Глава тринадцатая. Мир наизнанку

- Что значит видеть планеты? – с удивлением спросил я. Мы сидели на мраморном полу, и я не мог понять то, о чем говорил Балановский. Я словно оказался во сне, - Разве это возможно?
- Конечно, возможно, - ответил Балановский, его глаза начали слезиться. Очевидно, он испытывал грусть и отчаяние, - Во всяком случае, было возможным, пока люди не подняли восстание.
- Какое восстание? – с ужасом произнес я.
- Обыкновенное, - ответил мужчина, и его рука с дрожью прикрыла красный шрам, - Все мы жили обычной жизнью. Была наука, были университеты. Средства связи. Строились электростанции. Но потом как будто весь мир сошел с ума. Мы могли читать книги, развиваться, но точные науки были и находятся в запрете. Партия отказалась от развития цивилизации. Отказалась от науки. Отказалась от техники. Была ведь нормальная жизнь…
Я не верил его словам. Теперь я ощущал волнение, страх, истощение. Мои пальцы задрожали.
- Постойте, - сказал я, - Вы хотите сказать, что мир, в котором  я живу неправильный?
- Конечно, неправильный, – усмехнулся мужчина, голос его был полон трагических нот, - Просто ты ребенок и не знаешь, какой жизнь была раньше. Были самолеты, станции, кинотеатры. Люди ездили не на каретах, а на транспорте. Было воздушное судно. Люди летали в космос…
- В космос? – я был в шоке. Мои колени тряслись, словно я был болен лихорадкой, - Вы что-то придумали...
Мужчина отрицательно мотнул головой:
- Ничуть. Но, поверь, я сам не знаю, почему так произошло. Я сам не верю, что такое могло произойти...
Я оглянулся вокруг и обратил свой взор на объекты.
- А самолет? – спросил я, - Вертолет? Все это было изобретено очень давно?
- Примерно двести лет назад, - ответил Балановский, - Я сам имел дело с летающей техникой. Я знал ее наизусть. Но потом, как будто мир перевернулся. Все было, как в зеркале… Народ  боялся…
- Боялся науки? – бросил я.
- Да, - кивнул мужчина, - Именно ее. Боялись, что наука уничтожит мир, который существовал. Боялись радиации. Боялись ядерного оружия, хотя оно было использовано только один раз. В Японии.
- Расскажите об этой эпохе?
Моему любопытству не было предела. Балановский отмахнулся, очевидно, зная, что он не в состоянии мне рассказать даже четверть того, что он знал.
- Это было очень давно. Я даже не знаю, есть ли смысл говорить с тобой об этом. Была война, но ты, наверное, о ней не знаешь… Вы это не изучали... Вам не рассказывали.
- Не знаю, - ответил я, стыдясь самого себя, - Расскажите.
Мужчина покачал головой (на его висках и русых волосах я увидел капельки пота) и потянулся за коробкой, лежащей на полу.
- Вот, - сказал он и протянул мне коробку, - Тут есть книга. Прочитай ее. Читай с вдохновением. С любовью. Это было великое время. Время геноцида. Время доминирования Третьего Рейха. Время Второй Мировой Войны. Как же жаль, что ты ничего не знаешь об этом периоде.
Я, сочувствуя, кивнул. Я действительно ничего не знал о Второй Мировой Войне. И не слышал. Нам никогда не рассказывали об этом. Мы не изучали историю, и сейчас я чувствовал себя ущербно, увидев все, что было до меня. Сколько я пропустил. Сколько пропустило наше поколение, которое словно застряло между двумя мирами, и, возможно, погибнет от скуки, от безучастия, от незнаний. Почему же я не родился раньше и не увидел того волшебного мира?
- Здесь только о войне? – спросил я.
Мужчина отрицательно покачал головой.
- В этой книге есть все. Здесь рассказывается обо всем, что было изобретено человеком. Эта книга спасет мир.
 Я кивнул и взял коробку с книгой, но вопросы, которые возникали у меня в голове, не давали мне покоя.
- Но как же медицина? - спросил я, - Как же все, что находится здесь? Неужели про это забыли?
- Конечно, забыли, - кивнул мужчина, - 70% техники спрятали под землей, а остальные 30% уничтожили! – лицо мужчины дрожало, и я думал, что он даст волю слезам, но он уже не мог плакать, -  Мир сошел с ума, люди не задумываются над этим, но человечество  поворачивается в обратную сторону, так же, как время вспять. Думаю, что через 100-150 лет мы будем бегать с копьями и охотиться на дичь и заново приручать волков.
Балановский засмеялся.
- Знай одно, - продолжил он, - Цивилизация зависит от народа. Она не может зависеть только от государства. Она зависит и от людей. Именно человечество двигает науку вперед. И цивилизация погибнет, если не изучать науку.
- Как же так? – выпалил я, - Неужели не было противников такой печальной тенденции? Как люди относились к тому, что цивилизация погибала?
Балановский снова кивнул, убеждаясь в том, что я полностью разделяю его позицию. Он видел, как я хорошо понимал его, и его веки вздрагивали.
- Противники были, - ответил он и облокотился об стену, - Безусловно. Но наш мир словно захватили какие-то фашисты…
- Кто такие фашисты? Кто они? – начал я.
Балановский отмахнулся и продолжил:
- … Наш мир как будто захватили животные, не желающие идти вперед. Я сам боялся науки, но народ совсем сошел с ума. Он не хотел стоять на месте. Он хотел вернуться в старое общество и жить другим временем. С тех пор спустя столько лет, общество катится назад. Оно сказало науке «Пока» и запретило преподавать ее. Противников убивали и хоронили в самых разных местах. Но ученых!.. Их убивали прилюдно и отправляли в тюрьмы. А я, как ученый, не сдавался до самого конца. Я готов был умереть ради науки.
Я слушал собеседника, и мое уважение к нему усиливалось с каждым новым произнесенным им словом.
- А в какие тюрьмы их отправили? – сказал я. Этот вопрос меня интересовал очень сильно, и у меня было жгучее желание получить ответ.
Мужчина пожал плечами.
- В любые. Многих преступников освободили тогда, даже самых опасных, а ученых отправили в эти тюрьмы на их место. Условия были адские. Некоторые ученые до сих пор там сидят. Живые. Выглядят они ужасно. Но некоторые освободились, чтобы выполнять работу.
Ох, как не хотелось верить в то, что сказал Балановский! Мое сердце сжималось  и готово было разорваться от душевной боли и обиды.
- Какую работу они выполняли? – спросил я.
Балановский нахмурился и помолчал.
- Охраняли территории. Леса, луга. Некоторые территории в городах. Думаешь, ваш школьный сад – единственное место, где спрятано это все? Вовсе нет. Запрещенные зоны есть в городе. Просто люди не ходят туда, потому что на этом месте построены пансионы, госпитали и многое другое.

Я понял, о чем говорил Балановский. Я вспомнил о «тощих человечках» и их хождениях по нашему трактиру. Об их хождениях по лесу. О том, как они после долгого заключения охраняли его. О том, как я еще в детстве следил за заключенными, чего делать было нельзя. О том, как их страшно боялись и избегали. Вспомнил грязные лица узников, схожие с лицами манекенов, которые словно залили сверху свинцом. А их тонкие пальцы... Их скрюченные ужасные фигуры... Осознавая, что эти заключенные являлись талантливыми людьми, я понимал, как ужасен мир, в котором я живу сейчас. Тюрьма Шильянка... Неужели в нее помещали несчастных ученых, желавших сделать новое открытие?
Раньше я искренне любил свою школу. Любил чистые экипажи, в которых мы ездили иногда. Любил леса и поля. Любил каменистые дороги и маленькие рынки. Любил нищих, живущих рядом с нами. Но сейчас я чертовски ненавидел этот мир.

Я извлек из своего кармана стеклянный грушевидный предмет, длинную ленту и показал их Балановскому.
- Не могли бы вы сказать, что это такое? – спросил его я, покручивая в руке ленту и грушевидный предмет. Больше всего меня интересовала рулетка, которая изображала лица людей. Она была длинная и скрутилась в спираль, - Мне недавно прислали это. Это посылка от Ясовой, моей учительницы.
- В твоей правой руке фотопленка, - улыбнулся мужчина, - А в левой электрическая лампочка.
- Электрическая?
- Да. Она освещает окружающие предметы.
- А фотопленка? Что это? – не понял я. – Это нарисованное?
Мужчина мотнул головой:
- Нет, это зафиксировано фотокамерой. Никто ничего не рисовал. Просто любой момент в нашей жизни можно сохранить при помощи светочувствительной матрицы.
- То есть это реальные люди?
- Конечно, - кивнул Балановский и встал, - Пройдись по залу и посмотри, может, ты найдешь такой аппарат, который тебе захочется сфотографировать.
- Сфотографировать? Но как я это сделаю? - я был ошеломлен. Ощущения радости и блаженства не покидали меня. Неужели мне это удастся?
- Иди ищи, - засмеялся Балановский. Я чувствовал его приветливость.
Я поднялся и направился к стоящему в зале вертолету, разглядывая все объекты зала. Здесь было много пультов и шнуров. Все это вызывало огромный интерес, и у меня возникла мысль остаться здесь и не возвращаться обратно. Рядом с прямоугольным блоком (позже я узнал, что он называется «компьютер») лежал черный прибор размером с книжку. Возле него лежали снимки с изображением мостов и движущегося транспорта; я заметил так же множество людей, которые подобно муравьям собрались вместе, но, очевидно, эти граждане были в центре города и... Наверное, поднимали митинг!
Это был фотоаппарат. Я взял его в руки и несколько раз сфотографировал окружающие объекты. Я снимал самолет, снимал вертолет и окружавшие меня автомобили. Теперь я поднимался вверх по движущейся лестнице и не верил в то, что увидел.
- Как мне выбраться отсюда? – спросил я Балановского, когда боль в спине усилилась.
Мужчина указал пальцем на лестницу и ответил:
- Стой на месте, не делай шаги. Лестница сама тебя поднимет. Это эскалатор. Когда мы приедем, я укажу путь.
Лестница под ногами двигалась медленно, и я получал от этого особое удовольствие.  Когда мы поднялись, я сделал большой шаг и наступил на пол. Он был сделан из прочного белого мрамора. Направляясь вперед, я увидел стену, которая вытягивалась, очевидно, на несколько километров подобно длинной дороге. На ней были написаны названия улиц города, и Балановский пояснил мне, что это остановки.
Мы прошли еще несколько метров, пока мужчина не схватил меня за руку и не указал пальцем на еще одну надпись, которую я тут же прочитал. Буквы были маленькие и расплывались на белом мраморе:
«Уважаемые граждане! Убедительная просьба соблюдать правила безопасности! При выходе из метро не забывайте свои вещи!»