Гл. 71. В Северной Осетии

   На действующих в Северной Осетии полиметаллических рудниках работали интернациональные коллективы сотрудников – геологов, маркшейдеров и рабочих.
   В Садоне старшим геологом, например, работала женщина родом из Южной Осетии (входившей в те годы в состав Грузинской ССР), среди коллекторов и топографов, которые вели основную часть работы по документации горных выработок («сержантская» должность в геологии) попадались грузины, балкарцы, карачаевцы, а также русские. Последних было особенно много среди проходчиков штолен - горнорабочих.
   
   Прибыл в Управление Горно-Обогатительного Комбината (ГОК’а), где был устроен в местную довольно приличную гостиницу. В помощницы мне выделили маленькую симпатичную «геологиню» - армяночку Эллу, которая «в горе» (ударение на 2-м слоге) - как обычно называют подземные выработки горняки - очень заботливо опекала меня и старательно записывала в пикетажку («полевую тетрадку») все мои диктовки. Из-за больших подходов от дальних забоев проходческих штреков к  подъёмному стволу груз мешочков с камнями (которых обычно набиралось до 25-30 кг.) в конце смены она потом - по мере отработки отдельных объектов (рудных тел) - отправляла с гружёнными рудой вагонетками, которые всю смену «курсировали» по квершлагам, доставляя руду к подъёмному стволу (в рабочих забоях работа шла непрерывно)...

   …Элла всё приглашала меня к себе домой в гости, чтобы познакомить со своим колоритным мужем (огромным – почти двухметровым парнем), но я не хотел нарушать ритм работы (поход в гости к гостеприимным кавказцам грозил потерей следующего рабочего дня).
   Зато по завершении работы я позволил себе маленькую прогулку в Цейский Заповедник. Сперва я в составе группы поднялся с гидом к нижней кромке Цейского ледника, длинным ледяным языком «спускавшегося» в зелёную долину. Но потом мне захотелось подняться на канатке повыше – к самому «сердцу» ледника. Дело шло к вечеру. Я был последним. Работник подъёмника, помню, что-то «буркнул» мне напоследок и запустил конвейер кабинок.

  Проплывая над деревьями предгорья, я беззаботно любовался окрестностями. Кабинки спереди и сзади в пределах видимости были пусты (без пассажиров). Когда моя кабина достигла уже начала ледяного языка, подъёмник вдруг остановился. Сперва окружающая снежно-ледяная панорама ледника мне понравилась. Но по мере того как подъёмник продолжал стоять на месте и не двигаться, а холод от огромных нагромождений льда и снега подо мной стал явственно чувствоваться в кабине даже на расстоянии нескольких десятков метров (по высоте), на душе становилось  всё сумрачнее. Смеркалось. А тут вдруг на нижней станции врубилась музыка: популярный в те годы греческий певец Демис Руссос своим пронзительно-нежным, слегка хрипловатым голосом затянул свои своеобразные мелодичные песни. Акустика над ледником была отличная. Голос певца был хорошо слышен чуть ли не на километры вокруг…

   Неприятное подозрение закралось в мою душу: ребятки, обслуживавшие подъёмник, наверное, забыли про меня и пошли завершать рабочий день ужином под аккомпанемент хорошей музыки и, конечно, в сопровождении соответствующих напитков - Кавказ ведь! Перспектива провести холодную ночь до утра в кабинке над ледником - даже слушая прекрасный вокал знаменитого певца – совсем мне не улыбалась…
   Но страхи мои оказались напрасными: где-то через полчаса неподвижного «висения» в воздухе над ледником, подвесная дорога тронулась и, проехав без остановки мимо конечной верхней станции, моя кабинка вернулась в исходное место старта. Причину остановки мне толком не объяснили – ребятки из обслуги подъёмника только поулыбались.
   Но голос Демиса Руссоса мне с тех пор понравился. Эти строки я пишу в интернете под аккомпанемент записи его песен… Особенно хороша его «От сувенира к сувениру».
   ...На обратном пути с Цея обратил внимание на многочисленные рисунки на скалах, в основном, выдающихся людей аланского (осетинского) происхождения. В эту "компанию" попал и И. В. Сталин, отец которого - по некоторым сведениям - был якобы осетином...

   ... По плану следующими объектами моего посещения должны были стать Абхазия и Грузия. Я был командирован в КИМС (Кавказский Институт Минерального Сырья), где меня ожидал коллега и приятель Бежан Асанидзе. Наверное  трудно - "нормальному человеку" - поверить, что можно отказаться от попутного посещения черноморских пляжей с "вкушением" всех атрибутов кавказской экзотики - на что у меня имелись все возможности и время. Но я достаточно устал от своих дагестанских, азербайджанских и осетинских "походов" - не захотелось "корячиться" по заросшим колючим кустарником кавказским горным лесам по проблематичным обнажениям с довольно таки бедными рудам. Я достаточно устал и пресытился кавказской экзотикой и даже купание в море и распитие приятных сухих вин меня уже не прельщало...

   Не хуже можно отдохнуть и в Дальневосточном Приморье. Вспоминается работа там  в августе на прекрасном малолюдном юго-восточном побережье Японского моря, усыпанном чистейшим золотым песком, где приходилось отбирать образцы в скальных выходах коренных пород. Там, кто знает, отдохнуть можно гораздо лучше, чем на Кавказе из-за безлюдья. Можно найти "свою персональную" маленькую бухточку, поставить палатку и, запасясь продуктами, кайфовать за милую душу... Разве что только в отсутствии кавказского изобилия фруктов. Впрочем, сейчас фруктовый зарубежный импорт присутствует и на Дальнем востоке - везде - до самой Чукотки...

   …Завершив работу на Кавказе, я отправил, как водится, почтовыми посылками свои «камни» в институт и, набрав «для дома, для семьи» винограду и прочих южных фруктов, из Минвод стартовал на Дальний Восток. Там ещё предстоял осенний отбор («добор») образцов приморских вулканитов.