Мышь

Это была мышь. Включив свет, Сергей увидел, как она пробежала, прижимаясь к плинтусу, от холодильника за шкаф-пенал. Через всю ширину кухни. Настоящая мышь. Никакое не видение.
Сергей молча выключил свет, забыв, зачем приходил, и вернулся в зал.
–  Где сок? – недоуменно спросила Вика.
– Что? А, сок. Сейчас, – и Сергей вновь вернулся на кухню.
В этот раз никакой мыши не было. Сергей налил для жены стакан сока, но любопытство заставило поставить его на стол, опуститься на коленки и заглянуть в узкую щель между кухонными шкафами. Там было темно, но, присмотревшись, (Сергей готов был поклясться) он увидел грызуна. Еле различимая, мышь сидела у самой стены и смотрела на него. Наверное, испуганно. А как же иначе? Он вглядывался и вглядывался в темное пространство. В такой позе и застала его вошедшая на кухню Вика.
– Ты что делаешь?
– У нас мышь, – ответил Сергей, не оборачиваясь.
– Мышь? И ты так спокойно об этом говоришь? Я их боюсь. Поймай ее. Сейчас же. Сделай что-нибудь, я боюсь.
– А что тут сделаешь? – Сергей медленно поднялся с пола. – Завтра возьму у матери мышеловку. Надеюсь, до утра она тебя не съест.
– Шути, шути. Я бы на твоем месте…
– Давай оставим все как есть. Завтра я ее поймаю. Не волнуйся.
– Я и не волнуюсь, тем более, что завтра мы с Галей едем к ней на дачу. Пообщаемся. Выходные – в твоем распоряжении. Охотник.
С этими словами Вика вышла из кухни. Сергей выпил налитый для нее сок, выключил свет и закрыл за собой дверь. 
Ночью ему снилась подруга жены Галя, оседлавшая откормленную гигантскую мышь. Одной рукой она ловко ухватила шерсть животного, а другой держала связку воздушных шаров. Они, мышь и наездница, курсировали по тротуару вдоль дома, туда и обратно, неуклюже подскакивая. Все получалось неестественно, как будто в замедленной киносъемке. Зеваки аплодировали им и кричали: «Браво!» Галины глаза были полны ненависти, и сквозь зубы она что-то выцеживала из себя. Сергей слов не разбирал, но понимал: в его адрес.
А затем он видел Наташу. Впервые видел ее во сне. Сюжет – достаточно размытый, но от него осталось ощущение какой-то душевной легкости. Такое бывало у Сергея после полетов. С годами он все реже летал во сне, но когда это происходило, после пробуждения чувствовал: мир вокруг – немного другой. Пусть и ненадолго.               


Наутро Сергей пошел за мышеловкой к матери.
Всю неделю он не знал, как она себя чувствует. Сотовый телефон, который он купил ей пару месяцев назад, вновь был отключен. Видимо, мать слишком долго держала кнопку отключения вызова. Сергей сердился, ворчал про себя, что мать невнимательна к технике, что не догадывается вновь включить аппарат, а ведь он показал, как это делается. Наконец, на то, что это приобретает некую форму эгоизма. Он, Сергей, каждый день и час думает о матери, душою рвется к ней, но, загруженный работой, никак не может приехать на неделе. Он хороший сын, но дела не отпускают. Да, конечно, они живут не в разных городах. Но он же работает с утра до вечера. Никто не знает, как он  устает, как приходит домой, совершенно опустошенный. А мать упрекает его. Молча. Никогда не говорит, но он-то чувствует ее немой упрек. «Забываешь о матери», – говорят ее глаза. Ее движения говорят. Все вокруг говорит. Несправедливо. Он же работает, а не лежит днями напролет на диване с кроссвордом в руках. Не сидит у телевизора. У него нет времени даже книжку почитать. Работа, работа, работа. Целыми днями. С утра до вечера. С редкими выходными. И все это для кого? Не для себя, а чтобы тем, кто рядом с ним, было хорошо. А у самого запросы скромные. Главное – его близкие. И мать особенно… 
Опять этот идиотский голос: «Аппарат абонента выключен или находится…» Знаю, где он находится.          
А может быть, она специально отключает телефон? Очень даже может быть. Но тогда это уже чересчур. Это очень жестоко. Нельзя. Нельзя так.
Все эти мысли крутились в голове Сергея, пока он шел по улице, перешагивая, перепрыгивая бесчисленные лужи, обходя их, стараясь миновать грязь и при этом не поскользнуться на серых крутобоких бугорках льда, разбросанных, словно островки, по начавшей оттаивать земле. 


Как обычно – два коротких звонка. Его, Сергея, одна из примет. За дверью – шорох, движение. «Слава Богу, жива, – вдруг промелькивает в голове. – Фу, ты, что за черт?» Привычные звуки неспешно приближающихся шагов, и  такой же привычный вопрос матери:
– Кто там?
– Это я, мам. Сергей, – также привычно отвечает он.
Слышится звук отодвигающейся щеколды и, чуть скрипнув, дверь медленно открывается. 
– Привет. Как ты? – уже входя в маленький, слабо освещенный коридор, задает он дежурный вопрос. 
– Как? Да слава Богу. Ноги болят только. Проходи, проходи, – быстро проговаривает мать, отступая в комнату.
– Вот здесь я купил кое-что, – Сергей протягивает матери пакет с продуктами.
– Да зачем, сынок? Не надо. Если что-нибудь мне нужно, я прошу Валю с третьей квартиры сходить в магазин.
– Какая Валя? Держи.
Взяв пакет, мать несколько секунд смотрит на сына глазами, полными благодарности.
– Ну, ты разувайся. Я чай только что заварила. Сейчас пить будем. Я сейчас, – с этими словами она ковыляет на кухню.
Разувшись и повесив на крохотную вешалку свою куртку, Сергей входит в комнату, заставленную по периметру старенькой мебелью, привычно усаживается на табурет возле швейной зингеровской машинки, стоящей у окна, уже давно не используемой по назначению и ставшей одновременно  и дополнительным столиком, и тумбой для цветов. 
Нина Ивановна, мать Сергея, бережно относится к вещам и на уговоры сына выбросить или даже продать машинку неизменно отвечает отказом. Она связана с ней незримыми нитями и уж, конечно, многими воспоминаниями. Когда-то мать рассказывала маленькому Сереже, как получила машинку от своей мамы, бабушки Грани, как та, в свою очередь, получила ее вместе с благословением на венчание от своих родителей.
Сергей проводит ладонью по желтоватой тряпичной скатерти, покрывающей машинный столик, и вспоминает, что крышка, под которой таится мамина «белошвейка», разлинована под шахматное поле, на котором в детстве он любил играть в солдатики. Как же быстро пролетело время! И тут же – другая мысль: как мать всегда угадывает со временем его прихода? Ведь ждала и ждала не когда-нибудь, а сейчас. Его любимое малиновое варенье, заваренный чай, две чашки – все указывает на это. Она всегда все чувствует. В трудные студенческие времена она появлялась на пороге квартиры, где жили Сергей с Викой, именно в тот момент, когда у них заканчивалось все: и деньги, и продукты. Появлялась всякий раз с сумкой. «Я вот вам поесть принесла и денежек немного», – говорила она, будто извиняясь за своего сына, который, прирабатывал то сторожем, то истопником, но денег в дом приносил мало для «достойной жизни», как себе ее представляла молодая сноха.    
– А я знала, что ты придешь, – Нина Ивановна возвращается из кухни, неся вазочку с печеньем. – Ну, расскажи, что нового.
– Нового? – Сергей складывает руки на коленях. – Да все по-старому. Работы много. Прихожу поздно. Устаю. Привет тебе от Вики.
– Ты не оправдывайся передо мною. Я мать, все понимаю. Хорошо хоть совсем не забываешь.
– Ну зачем ты так?
– Не обижайся. Ты действительно много работаешь. Только я не понимаю, зачем? Тебе нужно больше отдыхать, беречь себя.
– Ну а что делать?
– Как что? Жить. Жизнь идет. И другой не будет.
– Я понимаю.
– Понимаешь, да не совсем. Твоей Вике вечно чего-то не хватает. Не за тем бежите. Не за тем. И вообще… –  Нина Ивановна осекается.
– Что «и вообще»?
– Неправильно вы живете, сын. Детей вам надо. Может, все и наладится.
– Ты о чем?
– Знаешь прекрасно, о чем. Годы уходят. Потом поздно будет. Потом жалеть о несделанном будете. А вы каждый сам для себя живете. Работает он. Кому радостно от этого. Или все деньги заработать хочешь? Не так живешь, сын.
– Ну зачем ты опять? Живу, как умею.
– Плохо умеешь. Жалко мне тебя. И твою дурочку Вику тоже жалко. Все не по-людски, – Нина Ивановна начинает нервничать и, чтобы успокоиться, меняет тему разговора. – Посмотри, что там с телефоном. Он почему-то отключился, я не знаю, как включить обратно. Вон там лежит, на тумбочке, где телевизор.
Сергей встает, подходит к видавшей виды тумбочке, на которой стоит телевизор, когда-то купленный матерью в кредит, берет молчащий телефон…

   
«Мощная штуковина, – думал Сергей, глядя на крысоловку, которую нашел в сарае у матери. – Раз, и все».
Она действительно выглядела внушительно и напоминала не ловушку для маленькой мышки, а самый настоящий капкан для хорошего зверя. На мгновение он представил себя несчастной норушкой и тут же отмахнулся от этой странной фантазии. Кого-то – мы, а кто-то, быть может, – нас. Ничего не поделаешь.
Место для западни было выбрано у холодильника, куда, по мнению Сергея, должна была бегать мышь, единственная вина которой заключалась только в том, что она посмела поселиться в квартире.
Главное, самому не попасться. Будет больно. Он решил проверить действие механизма. Зарядил и слегка надавил отверткой на металлическую пластину. Пружина сработала моментально. Удар был такой силы, что Сергей невольно подумал: «Бедняга».
Есть в этом доля несправедливости. И даже безнравственности. С другой стороны, мышь есть мышь. Завелась – нужно избавляться. Может, и хорошо, что прибьет сразу. Мучиться не будет.
Он зарядил крысоловку еще раз, использовав для приманки кусочек колбасы.
Весь вечер Сергей вслушивался: ждал характерного звука и почему-то боялся услышать его. Ночью он плохо спал, ворочался с боку на бок. Все сны, что он видел в этот раз, были обрывочные, не запоминающиеся.               
Наутро выяснилось: мышь не попалась. При этом кусочек колбасы удивительным образом исчез. Сергей вздохнул с сожалением и вместе с тем почувствовал странное облегчение.
В течение дня он все время думал то о матери, то о Вике, то о своих отношениях с Наташей, но чаще – о мыши.
Была суббота. Как ни странно, для Сергея выходная, и он решил провести ее праздно. Утром он позвонил матери, удостоверившись, что «все нормально», пообещал придти назавтра. Позавтракав, попытался читать, но никак не мог сосредоточиться, и содержание рассказа из первой попавшей под руку книги прошло мимо него.
Несколько раз он заходил на кухню и, стоя на коленях, пытался разглядеть мышь, будучи уверенным, что она все еще сидит между кухонными шкафами. Но толком ничего разглядеть не выходило. Решил осветить темноту спичкой, но, порывшись в ящике стола, понял: спичек там нет. Нет что ли в доме совсем? Ну да, а зачем они, собственно? Ведь плита электрическая. Эх, фонарик бы. Где-то ведь есть.
Поиски злополучного фонаря заняли много времени, но закончились  безрезультатно. Сергей перерыл все антресоли, шкафы. Посмотрел на балконе. Нигде не было. Какая-то часть сознания Сергея говорила: «Ты же сам отдал его Игорю прошлым летом. И чего ищешь-то? Только время теряешь». Но с бычьим упорством Сергей продолжал искать. Наконец ему надоело.
Придя на кухню, он сел около окна и сидел минут сорок, глядя на моросящий дождь. Вспомнился последний разговор с Наташей. Совсем не такой он получился, как того хотел Сергей. Не так все. В памяти проявились слова матери: «Не так живешь, сын». Да знаю, знаю, что не так. А как? Если бы я знал. Если бы знал…
Напиться бы. Эта мысль ему понравилась. Он достал из бара початую бутылку коньяка, наполнил рюмку и выпил не закусывая. Влага разлилась внутри приятным теплом. Сергей налил еще, но пить передумал и поставил рюмку на стол…   


Поздно вечером он вновь настроил крысоловку. Добился того, что защелкивалась она от малейшего прикосновения к приманке. Трижды он проверял это с помощью отвертки. «Теперь тебе не уйти», – думалось ему с некоторым оттенком злорадства, ведь пойманная мышь была бы хорошим результатом его работы.   
Сидя в зале, бессмысленно уткнувшись в телевизор, Сергей вновь ждал характерного звука, но, вновь не дождавшись, заснул.
Проснулся он еще затемно. Телевизор еще не выдохся. Постаревший Челентано, пританцовывая, пытался что-то донести до российского зрителя. Некоторые слова песни показались Сергею русскими. Он пошарил рукой, нащупал пульт и простился с итальянцем, затем встал и отправился на разведку.
Включив на кухне свет, он увидел знакомую картину: приманки на месте не было, и западня вновь не сработала. «Тьфу ты», – беззлобно выругался Сергей и повернул назад. 


Утро второго дня охоты было неприветливым. Дождь на улице и не думал заканчиваться. С небольшими перерывами он шел всю ночь и сейчас продолжал монотонно постукивать по металлическим отводам окон. Этот размеренный звук, казалось, мог продолжаться целую вечность. Повезло же в выходные! «Хорошо еще никуда не собрался», – проворчала одна часть Сергея. – «А куда собираться?» – отозвалась вторая. – «Как куда? Ну, вообще куда-нибудь». – «Вот-вот, куда-нибудь. То есть никуда. И чего зря жаловаться на погоду? Лучше бы мышь свою поймал. И, кстати, есть куда сходить». – «?» – «К матери, например». – «Ну не в дождь же. После обеда распогодится, и схожу». – «Ну, ну». – «Да, надо ей позвонить».
Сергей лениво потянулся, взял телефон с журнального столика, сел на кровать и стал набирать номер. На этот раз звонок прошел.
– Алло, мама. Привет, это я.
– Здравствуй. Сережа. Как твои дела?
– Ничего. Только проснулся и сразу тебе решил позвонить. Как ты себя чувствуешь?
– А что мне? Помаленьку двигаюсь, и то хорошо.
– Я к тебе, может, зайду сегодня. Что-нибудь принести?
– Ничего не надо. Время будет, заходи. Не забывай мать. 
– Разберусь с делами, забегу. Хорошо?
– Смотри сам, как получится.
– Ну пока?
– Звони.
Сергей бросил телефон в кресло и вновь лег.
«Это с какими такими делами ты разберешься?»  –«Отстань, не мешай. И правда, дел полно. Надо начинать шевелиться, а то расслабился». – «Удачи пожелать не могу, потому что не совсем понимаю, о чем это ты. Предлагаю поспать, раз уж выбор сделан». – «Какой выбор?» – «Важный, чего лукавить. Ну тогда, может, хотя бы мышь поймаешь, а то что же получается?..»
Незаметный вязкий сон постепенно окутывал Сергея, и он не сопротивлялся ему. Мысли становились все более неотчетливыми, перепутывались. Размытые образы один за другим появлялись и уводили за собой. Звуки дождя за окном остались где-то далеко.
Надрывный звонок городского телефона сделал возвращение в реальность тяжелым. Сергей с детства не любил, что называется, пересыпать. После этого он всегда бывал «разобранным» и раздраженным. На то, чтобы придти в себя, необходимо было время. Иногда значительное. Но особенно плохо было, когда просыпаться приходилось неожиданно, например, от резкого звука, как сейчас. 
На табло определителя высветился незнакомый городской номер.
– Ты чего так долго трубку не берешь? – послышался голос Вики. – Как дома дела?
– Нормально все дома.
– Мышь поймал?
– Нет еще.
– Лови. У тебя призовой день. Я тебе звоню, чтобы сказать, что мы с Галей еще на день останемся на даче. Не умри с голоду. Вечерком позвоню, может быть. Ни пуха ни пера, охотник. Да, у меня телефон разрядился, а подзарядку я не взяла, так что не волнуйся.
Сергей словно очнулся:
– Постой, а у Гали что, телефон на даче провели?
– Нет, не провели. Мы тут ненадолго в город заскочили. Кое-что захватить. И к Гале заехали. Ну ладно, целую. Собирайся на охоту. Скоро вечерняя зорька.
– Слушаюсь, товарищ командир, – безо всякой улыбки ответил  Сергей.

Вечером он так к матери и не  собрался. «Завтра освобожусь пораньше и сразу же с работы – на маршрутке. А то вечер уже. Чего беспокоить». – «Не забудь завтра, что сказал сегодня». – «Отвянь, надоел. Сам знаю». – «Не сомневаюсь».
Сергей вновь попытался разглядеть мышь через щель между шкафами, и в этот раз ему повезло: силуэт, чуть различимый в темноте, несколько раз пошевелился (да, это было движение!), а затем переместился за шкаф.
Надо было сходить за фонариком! Надо было. Ну ладно.
 «Если сегодня не попадется, больше ловить не буду, – думал Сергей, налаживая крысоловку. – Три раза мимо – значит не судьба. Пусть себе живет. Поживет, поживет, да и убежит куда-нибудь. На другое место жительства». Капкан занял привычное место на кухне, и время охоты началось. 

Около двенадцати раздался громкий хлопок. Сергей еще не спал. Он ждал. Лежал на диване перед телевизором и чего-то ждал. И вот… «Попалась. Эх…» – «Не понял, почему «эх»? Не ты ли так хотел поймать эту мышь? И на тебе – «эх». – «Ну хотел. Хотел. Только жалко. Все же живое существо». – «Ты всегда обманываешь себя и стараешься спрятаться за что-то. Вечно придумываешь отговорки, ищешь причины. Ты невозможный». – «От такого же слышу».
Этот мысленный диалог на самом деле длился всего несколько секунд. Поднявшись с дивана, Сергей пошел на кухню. Он не торопился, представляя, что ожидает его там. «Не бред ли все это? Все, что происходит со мной в эти дни, в последние месяцы. А может быть даже годы? Зачем я…»
Картина, которую он увидел, включив свет, прервала ход его мыслей. Посередине кухни стояла сработавшая крысоловка, но в ней не было никакой мыши, как, впрочем, и приманки. «Она опять меня обманула», – с какой-то тихой радостью подумал Сергей.
Он взял «капкан», положил его в пакет и вынес на балкон. Затем вновь вернулся на кухню уже с листком бумаги. Положил лист на пол, рядом с холодильником, у самой стены, достал колбасу, нарезал несколько маленьких кусочков, переложил их на бумагу, налил в блюдечко воды из-под крана и поставил туда же…
Через пятнадцать минут Сергей вышел на улицу. Ночной прохладный воздух взбодрил его. Было тихо. Облака пришторили луну и звезды. Фонарь на столбе, одиноко стоявшем напротив подъезда, неярко освещал часть тротуара. Постояв с минуту, Сергей решительно зашагал в сторону новостроек.