Симон Ушаков. Окончание

Симон Ушаков - мастер очень плодовитый. Только икон «Спас Нерукотворенный» написано не менее двенадцати. Образы Симона Ушакова  легко отличить от других, например, от икон Андрея Рублева. И не только по стилю, но и потому, что он свои иконы всегда подписывал и ставил дату.


Беря пример с европейских художников, мастер считал, что тем самым берет не себя авторскую ответственность за образ. Прежние мастера считали создание иконы делом соборным, в котором роль автора сведена к минимуму: иконы творит Дух Святой, а иконописец всего лишь проводник, чьей рукой Он водит.


И подписывал иконы Симон Ушаков  не просто фамилией, а с указанием всех своих регалий: «Государев иконописец и дворянин московский…» или «Царский мастер…».


Именно тогда иконопись превратилась из соборного искусства в авторское, а из церковного инструмента служения - в орудие власти, что в пятнадцатом веке и помыслить было невозможно.


Первые  работы Симона Ушакова еще находятся в русле ранней иконописной традиции, чему свидетельство вполне обычный, и даже заурядный, образ Владимирской иконы, писанный в 1652 году, в самом начале его карьеры рисовальщика Оружейной Палаты.


Та же темная палитра, отсутствие каких-либо украшательств, лик Богородицы скорбный и смиренный.


Здесь нет ничего от ушаковского стиля «живоподобия», каким позднее он стал. Но уже через  шесть лет (в 1657-1658 годах) появляется икона «Великий Архиерей», писанная  в совершенно иной манере.


Это уже вполне узнаваемый «Пимен по прозвищу Симон Ушаков», как он подписывался, очень индивидуальный и ни на кого не похожий стиль.


За десять лет пребывания в Оружейной палате – с 1648 по 1658 год – Симон Ушаков  вполне выработал свой новый почерк, во многом подражавший европейским мастерам живописи.


Художник пытался заземлить Небесное и возвысить земное, уйти от идеального изображения  и сделать его более реальным. Но точка схода Небесного и земного, горнего и плотского  получилась искусственно-сконструированной, литературной, вымышленной, умозрительной, далекой как от жизни, так и от духовной напряженности древнерусских икон.

 
Ушаков пишет не иконные образы святых, а их портреты. Он слишком много внимания уделяет технике и приемам письма, искусно моделирует лицо и шею, подчеркивая мягкость подбородка и припухлость губ.


Образ Иисуса Христа, в Котором иконописец  пытается очеловечить Божественную природу. Он действительно получается более мягким, более человечным, более плотским. При этом  утрачивается монументальная строгость и одухотворенность Богочеловека. Получается картина, а не икона.


Художник искусно применяет мелкие мазки, с помощью которых очень плавно переходит от одного тона в другой, он часто применяет воздушную дымку – технику сфумато, но свет по-прежнему, по древним образцам, изливается изнутри образа, не имея внешнего источника.


Вот, к примеру, «Спас Нерукотворенный», чей день  празднуется сегодня, 29 августа. Слева – старинный образ XVвека «Спас Нерукотворный - Мокрая брода», справа - образ, писанный Симоном Ушаковым. Насколько эти лики различны!

 
Прежде всего, их отличает взгляд. У первого – он спокойный и бесстрастный, хотя Спас смотрит мягко. Покой, просветленность, молитвенность образа завораживают и притягивают. Контуры носа, губ, глаз подчеркнуты тонкими линиями, что делает образ утонченным и одухотворенным.


Второй образ «Спаса Нерукотвореннного» тоже ни с каким другим не спутаешь, он очень индивидуален. Но мне он напоминает лик светской красавицы с напомаженными пухлыми губами.


Это вполне светский портрет, в котором красивость и литературность настолько преобладают, что за ними теряется Божественность  Спасителя, о которой напоминает разве что нимб над головой.Более жестко высказался об этом образе один из самых уважаемых иконоведов И.Э. Грабарь:

«Глядя на эту добросовестно разделанную, тщательно распушенную голову, с недоумением вспоминаешь о тех безмерных восторгах, которые в свое время вызывала знаменитая икона. На самом же деле здесь безвозвратно утеряна строгая монументальная красота древнего «Спаса», красота стиля, и совсем не найдена ни живописная красота, ни красота жизни.


С точки зрения внешней правды все это так же не похоже на жизнь, как и стильные Новгородские лики, но те — внутренне правдивы, а этот и внешне и внутренне лжив. Автор не имел крыльев, чтобы подыматься ввысь, но ему не хватало мужества опуститься на землю до конца, и он повис посредине.


Все искусство Ушакова было искусством компромисса и, как таковое, не было и не могло быть значительным, несмотря на огромное влияние, оказанное им на все последующее иконное дело. Отважная попытка переродить это дело, «влив в него новые мысли и чувства», была ему не по силам, но «при других обстоятельствах и в другую эпоху он сделал бы больше».


Обратимся  еще к одной  иконе «Троица Ветхозаветная»: справа – знаменитая рублевская, слева – ушаковская. Симон  берет за основу прославленный и канонический образ «Троицы» святого Андрея, но из образа опять делает красивую религиозную картину.


Задний фон - прямая  цитата из картины Веронезе, вместо горок – красивый пейзаж с горой и огромным деревом, которые перестают быть символами , являясь просто красивыми изображениями природы.


Ангелы тоже вроде бы повторяют рисунок Андрея Рублева, но их излишняя телесность и природность, слишком тяжелые и тщательно выписанные  крылья дают повод усомниться, Ангелы ли это и летают ли они?


Слишком красивое убранство стола из вычурных сосудов, расписные кресла и стол – все это слишком изящно, слишком декоративно, слишком красиво для иконы. Симон Ушаков здесь много внимания уделяет уже не ликам, а художественной изобретательности и композиции.


А вот еще одна из самых известных и оригинальных  икон мастера  «Владимирская - Насаждение древа Московского» . Композиция иконы представляет собой древо, насажденное Иваном Калитой и взращенное святителем Петром.

 
Древо растет из Успенского собора Кремля. На его ветвях слева и справа – по десять образов святых, царей, царевичей и юродивых.


На Кремлевской стене слева – здравствующий царь, справа – царица с двумя наследниками Алексеем и Федором.


Икона создана по примеру генеалогического древа Иисуса Христа. Но это скорее все-таки величественная картина, прославляющая государство Московское и его основателей.


Обилие фигур еще не делает образ иконой и не является достоинством, хотя и выдает в Симоне Ушакове талантливого живописца.


Наконец, следует сказать о гравюрах мастера. В них талант Симона Ушакова как рисовальщика проявился в полной мере.


Но если обозревать все наследство Симона Ушакова, то следует сказать, что хотя он и пытался вырваться из штампов древнерусской иконы, но у него это плохо получилось: на открытый бунт он все-таки не решился.

Автрский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/simon-ushakov-2/