Пишу рассказ

Вечер прозы, еще совсем недавно казавшийся чем-то далеким, а поэтому почти иллюзорным, стал приобретать черты неотвратимой реальности. Месяц назад о нем почти ничего не говорили, две недели назад упоминали в разговорах вскользь. А со вчерашнего дня…
Месяц. Все это время мысли мои, не обремененные проблемами организации упомянутого вечера, были легки и свободны. В них помещалось многое… кроме самого надвигающегося мероприятия, одним из инициаторов проведения которого неосторожно выступил я сам. Время, отпущенное на подготовку, пролетело, и вот…
И вот в воскресенье я вдруг осознал, что тянуть больше нельзя, что четыре ближайших дня промчатся, как несколько мгновений, что я совсем не готов к важному для некоторых моих коллег событию, что, верный себе, занимался не тем, чем надо было заниматься.
Осознав все это, я вначале было занервничал. Ну допустим, вывесят афишу. Пусть даже соберутся на вечере все участники нашей литературной студии. Но дальше что? Сценария нет, и что читать самому? Затем я успокоился, огляделся. Да, готовность нулевая, но не в первый же раз? Прорвемся. Срочно нужно написать какой-нибудь маленький интересный рассказ. Чтобы прочесть, и ах! Зал в восторге, коллеги одобрительно кивают, я, немного смущенный, принимаю заслуженные аплодисменты и нехотя позирую для фото-архива.
Надо написать. Эх, времени мало. А тут как назло еще и работа. Каждый день засиживаюсь на ней допоздна и все больше прихожу к выводу, что жить по-настоящему счастливо она все же мешает. Хотя, с другой стороны, приносит какой-никакой доход. Вот и вырисовывается еще одна неразрешимая проблема. Думаю, не только для меня. Но это все лирика, а на носу – вечер прозы. За стол и – творить, творить…
Сел за письменный стол, достал из ящика лист бумаги, на котором должны были отобразиться строки будущего шедевра, и написал на нем «Рассказ». Что дальше, я не знал. Никаких мыслей, о вдохновении вообще не говорю. Ни-че-го. Пусто как никогда. И что «Рассказ»? Сам-то он где, рассказ этот? Не идет. Не виден даже. Хотя бы издали. Или – в ма-а-ленькую щелочку.
Пошел на кухню, решив переключиться на чай в надежде, что меня все же осенит какая-либо идея. Выпил две чашки. Никакого эффекта. Вновь вернулся на рабочее место. Написал «К нам в город приехал зоопарк». Ну и что? Приехал и приехал, стоит ли об этом писать? Тогда о чем? За сорок минут – 7 слов вместе с предлогами, несуразные рисунки, линии, квадратики, рожденные моей нервной рукой в результате творческих переживаний. С такими темпами не успею порадовать читателей-слушателей новой вещью. А может быть...
Тут зазвонил телефон, и «может быть…», едва появившись, навсегда растворилось в пропитанном странными мыслями воздухе моей квартиры. Я встал, подошел к телефону и снял трубку:
– Вас слушаю.
– Извините, нет ли у вас чего-нибудь от поноса? Расслабляющего, – напряженно вопрошал женский голос.
Признаться, я даже несколько опешил.
– От поноса? А Вы в аптеку звонить пробовали?
– А это не аптека?
– Нет, это квартира.
– Да чтоб тебя...
С этими словами моя раздосадованная случайная собеседница бросила трубку. Я опять остался ни с чем. То есть с мечтой. О рассказе, естественно. О чем писать, я толком не знал, но все же опять усадил себя за стол и перечел предложение про зоопарк. Вспомнилось, что давно не попадался на глаза диск группы «Зоопарк». Интересно, где он? Начал искать на полках возле компьютера, не нашел. Странно, ведь был же. Перерыл содержимое письменного стола, затем принялся за самое гиблое место в квартире – секретер. И – удача. Ага, вот ты где. Включил компьютер, поставил диск и некоторое время, устроившись в уютном кресле, выборочно прослушивал композиции. В принципе, почти каждая из песен могла бы стать основой для рассказа, но это не мой вариант.
Вновь зазвонил телефон. На сей раз – по адресу. Звонил коллега по студии, также озадаченный подготовкой к готовящемуся вечеру.
– Алло. Привет, Володя.
– А, привет. Как дела? – дежурно спросил я.
– Вот готовлюсь. Как ты думаешь, если я прочту вместо прозы цикл небольших стихотворных зарисовок, пойдет?
Внутренне восхитившись его находчивости, я ответил: мол, конечно, пойдет, даже в какой-то мере разбавит общий контекст, возможно, будет выглядеть оригинально, неизбито. Немного поболтали о скором выступлении, и опять я остался один на один со своей проблемой. Опять сел за стол, теперь еще более решительный в своем желании написать хоть что-то. Что-то и написалось – стихотворение о котенке, недавно у меня появившемся. Простенькое, маленькое, как и сам новый жилец моей квартиры. В написании же рассказа никаких подвижек по-прежнему не было, кроме, пожалуй, одной: я придумал деда, который вполне бы мог стать героем моего будущего произведения, правда, неизвестно какого. Обыкновенный дед, любопытный, с хитрецой. Я четко представил его внешность и даже мысленно назвал Кузьмичом. А дальше? Мой Кузьмич оставался сам по себе. Без рассказа, без какого-либо окружения, в полной пустоте, в невесомости. И даже написанная мною фраза про приехавший в наш город зоопарк, ему никак не подходила.
В общем, никак не складывался у меня рассказ, никак не хотели вырисовываться хоть какие-то его очертания. «А, ну и ладно», – подумал я и завалился на диван с книгой, которую не мог одолеть почти месяц. Читал я, правда, недолго: заснул. И во сне увидел странного человека. Тощего, длинноволосого, прыщавого, неряшливо одетого, в широкополой шляпе. В его голосе были необычные интонации, которые касались меня: длинноволосый говорил так, как будто бы искренне жалел меня, пытался успокоить, видимо, не понимая, что я далеко не ребенок и сюсюкаться со мною не надо.
– Не парься. Ну его, этот рассказ. Не выходит и не выходит. Лучше книгу почитай, пивка попей или чего еще там. Расслабься, отдыхай.
– Ты кто такой? – осведомился я у длинноволосого, начиная раздражаться его бесцеремонностью.
– Я? Пока никто. Персонаж. Ты же сам меня придумал, – нисколько не смущаясь, в своем стиле ответил тот.
– Не похож ты на Кузьмича, – заключил я, оценив подозрительного незнакомца внимательным взглядом.
– Не знаю, о ком ты.
– Мой персонаж – Кузьмич.
– А, вот оно в чем дело. Да нет, дорогой товарищ прозаик, здесь ты глубоко ошибаешься и не представляешь всего масштаба этой самой ошибки, – с напором выдал длинноволосый.
– То есть?
– Кузьмич – еще не персонаж. Ты его только-только придумал. Рановато ему персонажем-то быть, – уже откровенно развязно отвечал длинноволосый. – А я вот имею полное право, и, кроме меня, кое-кто еще так назваться может, между прочим. Тоже имеет полное право. Посмотри в своих записях. Расплодил, понимаешь, бросил детей своих, оставил беспомощных и одиноких, так сказать, безо всякого вспоможения и живет себе, в ус не дует.
– Неужели ты Самсонов? – воскликнул я, осененный догадкой.
– Слава богу, узнал-таки наконец. Конечно, Самсонов и есть. Кто ж еще? Короче, давай отдыхай, дочитывай книгу, а потом засядешь за рассказ обо мне. Доведешь хоть до ума, а то выгляжу как урод, характер непонятно какой, разговариваю неубедительно, и вообще… – тут он театрально смахнул невидимую слезу с ресниц.
Юродство Самсонова почему-то задело меня. 
– А если не засяду? – с вызовом спросил я; мною овладело желание поставить этого типа на место.
– Засядешь, – голос Самсонова внезапно посуровел, в глазах вспыхнул пронзительный стальной отблеск.
– А если вдруг не получится? – все так же вызывающе не унимался я.
Самсонов, недобро глядя мне в глаза, положил свою правую руку на мое плечо и угрожающе-мрачно медленно произнес:
– А если не получится, тогда, сволочь, я тебе все сюжеты перепутаю, до конца дней своих меня вспоминать будешь. Понял, гад? Понял, морда твоя противная?
Я оторопел от такого грубого натиска, скинул его руку, цепко вонзившуюся пальцами в плечо, и почти прокричал:
– Как смеешь ты. Да я…               
Что могло означать «да я», мне уже не узнать, потому как на этой самой фразе я и проснулся, немного разбитый и раздраженный.
Стоя под холодной струей душа, я окончательно и бесповоротно понял, что никакого рассказа сегодня не напишу. Это очевидно. Приходится признать: системно работать не умею вовсе, не могу заставить себя сосредоточиться на главном. Все время ищу какие-то отмычки, чтобы ускользнуть из ситуации, вырваться из нее в иные просторы. В плане писательского энтузиазма у меня не все ладно. Конечно, об этой своей стороне я знал и раньше, но мои сегодняшние творческие потуги еще раз подтвердили привычное для меня положение дел.
Вернувшись в комнату, я скомкал исчерченные листы, выключил компьютер и с каким-то явным облегчением отправился на вечернюю прогулку. А и правда, чего дома-то сидеть, когда погода стоит чудесная? Весна все-таки. И никакой, даже самый талантливо написанный рассказ не сравнится с ней. Да и сравнивать вовсе не обязательно. Просто не надо сравнивать. Глупо.