Насмешливый хохот

- Каждый день приходится поднимать как бетонную плиту и тащить на спине к закату солнца, - тихо сказала я Григу, не глядя на него.

Но он ничего не ответил. Лишь сверкнул на меня своими холодными стальными глазами. Впрочем, разве тут можно что-то ответить? Григ всегда знает, когда нужно сказать, а когда промолчать. Он очень умный, и вообще, настоящий друг. Жалко, что он учится в другой школе... А то у нас в классе меня считают какой-то странной, чуть ли не сумасшедшей. Но Грига это все не смущает. Он - холодный, задумчивый и отстраненный, будто сделанный из цельного куска льда, всегда советует забыть обо всем и не обращать внимания на зараженных гангреной отчаяния окружающих людей. Да, он всегда говорит именно так, в таких вот выражениях. Всегда одно и то же. Зато мне каждый раз легчает после наших разговоров.

- Все наладится, - наконец, протянул Григ.

Я хотела было ему возразить, но тут послышался звук открывающейся входной двери. Блин, мать сегодня раньше вернулась с работы.
Услышав шаги, Григ быстро запрыгнул на подоконник, открыл окно и выскочил на улицу. Благо моя комната находилась на первом этаже. Григ совсем не хотел делиться своим ледяным спокойствием с Милой - моей мамой, и я его в этом понимала.

Она уже рядом. Я почувствовала неудержимые позывы к рвоте, когда представила, что мать снова начнет меня бранить за все на свете. Желудок словно хотел разорваться, а перед глазами возникла серая белена.

- Опять школу прогуляла? - услышала я за своей спиной скрипучий голос. - Что мне с тобой делать, а? - Она принялась трясти меня за плечи, но я лишь дрожала и нервно кивала после каждого ее отчеканенного слова.

- Меня сейчас вырвет, - простонала я и опустилась на пол.

- Потому что думать надо мозгами, что жрешь! - крикнула она и оглядела мою комнату, в которой вместо обоев была шпаклевка, а кровать заменял старый матрац на полу. После смерти отца мы оказались не в состоянии закончить ремонт, который он затеял... - И почему не убрано? - вспылила она, пнув ногой пустую пачку из-под сигарет. - Еще и куришь! Ну что мне с тобой делать? - гневно повторила эта женщина, вперившись в меня маленькими карими глазами на сморщенном лице. - Скорее б тебе восемнадцать стукнуло, замуж выдам и спихну все на мужа. Уж не знаю, как я оставшиеся три года вынесу тебя.

- Как ты меня достала, - прошипела я сквозь зубы. Голова кружилась все больше, и тут я не выдержала, и меня вырвало прямо на пол. Весь нехитрый обед в виде непереваренных кусков хлеба и колбасы вмиг оказался у меня под ногами.

- Сама убирать свою блевоту будешь, - рявкнула Мила, морщась от отвращения. В этот момент мне показалось, что она похожа на иссушенное палящим солнцем дерево, не способное больше цвести. И сейчас она непременно будет скрипеть на ветру засохшими ветками о том, что я доставляю ей одни лишь неприятности. И так - каждый день. Как же хочется, чтобы кто-то, наконец, выкорчевал и порубил на дрова это засохшее мертвое дерево. Но лесоруб не торопится, и мне некуда деваться от упреков.

Что ж, придётся снова делать то, что хочет мать. А хочет она на самом деле не того, чтобы я убирала за собой и ходила в школу. Нет, она хочет, чтобы я вместе с ней стала сухим деревом в этой безжизненной пустыне - нашем недостроенном частном доме. Мать хочет, чтобы я тратила свою жизнь на то, чтобы поддерживать чистоту и порядок в этом мавзолее.

Мне стало жаль, что Григ так рано свалил. Сейчас бы его спокойствие и невозмутимость! Что ж, придется справляться самостоятельно.

- Мама, я уберу, - послушно пробормотала я и высморкалась  в рукав. Надо придать своему лицу невозмутимость, чтобы эта женщина не догадалась, как сильно я обижена. Хотя это оказалось нелегко!

- Неряха, сколько мне повторять, чтобы ты вела себя культурно, - возмутилась Мила. - Отец зря, что ли, по театрам и филармониям тебя водил?

- Я больше не буду, - смутилась я и понуро вышла из комнаты, чтобы взять в чулане швабру и налить в таз воды.

Впрочем, все оказалось не так ужасно. Когда я закончила с уборкой, мама отправилась на рынок за покупками. Значит, я смогу несколько часов не слышать отвратительного скрипения мертвого дерева. Значит, у меня будет несколько часов только для себя. Конечно, она дала мне задание приготовить ужин, но нетушки! Не дождется.

Казалось, что время большими звонкими каплями падало с крыши дома. И вот, последняя капля сорвалась - мама ушла на рынок, и закрывшаяся за ней дверь прогрохотала гимн моей свободы.

И чем теперь заняться, раз уж появилась возможность побыть одной? Ох, так хочется снова сделать то самое, за что я потом буду себя сильно ругать. Но может, еще разочек? Я непременно, ну точно непременно, брошу, когда захочу.
Я быстрым движением вытащила из шкафа целлофановый пакет  и бутылочку лака для волос. Словно большая змея, зачарованная дудочкой заклинателя змей, переводила я взгляд с одного на другое.  Так хочется забыться после ссоры с матерью. Правда, забываюсь я почти каждый день. Потому что доканывает она меня постоянно.

Иногда получалось раскрутить знакомых взрослых ребят на выпивку и косяки. Правда, после травки кашель мучает, зато приходы крутейшие. Еще ребята рассказали мне о том, какие препараты можно купить в аптеке без рецепта, вызывающие кайф.

Но сейчас совсем не было сил тащиться в аптеку или вызванивать приятелей. Тем более, бабла на алкоголь и травку у меня не было. В кошельке только сто рублей болталось, ведь мать почти не выдает мне карманных денег. Сука!  Когда она уже на ночь к мужику своему свалит? Упрекает меня в том, что я мешаю ее личной жизни, а сама с мужиками ****ся направо и налево. Кто ее вообще, такую тощую, засохшую, может хотеть? А как противно, когда мама выставляет себя жертвой перед соседями и родственниками. Будто она такая вся несчастная, растит одна непослушную проблемную дочь. Прямо мученицу из себя строит, в глаза так кротко заглядывает, голосок дрожит... Ненавижу! Хоть бы она сдохла поскорее! Еще недавно к психологу со мной ходила, и теперь с умным видом, многозначительно растягивая слова, базарит направо и налево что-то про "Де-ви-ан-тных подростков".

Эх, была - не была! С такой жизнью грех не расслабиться. Еще разочек. А потом брошу. Непременно.

И вот уже целлофановый пакетик наполнен спреем из баллончика с лаком для волос. Я шумно втянула в себя щипающую глаза, лёгкие и гортань смесь воздуха и клея. Потом вернула лак и пакет обратно в шкаф, встала, и пошатывающейся походкой  прошлась по комнате.

Я остановилась перед зеркалом - чуть треснувшим с одной стороны и запыленным. На меня посмотрела девушка, показавшаяся такой чужой и неприятной. Высокая, крепко сбитая, с хулиганской прической - спереди выкрашенные в светлый цвет волосы висели длинными прядями, а сзади были по-мальчишески коротко острижены. Карие глаза, так отвратительно напоминающие Милины, были красными и воспаленными. Подбородок был недовольно выдвинутым, а длинный нос казался вечно сердитым.

Тут я начала чувствовать себя как-то по-другому. О, да - я становилась другим человеком. В зеркале вместо меня возникла шикарная мулатка с платиновыми волосами и пышными формами, в которой я узнала свою любимую певицу Ники Минаж. Я резко обернулась и обомлела - вместо матраца передо мной появилась огромная розовая Ламборджини, вместо лампочки, висевшей с потолка на проводке, засиял зеркальный  шар, а пол был усеян украшениями от Сваровски. Гремела убойная заводная музыка. Вместо стола я увидела барную стойку с выставленными разноцветными коктейлями, а за ней сверкал чистой водой голубенький бассейн, позади которого на сцене танцевали стриптиз полуголые загорелые и накаченные красавцы, зазывно поглядывающие на меня. Я возбужденно подбежала к большому и стильному зеркальному шкафу, и нетерпеливо открыла его. На меня посыпался ворох шикарной одежды, обуви и аксессуаров, я в восторге принялась рассматривать их все. Наконец, остановившись в своём выборе на комбинезоне из шкуры зебры, ярко-розовых босоножках на пятнадцатисантиметровой шпильке и широкополой шляпе в тон босоножкам, усеянной стразами и пайетками, я наскоро переоделась, сняла с полки духи "Nina Ricci La Tentation de Nina" и, обильно надушившись,  присела за барную стойку, принявшись вальяжно потягивать коктейль "Лоботомия".  О, надо еще украшения на себя нацепить! Я вскочила с высокого барного стула и, подняв с пола первые попавшиеся колье, кольца и серьги, с азартом надела их на себя.  Как хорошо, все-таки, быть не Ксюшей, а Ники Минаж! Ведь она такая уверенная в себе, гламурная, стильная, она может разрешить себе все. Например... Позвонить Даниилу и пригласить его на свидание.

Ах, Даниил...  Он мне нравится даже больше, чем Григ. К Григорию я отношусь, как к лучшему другу, а вот с Даником мне хочется чего-то большего. Ники Минаж может признаться себе в том, что хочет его, и хочет очень сильно. А Ксюша, такая глупая, боится об этом думать. Даниил учится на первом курсе университета, и уже такой взрослый. Наверное, у него уже ВСЕ было. А я кажусь ему мелкой и сопливой девчонкой. Но почему бы не попробовать? Я же Ники Минаж - такой шикарной женщине он не сможет отказать.

- Привет, Даник, - словно сквозь огромную подушку, услышала я бархатный голос Ники. - Давай встретимся. Я хочу тебя видеть, - томно пропела я.
 
- Давай, - на удивление согласился он. Его голос казался таким теплым, обволакивающим и нежным. Неужели я все-таки ему нравлюсь? Или ему нравится Ники?

- Я буду на Финском заливе через пятнадцать минут, - нарочито небрежно бросила я. - На том месте, где мы встречались прошлый раз.

- Хорошо, Ксюша. Договорились, - мягко произнес он и положил трубку.

Ники Минаж бодро вышла из дома и направилась в сторону залива. Предчувствие встречи приятно опьяняло, и только одно скребло где-то на подкорке - вдруг Даниил догадается о том, что я нюхала лак для волос? Он такой умный и проницательный. Хоть бы он не осуждал меня!

Я  решительной походкой шла на своих сногсшибательных босоножках, звонко выстукивая по мостовой.  Даниил не должен ничего понять, нужно вести себя естественно. Тут я заметила, что розовая шляпа куда-то исчезла. Исчезли и серьги с колье. Что это происходит? Неужели лак для волос начал выветриваться? Вот ужас. Как невовремя.

- Привет, Ксюша! - воскликнул Даник, увидев меня. На нем была расстегнутая белая куртка, под которой виднелся джемпер песочного цвета, и облегающие черные джинсы. Светлые волосы до плечь свободно развевались на ветру, а серые глаза были обращены куда-то вдаль.

 О да... Я так хочу, чтобы он меня съел. А если не съест, то я сама сожру его целиком и полностью, и не смогу остановиться, пока не съем все, даже одежду и обувь!

Мы присели на скамейку с видом на залив, и Даник ласково обнял меня.
Людей на набережной было мало, и я решила рискнуть. Ники Минаж знает, как соблазнять мужчин. Поэтому я решительно впилась в губы Даника зубами. Он попытался сопротивляться, но поздно - теперь я его точно съем. Мои руки впились в торс парня в попытках оторвать кусочек. Затем они опустились несколько ниже...  Но тут Даниил отстранился. Он был рассержен, и я испугалась, что он сейчас меня прогонит.

Повисла неловкая пауза. Я обиженно отвернулась, не зная, что теперь говорить, и как себя вести. Вдруг я с испугом заметила, что вместо крутейшего зебрового комбинезона на мне снова оказались старые джинсы и фетровая куртка. Теперь все ясно. Так как я снова начала превращаться в Ксюшу, Даниил меня отверг. Значит, на этот раз опять вместо самого интересного будут одни лишь светские разговоры. Может, вообще не надо было встречаться сегодня? Кажется, Даниил не в духе.

- Как дела? - наконец, Даниил прервал затянувшееся неловкое молчание и затянулся ментоловой сигаретой.  Хоть голос его по-прежнему оставался нежным и мягким, я чувствовала за его нарочитой вежливостью ледяной холод.

- Как дела?! - раздраженно передразнила я его. Ну вот, я снова  стала Ксюшей. Ничего от решительной и харизматичной Ники Минаж во мне не осталось.  Но надо хотя бы держать лицо, чтобы Даниил не догадался, что я расстроена. Никаких нюней и соплей! Слабаков никто не уважает.   -  Да какая тебе разница?! Как видишь, еще не померла, - съязвила я и скривилась оттого, что дым от сигареты попал мне в глаз.  – Кстати, смотрю на тебя, и мне вспоминается песня, которую я слышала в детстве: «Дым сигарет с ментолом, пьяный угар качает»… - в полголоса пропела я.

- Вечно ты все преувеличиваешь, - произнес он и погладил меня по голове.

- Да ни ***! - вспылила я. - Ты вообще знаешь, что у меня за жизнь? Ты даже не представляешь, как мне тяжело живется.

- Ты о чем? – настороженно нахмурился Даниил.

- Ни о чем, - буркнула я. Видно же, что ему неинтересна моя жизнь. Чего лезет с расспросами?

- Нет, расскажи мне, - настаивал он, пододвигаясь ко мне. - Мне-то ты можешь рассказать обо всем. - Он обнял меня за плечи и проникновенно посмотрел в глаза.

- Все началось четыре года назад, - нехотя начала я. Нет, все-таки я не смогу ему отказать.  - Именно тогда все стало слишком трудно, и каждый день нужно поднимать как бетонную плиту и тащить на спине к закату солнца, - повторила я фразу, которую нынче днем говорила Григу. Однако, удачная мысль! Может, написать ее в Твиттере?

- Что же тогда произошло? – изобразил интерес Даниил, закуривая следующую ментоловую сигарету.

- Ну... - Я нервно закусила губу. Слова никак не подбирались. Мне до сих пор было страшно вспоминать о том событии, но Даниил не должен об этом догадаться. Я натянула на себя маску спокойствия и отстраненности и перевела взгляд с Даниила на мирно бьющиеся о берег волны залива.  - В общем, мы с отцом однажды вместе гуляли. Он повел меня в театр, и мы поздно возвращались домой. Мы уже почти дошли, как в переулке на него напали гопники... - бесстрастным голосом рассказывала я. - Они требовали с отца денег, но он не хотел их отдавать; попытался сопротивляться, а грабители пырнули его в грудь ножом и скрылись. Отец истекал кровью у меня на глазах. Я до сих пор виню себя за то, что не вызвала сразу "Скорую", ведь у меня была с собой мобилка. Но я словно оцепенела от страха. Когда соседка Рая, которая вышла в круглосуточный магазин, увидела нас, она тут же вызвала "Скорую", но было уже поздно... - Я всхлипнула и закрыла лицо руками,  понимая, что больше не смогу скрывать свои эмоции под маской невозмутимости. - "Скорая помощь" приехала лишь для того, чтобы врачи констатировали смерть папы. Говорили, что нож проткнул легкое... Но все эти вердикты совершенно не важны, когда умирает самый близкий тебе человек. Знаешь, ребенок часто больше привязан к одному из родителей. Так вот, я была абсолютно папиной дочкой. А теперь его больше нет...

- Соболезную, - формально обронил Даниил. - Я слышал, что у тебя умер отец, но не знал, что это произошло так страшно, прямо на твоих глазах.

- В тот вечер мать стала другим человеком, - не обращая внимания на слова Даниила, продолжила я. -  С тех пор она постоянно упрекает меня в том, я для нее обуза. Мол, из-за взрослой дочери она не может второй раз выйти замуж. А она, бедная такая, должна много работать, чтобы прокормить меня. Она постоянно срывает на мне зло. Иногда мне кажется, что она ненавидит меня по-волчьи так, по животному. Ты понимаешь, что я имею в виду?

- Но она же твоя мать. Она не может тебя ненавидеть, - обронил Даниил, бросая в урну очередной окурок.

- Мать считает, что это из-за меня погиб отец. Потому что я не вызвала "Скорую" вовремя. Если бы не я, папа остался бы жив. Знаешь, я и сама себя виню в этом, - добавила я, исступленно уставившись на букашку у себя под ногами.

- Ты не виновата. - Даниил взял меня за руку.

- Не говори банальностей, - отвернулась я. - Я их достаточно слышу изо дня в день. Ты просто не хочешь поверить в то, что родители могут ненавидеть своих детей. А такое бывает, не сомневайся.

А ведь Мила ко мне как к дочке не относится, - подумала я. Она относится ко мне исключительно как к источнику зла и своего горя. Она не видит во мне дочь. Оттого и ненависть ее. Она как будто забыла, что я являюсь частью ее.  А забыла потому, что винит меня и не дает своей ране зажить. Вот оно как все сложно.

- Ксюша, тебе нужно быть терпеливой. Пора взрослеть, - сказал Даниил, поглаживая меня по спине.

Я резко отдернула его руку.
 
- «А я нашёл другую,  - с намеренной издевкой прогундосила я. - Хоть не люблю, но целую, а когда я её обнимаю, всё равно о тебе вспоминаю". Слушай, Даниил, а может ты тоже, обнимая меня, думаешь о другой? А?

- Конечно, нет, - все так же мягко проговорил Даниил, улыбаясь мне ласковой улыбкой. - Ни о ком другом я не думаю.

- Ладно, проехали, - бросила я, и углубилась в свои мысли. Даниил советовал терпеливой к матери быть?! Да как я могу быть терпеливой к этому ходячему трупу, который калечит меня и хочет, чтобы я разлагалась вместе с ней в одной могиле?! Сказал, что надо взрослеть? А ничего более дурацкого он не мог мне присоветовать?! Эх, зря я разоткровенничалась с ним. Все этот лак для волос проклятый виноват.

Солнце вальяжно опускалось за горизонт. Пора возвращаться домой.  Даниил снова обнял меня, но было все не то. Я больше не млела от его прикосновений.
Придя домой, я обнаружила мать. В воздухе пахло электричеством, по стенам и потолку с треском пробегали молнии, а из кухни ко мне надвигалась черная грозовая туча, которая своим громом упреков оглушила меня.

- Дармоедка! Я же сказала, чтобы ты приготовила ужин! - злобно крикнула эта женщина. - ****ь, большая девица, а ничего по дому не хочешь делать!
Лицо Милы исказилось, и она со всей силой ударила меня по лицу. Я почувствовала резкую боль и соленый привкус во рту. Зажав кровоточащий нос рукой, я убежала к себе в комнату.  Кровь постепенно останавливалась, но боль и обида не утихомиривались. Я была измотанной, тело словно налилось свинцом, а пол под ногами пульсировал. Тогда я упала на матрац, не раздеваясь, и мне показалось, что меня тянет куда-то вниз.

Тут до меня донеслись шаги. Дверь отворилась и в комнату вошел очень высокий мужчина с неестественно длинными, сгибающимися произвольным образом руками, одетый в черный похоронный костюм. Волос на его голове не было, более того, голова этого человека была словно вылеплена из белого гипса. Да это же Слендермен! - догадалась я и в ужасе замерла. Мне хотелось закричать, но гортань была будто забита мокрым песком, и я не смогла издать ни звука. Более того, я обнаружила, что связана и не могу пошевелиться.  Слендермен бесшумно переместился к кровати и завис надо мной. Достав из кармана кинжал, он со всей силы вонзил его в мою грудь и сделал длинный  разрез. Затем он руками разломал грудную клетку и раздвинул ребра в разные стороны. Потом Слендермен вырвал откуда-то из глубины моего тела окровавленное, всё ещё бьющееся, сердце. Кровь брезжила во все стороны, и меня терзала предсмертная агония. Он поднес к моему лицу сердце, словно напоследок пытаясь поиздеваться надо мной перед тем, как мне прейдет конец.  И я увидела, что на его гипсово-белой голове проступают черты лица Милы. По-мефистофельски злобно хохоча, Слендермен унес мое сердце, из которого текла темная, еще горячая кровь, и этот насмешливый хохот еще долго звенел у меня в ушах после того, как убийца покинул мою комнату.

Услышав резкий механический звон, я вскрикнула и привстала на кровати. В комнате было светло. Рядом со мной сидел мой дядя, Михаил, и держал перед моим носом будильник. Любимый дядя широко улыбался и выглядел свежим и бодрым. В отличие от меня...

Миша часто будил меня по утрам, и эти пробуждения всегда были радостны. Будучи значительно моложе моей матери, - кажется, ему стукнуло тридцать два  в прошлом году, - он всегда старался понять меня и приободрить. А еще он потакал мне во всех моих капризах, и ему можно было рассказать обо всем, что накипело. Я испытывала к нему доверие. Очень сильный, он всегда был готов защитить меня от жестокости матери. Как-то он намекнул, что у него есть настоящее ружье с боевыми патронами и разрешение на ношение оружия. Эх, сколько раз я грезила о том, чтобы он застрелил мать! Покончить бы с этим мучением раз и навсегда.

- Ксюша, пора в школу. - Его небритое худое лицо светилось радостью жизни и уверенностью в себе.

- О, нет, - простонала я. Перед моими глазами все еще стоял образ насмешливо хохочущего Слендермена, уносящего мое сердце. - Только не в школу. У меня нет никаких сил. Знаешь, мне такие кошмары снились... Не передать.

- Гм, мы с тобой должны что-нибудь придумать, - протянул Миша. - Впрочем, я знаю. Чтобы у тебя не было проблем, ты должна сейчас сделать вид, что уходишь в школу. А когда Мила уже будет на работе, ты сможешь вернуться домой и насладиться тишиной. - Каждое слово вылетало из его уст подобно солнечным зайчикам, которые шаловливо шарили по моему лицу, слепили глаза, дразнили. Конечно, я сделаю все так, как сказал Миша!  Я радостно обняла дядю и быстро собралась. Тем временем, Миша ушел на свою ответственную секретную работу. Мама же на работу явно не торопилась. Она была учительницей младших классов, и я никогда не понимала, как дети ее терпят. Впрочем, подозреваю, что на работе она не позволяет себе так срываться, как на мне.

В общем, придется какое-то время погулять по городу, чтобы убить время.
Солнечные лучики, которые остались в комнате после визита Миши, скользнули в шкаф и весело заиграли на баллончике с лаком для волос. Я поспешила за лучиками, достала из шкафа спрей и засунула его в свой школьный рюкзак. Туда же положила целлофановый пакет, который использовала вчера. Все, пора уходить, пока мать не надумала снова меня отругать за какую-то очередную провинность.

Я выскочила из дома, а солнечные лучики бежали следом за мной, периодически обгоняя меня и слепя глаза прохожим. Чудесный день. Но почему бы не сделать его еще лучше? Можно воспользоваться лаком для волос, который  я так предусмотрительно положила в рюкзак. Впрочем... Вчера ведь вышло ужасно тупо. Зачем вообще надо было с Даниилом откровенничать? Вечно после лака со мной случается нечто невразумительное. Ладно, семь бед - один ответ. После сегодняшнего ночного кошмара мне непременно надо снять напряжение.
Проехав несколько остановок на автобусе до речки Смоленки, я нырнула в первую попавшуюся подворотню и вбежала в открытую парадную. Поднявшись на лестничную площадку верхнего, девятого этажа, я присела на бетонный пол и торопливо достала из рюкзака баллончик с лаком и целлофановый пакет. Воровато оглянувшись, я быстро наполнила пакет аэрозолем и, погрузив в него все лицо, начала жадно вдыхать.

Вдох, еще вдох, и еще вдох... Легкие наполнились чем-то липким и тягучим. Я отбросила пакет, с шумом втягивая в себя воздух, показавшимся вдруг таким жидким и соленым. Конечно, это не воздух! Это вода, соленая морская вода. Она была повсюду, сверху и снизу, со всех сторон. Одежда прилипла к телу и стала тяжелой. Грудь сперло как от удушья. Холод обжигал тело. Я барахталась в этой воде, но мне казалось, что еще немного - и силы меня покинут. Где тут берег? Где я вообще оказалась? В легкие уже попала вода, и я испугалась, что сейчас захлебнусь и умру.

На поверхности моря пробегали пенящиеся волны, они накрывали меня, вновь и вновь пытаясь утопить в морской пучине. Надо плыть, но куда? Вокруг было только холодное бурлящее море, яростные волны, пронзительный ветер.
И тут я заметила вдалеке огромную каменную башню с двумя шпилями в виде рогов, между которыми светился огромный глаз. Башня Саурона! Вот, куда мне предстоит плыть! Но башня так далеко, а я уже совсем выдохлась. И все-таки, я продолжала плыть, превозмогая боль. И вот - башня уже совсем близко. Она вырастала прямо из воды - огромная, сложенная из больших серых валунов. Прямо к воде от арчатого входа спускались ступени. Чувствуя облегчение, смешанное со страхом, - страшно подумать, что или кто может находиться в этой башне, я принялась карабкаться по ступеням. Это было непросто - ноги не слушались, а каменная лестница была покрыта скользкими морскими водорослями. Холодные волны лизали ступени, и я то и дело сваливалась обратно в  море. Но, предприняв нечеловеческие усилия, я взобралась на самый верх лестницы и оказалась перед большой металлической дверью.

Постояв в нерешительности несколько секунд, я всё-таки дернула дверь за ручку. Та со скрипом отворилась. Моему взору открылась большое помещение из стекла и бетона в футуристическом стиле. Посреди этого зала находился лифт из тонированного черного стекла. Я подошла к лифту и нажала на кнопку – дверцы лифта бесшумно разъехались. Нужно подняться, другого выхода я не видела. Едва я зашла, двери замкнулись, и лифт с головокружительной быстротой взлетел вверх.

Когда лифт замер, двери сами собой снова разъехались и я, на предательски подкашивающихся ногах, прошла в длинный широкий коридор, в котором тоже всё было из стекла и бетона. На стенах висели картины Ганса Рудольфа Гигера. По углам стояли статуи монстров того же художника. На одной из них была изображена обнаженная женщина с вытянутой головой и тремя челюстями вместо лица, которая пыталась сожрать мужчину - не менее уродливого, чем она сама. В конце коридора я уткнулась в дверь из красного тонированного стекла. Явственно ощущая, что за дверью кто-то есть, я уже поднесла руку, чтобы постучать, но замерла. Поможет ли мне тот или та, кто за дверью? А вдруг это путь к погибели? Впрочем, разве может быть хуже, чем есть? На самом деле, выбора у меня не было.

Я несколько раз робко постучала. Никто не отозвался, но я услышала шаги за дверью.  Потянув на себя дверь, я оказалась  в небольшом кабинете, обставленном в стиле хай-тек. На одной из стен висел огромный плазменный экран с быстро сменяющими друг друга длинными рядами чисел и графиков, посреди комнаты стоял полупрозрачный стол из черного тонированного стекла. На столе был открыт тонкий черный ноутбук.

- Зачем пожаловала? - услышала я металлический женский голос рядом с собой.
Тут только я заметила хозяйку кабинета - она стояла чуть поодаль от меня, опершись о подоконник. Черные волосы, подстриженные каре, ярко-красный офисный костюм, очки в черной роговой оправе и туфли-"Лабутены" - женщина выглядела весьма стильно.

За окном бушевало море, но теперь оно казалось таким далеким и совсем не страшным.
 
- Извините... за вторжение, - неуверенно пролепетала я. - Дело в том, что я чуть не утонула в море. А спастись могла, только попав в Вашу башню. Ведь Вы тут хозяйка, верно?

Женщина сухо кивнула и присела за стол.

 - Раз ты попала сюда, значит, так было нужно. Никто и никогда не оказывается здесь просто так. Так чего ты хочешь? – спросила она меня.  - Кстати, позволь представиться. Меня зовут Дебора. А вот тебе представляться необязательно. Я и так знаю, что ты - Ксения.

Я отшатнулась от женщины - откуда она может меня знать?

 - Я запуталась и не могу понять, где правда, а где ложь! - с чувством воскликнула я. -  Мне нужно знать правду. Да, я запуталась в своей жизни. И... я устала жить в кошмаре. Больше всего на свете я хочу, чтобы все это прекратилось. 

 - Ксения, я могу показать тебе правду. Мне это совсем несложно. Но, дорогая, что ты дашь мне взамен?  – Дебора иронично вскинула бровь.

 - Так кто ты на самом деле? - вопросом на вопрос крикнула я, уже жалея, что поднялась сюда. У меня возникло ощущение, что выхода из этой башни для меня уже не будет никогда. Впрочем, вдруг Дебора сможет мне в чем-то помочь? Может быть, именно она способна дать ответы на все мои вопросы?  - Скажи мне, кто ты? Я даже не заметила, как перешла на "ты".

 - Я - демоница, графиня Ада! - повысила голос Дебора. - И вообще, здесь я задаю вопросы, - отрезала она. - Итак, я остановилась на плате, которую ты мне дашь взамен на мою помощь. Деточка, мне нужна только твоя душа. Всего лишь! - Она злобно рассмеялась. - Подходит ли тебе такое условие?

 - Но... Мне и самой нужна моя душа, - неуверенно прошептала я. Все ясно. Либо она - действительно Дьявол, либо я просто перебаловалась с клеем. Два дня подряд все-таки нюхала... Хотя нет, все слишком похоже на правду, - заключила я.  Интересно, а что происходит с душой, когда ее забирают? Чувствуется ли это как-то? В любом случае, отдавать душеньку свою как-то не очень хочется.

- Когда ты будешь готова, просто позови меня по имени, - словно не услышав моего возражения, заключила Дебора. -  И мы заключим взаимовыгодную сделку.
На последних словах Деборы раздался странный скрежет. По стенам кабинета пошли трещины, пол зашатался. Загадочная и малоприятная женщина исчезла, а башня начала рушиться, качаясь из стороны в сторону. Казалось, все сооружение сейчас развалится.

Раздался ужасный грохот, и каменная башня рухнула в воду, увлекая меня за собой. Вновь я оказалась в ледяной воде. Каменные блоки, из которых состояла башня, уходили на дно и тянули меня вниз. Я пыталась выплыть, но тут силы оставили меня.

Внезапно я почувствовала сильный толчок и открыла глаза, продолжая жадно хватать воздух. Я лежала на холодном полу лестничной площадки. Шум моря все еще стоял в ушах. Я с трудом встала, размяла затекшие конечности и ринулась домой. По дороге я купила пачку сигарет (наверное, я выглядела так плохо, что продавщица приняла меня за совершеннолетнюю) и закурила.

Подходя к дому, я встретила соседку Раису. Ту самую, которая вызвала "скорую", когда на моего отца напали...

- Опять школу прогуливала? - вытаращила она на меня свои голубые глаза навыкате.  - Ой, да ты опять куришь! - брезгливо передернулась она, принюхиваясь. - Я маме все про тебя расскажу! Она тебе пристроит взбучку за такое поведение.

Ненавижу эту женщину! Мерзкая тварь, ничтожество, она докладывает маме всякий раз, когда я прогуливаю школу, и когда застукивает меня с сигаретой. Она омерзительна, эта никчемная доносчица и сплетница, пусть сдохнет, как вшивая собака.

- Не твое дело, мразь, - злобно бросила я и показала ей "фак".
Рая выразительно скривилась и повертела пальцем у виска.

- Вы с мамой сами виноваты в том, что ваша жизнь стала невыносимой! - злобно крикнула она мне вдогонку.

Ну и сука! - подумала я. Да что она вообще знает о нашей жизни, обо мне и о Миле? Пусть у нее язык отсохнет за такие слова!

- Еще раз скажешь что-то против нас с мамой, я тебе ****о о цемент размажу, - пригрозила я и, не оборачиваясь, зашла в дом.
 
Почувствовав голод, я достала из холодильника разнообразной еды и, не разогревая, утащила все к себе в комнату. Так можно будет дождаться вечера и не выходить из комнаты, пока мать не уснет.

Вскоре прозвучал тревожный грохот входной двери. Какой-то шум, возня на кухне, а затем зазвучал телевизор в соседней комнате. Я  вслушивалась в эти звуки, лежа на матраце. Если мать решит войти, изображу больную. Но она так и не зашла. 

Время мурашками бежало по спине. Эти муравьи развели там ужасную возню, и их невозможно было остановить, оставалось только ждать, ждать, ждать.

 И вот, наконец-то, телевизор умолк. В доме воцарилась тишина. Но мурашки на спине всё не успокаивались. Они ползали по мне, по матрацу, по полу...

Вскоре вся комната уже была покрыта муравьиной возней. Что будет, если Мила проснется и увидит их? Она опять будет бить меня? Или?..

Муравьи уже возвели посреди комнаты муравейники, таща в них остатки еды из кухни. Затем они начали тянуть не только еду, но и мои вещи: диск с альбомом Ники Минаж, флешку с записями выступлений Джастина Бибера, блеск для губ, кеды. Затем муравьи принялись и за мамины вещи, притянув из соседней комнаты припрятанную коробку "Рафаэлло", бутылку коньяка "Клинков", ежедневник, лак для ногтей...

Я в панике наблюдала за всем этим, но не могла их остановить. Их было слишком много. Ничего не оставалось, как лежать на матраце и ждать, ждать...
Начало светать. Тусклые осенние лучи рассветного солнца пробивались сквозь толстые серые занавески. Муравьи поняли, что их время закончилось, и отступили. Муравейники исчезли, а наши с мамой вещи вернулись туда, где были.

Послышался срежет дверного замка - Мила ушла на работу. К счастью, на этот раз она не стала допытываться, где я вчера была до самого вечера, и не пыталась контролировать, чтобы я не прогуляла сегодня школу.

Но почему-то облегчения не было. Как-то стало страшно и одиноко. Вот бы пришел Григ или Миша... А еще лучше, чтобы позвонил Даниил и попросил прощения. Но никто из них не давал о себе знать. Тут я вспомнила о странной встрече с Деборой. Что это было на самом деле? И что будет, если ее позвать и согласиться на поставленные ею условия?

Меня снова мутило, и перед глазами все плыло. Может, снова понюхать клея? Ну нет, сколько можно. Иначе я совсем в наркоманку превращусь. Я достала початую пачку сигарет и закурила, приоткрыв окно. Стряхивая пепел прямо на улицу, я все терзалась противоречием - звать ли необычную женщину с черными волосами или нет. С одной стороны, она обещала рассказать правду, а с другой...  Я кинула окурок в окно и села на подоконник.

- Приди ко мне, Дебора! - Я словно опять прыгнула в холодные бурлящие волны и воочию представила перед собой огромную каменную башню, увенчанную огненным глазом.

Дверь отворилась и в комнату вошла она, Дебора. Она окинула меня тяжелым пронзительным взглядом, и усмехнулась. От нее пахло духами с резким ароматом ладана - явно Avignon от Comme des garconnes.

- Ты звала меня, и я пришла, - многозначительно произнесла она, подойдя ко мне. - Мы обе знаем, что это означает.

- Да, так больше продолжаться не может, - кивнула я. - Я хочу во всем разобраться. Твоя цена меня устраивает, - решительно добавила я, нервно закусив губу.

Дебора внимательно глянула мне в глаза, словно пытаясь понять, насколько я серьезна.

 - Что ж, мы оформим нашу с тобой сделку контрактом, - после некоторого молчания проронила она и вытащила из клатча тонкую черную свечу, листок белоснежной бумаги и перьевую ручку.  Взяв с подоконника зажигалку, Дебора зажгла свечу и установила ее на столе.

 - Что теперь я должна cделать? - промямлила я, почувствовав вдруг себя растерянно и подавленно.

 - Пиши под мою диктовку:

"Я, Ксения, с сего мига заключаю контракт с демоницей Деборой. Согласно этому контракту Дебора обязуется показать Ксении, что в ее жизни истинно, а что - нет. Взамен я, Ксения, обязуюсь отдать Деборе свою душу в вечное подчинение. Контракт заключается на вечность, расторжению не подлежит".
- Написала, - быстро проговорила я. Дебора диктовала медленно и я, вроде как, все успела записать.

- Теперь поставь свою подпись, - строго проговорила демоница. - А я после тебя поставлю свою.  - Она выжидающе глянула на меня. - Теперь сложи листик пополам и подожги от пламени свечи его край. Когда край обгорит, потушишь пальцами. Потом зажмёшь губами листик на сгибе, не держа руками, и подуешь, - наставляла меня Дебора после того, как обе подписи были поставлены.  - Ну вот, деточка, наш с тобой контракт заключен, - хмыкнула демоница. - Теперь я дам тебе то, чего ты хотела.

Дебора положила мне руку на голову и что-то прошептала. И тут вдруг перед глазами все поплыло, тело стало невероятно легким, и я увидела саму себя, лежащую на полу возле окна.

Дебора взяла свечку и подожгла занавески. Она произнесла короткое заклинание, и огонь быстро перекинулся на стол, матрац...

... Еще миг - и я увидела, как огонь добрался до моего тела. Сперва загорелись волосы, а потом и все остальное. Оно покрылось страшными пузырями, а затем его поглотил дым и копоть. Я почувствовала тошнотворный запах горелой плоти, но отвращения почему-то не было.

Я стояла и смотрела, как мое тело горит в огне, но мне было все равно, ведь боли я больше не чувствовала. Рядом молчаливо стояла Дебора.

- Пойдем, - сухо сказала она мне.

Покинув через окно дом, мы сели на ее автомобиль - черную Тойоту Ярис, и проехали до станции метро "Приморская". На протяжении всей поездки Дебора не сказала ни слова.

Лишь когда мы поднялись в квартиру, находящуюся в одной из многоэтажек, она подвела меня к зеркалу и сказала:

- Ты хочешь знать, что происходит дальше?

Я рассеянно пожала плечами, оглядываясь по сторонам. В общем, обычная квартира в панельном доме, типичная для постсоветского пространства:  этажерка, книжный шкаф, наполненный кучей разных книг, диван с темно-зеленой обивкой и ковер с оленями над ним.  Грязно серый старый линолеум был заляпан воском, а в нескольких местах и вовсе прожжен. На стареньком облупившемся письменном столе, помимо груды исписанных и затертых толстых тетрадей, стояли две фотографии в рамках - на одной из них была запечатлена черноволосая женщина возраста под пятьдесят, а на другой - худощавый парень лет двадцати пяти-тридцати с короткими русыми волосам и задумчиво-печальным взором.

- Да, я хочу знать, что там происходит, - ответила я. - Кстати, это твоя квартира? - не удержалась я от вопроса.

- Нет, здесь жила одна женщина, Елена. Она недавно умерла. На фотографиях - ее сестра Наталья, а также крестник и ученик Алексей, которого она любила, как собственного сына. Сейчас эта квартира пустует - поэтому я и привела тебя сюда.

Я посмотрела на то, как Дебора рисует пальцем на зеркале круги. Еще мгновение - и зеркало засияло золотистым светом, сквозь который начало пробиваться изображение нашего дома. Тут я, прямо как в телевизоре, увидела, как Раиса вызвала пожарников и позвонила Миле. Вскоре уже люди в формах пожарников тушили огонь. Мать поспешно вернулась с работы, и в каком-то странном оцепенении проводила взглядом пожарных, вытаскивающих из дома на носилках человекоподобный уголек.

 Весь остаток дня и ночь мама провела у Раисы в гостиной на диване, где та любезно предоставила ей ночлег. Естественно, Рая утверждала, что это я, Ксюша, во всем виновата, якобы курила в постели и забыла потушить сигарету. Мол, она всегда говорила, что "эту девчонку нужно держать в ежовых рукавицах, больно-то она распущенная". Они обе еще не могли свыкнуться с мыслью, что я умерла.

На следующий день соседи помогли маме собрать деньги на похороны.
Я провожала глазами похоронное шествие, и тщетно искала глазами своих лучших друзей. Но в жидкой колонне, идущей следом за гробовщиками, тащащими закрытый гроб, были только мама, Рая и несколько моих одноклассников - Таня и Сережа. Странно, а я ведь всегда думала, что эти двое меня ненавидели! По крайней мере, они частенько подтрунивали надо мной. А вот на похороны решили прийти.

Но где же Григ, Михаил и Даниил? Мой лучший друг, любимый дядя, и парень моей мечты! Почему их нет?

- Тебя это удивляет? - словно прочитав мои мысли, усмехнулась Дебора. - Или ты до сих пор не догадалась?

- О чем? - не поняла я.

- Они не пришли потому, что их никогда не было. Их существование было лишь результатом твоих галлюцинаций. 

Я удивленно покосилась на демоницу. Неужели... Неужели все так и есть? Неужели я все придумала? Неужели мои лучшие друзья, которых я так любила, были только иллюзией?

- Деточка, ты переувлекалась наркотическими средствами, - проговорила Дебора, взяв меня под локоть.  - Кстати, ты видишь слезы на лице твоей матери? Лично я - нет. Посмотри, на ее лице заметно лишь облегчение, которое той трудно скрыть от знакомых.

- Знаешь, - задумалась я, отворачиваясь от зеркала. -  Я столько раз фантазировала о том, как я умру, а она будет плакать на моей могиле и каяться, что обходилась со мной жестоко. А теперь мне все равно.  Более того, я не хочу больше смотреть эти похороны. 

- Ну и не надо. Ты и так уже знаешь все, - парировала Дебора. - А теперь нам пора идти в Ад. У тебя будет много работы и новых обязанностей. Отныне я - твой босс, а ты - подчиненная мне демоница. Кстати, ты уже поняла, что стала демоном? Кажется, из тебя будет толк.

Я оглянула себя и изумленно вскликнула - моя внешность полностью изменилась: длинные черные волосы до пояса ярко блестели, а худые тонкие руки болтались подобно плетям. На мне были надеты длинное и узкое черное платье с кружевами и туфли на ботфортах.

Последний раз окинувши взглядом похоронную процессию, я обернулась к Деборе, и мы покинули квартиру Елены. Сев на Тойоту Ярис, мы проехали до пересечения канала Грибоедова с Гражданской улицей. Там высились огромные Врата с большими коваными дверями, возле которых стояли несколько коренастых мужчин в джинсовых комбинезонах - как я догадалась, стражи Ада.

- Деточка, добро пожаловать в Ад! - Дебора махнула рукой в сторону Врат. - Ты получила, что хотела. Теперь твое существование полностью изменилось. Ты сможешь использовать свою накопившуюся боль и агрессию на благо Аду, мне, да и самой себе.

Я повернулась у Деборе  и глянула в ее холодные, колючие черные глаза.  А не пришла ли я к тому, отчего бежала? - вдруг промелькнуло у меня в голове. - Не повторится ли история с матерью на новом витке, теперь уже в Аду, с этой женщиной-демоницей?

Словно в ответ на мои мысли, Дебора с издевкой расхохоталась - и этот смех был точно таким же, как и насмешливый хохот Слендермена с лицом Милы из моего кошмара...