упирается в эту густую дикую смесь снега с туманом. Просто стена из белых полосок слева направо. Не видно не зги…
           Проходим по 20 шагов и отдыхаем. Дышишь как паровоз, а такое впечатление, что в легкие ни чего так и не попадает. Голова гудит. Звон в ушах. Сердце колотится как у зайца и готово уже выпрыгнуть из груди.
Перчатки у меня специальные горные, двойные: флисовые теплые, и продеты в ветронепроницаемые рукавицы. Но руки, пальцы все равно начинают чувствовать, как колкий мороз начинает вкрадываться и в них.
- Давай остановимся, попьем чаю! – попросил Павел.
Сели. Я достал термос. Налил горяченького.
Господи…. Какое это удовольствие, посидеть и попить горяченького чаю в мире сплошного обледенения. Маленькие глоточки смачивают воспаленную слизистую горла, и становится легче и приятней дышать.
              Ловлю себя на странной мысли, что когда садились на снег, то я опасался замерзания. А теперь мне кажется совсем тепло. Буд то я сел на какой то совсем даже не холодный диван. И мне так хорошо от этого… Совсем перестаю чувствовать холод… И Пашка притих… Наверно ему тоже хорошо…
И тут до меня сквозь эти теплые и приятные мысли стало доходить – мы засыпаем! Пашка уже спит!!!
- Паша подъем! – почти кричу я сквозь пургу.
Напарник мой встрепенулся.
Встали, и побрели дальше, как ни в чем не бывало…
       Наконец то стал исчезать туман со снегом. Ветер так и не прекратился, но видимость стала лучше, и мы теперь были уверенней в себе. Ведь если бы так продолжалось еще какое то время, то снегом могло совсем замести следы от траков, и мы окончательно потеряли бы ориентир, куда идти. А в нашем случае, отойди от воображаемой дороги в сторону – хана. Хотя из-за притупленного «горкой» сознания, почему то нас это беспокоило не так сильно, как вообще должно было бы. Ведь горы не прощают ошибок. Об этом нам постоянно напоминали обелиски и памятные таблички на скалах.  На них обозначены чьи то имена, две даты и короткие некрологи. На некоторых табличках и сразу по несколько имен. Я от кого то слышал, что Эльбрус пожинает свою дань жизнями ежегодно до шестнадцати душ… Ну это не только альпинисты. Наверно свою лепту вносят и любители горнолыжного спорта и сноубордисты. Но так или иначе, и от этого не легче…
     На горизонте прояснилась багровая полоска восхода. Я затаил надежду, что скоро взойдет солнышко, и нам станет теплее. А может даже ветер уймется немножко…
Хрена с два!!! Свежим порывом вновь нас накрыло упругим туманом и зарядом снега. И зардевшийся восход исчез в нем как наваждение. Как пустынный мираж…
          Мерзнут руки. На кисти продеты петли, что бы не потерять палки. Петли тугие, и от этого руки зябнут еще сильнее.
          Останавливаемся передохнуть. Опираемся грудью на палки. Не садимся, по тому, что потом уже можем не встать. Дышу минуту.. вторую… Мысли становятся вялыми и тягучими. Чувствую, что засыпаю. Встряхиваю головой.
Пашка впереди меня стоит так же полураком опираясь на палки. Толкаю его.
- Паша, пошли! -
И Паша как послушный, но заезженный ослик, чуть кивнув головой, начинает перебирать ногами.
            Так мы идем то в прояснении, то сквозь пургу часа два. Пока, наконец, солнце не победило, и стало светло. Правда, в нашем случае, светло, не значит, что хорошо видно. Пурга хоть и ослабла, но она продолжалась. Иногда становилось видно, что происходит и за 50 и за 100 метров от нас. Идти стало веселей, но я по прежнему периодически норовил уснуть, каким то чудом просыпался, и будил Павла.
            Позади показался настигающий нас авангард нашей группы. Впереди планеты всей стремительно шла Юля. Она всегда или почти всегда ходила первой. Она догнала нас, и обогнала нас, как стоячие деревья.
            Выше мы увидели какой то вездеход с будкой вместо кузова. Издали было видно, что туда периодически заныривали. А спустя какое то время выныривали альпинисты, которые были выше нас. Кто-то из них продолжал свой путь к вершине, а кто-то наоборот, потеряв надежду на удачу, направлялись вниз.
До этого, когда мы очередной раз чаевничали, нас обогнали двое англоязычных альпиниста. Через какое то время, уже мы застали их отдыхающими с термосами. И потом они совершенно без зазрения совести последовали в низ, поняв, что погода сегодня не даст им шанса.
Идея и нам занырнуть в теплый кунг машины стала подгонять нас. Пашка включил вторую скорость и оторвался от меня, как завороженный притягиваемый словно магнитом этой машиной. Я же совсем стал выбиваться из сил. Ни как не мог отдышаться.
           Потом стали развиваться события, которые несколько поколебали мою решимость на восхождение. Я через очки посмотрел в сторону солнца, и боковым зрением увидел скользнувшие темные пятна на снегу. Такое бывает у всех и у каждого, когда периферийное зрение рисует блики на предметах.
Но у меня возникла ненавязчивая мысль: « Зачем за мной следят и крадутся эти черные зайцы? Такие красивые и лоснящиеся….». И мне тогда даже не показалось это крамольным. Просто мелькнувшая мысль. Не развитая. Мимолетная… НО! ОНА БЫЛА ПРИНЯТА СОВЕРШЕННО ВСЕРЬЕЗ! Я понял, что «горянка» стала беспокоить мою голову. И чем выше мы будем подниматься, тем сильнее она будет это делать. Я знал, что галлюцинации могут возникать. Но на этой границе, когда ты еще окончательно не окунулся в мир игр разума, а периодически возвращаешься в действительность, это настораживает.
           Вездеход оказался здесь кем то когда то брошенным. Сильно накренен, с разбитым стеклом в кабине. А с виду вроде нормальный вездеход. Мы набились в его кунг как сельди в бочку.
         Сняв перчатки я испугался, увидев, что ногти и первые фаланги пальцев на правой руке почернели. Эта рука сильней замерзала, по тому, именно правую руку я освобождал от перчатки, когда разливали нам с Пашкой чай. Мелькнула мысль, что пальцы могут и ампутировать. Но все таки со скепсисом отнесся к такой возможности, так как руки быстро отогревались в кунге. Он конечно не отапливался, но в нем мы надышали, и было уже теплее.
          Я не знал, куда деваться от головной боли. Она зрела где то в висках и внутри глаз. Я достал кислородный баллон, и одев маску, сделал несколько вдохов. Эффект не заставил себя ждать. Состояние улучшалось буквально через несколько секунд. Правда и длилось несколько минут. Но это уже было облегчением. Лучше, чем совсем ни чего.
           Открылась дверь кунга, и мы увидели лежащего навзничь парня, и пара человек суетящихся вокруг него. Выяснилось, что это москвич, которого сильно поразила горная болезнь. Наверно он восходил сюда не выдерживая режима акклиматизации, что теперь его и доканало.
Парень похоже почувствовал приближение логического завершения его жизненного цикла. Он попросил Алексея взять камеру и снимать его. Я так понял, он желал увековечить свою кончину, или как минимум, оставить себе же в назидание. Алексей мне в этот момент напомнил Спилберга, на съемках «Челюстей» с натуры, и роняющего горячие, выстраданные, горькие мужские слезы, но исполняющего свой долг, не сводя камеры с акулы, пожирающей очередного актера…
Однако Леха не дал нашему Дикаприо кончить плохо. Он достал свой кислородный баллон, и ткнул в морду лица несостоявшейся очередной жертве Эльбруса, маску. Тот довольно быстро оживел. И назад спускался уже на своих двоих.
           Мы оказались перед непростой дилеммой. Те альпинисты, которые ушли на покорение вершины (в том числе и наша Юля), попали в промежуток времени «чистого окна», то есть в период улучшения видимости. Мы же теперь торчали на высоте 5060 метров, попав в погодную западню. Мало того! На штурм мы так и не взяли ледорубы, надеясь на трекингпалки. Но оказалось, что дальнейший подъем связан с еще более крутой стеной, которую без ледоруба брать крайне опасно. Стоит только соскользнуть, и палки уже не помогут. И тогда – ЙОХххххХОУ!!!!!! – стремительным болидом понесешься навстречу своей незавидной судьбе. И появится свежая табличка на пирамидке из камней…
В общем, нужно зарубаться ледорубом, и ни как иначе. Можно было бы рискнуть все таки… Но чертова погода…
      - Ладно! Я пойду посмотреть, что там на «косой полке». – сказал Виктор. «Косая полка», это как раз следующий подъем, у подножия которого мы и стояли. С Виктором последовал и Сергей.
В этот день мы с ребятами наших проводников больше так и не увидели…
       Мы сидели, и понимали, что с течением времени наши шансы на успех тают. Остается все меньше времени на покорение вершины. Большую роль времени в этом деле я уже описал ранее.  И не смотря на изрядную потрепанность, изможденность и физическую, и моральную, все ждали, что погода сжалится над нами…
Незадолго до нашего восхождения, на «Приюте 11-ти» одна группа прождала подходящую погоду неделю. Над ними она не сжалилась… К нам она тоже не оказалась добрее…
        Скрепя сердце, мы пошли вниз. Мы так и не догрызли эти оставшиеся 600 метров. Самые опасные. Самые трудные. Самые недоступные. Не получили даже допуска к этим шестистам метрам…
       Путь вниз, это не то, что понимается в рамках обыденной жизни. В горах это не легкий спуск. В горах это такой же нелегкий труд, просто работают другие группы мышц. Ну и плюс ко всему, спуск опаснее, чем подъем. При спуске движение менее контролируемое. Слабее удается вгрызаться в скалу или лед. По этому, несчастные случаи чаще происходят именно при спуске. Как оказалось, в горах вообще многие жизненные позиции и убеждения обретают иной смысл, иные свойства. Попав в горы, оказываешься в роли Алисы в зазеркалье.

                НИЗВЕРГНУТЫЕ? – НЕТ… ПОБЕДИТЕЛИ.
           Когда спускались в приют, природа гор просто жестоко издевалась над нами. Притих ветер, туман и снег прекратились. Но время было уже упущено. Упущено безвозвратно…
Мы останавливались на отдых, и тяжело дыша, оглядывались на белоснежные вершины так и не покоренного нами Эльбруса. Смотрели на него, а в сердце растекалась обида и восхищение одновременно. Такое чувство, наверно, испытывал бы охотник, так и не сумевший подстрелить оленя, и теперь наблюдал, как это благородное животное грациозно скакало от него в лесную чащу.
            На спуске меня ожидал приятный сюрприз. Когда со мной поравнялся вездеход, его водитель любезно предложил мне свою помощь. И я смог сэкономить силы. При этом, водитель не взял с меня платы. А как мы уже убедились ночью, тарифы здесь такие, что складывается впечатление, будто покупаешь этот самый вездеход.
Потом мы догадались, с чем был связан его такой альтруизм. На мне был комбинезон МЧС, и я был принят за сотрудника соответствующей службы. Окончательно это мнение обо мне утвердилось, когда я попросил остановить мне у базы МЧС.
           Злые… Разочарованные… Раздраженные… Раздосадованные… Такими мы вернулись в лагерь. Изнутри нас раздирало ощущение незавершенности. 
Это чувство похоже на те, что испытывают бойцы в атаке. Когда враг сломлен, и победа уже в руках… И тут – «Хальт! Цу рюк!!!» – то бишь «Стоять! Назад!!! Отставить победу!!!»… Обидно, правда?
Короче, мы собрали свои манатки, и решили спуститься обратно в поселок Чегет. Иринка и Аня остались ждать Юлю и проводников.
Наш спуск был оправдан тем, что на следующий день мы могли бы уже на машине встретить их с канатной дороги на машине, и довести до лагеря.
           Спускались мы до приюта «Бочки» быстро, хоть и снова по леднику. Он был раскисшим под лучами набравшего силу солнца. Почти бежали, ощутив приближение к нормальной пище, воде, а главное, излечению от горной болезни.
По пути шли не разбирая дороги, наступая в кашеобразное месиво из снега и воды. Мы уже почти дошли, когда моя нога вдруг провалилась глубже обычного. Я инстинктивно оттолкнулся сильней второй ногой, и перескочил трещину ледника. Но на противоположной стороне неловко ударился о ледяной наст, и в кровь разбил себе пальцы правой руки.
         Потом я узнаю, что в эту трещину следующим утром угодит Юля. И от полного падения в него ее удержал рюкзак, который стал враспор и не дал ей погрузиться полностью.
         Снижаясь по канатной дороге с «Бочек», мы снова натерпелись страха. Мы садились в кресла держа на руках свои рюкзаки. И в таком положении не могли закрываться страхующие фиксаторы. И так мы спускались, опасаясь, что багаж наш может перевесить, и мы тогда какое то время будем парить среди орлов. Правда не долго…
А еще, смотря как проплывают под нами скалы, просто не верилось, что мы так высоко забрались пешком, да еще и с такой поклажей. Просто не верилось, что мы смогли такое сделать.
         На спуске мы хорошо сэкономили. С нас не брали плату на обоих пересадках. Кассы, как оказалось, работают на подъем. Видать, ни кто здесь уже не предполагает, что есть еще идиоты, восходящие пешком, да еще и через ледники.
А вы, случайно не знаете таких???
           В Азау нас согласился довезти до Чегета один таксист. И в пути выяснилось, что это тот самый, легендарный Абу, который решает все деловые вопросы, а заодно и владеет половиной Чегета, и даже Баксана. С Абу мы договорились не только о размещении на сутки на его турбазе (на которой мы и были изначально), но и об организации баньки.
          Потом мы зашли поужинать в кафе «Купол» в Баксане, которое по невероятному стечению обстоятельств тоже принадлежало Абу.
В кафе царил характерная для альпинизма атмосфера. Кругом на стенах фото гор и восходителей, автографы великих альпинистов и флаги разных стран. Даже флаг Непала есть. И меня терзала мысль: «Неужели непальцам не хватает своих Гималаев, что они приезжают сюда?».
            Ближе к обеду следующего дня Лешка привез остальных членов нашей группы.
Сходили на местный рыночек, купить сувениров на память. Торговля с местными балкарцами, это отдельная тема. С женщинами за прилавками можно сколько угодно торговаться, сбить цену на безделушки, но расплатившись, и даже получив какие то мелочи сверх купленного, потом, при контрольном пересчете оказывается, что ты еще и переплатил. Но и интересно не столько это, сколько то, что они торгуют не ради чего, а против кого. Они крайне болезненно относятся к тому, что какой то товар купили не у нее, а у ее конкурентки на другом прилавке. Усвоив это, мы получили козырь в руки. Сбивать цену стало гораздо легче, когда мы при этом упоминали, что другая торговка уступала в цене гораздо больше.
Другая странность заключается в том, что в качестве сувениров там везде продаются баночки с диковинными видами варенья. Ну варенье из облепихи или брусники, я конечно понимаю. Но там было и совсем странные виды. На пример, из каких то маленьких еловых шишек. И еще чего то подобного. По этому, если встретите на рынке Чегета варенье из горных камней, не удивляйтесь. Вас все равно убедят, что это какое то очень чудодейственное средство от какого ни будь недуга.

          Вечером для нас истопили баньку на дровах. Мы пропарились и смыли с себя весь тот потный смрад и грязь, которые впитали в себя за 9 дней. То есть, мы конечно мылись по мере возможности, но баня – есть баня.
         Поздним вечером был прощальный ужин. Как положено, пустили по кругу чарочку водки. Все друг другу желали самого доброго, выражали свою грусть по поводу того, что уже приходится расставаться. Виктор выразил свое одобрение нашему поступку, тому, что мы нашли в себе силы отказаться от продолжения восхождения, не прибегнув к неоправданному риску, сохранив свои жизни для своих родных и близких. То, что смогли взойти Юля, Витя и Сергей, это было дело случая и удачи. На пример, Сергей много раз поднимался на Эльбрус, но покорился он ему только теперь… только с пятого раза!
           Да… Эльбрус в этот раз не покорился нам. Но мы одержали победу над собой. А Эльбрус… А что, Эльбрус?... Он по прежнему ждет нас, маня к себе своей гордой вершиной, сверкающей белизной снегов. И мне кажется, мы все равно приедем к нему. Мы все равно сделаем то, что должны сделать. И горная болезнь, которую мы подхватили там, она больше не пройдет. Она приковала души к холодной и величественной красоте недостигнутых пока еще вершин.

P.S.     К стати! А я так больше и не начал курить. Не тянет.))

22.09.2014г.                Боль В.В.