Все проходит или обрезанный длинный рубль

Юра Мельников, старший лейтенант, 25 лет от роду, инженер группы дистанционного управления многоцелевой атомной подводной лодки К-*** по должности и пофигист по жизни, готовился к заступлению на вахту дежурным по ГЭУ (Главной энергетической установке). Ну «готовился» это, наверное, сильно сказано. Готовился к вахте он своеобразно – «на спине» готовился. Проще говоря, спал он как сурок в своей каюте в 6-м отсеке.
Был Юра, как уже говорилось выше, пофигистом, даже потомственным пофигистом. Проще говоря, забивал он на все и на вся: на учебу (и в школе, и в училище), на службу, на утреннюю физзарядку, и на многое-многое другое. А уж как он забивал на различные собрания (комсомольские и другие), это целая песня! Комсорги в училище и замы на флоте с ним намучились!
Ну, так вот. «Забив» в очередной раз на подготовку к наряду, Юра безмятежно и с чистой совестью спал.
В дверь каюты кто-то тихонько поскребся. Видимо не дождавшись ответа, дверь приоткрылась и показалась взлохмаченная голова матроса Митькина.
- Тащ…, а тащ… - прошептал он.
Опять таки не увидев никакой реакции со стороны своего мирно сопящего командира отсека, Митькин тихонько потряс его за большой палец ноги, нагло торчавший из дырявого носка.
- Ну что такое? – лениво произнес Юра – Митькин… едреныть… просил же не будить…
- Тащ… там Вас на пирсе спрашивают… Верхний вахтенный сообщил.
«Блин! Кому я там понадобился?... Весь сон испортили, гады» - чертыхаясь Юра оделся и поплелся в Центральный.
Поднявшись наверх, первым делом он увидел свинцово-темное небо, поежился на струящийся мартовский ветерок, посмотрел на недалекий остров Николького (… блин… и когда же лето…. А на Никольском гребешки… уммммм… прямо на глубине двух метров…) и на далекий остров Путятина (блин… следующей осенью обязательно надо на Путятин съездить… там грибов, говорят, навалом…). И только потом узрел на пирсе, рядом с верхним вахтенным, одиноко сгорбившуюся фигурку в черной шинели. Чем то так знакомо горбилась фигура… Как то знакомо топорщилась шинель и торчали уши из под шапки. Присмотревшись, Юра узнал своего одноклассника по училищу – Борьку Панцевича.
Борька Панцевич был маленького роста, непомерных амбиций и «адвокатской» национальности уроженец Ворошиловградской области. В училище поступил из корыстных побуждений, в отличие от остальных, «заболевших» морем восхищенных мальчишек. Борьку больше всего прельщала не морская служба, а скорая пенсия… Как он посчитал, уже через семь с половиною лет службы на подводных лодках, можно было уйти на пенсион. А еще можно было перевестись в «военную приемку», на аккумуляторный завод в родном Ворошиловграде.
В училище, практически сразу же, Борьку выбрали комсоргом класса. Ну, «выбрали» - это громко сказано. Больше никому это комсоргство было не нужно, а Борька вовремя сообразил все выгоды комиссарства. А они были – и в увольнение сходишь лишний раз, не боясь замкомвзвода, и преподаватели глядишь на балл выше оценку поставят, вняв интимному шепотку командира… А налаживание комсомольских связей с преимущественно девчоночными медучилищем и СПИ (Севастопольским приборостроительным институтом)…. А, наконец, власть над своими же товарищами-однокласниками…
Эх… сколько Юркиной крови выпил Борька на разных комсомольских собраниях и активах…. И не счесть… Галлоны и галлоны…. Прорабатывал и за низкую успеваемость (а когда успевать то… когда вокруг лето, море, Крым, вино и девчонки…), и за дисциплину (а что дисциплина? Дисциплина по все тем же вышеперечисленным причинам хромала…).
Вот такие были взаимоотношения Юрки и Борьки… как говорится –
Служили два товарища, а-га.
Служили два товарища, а-га.
Служили два товарища, в однем и тем полке.
Служили два товарища, в однем и тем полке…
Служили, или точнее учились, они «в однем и тем полке…», а вот когда после пяти прелестных крымских лет пришлось ехать по месту службы, то Юрка, как разгильдяй и троечник, поехал служить в Приморье, а Борька, как активист, коммунист и вообще кругом положительная личность, на Камчатку… Борька еще и съехидничал напоследок, гордо объявив, что он едет на Камчатку, и что он думает об неудачниках-«приморцах».
Казалось бы – да какая разница… Что то, что другое на краю света… Тихоокеанский флот….
А служба службою везде —
И на земле и на воде,
И друга верная рука
С тобой в любой беде.
А если очень повезет,
Тебя дорога приведет
На Тихоокеанский флот! (Музыка: Г.Мовсесян, Слова: Л.Ошанин)
Короче, что в лоб, что по лбу… Как говорится, те же яйца, только в профиль… Ан нет! Между Приморьем и Камчаткой – большая разница. А все потому, что у подводников в Приморье оклад, за особые условия службы и отдаленность, увеличивался на 1,17 раза (даже не в 1,5 раза как на СеверАх), тогда как на Камчатке оклад в был двойной…. Плюс новая техника, подводные лодки, всегда приходили сначала на Камчатку, а в Приморье их переводили уже несколько поизносившимися… Поэтому и офицеры стремились попасть на Камчатку… поэтому и посылали туда лучших. Ну, или не совсем лучших, а тех кто смог через папу-маму, тетю-дядю или «наливай» устроить себе туда направление. Остальные ехали на СеверА… Ну, а кто остался… В Приморье!
Так и разъехались Юрка и Борька в разные военно-морские базы… И долгих три года не виделись, не слышали ничего друг и друге, и ничуть об этом не сожалели…
И вот на тебе! Борька собственной персоной! И где… В Приморье!
Тем не менее, радостно встретились одноклассники! Обнялись, постучали друг друга по плечам… Потом пошли неизменные в таких случаях – «…а помнишь?… а это где? А тот куда?...».
Как оказалось Борькину подводную лодку «пригнали» в Приморье…. По официальной версии, вроде как на ремонт, в завод. Но ходят слухи, что пришли они сюда навсегда…. После ремонта уже не вернутся на Камчатку… Так что прощай двойной оклад и «длинный рубль»!
- Борь! А ко мне какими судьбами?
- Да вот узнал, что ты на этой посудине обитаешь… и знаешь – Борька замялся….
- Ну…. – подтолкнул его Юрка.
- Понимаешь, Юра….
- Ну-ну….
- Экипаж сечас сдает лодку другому экипажу и уезжает в отпуск…. А у меня….
- Что?
- Да аварийного фонаря в отсеке не хватает… С…дили… А без него отсек не сдать, о отпуск уже с завтрашнего дня… А знакомы у меня, кроме тебя, и нетк то здесь…
«Ага… А откуда они, знакомые то, у тебя в нашем захолустье возбмутся… Ты ведь с такими как я, и другие «приморцы», и не водился в училище…. В упор нас не видел….» - Но это Юра только подумал…
Посмотрел оценивающе на Борьку, буркнул: «Подожди…» и исчес в ограждении рубки….
Через 10 минут вернулся с аварийным фонарем и торжественно вручил его Борьке. На, мол, знай наших… Мы не гордые, мол, обид не помним….
Потом залез в карман ватника и извлек ножницы и тоже торжественно врчуил Панцевичу…. Борька, несколько ошалевший от счастья и Юркиной щедрости и уже предвкушавший отпуск, механически взял их…
- А это….
- А это, Боренька, чтобы ты обрезал свой длинный камчатский рубль… Привыкая к приморским реалиям….
И сплюнув за борт, Юрка гордо удалился в теплое нутро своей кормилицы, подводной лодки….
Спускаясь по рапу в Центральный у Юрки в голове все крутился и крутился припев известного немецкого шлягера 1942 года в исполнении Лали Андерсен:
Es geht alles vor;ber,
es geht alles vorbei,
auf jeden Dezember
folgt wieder ein Mai…
С недавних пор этот куплет стал жизненным девизом Юрика. В последней автономке попалась ему в руки книжка в дурно пахнущей и пачкающей пальцы мягкой обложке. Какое то репринтное постперестроечное издание фронтовых песен вермахта, на русском и на немецком языках. Как и откуда она попала на корабль – установить не удалось. От нечего делать читывал и неожиданно для себя увлекся. Пути господни неисповедимы… Потом, будучи по пути на малую Родину проездом в Москве, долго искал по тамошним магазинам, студиям звукозаписи, рынкам и др. аудиозаписи этих песен. И что вы думаете – нашел! Сейчас все можно найти, были бы деньги, время и желание.
Теперь это была любимая Юрина кассета! Хотя бы только оттого, что он раз в неделю видел вытянувшееся лицо Зама, когда тот шел по отсекам проверять большую приборку, а Юрка на полную громкость включал магнитофон с какой-нибудь «Лили Марлен». Зам быстренько старался покинуть Юркин негостеприимный отсек. А что еще человеку надо для счастья?!
Конечно ребячество это и малость хулиганство. В прежние времена за это по головке не погладили бы, дорого бы Юрке это встало. Но сейчас… Разгар перестройки, развал флота, задержки зарплаты, нехватка продуктов, мыла, зубной пасты, курева… Не до него сейчас начальникам, не до него! Почему бы и не покуражится над Замом, благо последний  в свое время выпил немало Юркиной крови!
Es geht alles vor;ber,
es geht alles vorbei,
auf jeden Dezember
folgt wieder ein Mai…
Юра расслаблено шагал по отсекам в корму. «Да, действительно, - думал он, - ничто не вечно в этом мире! Все проходит! Вот и Вадимушке длинный рубль обрезали… Все проходит…»
Эти размышления почти идеально укладывались в пофигистскую теорию, ярым поклонником которой являлся Юра. Удовлетворенно улыбнувшись он направил свои натруженные стопы в сторону своей каюты – продолжать в горизонтальном положении готовится к заступлению на вахту.
«Все идет,
все проходит,
май снова следует
за каждым декабрем…» - надрывалась Лали Андерсен.