Черёмуха

Незаметно подошел август. В лесу поспели ягоды. Грибная пора в самом разгаре. У Люськи было полно дел. Она бегала в лес. Приносила домой полный туесок маслят и красноголовиков. Других грибов она пока еще не знала, а эти ей показал отец и добавил:
– Бери, дочь, только такие, не ошибешься – они съедобные, а другие потом научишься отличать.
Вечером, когда сестры лежали в постели и Люська уже засыпала, Галина доверила ей секрет, что завтра старшие девчонки идут по черёмуху, она уже поспела. А из младших решили взять Люську, потому что она умеет хорошо лазать по деревьям и не боится высоты. Это сообщение Люську очень обрадовало. Старшие девчонки держались особняком и играли в другие игры, а младших не брали, чтоб не мешали. А Люська с Томкой однажды подглядели за ними. Как те, привязав тесемками к пяткам пустые деревянные юрки от ниток, учились ходить на «каблуках» и красили губы помадой, которую утащили в бане у местной портнихи – эвакуированной ленинградки.
После этого младшие при каждом удобном случае стращали их: «А вот расскажем, как вы губы красили», – и те быстро шли на уступки, потому что за такие вольности их ждало суровое наказание от матерей.
Люська засыпала счастливая. Ее берут с собой старшие, а это значит, что признали за свою. Где-то к обеду девчонки собрались возле люськиного дома, стоявшего посредине деревни. У всех с собои; были берестяные туески и набирки. Их обычно носили на длинной веревке и надевали через голову. Набирка висела на груди, и можно было брать ягоду обеими руками.
– Ну чё, девки, куда пойдем? – спросила Нинка. – За ручей или рыбозаводскую баню? Там и комара меньше – с реки дует, и ягода крупней.
С ней все согласились. Она была старшая и пользовалась авторитетом.
Девчонки пестрой стайкой побежали в сторону рыбозавода. Люська едва за ними поспевала.
– Галька, Галька, – дергая сестру за подол платья, спросила, – ты маме сказала?
– Нет, отстань.
– А отцу?
– Да говорю тебе, нет.
– Ругать будут.
– Если б сказала, не отпустили бы одних. А так черёмухи наберем, мама пирогов напечет.
Довод был веский, и Люська замолчала. Путь оказался неблизким. Они шли до излучины Ваха по вязкому илу. Там, на высоком месте, называемом гривой, стояла черёмуховая роща. Войдя в нее, девчонки увидели, что все деревья были увешаны гроздьями черной спелой черемухи. Каждый занял себе облюбованное дерево, и начали брать. Нижние ветки обобрали быстро, а лучшая ягода всегда растет на верхушках. Девчата стали звать Люську, наклонить ветки. Люська, ловкая как обезьянка, забиралась на тонкое дерево или хорошую ветку и повисала. Перебирая руками, достигала того места, где ветка под тяжестью ее тела сгибалась. Люська разжимала пальцы и прыгала. Если было высоко, девчонки ее поддерживали и снимали.
Увлеченная крупными ягодами, Люська не заметила, что ветка тонковата, и только повисла на ней, как раздался треск. Она полетела вниз, держа ветку в руках. Было невысоко, да и ветка попалась развесистая, поэтому приземлилась относительно мягко. Раздался дружный смех. Нинка кричала, хохоча:
– На парашюте Люська приземлилась! Ха-ха-ха!
И Люська, опомнившись от испуга, заливисто засмеялась. Потом, уже осмелев, она из озорства так же прыгнула еще несколько раз.
В черёмуховой роще стоял полумрак. Солнце почти не пробивалось через густую крону деревьев, и сборщицы ягод не заметили, как приблизилась гроза. Гром прогремел неожиданно. Они все собрались под густым деревом, чтобы укрыться от дождя.
– Скоро пройдет. Вон, как льет, – сказала Нинка. – Да и ягоды уже некуда брать, набирки полные. Переждем и домой пойдем.
Девчонки болтали, не обращая внимания на раскаты грома:
– Грунька, а когда твоя мама из черемухи лепешек наделает, дашь? Они у ней самые вкусные в деревне.
Люська проглотила слюну. Черемуховые лепешки – такое объедение! Их делали из толченой черемухи, затем сушили в печке, заготавливали на всю зиму. Это было лакомство. Маленькими кусочками клали в рот, как конфетку. Девчонки заговорили о еде – все уже давно проголодались.
А Грунька стояла, слушала, кивала головой.
– Я знаю, почему лепешки вкуснее. Мама по-старинному делает, на рыбьем жире, который в жирварке топится. А ваши матери на постном масле, вот, – подытожила Грунька, как взрослая.
Дождь кончился, девчонки мокрые, но довольные, пошли домой.
Было уже часов шесть вечера – никто и не заметил, как время пролетело. Миновали баню, возле которой толпился народ. Вдруг Люська увидела идущего навстречу отца. Дернула за руку сестру. Они остановились, а подружки с пониманием побежали дальше. Вид у отца был грозный. Кожаная фуражка, которую он всегда носил, была надвинута на самые глаза.
– Где были? Мы везде обыскались. Гроза такая страшная была.
– По черёмуху ходили, – тихо сказала Галина.
– Идите домой. Приду из бани, ремня получите, – коротко сказал отец и пошел.
Под мышкой у него был березовый веник и авоська с бельем. Девчонки приуныли и побрели к дому.
– Бить будет, – сказала Галина.
– Будет, да еще как, – подтвердила Люська.
Помолчав, сказала:
– Я придумала. Давай подушки привяжем, платьем сверху прикроем. Папа ничего не заметит, а когда начнет «ремня давать», нам не будет больно.
Придя домой, поставили туески с черёмухой на лавку в кухне, быстро поели молока с хлебом, густо намазанным сметаной. Ужина дожидаться не стали, пошли в свою комнату. Переоделись в сухую одежду и приступили к осуществлению задуманного.
– Галь, а Галь, так мне подушка во всю спину и до пяток достает.
– Ничего, зато будет не больно, – ответила сестра, привязывая веревкой на Люськиной спине подушку. Затем помогла ей залезть на кровать. Накрывая одеялом, сказала:
– Притворись, что спишь. Папа придет, а мы спим. Вот он нас ругать и не будет.
Согревшись под одеялом, девчонки заснули настоящим сном.
Вскоре пришел отец. Удивился необычной тишине в доме и забеспокоился:
«Шибко тихо что-то, и девчонок нигде нет. Спрятались или убежали... Ведь и постращал-то только для порядка, чтоб слушались, а то тайга рядом, далеко уйдут, заблудятся – маленькие еще», – думал Алексей, направляясь к детской комнате. Приоткрыл дверь. И перед ним предстала картина – на кроватях возвышались две «горы». Он неслышно подошел к кровати младшей, приподнял одеяло и увидел...
Из-под большой подушки, привязанной к спине, торчала макушка и раскинутые ручки и ножки. Ни дать, ни взять – черепашка. Он видел их во время войны в зоопарке в Австрии, когда освобождал Вену. Смех начал душить его. Откинув одеяло старшей, увидел то же самое. Дивясь хитрости озорниц, развязал и вытащил подушки. Дети спали так крепко, что даже не почувствовали.
– Притомились, родные, – прошептал отец. Вышел, тихонько, прикрыв за собой дверь. А утром сестер разбудил ароматный запах пирожков с черёмухой.