Глава первая. Мир наизнанку

Мама всегда говорила папе, что на земле нет самых красивых мест, что все увиденное нами – чудесно. Во мне же хватало хитрости иногда спорить с ней; я был на стороне отца и открыто заявлял матери о ее неправоте, ведь в этом мире можно увидеть самые ужасные места, которые пугают даже смельчаков, но она была слишком самоуверенной, чтобы признать это. И я не ошибался.
Моя мама любила природу и не готова была проводить время в хижине в отличие от своего брата, который круглый год спал на койке с бутылкой спирта на животе, не обращая внимания ни на голоса ребят, ни на стук проезжающих карет. Глядя на него, мне становилось противно, и я с радостью встречал приближение нового учебного года.
 Учеба начиналась с октября, и я с энтузиазмом готовился к этому событию, так как перед приездом в пансион начинался настоящий праздник: все ученики зажигали огни и с факелами шли в центр города отмечать это торжественное событие. Взрослые, на которых они натыкались, только улыбались в ответ и махали им рукой. Некоторые из них предлагали вино, как символ счастья и ликования, и школьники его принимали.
Сегодня было 1 октября, и, глядя в окно, я увидел огни факелов и услышал стук лошадиных копыт, - празднование началось. А значит, я мог, не спеша, покинуть дом и пойти на улицу навстречу громким крикам и взрывам огней.
 Моя мама зажгла свечу, ругаясь на брата, который лежал на койке и не слышал ее слова. Говорила она очень громко,  и я опасался, что вот-вот могут прибежать соседи и устроить скандал, а то и хуже - выселить нас отсюда по возможности.
Моей маме нравилось быть наедине с собой, и грубый тон или крик раздражал ее. Я, как хорошо знающий ее человек, был уверен, что она, возможно, зря стала матерью. Она слишком любила одиночество. Зачастую мама уходила в лес и оставалась там, уделяя внимания своим зарисовкам; в том, что она была человеком искусства, не сомневался никто.
Моя хижина выглядела бедно по сравнению с другими домами. Жилища соседей были сделаны из кирпичей, мы же с мамой могли только похвастаться деревянным домишкой. Центром нашего поселка был трактир, и о нем ходило множество легенд. С детства гуляя по нашей местности, я часто натыкался на бывших заключенных, которые, как я понимал, искали место, где им можно остановиться. Их лица были грязными и измученными. Своим видом они напоминали ходячие тела умерших, и многие жители опасались их и прятались в домах. Дети смеялись над ними и называли заключенных "страшилы" или "тощие человечки". Поэтому, услышав о том, что «тощий человечек появился!», жители с максимальной быстротой закрывали окна и двери, прячась в своих хижинах. Ребят же хвалили и считали маленькими сторожами. С «тощими человечками» было стыдно разговаривать и отвечать на их вопросы. А они, хорошо знающие нравы жителей, поселялись в других местах, иногда даже в лесах, где никто не препятствовал их присутствию.
Я часто следил за ними и даже один раз ходил в лес. Иногда мне казалось, что заключенные поселяются в лесу не просто так... Как будто они охраняют здешнюю природу от чего-то... и чтобы добиться ответа на вопрос, я всегда следовал за «человечками», порой шагал вместе с ними по несколько километров, прячась от них за кустами и деревьями.
Заключенные люди отличались от обычных жителей не только внешним видом – это я понял тогда, когда начал следить за ними. Никто не поверил бы в то, насколько страшной была их жизнь до этого. Насколько была нелепа их походка.
Даже оказавшись в лесу, человечки напоминали костлявых горбатых старух или скрюченных голых медведей, на которых не было шерсти. Но самыми ужасными казались их лица и руки – грязные и пыльные. А тонкие липкие пальцы человечков ассоциировались с множеством крючков, которые вот-вот воткнутся в тебя. Как же эти люди напоминали грязных свиней.
«Тощих человечков» презирали и боялись, а я был единственным человеком, кто решился довериться им 1 октября, в праздничный день, когда небо мерцало от огней, а тишина нарушалась возгласами будущих школьников.

                ***
Мне снились змеи и черви. Они переплетались вокруг моих ног и крепко сжимали их. Длинная змея покусывала мою кожу и ползла по стене, а червь извивался около меня. Я словно был привязан к чему, я был не в состоянии сдвинуться с места.
Я никогда не понимал, почему мне снятся такие страшные картины. В особенности не понимал то, о чем говорят мои сны. Они, наверное, всегда были вещими, и это пугало меня.
Сейчас, лежа на койке, я хорошо помнил моменты своего сна – он не был дико страшным (бывали сновидения такие, что мороз по коже дерет), и я мог спать еще очень долго. Лишь спустя несколько секунд после пробуждения я понял, что разбудил меня не испуг, а что-то другое.  Это был громкий стук  в дверь, который разбудил мою маму.
Стук раздался снова, и я подошел к двери, чтобы посмотреть, что случилось. Я спросил, кто там, но на мой вопрос никто не ответил, и я со злостью дернул ручку.
- Не открывай, Иннокентий! - обратилась ко мне мама, - Это неизвестно кто!
но я ее не послушал и открыл дверь. Мама не издала ни звука, а лишь помахала мне рукой, пытаясь что-то произнести. Я стоял, как окаменелый, и не мог набраться смелости закрыть дверь. Но какой-то глухой голос заставил меня обернуться:
- Hola! – произнес кто-то.
Я увидел мужчину. Это был человек, одетый в мятую одежду с грязными руками и голыми ногами. Он, мужчина средних лет, стоял на пороге и смотрел на меня с какой-то надеждой, как будто чего-то ждал от меня. Я растерялся и пропустил его в комнату, после чего он кивнул и вошел в дом. Оглянувшись вокруг, он сел на койку моего дяди и расположился там.
Мы с мамой поглядывали друг на друга и не произнесли ни слова. Теперь я понял: а ведь этот мужчина не был обычным бродягой, он оказался именно тем, кого мы считаем «тощими человечками».
Я чувствовал, что мама тоже это заметила, и обнял ее за плечо. Она сбросила мою руку и накинулась на незнакомца:
- Уходи отсюда! Чего пришел? Прятаться у нас? А мы не дадим! Уходи немедленно! Или я сейчас соседей позову!
- Мам, успокойся, я с ним поговорю, и он уйдет, но, мне кажется, он хочет мне что-то сказать, - я загородил «тощего человечка», на что он быстро отреагировал и спрятался за мою спину. Он убегал от моей матери, и это раздражало меня.
Пришедший к нам гость говорил по-испански, он вцепился в меня своими пальцами-крюками. Да так, что мне пришлось обернуться и указать на вход в другую комнату.
Вскоре я отбился и провел гостя через мой дом с просьбой рассказать, что случилось (я хорошо знал испанский благодаря моему отцу, который мигрировал сюда из Мадрида после женитьбы), но «тощий человечек» молчал в ответ и передал мне какое-то грязное письмо с непонятным почерком.
Мама же успокоилась и принялась приносить воду, а незнакомец, принимая угощение, улыбался, но начинать разговор не решался. Я дрожал и разворачивал письмо, пытаясь прочитать записи, но не одну не смог понять. Мама же дергала за плечо незнакомца, и он в ответ толкал ее и постоянно ворчал.
- Оставим его, Иннокентий, пусть спит, - предложила она, и я отошел от бродяги, который всем телом развалился на койке.
- Ты что? Да он же, как твой брат, сведет нас с ума! Он не должен лежать! Я хочу поговорить с ним. Поверь, мам, я смогу. Я говорю по-испански, и ты это знаешь.
- Нет, - мама двумя руками взяла меня за плечи и усадила на стул, - Ты успеешь с ним поговорить. А сейчас я возьмусь за это.
 Внезапно мама подошла к мужчине и спросила его имя (она владела испанским лучше, чем я), но он, так и не ответив на ее вопрос, взял свечу и зажег ее.
Ярко горевший огонь придавал спокойствие, и бродяга раскинулся на койке, наблюдая за ним.
- Как же хорошо, - сопел он, - Как же хорошо здесь…
Мама что-то зашептала незнакомцу и предложила ему искупаться. Но он не ответил.
- Пусть спит, - шепнула она мне, - Видимо, он устал. И прочитай то, что он дал тебе.
Я лег на другую койку и уткнулся в письмо. На бумаге были очень маленькие буквы, которые в самом начале я принял за иероглифы. А, может, это французский алфавит или вообще итальянский? Все, что написано на бумаге, было настолько мелко, что я готов был порвать письмо и выкинуть его.
Меня дергало от злости, сегодня был праздничный день, и все встречали первый учебный день, а я должен был сидеть с этим бродягой, неизвестным грязным заключенным. 1 октября всегда был радостным для всех, так как, прибыв в пансион, все понимали, насколько они свободны от семейных проблем. Школа была гарантом безопасности.