Мне рассказала лилия долин... - 27

Как наступила зима тысяча восемьсот двенадцатого года, так пришли и большие холода. Суровый мороз стоял долго. Усадьба Гриневых была вся белая. Снега выпало столько, что не разглядеть дороги. Суетившиеся слуги снег вокруг усадьбы разгребали лопатами каждодневно...

«В деревне рядом приходило много войска. Солдаты разместились по избам жителей человек по двадцать и более в каждой, отчего произошла теснота ужасная. Гнали пленных французов, которые были в старинных смешных костюмах: смесь русской одежды с французской, и притом в изорванном, очень неприглядном виде. За пленными французами шли обозы раненых; везли полуживых, даже мёртвых, которых хоронили человек по пятьдесят вместе...», – вышла Варя во двор усадьбы вместе со своей подругой Лизой и читала письмо вслух. – «Когда дети в деревне делали снеговую гору, то трудно было поливать её водой — тотчас замерзала; бывало, бросишь из ковша вверх воду — она падает в виде града. Поневоле приходилось сидеть им в избе, а здесь солдаты с пленными французами...»

– Да, – вздохнула Варя, отдав письмо Лизе. – Как пошёл только слух, что на Москву враг идёт, народ духом-то и упал. Побежал. Торговля всякая прекратилась. Дела моего отца снова приостановились.
– Когда же это всё закончится? Сколько будет мир воевать? – задавалась вопросами Лиза.
– Ой, милая моя, наверное никогда, – опустила взгляд Варя и облокотилась на ствол берёзы, с голых веток которой посыпались лёгкие пушинки свежего снега. – Холодно, и в природе, и в жизни, – вздрогнула она, съёжившись ещё больше в своей шубке.
– Варя! – в мгновение заставил подруг вздрогнуть мужской голос появившегося у ворот всадника.
– Кто это? – удивилась Лиза, взглянув на уставившуюся на приезжего подругу.

Всадник незамедлительно слез с коня и бросился бежать по снегу к ним...

– Мишенька, – признала его Варя, поправив на себе меховую шапку, и кинулась навстречу.

Не добежав до него, она обняла ель. Глаза её горели неизмеримым счастьем видеть дорогого душе человека, бегущего к ней. Он бежал, он повторял её имя, восклицал, пылал горячей страстью от долгожданной встречи и так же прильнул к ели, где и ожидала с ласковым взглядом милая...

– Варенька, – повторил он снова, захватив милую в крепкие объятия и закружив.
– Мишенька, – обняла Варя, поглаживая его волосы, с которых слетела в сугроб шляпа. – Ты жив, миленький мой, ты вернулся!
– Ты ждала! Хорошая, моя, ненаглядная! – стал он целовать её замёрзшие щёки и прижимать в объятия всё крепче.



– Мишенька,... Михаил Алексеевич, – поправила свою речь Варя, трезвея от навалившихся чувств.

Улыбка с её лица стала исчезать, дыхание замедлилось и взгляд забегал от волнения вокруг... Варя не смела взглянуть в глаза насторожившегося милого:

– Что с тобой?
– Вы, вы, видать, дома-то не были? – удивлённо взглянула она, и губы её задрожали.
– Нет, – покачал Михаил головой, предчувствуя неладное. – Мы только что прибыли из Свеаборга, и я сразу к тебе!
– Прошу вас, Михаил Алексеевич. О боже, – повернулась она к нему спиной: «Он думает, я ждала... О нет! О мама, что я натворила?! Зачем?»
– Что случилось, Варенька, – сжал он нежно её плечи и повернул к себе лицом.
– Нет-нет, – отступила она, задрожав сильнее. – Вы, вы не должны так. Мы не должны. Я. Я всё же... Варвара Игоревна... Пашкова.

Услышав её имя, новое имя, глаза Михаила расширились и налились тут же влагой. Он замотал в неверии головой и отступил...

– Идиот, – засмеялся он, глядя в высокое ясное небо.

Он смеялся, бродил вокруг, пиная снег.
Варя смотрела на него и не смела больше сказать ни слова. Душа вся сжалась, сердце заколотилось бешено, крича о вине, обвиняя её и никак не прощая...

– А я надеялся, – взглянул он, наконец-то, сдерживая ухмылку. – И? Вы счастливы?
– Нет, – тут же ответила Варя, еле сдерживая слёзы обиды и ненависти к самой себе, но Михаил этого не видел.

Он снова засмеялся.

– Вам смешно от того, что я несчастлива? Я ошиблась. Я в порыве пошла под венец, – поражалась его смеху Варя, обижаясь уже и на него. – Мы недавно вернулись из Парижа сюда, и на то есть причина. Молю, простите меня, я была в обиде на вас.
– Вы прекрасны, как всегда! – поднял свою шляпу Михаил и надел, отступая спиной и не желая слушать ничего более. – Будьте счастливы. Станьте ею!
– Мишенька, нет, выслушай меня! – встревожилась сильнее Варя, понимая, что вот-вот он вновь уйдёт, исчезнет из её жизни, и, возможно, теперь навсегда.
– Нет, Варя, – серьёзно произнёс он, на мгновение остановившись. – Прощайте.



– Вы же снова не хотите говорить со мною! Вы не желаете понять! – восклицала она.
– Чего здесь понимать? Что вы мне ещё можете сказать? Нет оправдания тому, кроме как наличие глупости в вас, чего я не могу уже вытерпеть. Прошу извинить, – откланялся он и быстрым шагом вернулся к ожидающему его коню.

Варя смолкла, но не остановила вырвавшихся на свободу рыданий. Она зажала руками рот и отчаянно мотала головой, уставившись вслед умчавшегося верхом милого.

– Варенька! – кинулась её обнимать следившая до того так и стоявшая у дома подруга.
– Он уехал навсегда, навсегда! Я виновата! Я! Зачем я всё это сделала?! – кричала в горе Варя, но нигде ответа не найти было вновь.

Михаил удалялся поскорее прочь. В нём горело лишь одно желание — исчезнуть навсегда. Он не видел никого, не слышал более ничего, кроме нового имени Вари, так и кружащегося её голосом в воспоминаниях.

– Аргамаков? – остановил своего коня приближающийся верхом к усадьбе Илларион Константинович и оглянулся на промчавшегося мимо на коне Михаила. – Как кстати, – вздёрнул он бровью и прищурился, что-то поразмыслив, после чего дёрнул своего коня ехать быстрее к дому.

Вокруг не было уже никого. Войдя в дом, Илларион услышал доносившееся рыдание Вари и голос её подруги. Он не смог расслышать, о чём шла речь, но догадывался о причине страданий. Покачав головой и усмехнувшись, Илларион Константинович ушёл в кабинет и закрыл за собою дверь...

Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/24/1848