Жулька

Хозяин прогремел в прихожей поводком, и Жулька настороженно подняла бело-розовое ухо. Ей страсть как уже с самого раннего утра не терпелось вырваться на пригретый солнцем и уже заметно зазеленевший газон, но, несмотря на свое плебейское происхождение, переступив через себя, Жулька с завидной выдержкой демонстрировала хозяину признаки высокой воспитанности. Теперь она вылезла из-под дивана, где лежала битый час, отряхнула налипшую на белоснежную шкурку серую квартирную пыль и, сладко потянувшись, засеменила в прихожую. Была она молоденькой хорошенькой сучкой, веселой, общительной и, как она сама считала, достаточно умной.
Хозяин, держа поводок наготове и повернув голову в сторону кухни, в дверях которой стояла наблюдавшая за ним хозяйка, ногой,  вслепую нашаривал на полу прихожей свой старый растоптанный башмак. Жулька, усевшись тут же и поочередно наклоняя морду то в одну, то в другую сторону, принялась заинтересованно следить за этой странной игрой. Хозяин был тоже молодой, веселый, но, как думалось Жульке, не очень умный. Игру с башмаком по ее разумению следовало бы начать на улице, а не здесь, в тесной прихожей, где по-настоящему и развернуться-то негде. Изловчившись, хозяин , наконец ,поймал башмак и засунул в него ногу.
- Паша, ну ты совсем как ребенок. - сказала хозяйка. - Застегнись, у тебя вся шея голая…
Хозяин радостно заулыбался, старательно , до самого верха ,задвинул на куртке молнию и взялся за ручку двери.
С оглушительно-звонким лаем Жулька ворвалась в кабину лифта. Если бы она не торопилась так, то, обнюхав грязный, затоптанный пол кабины, с поразительной точностью смогла бы опознать множество проехавших здесь людей и  определить, где они вошли и где вышли. Но Жульке было не до этого. Она в нетерпении ждала остановки лифта, прижав к двери свой мокрый черный нос.
- Скорее! Ну, скорее же!
Лифт остановился, но это вовсе не был долгожданный первый этаж. Тесня Жульку, в кабину шагнули войлочные сапоги - разношенные, утерявшие форму и от давней носки залохматившиеся на облезлых мысах. Эти сапоги появились в доме недавно, Жулька сторонится их: от сапог исходит острый кошачий запах.
- Какая у вас милая собачка… - говорит вошедшая Жулькиному хозяину, - не наглядишься…
Жулькин хозяин почти не знаком с вошедшей. Она поселилась в их доме  недавно. Как-то случайно видел он, как выгружали и заносили  в ее квартиру на первом этаже старомодный комод и множество цветных, по-старушечьи увязанных узлов и узелков. Женщина общительна, говорлива и, по всему видно, одинока. Глухие стены квартиры за долгий день утомляют ее своим безмолвием. Поэтому каждую, даже мимолетную встречу, она воспринимает, как счастливую возможность переброситься с кем-нибудь хоть парой слов, которые сами так и просятся с языка. Она и теперь успевает сказать Жулькиному хозяину то главное, что сейчас занимает ее.
- А у меня, знаете, котик… Тоже красавец. Вот привезу его сюда на днях… Васенька мой… Пока еще в гостях у подруги… Скучает…
Она наклоняется и осторожным мягким движением пальцев чешет Жульку за ухом. И хотя Жульке сейчас ни до чего, она все же улавливает это, сразу же неприятно осевшее в ее сознании слово «котик». Привычное раздражение закипает в ней. Она косит влажным черным глазом в сторону войлочного сапога, в облезлый, залохматившийся мысок которого ей почему-то сейчас так хочется  вцепиться зубами.
Весь долгий и утомительно пустой день Жульке бывает нечего делать. От скуки она несколько раз перекладывается с места на место. Сначала долго лежит на своей подстилке в прихожей. Из-под двери тянет сквозняком. Сквозняк содержит в себе ощущение постоянно происходящей по ту сторону двери захватывающе интересной жизни. Иногда до Жульки доносится запах еды, которую готовят в соседней квартире. Тогда она надолго замирает, припав носом к порогу. Запах будит аппетит. Жулька поднимается и идет в кухню, чтобы доесть то, что осталось в миске, а если миска пуста, более тщательно вылизать ее своим шершавым языком.
Жулька любит, спрятавшись под кроватью хозяев, подолгу лежать в углу между стеной и чемоданом, от которого пахнет нафталином и старыми хозяйскими башмаками. 
 С некоторых пор Жульке не дает покоя гложущая ее обида на хозяйку. Бывало раньше, стоит лишь хозяйке сесть в кресло, Жулька тут как тут, прыг к ней на колени. И вдруг хозяйка принялась отращивать живот. Со временем живот стал огромным и тугим, как барабан. Живот, который хозяйка теперь всячески оберегала и холила, занял на ее коленях то самое место, которое раньше по праву принадлежало Жульке. Поэтому обида теперь постоянно пребывала в Жулькином сердце, и в своих ночных тревожных снах ей виделось одно и то же: огромный надутый шар, всякий раз с шумом лопающийся от прикосновения Жулькиной лапы.
Вечер незаметно опускается на город и занавешивает окна звездным плащом. В комнатах зажигают свет, и хозяйка с хозяином усаживаются на новый недавно появившийся в квартире диван, остро и незнакомо пахнущий. Жулька пытается вспрыгнуть на диван, но ее каждый раз сгоняют. Однако Жулька настойчива и хитра. И в какой-то момент, благодаря счастливой забывчивости хозяев, она остается лежать на его мягкой бархатистой обивке, ощущая под собой упругую крепость пружин. Жульке тепло, уютно и не дует с пола. Но сие блаженное состояние не мешает ей мыслить критически. Она с явным осуждением глядит на своих хозяев. Застыв в оцепенении, с непонятной настороженностью они часами смотрят в ничем не примечательный ящик, от которого исходит раздражающий Жульку слепящий свет. От ящика не пахнет съестным, и поэтому интерес хозяев к сему странному предмету Жулька считает очередным проявлением глупости.
Но бывают и другие вечера, когда молодые хозяева подолгу в молчании сидят, припав друг к другу головами. Ноги хозяина в старых тренировочных штанах, заляпанных частыми каплями засохшей масляной краски, вытянуты, и сквозь залохматившиеся дыры шерстяных носков проглядывают пальцы, которыми он иногда шевелит. За их движением бдительно следит Жулька, готовая тут же яростно, но беззлобно рыча, вцепиться в хозяйский носок, как только уловит призыв к очередной игре. И сегодня именно такой вечер. Цветастый мерцающий глаз ящика погашен, и сонная ленивая тишина наполняет дом. Молодые хозяева сидят на диване, припав друг к другу головами. Хозяйка бледна, толстогуба и разукрашена невесть откуда взявшимися на ее лице рыжими пятнами. Огромный живот выпирает из-под халата с безудержной силой. Временами в молчании, исполненном какой-то необъяснимой таинственности, она берет руку мужа в свою и, приложив к животу, всем своим видом призывает к вниманию. Через некоторое время  молодой хозяин отвечает ей радостным согласным киванием. Эта странная, многократно повторяющаяся процедура вконец утомляет Жульку, и сонная дремота обволакивает ее сознание.
Ей видится чудный сон: огромная мясистая кость, которую можно грызть бесконечно долго. Жулька даже ощущает на зубах сладковатый вкус ее хрусткой нежной сердцевины. Неожиданно кость приобретает прямо-таки фантастические размеры: сначала делается величиной с хозяйскую ногу, потом - с диван, и вот уже эта источающая нестерпимо вкусный запах, волнующе-аппетитная кость занимает собой всю комнату. Сие волнующее видение заставляет Жулькин хвост взлететь вверх, и он, словно белое опахало, плавно колышется над ее безмятежно распростертым на полу телом. Жулька просыпается. Мясной дух преследует ее, и она старательно обнюхивает в квартире все углы и закоулки. В кухне она долго гремит пустой алюминиевой миской, а в прихожей зачем-то засовывает нос в стоптанный хозяйский башмак. Ничего не найдя, она снова укладывается на свою подстилку, чтобы досмотреть привидевшийся ей . обманно-счастливый сон.
Между тем, в Жулькиной жизни произошли два, одновременно совпавших и весьма странных события. Так в один из дней рано поутру хозяин куда-то увез молодую хозяйку, и Жулька осталась в квартире одна. До вечера, лежа в прихожей, вслушивалась она в доносящиеся до ее чутких ушей далекие и близкие звуки, надеясь среди них услышать шаги молодой хозяйки. Однако хозяин вернулся домой один. Не раздеваясь, прошел он в комнату, оставив за собой на паркете цепочку грязных водянистых следов, и уж совсем не похоже на взрослого человека неожиданно повалился на пол. Присев на задние лапы, Жулька с удивлением глядела на хозяина. А он вдруг закрыл лицо руками, и непонятно стало, то ли он плачет, то ли смеется. Она неслышно подползла к нему и легонько втянула в себя воздух. От хозяина исходил чужой, незнакомый ей доселе, пьянящий дух. И все же учуяла она в этой , уловленной ею воздушной струйке какой-то робкий намек на ничем пока еще необъяснимую, непонятную ей радость. Она рванулась вперед и обжигающим горячим языком лизнула лежащую на лице хозяйскую руку. Тогда хозяин подхватил Жульку, вскинул ее над собой, будто комок белоснежного пуха, легкую, ловко извернувшуюся в воздухе, и задержал на вытянутых, вскинутых вверх руках.
- Маль-чик! - сказал он ей, счастливо ощерившейся от этой непривычно-новой хозяйской ласки. - Слышишь, Жулька, у нас - мальчик!
И еще одно чрезвычайное событие произошло в этот странный вечер. Выйдя на прогулку, Жулька увидела возле своего подъезда возлежащего на скамейке толстого рыжего кота, такого надменно-важного, что ее даже оторопь взяла.  Ни одна мышца, ни один волос в его рыжей, отливающей медным блеском, густой шерсти не дрогнул при Жулькином появлении. Кот ни ухом не повел, ни лапой не пошевелил. Он даже не приоткрыл сонно зажмуренного глаза. Такое странное поведение было необъяснимым. Жульку во дворе боялись все кошки и коты. Она гоняла их нещадно. Еще издалека завидев Жульку, трусливо лез  какой-нибудь тощий дворовый кот на близстоящее дерево. Посаженные недавно , деревца были слабыми и хилыми, и , грозясь свалиться на неистово лающую под ним Жульку, кот грузным мешком обвисал на его прогнувшемся стволе.
Всего лишь на миг охватило Жульку непонятное ей самой оцепенение, но в последующую минуту она уже знала, что надо  сделать. Жулька рванулась вперед и, подскочив к скамье, на которой с невозмутимым спокойствием возлежал рыжий нахал, в самую глубину его похожего на морскую перламутровую раковину, раздражающе неподвижного уха прорычала устрашающе громко , чтобы знал, что она здесь хозяйка двора. Кот, будто бы не поняв, в чем дело, открыл один глаз - яркий, зеленый, немигающий, и вдруг, выбросив вперед лапу, как бы невзначай , прошелся острыми, режущими когтями по мокрой кожаной пуговице Жулькиного носа. Жулька взвыла от боли. Хозяин натянул поводок, и она, жалобно поскуливая, поплелась за ним приниженная и оскорбленная.
Нескончаемо длинный майский день до самой поздноты изливал на Землю свой чистый свет, и сама ночь, казалось, бессильна была погасить его. Они пошли вдоль дома, и хозяин, боязливо оглянувшись, обломил с молоденькой тонкоствольной березки, уже успевшей выпустить свои желтоватые, провисшие в воздухе сережки, коротенькую веточку, понюхал ее, испачкав нос в яично-золотой пыльце, засмеялся счастливо и спрятал веточку в карман. На обратном пути возле своего подъезда они увидели сидящую на скамейке хозяйку рыжего кота. Она была одета по-домашнему в байковый халат ослепляюще-яркой расцветки, и на коленях у нее все в той же дремотно-ленивой позе покоился ее любимец кот Васька. Из-под халата выглядывали ненавистные Жульке войлочные сапоги с залохматившимися мысками. Сидя на лавочке, женщина за весь нескончаемо долгий день успела переговорить со многими и теперь знала о Жулькином хозяине почти все. Она заулыбалась навстречу ему, по выражению его лица угадывая счастливую для него новость.
- Вижу, что жена ваша разрешилась… И слава Богу… Кто ж у вас? Мальчик? Вот и хорошо, помощник, хозяин будущий, значит…
Кот спрыгнул с колен своей хозяйки и, не теряя важности и чувства собственного достоинства, стал медленно приближался к Жульке. Жулька отступила назад и спряталась за хозяйские ноги, только морда ее боязливо выглядывала из-за пропитанной удушливой уличной пылью , широкой штанины.  Васька блеснул в сторону Жульки наглым ядовито-зеленым глазом и принялся не спеша и деловито обнюхивать промоченный где-то по неосторожности, загрубевший башмак Жулькиного хозяина.  Жулька смотрела на Ваську, будто загипнотизированная, покорно и безвольно. Только один раз, не сдержавшись, она болезненно взвизгнула и тут же увидела, как совсем близко из огромной  Васькиной лапы, угрожая нападением, показались острые,  крючкообразные когти.
Ожидание хозяйки день ото дня становилось все невыносимее. Жулька совсем пала духом. И вот, когда терпение ее окончательно  иссякло, что-то загремело, застучало за дверью тревожно и радостно. Жулька вскочила, припала носом к дверной щели, и пока гремел, ворочался в замке ключ, повизгивая от нетерпения, в счастливом опьянении вдыхала родные знакомые запахи. Дверь распахнулась , и ничего не соображающая, одуревшая от счастья Жулька взвилась в воздух, чтобы лизнуть, как она делала это раньше, пришедшую хозяйку в лицо. Но хозяин непривычно грубо отшвырнул Жульку в сторону, затолкал в кухню и плотно  закрыл дверь. Жулька ничего не могла понять. Привстав на задние лапы, она некоторое время сквозь слепое матовое стекло смотрела в опустевшую прихожую, потом, поскулив и поцарапав стекло когтями, улеглась на холодный линолеум и стала соображать. Конечно, виной всему был тот сверток, весь в кружевах и бантах, который хозяйка  держала в руках. Вместе с этим свертком в дом входила какая-то тайна, неясная и неопределенная, как и сам этот невесть что содержащий в себе сверток, невольно напомнивший Жульке карликового пуделя из соседнего подъезда, такого же чистенького, добела отмытого, с нацепленными на него к месту и не к месту цветными бантиками. Жульке отчего-то сделалось грустно и тоскливо, и она опять заскулила тоненько и жалобно, будто заплакала.
- Жулька, - сказал хозяин, внезапно открывая дверь, - иди-ка лучше познакомься… твой маленький хозяин все-таки…
И голос у него мягкий, извиняющийся, будто он просит прощения за недавно нанесенную Жульке обиду. Жулькино сердце еще не готово простить, поэтому она медлит, она словно бы и не слышит примирительной хозяйской интонации.
- Ну-у, Жулечка…
В комнате на обеденном столе, где в шумные праздничные дни на шелестящую крахмальную скатерть выставляла бывало хозяйка аппетитно пахнущую еду, и кто-нибудь из гостей, незаметно для окружающих обязательно совал выжидающей под стулом, притихшей Жульке косточку или кусочек колбасы, теперь высилась стопка каких-то аккуратно сложенных цветных тряпок, а посреди стола лежало нечто совсем невообразимое: живое, красное, шевелящееся, что-то похожее на паучка. Внезапно «паучок» быстро-быстро засучил ножками, и хозяйка склонилась над ним, приговаривая какие-то, ласковые слова. «Нет, определенно, как и предполагала Жулька, хозяева у нее - странные люди. И ведь стоило хозяйке где-то так долго пропадать, чтобы потом явиться домой вот с таким уродцем, смешным красным «паучком»? Вот уж глупость, так глупость!»
Оскорбленная таким оборотом дела Жулька идет в прихожую и укладывается на свою подстилку. Она вяло, будто нехотя, дышит, и озлобясь на блох, иногда до боли кусает себя то в одном, то в другом месте.
И потянулась в Жулькиной, дотоле счастливой жизни, черная неудачливая полоса. Гулять она выходила теперь только по необходимости. И все равно каждый раз натыкалась на величественную фигуру кота Васьки, возлежащего на лавочке возле подъезда. Даже в дождь, благо что козырек над подъездом был достаточно велик, кот Васька, не боясь замочить свою тигристо-рыжую шкуру, мирно дремал под его усыпляющий шум. Завидев Ваську, Жулька разом сникала, опускала голову и шла мимо него тихой ,смирной овечкой. А коты и кошки во дворе, видя такое, обнаглели и совсем перестали бояться Жульку.
Униженной и оскорбленной чувствовала она себя, даже шерсть ее, ранее похожая на легкий белый пух, свалялась и потемнела.
Да и дома было не лучше. Все теперь крутилось, вертелось вокруг «паучка». То его кормили, то пеленали, то укладывали спать. И место на коленях у хозяйки, которое раньше принадлежало Жульке, прочно занял не имеющий на то никакого права,все тот же несчастный «паучок». С Жулькой перестали играть, перестали разговаривать, всем было не до нее. Поэтому так часто стала она теперь залезать под кровать в дальний и самый пыльный угол и размышлять о своей горькой, несчастной жизни.
«Меня здесь больше не любят, - думала она, - я здесь никому больше не нужна. Уйду от них. Выйду и пойду по бульвару, где на лавочках сидят добрые ласковые старушки. Как-то одна из них дала мне погрызть кусочек сладкого сухаря. А за бульваром - пруд. Там зимой красные с мороза рыбаки как-то угостили ее бьющейся на льду живой, серебристой рыбкой. Жулька и сейчас помнила ее вкус. А теперь, по весне, крутые склоны его берегов покрылись пробившейся сквозь бетонное , клетчатое покрытие свежей травкой, в которую так приятно другой раз сунуться носом. Уйду, - думала Жулька, - уйду далеко-далеко, чтобы меня не нашли. И будут у меня другие хозяева».
Каждый раз, дойдя до этого места, Жулька от жалости к самой  себе начинала тихонько скулить. Потому что на деле не хотела никаких других, даже самых расчудесных хозяев.
И вдруг настал день, когда хозяйка взяла «паучка» на руки и вынесла его из квартиры. У Жульки екнуло сердце и радостно подумалось, что. наконец-то, хозяева одумались. Но все оказалось совсем иначе. Возле подъезда под тонкую скользящую тень молодой березки поставили новенькую недавно купленную коляску и положили в нее «паучка», плотно увернутого во что-то белое, кружевное, с шелковыми бантами,похожими на расцветшие диковинные цветы. Хозяйка долго с неторопливой нежностью расправляла кружевца вокруг его маленького сморщенного личика, потом позвала Жульку. Жулька нехотя подошла, села около хозяйских ног и стала подчеркнуто демонстративно смотреть в противоположную  строну.
- Жулька, - сказала хозяйка, - ты умная и преданная собака. Я тебе верю. Охраняй с честью своего маленького хозяина.
Жулька и ухом не повела. Вот еще что придумали! Не будет этого! Горделиво вскинув голову и отойдя подальше, Жулька растянулась на теплом прогретом пятачке асфальта независимая и никому ничем не обязанная. Жулька блаженствовала: кота Васьки не было на привычном месте, и это рождало иллюзию счастья.
Поднялся легкий ветерок, и он словно бы  любящей рукой принялся осторожно перебирать и лохматить Жулькину шерсть. Дрема уже готова была овладеть Жулькой, но тут потянуло запахом аппетитно-румяных котлет - пышных, жарящихся на шипящей, брызжущей маслом сковороде. Почувствовав, что голодна, Жулька втянула в себя этот сладкий ,дразнящий запах, подняла голову и открыла глаза. Запах истекал из настежь раскрытого окна, которое принадлежало хозяйке рыжего Васьки. Сердце у Жульки привычно дрогнуло. И тут в окне появился сам Васька. На фоне темной оконной прорези он казался величественным и важным как никогда. Помедлив, Васька спрыгнул с подоконника и пошел по черной рыхлой земле газона, сквозь которую уже пробилась короткой щетинкой свежая травка. Он шел мягкой неторопливой поступью, то и дело останавливаясь и отряхивая лапы от налипающей земли. При этом на его сытой , откормленной морде явно читалось брезгливое выражение недовольства. Вот он миновал газон и пружинисто перепрыгнул через его низенькое проволочное ограждение.
Жулька наблюдала за Васькой, припав мордой к асфальту. Своей царственно-медлительной походкой Васька шел прямо к коляске, в которой мирно спал ничего не подозревающий «паучок». Ваську явно заинтересовал незнакомый  предмет, и он то ли задумал детально его обследовать, то ли просто разнеженно припасть к нему своим  сытым тигристым боком и тем самым заявить на него свои права. Жулька не спускала с Васьки настороженных глаз. И когда тень коляски своим серым краем коснулась его нахальной морды, какая-то неведомая сила взбросила Жульку вверх.
Они столкнулись нос к носу: ошалевший от подобной дерзости, невольно попятившийся назад рыжий Васька и Жулька - гневно взъерошенный комок пушистой белой шерсти с устрашающе ощерившейся пастью. Васька метнулся было в сторону, но Жулька уже успела своей когтистой лапой пройтись по его ненавистной морде, и выдранные ею в запале клочья Васькиной шерсти взметнулись в воздух. Васька отступал, медленно пятясь задом. Его разом поглупевшая морда выражала испуг. Спрятавшись за недавно посаженный на газоне куст, безлистный еще и от этого насквозь просматриваемый, он глядел на Жульку словно бы поблекшим, зеленовато-серым испуганным глазом.
Жулька торжествовала победу. Несколько раз для порядка тявкнув в сторону трусливо сбежавшего Васьки, она, важная и полная вновь обретенного ею достоинства, теперь уселась возле коляски, всем своим видом выказывая важность порученного ей дела и как бы говоря: «Это мой маленький хозяин. Только вот попробуйте его обидеть ».