Гл. 70. В Горном Азербайджане

   Из дагестанского городишки Ахты я направился в Баку – столицу Азербайджана. Тогда – во времена существования СССР – это была столица одной из кавказских союзных советских социалистических республик. В Баку я несколько дней прожил прямо в лаборатории Института Геологии (как водится, среди своего любимого антуража – аппаратуры). Там было удобно – тишина и никакого «стеснения гостеприимством» - хотя и милых, приятных людей. Люблю я свободу в одиночестве и одновремённо кайф шумного застолья в хорошей компании! Такая, вот, противоречивая особенность моей натуры…
   Гостил я у коллеги Адалята Баба Оглы Гасанова - геолога-геофизика, которому впоследствии писал отзывы на его кандидатскую и докторскую диссертации. Адалят, его красавица-жена и все домашние просвещали меня относительно азербайджанских реальностей, в т. ч. бытовых и политических отношений с соседями-армянами… В то время (до известных карабахских событий начала 90-х годов) в Баку жило ещё много армян. Но напряжённость между ними и азербайджанцами чувствовалась всегда.

   …В Азербайджанское Министерство Геологии я решил не заезжать, предпочитая не тратить время на пустопорожние беседы с приветливыми и скучающими чиновниками. «Бумаги» из Академии наук и моего института были хорошо составлены и достаточно «сильными» для того, чтобы меня везде принимали на должном уровне. Но я не предусмотрел местную азербайджанскую специфику. С родовой «клановостью», ненавязчивым угодничеством к старшим по должности, каким-то обыденным «ласково-приветливым» обязательным взяточничеством под маркой подношения «подарков», взращёнными на восточном менталитете с его непременными составляющими элементами – карьеризмом, протекционизмом и завистливой подозрительностью,– я встретился впервые… Хотя лично меня это абсолютно не касалось и на работе не отразилось.

   В райцентре Закаталы, на базе геолого-разведочной экспедиции, меня принял её начальник – красивый, спортивного облика мужчина средних лет с «вострым» взглядом и «нетающей» улыбкой. Он изобразил удивление, что я не заехал в их Министерство. Я скромно ответствовал, что прибыл прямо из Москвы, где получил соответствующие визы на бумагах и добро на поездку прямо к месту работ.
   …Короче – чтобы не «нагнетать» интригу и не набивать себе цену – просто скажу, что я, скорее всего, был принят за новоявленного «гоголевского ревизора», с той разницей, что не был «самозванцем», как Хлестаков, а был послан из Москвы «попутно» с целью «посмотреть» как работают низовые геолого-разведочные организации Азербайджана, подчинённые Союзному Главку…
   В соответствии с «правилами поведения» в таких случаях, руководству всех ГРП (геолого-разведочным партиям) было дано негласное указание – «принять гостя хорошо и во всём содействовать».

   Дальше «всё покатилось на автопилоте» – я везде был хорошо устроен, всегда хорошо накормлен и напоен («и нос был в табаке»), для работы были выделены услужливые помощники из числа местных геологов. В Белоканской ГРП, база которой была расположена у самых южных отрогов Главного Кавказского хребта на высоте около 3 км. я произвёл отбор ориентированных образцов сульфидных руд из т. н. «Губахской линзы». Последняя представляет собой, скорее всего, остатки «чёрных курильщиков» юрского (порядка 150-200 млн. лет) возраста.  Последние образуются в зонах спрединга океанического дна при «раздвижении» тектонических плит, где изливающиеся расплавленные лавы базальтов, застывают на морском дне из конденсирующихся газово-жидких струй, образуя содержащие сернистые металлы рудные залежи (см. Википедию). Правда, возможен и другой генезис таких руд.

   Начальник партии Фаик (на фото в центре) был типичным восточным боссом, точнее – «бабаем», который «возглавлял», «руководил» и осуществлял контакты только с начальником экспедиции, с которым делился частью поступавших в партию ассигнований, премий и т. п. а также ( в том числе)… металлическими трубами… Да – трубами! Кто не знает о неравнодушии жителей Кавказа к железным узорчатым («резным») оградам своих усадеб, выполняемым из труб разного диаметра! Как мне говорили рядовые сотрудники – «смотри, у кого красивая металлическая ограда из труб, - тот обязательно какой-нибудь начальник»…

   …Всю главную работу тянули техрук и геологи партии. Среди них я близко сошёлся с Гасаном и Махмудом – скромными и деликатными молодыми мужичками, которые меня сопровождали на все объекты и таскали тяжёлые рюкзаки с образцами. Я занимался только отбором проб. Завхозом в партии был Пушкин (какое имя!) Михайлович Айрилян – какой-то азербайджано-армянский метис. Тогда люди подобного происхождения ещё могли работать в Азербайджане на таких должностях...
   Рассказывали мне о стажёрах-практикантах из «дружественных» стран, которых в те годы было немало в СССР, где они осваивали новые области приложения сил и приобретали практический опыт в разных отраслях народного хозяйства. Вердикт в отношении их успехов и полезности в деле был суров: араб на проходке разведочных шурфов всё время мёрз, афганцы были страшно ленивы – потолкавшись немного, с практики сбежали. Только вьетнамец-практикант упорно - чуть ли ни месяц - долбил свой шурф.  В общем, народец был своеобразный…

   Вечерами собирались в красном уголке (совсем юная молодёжь, что такое этот «уголок» – см. Википедию), где смотрели кино или футбол по чёрно-белому телевизору (цветных тогда в широкой продаже ещё не было). Однажды во время трансляции международного футбольного матча «ЦСКА» и турецкого клуба «Галатасарай» я обнаружил, что мои коллеги-геологи (азербайджанцы) азартно болели не за популярный московский клуб… а за турок. Когда при атаке последних на «наши» ворота я тревожно замирал, мои коллеги почти дико визжали и хлопали себя по коленам, возбуждённо переговариваясь. А после забитого армейцами гола, когда я искренне радовался, они затихали и бормотали что-то вроде проклятий… Я - рафинированный советский болельщик - был шокирован. Как бы извиняясь за такой «антипатриотизм», мои гостеприимные хозяева оправдывались общностью языка, менталитета и генетических корней предков. Да, уж!

   …В двух других ГРП, где я побывал, картина была, в общем идентичной: все начальнички были «деловые люди на служебной синекуре», остальные немного работали. Хотя даже при поверхностном знакомстве с геологической обстановкой и влагаемыми здесь средствами на  разведку проблематичных участков возникали мысли о разбазаривании средств… Но, видимо, каждая республика хотела
иметь – пускай бедные и нерентабельные для разработки – но «свои» месторождения. Главное – деньги республикам давали, и их надо было осваивать. Никто не знает сколько деликатесной чёрной каспийской икры за такое благоволение «сверху» привозилось в Москву московским чиновникам из различных Главков Министерства геологии,  распределявшим соответствующие ресурсы по республикам… Это – к слову.

   «Спустившись с гор» в Белоканы, я отправил «кучу» посылок (массивные сульфидные руды имеют довольно приличный удельный вес – до 5 г/см3), общий вес которых, как известно, не должен превышать 8 кг. Далее - автобусом до Тбилиси, где не без труда устроился в гостиницу. С утра следующего дня погрузился в атмосферу  жизнерадостного воскресного Тбилиси, напоминавшую вечный весёлый праздник.

    В Грузии всегда культивировалась (и, отчасти, сохранилась) древняя традиция умения жить просто -  "жить не комплексуя". Жить – как живется, как «сама по себе» складывается твоя жизнь. Сильно «не дёргаться». Жить, пусть и бедно, но достойно. Жить – никому не завидуя, немного беспечно, но легко и весело. Этим, отчасти, вероятно, во многом и определяется менталитет грузин.  Об этом и фильмы режиссёров Отара Иоселиани и Георгия Данелия…
   Прогуливаясь по городу, я не утерпел и спросил у одного уличного продавца разной бытовой мелочёвки: «Почему среди ещё сравнительно молодых мужчин-грузин часто 
встречаются избыточно «полные» люди («с животиками»)? Ответ был почти исчерпывающим: «Понимаешь, дорогой, у нас много праздников, много друзей, надо говорить много тостов, много и долго кушаем…». Приблизительно так «самокритично» ответил он мне.

    Ещё вспоминаются мне уютные «домашние» улочки старого Тбилиси, заполненные на перекрёстках кучками шумно беседующих (весьма темпераментно и азартно - но дружелюбно и вполне   доверительно - на любую тему) прохожих; давно обжитые небольшие дворы с жизнерадостными бегающими детьми и дружными соседскими застольями на повисающих над берегом реки Куры  открытых верандах домов старого города. А также своеобразное хоровое многоголосие при  исполнении во время застолий мужчинами прекрасных грузинских песен. Вообще, - весь особый и неповторимый колорит неспешной (тогда) и весёлой грузинской жизни…
    Не знаю, сохранится ли всё это в ХХI-м веке…

   Ближе к вечеру я отправился в наполовину заполненном пассажирами ночном «Икарусе» по Военно-грузинской дороге через перевал Крестовый в Северную Осетию. Где-то за Ананури автобус остановился, шофёр попросил всех пассажиров пересесть более кучно вперёд. Затем из «пришвартовавшегося» к нам грузовика стали выгружаться мешки с ярко красными гранатами, которыми вскоре была забита вся задняя часть автобуса. Водитель делал свой бизнес – вёз в Осетию на рынок фрукты…
   …На подъезде к границе Осетии утром в свете восходящего солнца показался сахарно-белый Казбек. После длительной остановки из-за ремонта дороги в районе Нижнего Ларса всё же к обеду автобус доехал до Орджоникидзе (так тогда назывался Владикавказ). Это уже была Северная Осетия. Далее – с пересадкой - я добрался до одного из старейших в России (разрабатывавшегося ещё до Революции 1917-го года) полиметаллического рудника – Садона.