Глава пятая. Мир наизнанку

13 октября был днем изучения ботаники. В среду все ученики традиционно выходили на улицу и выносили учебники из школы. Это был единственный день, когда ребята при входе в здание обратно могли почувствовать себя в чистом и убранном месте. Во всяком случае, теперь полки не были загромождены множеством пыльных книг. Грязные бутылки, напоминавшие разбитые сосульки, уже не лежали рядом со шкафами.
Поэтому сейчас всех учеников школы выпустили из школы. Для меня это было редким событием, и шел домой я всегда один. Сейчас же мы были вместе и могли узнать природу школы лучше. Мальчики носили учебники, сжимая  под мышкой по три книжки, девчонки раскладывали рабочие тетради по сумкам.
 Несмотря на то, что ребята вышли из школы,  воздух был каким-то жестким и сухим, как будто улица была такой же тесной, как и сам пансион. Сделав несколько шагов в сторону аллей, мы поняли, что дышать будет  трудно, если не присесть. Одна из девчонок бросила сумку с тетрадками и подбежала к Толстяку с просьбой помочь ей с вещами, на что мальчик живо отреагировал. Это было так потрясающе! Просто блеск! Впервые девочка о чем-то его попросила, ученика, на которого никто никогда не обращал внимания. Толстяк улыбнулся мне дабы прихвастнуть и взял у девочки сумку.

Ребята были не одни. Впереди, в самом центре, стояла высокая молодая женщина. Ясова - наша учительница ботаники. Именно она всегда проявляла инициативу в нашем учебном процессе (я хорошо знал ее, часто с любопытством следил за ней и за Марсовым). Излишняя худоба делала ее старше, и многие учителя советовали ей набрать вес, от чего она отказывалась, хотя сама, как биолог, любила рассуждать о красоте и здоровье женщины. Она никогда не слушала Елисову (учительницу по грамматике, которая обожала воспитывать в ней "красивую женщину"). Во время урока она всегда держала учебник, очень толстый, вероятно, не менее трехсот страниц. Книжонка была большой и покрывалась серой обложкой, на которой обрисовывалась  надпись черными яркими буквами: "Учебник по ботанике для учащихся и поступающих в университеты".
Мы все ненавидели ботанику, так как большинство информации нужно было отложить в памяти. Но посещали занятия с удовольствием. Это было самое насыщенное время, когда можно было выйти и подышать свежим воздухом, чего не разрешалась на других уроках.
- Интересно, когда уже можно будет свободно гулять на школьной территории? - начал Толстяк, по-прежнему, сжимая в руке сумку одноклассницы, - И почему ничего не делают для нашего удобства в классах? Лично мне надоело сидеть в закрытой  комнате, я, может, хочу, чтоб проветривали чаще.
Другие ребята повернулись в его сторону.
- Да у нас всегда так было. В кабинетах жарко и дышать нечем, - прокомментировала одна из учениц. Это была светловолосая девочка среднего роста и широкого телосложения. Все, что отличало ее от других девочек, так это манера разговора, а также сильная жестикуляция, – На мой взгляд, это ненормально. Я давно уже советовала обсудить это с Ясовой,– она указала на учительницу, стоявшую рядом по центру.
Девочка быстрым шагом подошла к ней и что-то спросила (я всегда удивлялся ее шустрости и смелости), на что женщина уронила учебник и резко бросила:
- Простите, простите, заговорилась... Сейчас прям и начнем. Только вот мне нужно поговорить с директором школы. Я вот не знаю, стоит ли здесь сегодня проводить урок, возможно, начнется дождь, – она взглянула на небо, покрытое тучами. Резко похолодало, как будто такая погода была предзнаменованием какого-то плохого события.
Красные, желтые и даже синеватые листья имели место здесь. Очень не хотелось уходить отсюда. При сухой погоде листья начинали подниматься из-за ветра и садиться на школьные окна, при дожде же они приземлялись на лужи. Создавалось впечатление, будто желтые птенцы садятся на воду и танцуют в этом небольшом и прозрачном озере.

Когда шел дождь, земля была чистой.  В это время все движение на улице останавливалось: прекращались детские игры, а учащиеся оставались в классах; люди, шедшие куда-то, останавливались и отправлялись обратно домой. Обычно после дождя небо становилось сине-розовым, а когда прекращалась гроза, оно сочетало в себе зеленые, фиолетовые, оранжевые оттенки. Гроза была только летом, осенью она появлялась очень редко. Жители города боялись ветра и сильного грома:  во время него они всегда возвращались домой, зажигая свечи дома даже днем, стремясь сделать свои хижины более светлыми.
Но сильнее всего люди боялись зимы. В основном, деревенские жители. В январе и феврале начинался снег, который мог покрыть землю глубиной до одного-двух метров. А когда начиналась метель (а она была часто), нужно было плотно закрывать окна и двери. Так часто делала моя мама.
Зима была полезной в тех случаях, когда можно было спокойно хранить продукты питания в сараях, верандах и даже дома. Многие жители боялись, что фрукты и овощи могут пропасть, но в большинстве случаев все заканчивалось хорошо.
Продукты питания хранились в специальных ящиках: их содержимое с едой покрывали  льдом и плотно закрывали. Так делали каждый день, чтобы пища не пропадала.
Женщины, которые не работали, а занимались домохозяйством, в основном, хранили пищу в холодных местах. Бывало, выносили на улицу и оставляли там.
- Идемте за мной, ребята, - обратилась учительница к нам, и вся наша группа направилась в школу, - лучше проводить урок ботаники в классе, ведь вы промокнете, а потом ваши родители обвинят меня. Все за мной!
Девочки, шедшие за учительницей, усмехнулись и начали шепот. Ребята, шедшие впереди, толкали девочек и указывали пальцем вверх:
- Кажется, будет не дождь, а ураган.
Учительница постоянно вздрагивала и, закрыв рот рукой, торопила нас всех.
- Быстрей, быстрей, молния начнется и ударит в нас! – кричала Ясова, подгоняя каждого из школьников, а они, словно букашки, шагали за ней.
Не прошло и минуты, как подул сильный ветер. Деревья, с виду очень тяжелые, выращенные за пределами поля, качались, их ветки бесконтрольно двигались то вправо, то влево. Цветы, которые находились возле аллей, благодаря ветру поднимали свои головки вверх, словно стремились вырваться из-под земли. В один миг нам показалось, что и сама школа изменилась: потемнела и покрылась серо-коричневыми красками (Она всегда была темной, но сейчас она стала похожа на черную башню), а лестница, по которой поднимались мы, группа "букашек", стала совсем незаметной, приобрела тоскливый оттенок. На фоне стен и полов она выглядела никакой. Та ли эта школа, которая была всегда такой красивой в этот традиционный день учебы?
               

                ***
Моя хижина находилась недалеко от пансиона, и я часто заглядывался на школьный сад, пытаясь найти в нем что-то новое для себя. Он еще с самого раннего детства вызывал у меня незабываемые эмоции. Просыпаясь утром, я в первую очередь обращал свой взгляд на этот сад, усеянный цветами и толстыми деревьями. Совсем, как в Африке. Не хватает пальм и кокосов, но зато есть газоны и толстые дубы, которые вызывают бурю наслаждений своим видом. Неподалеку от школы находилась речка, и я часто следил за молодыми людьми, плавающими в шлюпках. Дальше шло огромное поле из подсолнечников, ярко желтых, которые я часто сравнивал со школьной рощей и лесом. Нередко я мог увидеть там "тощего человечка" совсем ранним утром и часто задавал себе вопрос, кто же он такой и что ищет в этой местности?
- Мне бы хотелось спросить у тебя, знаком ли твой отец с ними? - как-то решился спросить я у Толстяка (тогда мы вдвоем направлялись в город), на что он хмуро ответил, что "человечки" выполняют роли сторожей, и, наверняка, охраняют территорию, на которой, нам, ученикам и жителям города, нельзя находиться по неизвестным причинам.
- Настоящее название тюрьмы – Шильянка, - говорил он.
Толстяк не раз рассказывал мне о самой тюрьме в тончайших подробностях, в которой жили эти заключенные, добавляя, что его отец работал там в течение долгих лет и с тех пор называет это место «сырой темницей для оборотней».
Ко мне же не раз приходили мысли о том, что я должен посетить "сырую темницу" и больше узнать о "человечках". Это идея мучила меня и сейчас, я со страхом  и волнением думал о Шильянке.
- Заходите все! Кабинет открыт, можете садиться, - слышал я голос Ясовой, - А я пока попрошу других ребят принести все то, что они вынесли, - лепетала женщина и махала руками. Говорила она очень быстро, словно окружающие уже были втянуты в катастрофу или стихийное бедствие.
- Не поднимайте панику и успокойтесь, - раздался голос сзади, и женщина обернулась. Возле двери стоял мужчина среднего возраста, директор школы, который преподавал здесь больше десяти лет. Выглядел он угрюмым и усталым, и его взгляд говорил о том, что произошло что-то нехорошее. Однако, что случилось, никто понять не мог, - Успокойтесь все!
Стояло молчание. Затем директор произнес шепотом женщине:
- Он пропал. Мы не можем его найти со вчерашнего вечера.
Женщина нахмурилась и издала визг, похожий на писк маленькой испуганной крысы.
- Как же так? - пробормотала она, - В смысле пропал? Яснее? Когда? Где?
- Уже обыскали территорию и нигде не нашли. Родным писали письма, а они не знают, что с ним, - ответил мужчина.
Ребята переглянулись. А я, не зная, как исправить ситуацию, сделал шаг вперед и произнес (вчерашний случай заставил меня догадаться о ком шла речь):
- Вчера еще я поссорился с ребятами и решил остаться в классе.  Через десять минут, может, чуть больше пришли женщина и двое мужчин. Они позвали в кабинет Марсова и начали допрашивать его. Они задавали ему вопросы в течение пятнадцати минут, а потом он исчез. Эта группа людей куда-то забрала его.
Моя речь звучала неправдоподобно, и я удивился этому. Директор и учительница с ужасом взглянули на меня:
- Ты не врешь? Серьезно?
А потом оба начали перешептываться:
- Надо написать письмо в Департамент. Вероятно, Марсова арестовали...
Молчание.
Директор обратился к классу:
- Мне кажется, стоит отменить занятия. Пусть все ребята идут по домам, раз такой случай. Думаю, в нашей школе опасно учиться и скоро ее надо будет закрыть. Не место вам здесь. Сколько лет работал, такого не было, а что сейчас...
 Я чувствовал, что директор врал. Он знал правду, но скрывал ее от нас,  - учеников, притворившись, что мы все это время являлись пешками какой-то нехорошей игры.
Один из ребят подпрыгнул с диким возгласом:
- Закрыть? Школу? Получается, мы будем отдыхать и не учиться?
- Вы будете учиться. Но пока что нет. Забудьте о школе и идите домой. Но никому не рассказывать о том, что услышали. А то найдутся ребята, которым покажется пропажа вашего учителя доброй шуткой, - ответила учительница и с украдкой взглянула на меня. Я смутился и отвернулся, поняв, что чем-то задел ее, заинтересовал. Как будто она верила тому, что я сказал.
- Хорошо, - ответил Марсин, старший из учеников, и подтянул к себе Толстяка, - Мы пойдем, только вы уж нам задания дайте на выходные.
Женщина кивнула:
- Идите, а этого ребенка оставьте. Я хочу с ним поговорить.
Она указала на меня, и я остановился у двери.
Было видно, что она очень сильно хочет помочь мне, как будто она своими ушами слышала, что произошло в классе в тот день. Мне стало невыносимо сдерживать эмоции в себе, и я решил высказать ей все. Тут же передо мной возникла та же картина: раздался сильный треск, и все упало. Опять опрокинулся учительский стул, а дверь пошатнулась от сильного ветра. Захотелось нырнуть под учительский стол и слушать все новые и новые разговоры, докапываясь до истины, как этого жаждал я еще вчера, когда неожиданно появилась таинственная группа людей, так же незаметно исчезнувшая.