М. М. Кириллов Тени недавнего прошлого Повесть

М.М.Кириллов

ТЕНИ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО
(очерк)
    В конце 60-х годов в районе 3-й Дачной у самой кромки леса силами рабочих и служащих заводов Ленинского района города Саратова была построена новая больница на 500 коек.
     30-го декабря 1969-го года я, в то время доцент кафедры военно-полевой и госпитальной терапии, и Лилия Евгеньевна Бочкарева, ассистент кафедры, по поручению профессора Л.М.Клячкина посетили эту новую, 8-ю, саратовскую больницу. Больница должна была стать нашей новой клинической базой.
      Прибыв туда, познакомились с главным врачом Борисом Михайловичем Ильиным, хирургом, скромным и умным человеком, в прошлом – фронтовиком. Прошлись по пустым, но уже полностью подготовленным палатам и ординаторским. За окнами простирался высокий лес, покрытый снегом, - так называемая Кумысная поляна. В лесу бродили лоси. В этой больнице нам предстояло уже в январе развернуть кафедру и клинику военно-полевой и госпитальной терапии Военно-медицинского факультета. Познакомившись с больницей, мы ушли, вдохновленные предстоящей перспективой нашей работы.
         С 30-х годов все саратовские больницы стали неофициально именоваться советскими: 1-я, 2-я, 3-я советская и т.д. 8-я больница не стала исключением,
         31-го декабря 1969-го года в терапевтическое отделение была госпитализирована первая больная. Это было условием открытия стационара. Так началась история больницы и наша история.
        В то время здесь уже находилось несколько врачей-терапевтов, в том числе  Н.И.Коптилова, ставшая заведующей отделением. Были развернуты пищеблок, лаборатория, рентгенкабинет, аптека и отделение функциональной диагностики. Руководил этим отделением врач Б.В.Федотов, в прошлом фронтовик.  Урологические отделения должны были открыть осенью 1970-го года. 
      В течение января наша кафедра полностью переехала в 8-ю больницу и приступила к работе. До этого в течение 5 лет мы теснились в 1-й Областной и 7-ой больницах города.
        Трудности начались сразу. В связи с эпидемией гриппа, охватившего Саратов, вся больница, включая пустовавшие койки будущей урологической клиники, по приказу горздравотдела за 2-3 дня была заполнена больными гриппозной пневмонией. Больных везли из всех районов. К февралю их насчитывалось у нас уже около трехсот.
         Начался семестр. В клинику пришли слушатели военно-медицинского факультета - 5 и 6-го курсов. Были приняты на работу молодые врачи. Каждое утро можно было наблюдать работников больницы и учащихся, бесконечной вереницей бредущих от 3-ей Дачной по улице Одесской вверх в гору. Эту гору уже тогда с подачи слушателей стали называть «Клячкиной горкой» в честь профессора Л.М.Клячкина, который и сам в военной шинели вместе со слушателями мужественно протаптывал снежный путь. От сугробов улицу расчищали бульдозеры, чтобы до больницы могли добраться машины скорой помощи.
          Концентрация больных пневмонией в больнице создала громадное поле для профессионального совершенствования врачей в области пульмонологии и создания в последующем соответствующей научной базы и центра – первого в Саратове.
           Осенью в больнице была размещена и кафедра урологии. Ее возглавил доцент А.М.Некрасов. Был открыт операционный блок. Начались операции. Урологи оказались грамотными врачами, хотя и такими же молодыми, как и мы, терапевты. Но были среди них и опытные врачи, с хорошей общехирургической подготовкой: доцент Ю.А Яксанов, доц. Ю.И. Митряев, доц. Спирин, зав. отделением Л.А.Михайлова, врачи Самылкин, А.Н.Понукалин, доц. Гладков. С самого начала между нашими кафедрами сложились добрые деловые отношения.
           С сентября уже на постоянной основе заработала наша учебная кафедральная «кузница». В аудитории, вмещавшей до 200 человек, шли лекции, в классах и в отделениях проводились занятия.
          Нас тогда посетили ректор института профессор Н.Р.Иванов, начальник военно-медицинского факультета Н.А.Барашков, его заместитель – Д.Н. Овченков и другие. Ознакомился с условиями нашего размещения и работы председатель Ленинского райисполкома И.В.Мамонтов, очень уважаемый в народе человек, о котором было известно, что он в годы войны прошел от Сталинграда до Берлина.
          Вскоре вся больница заработала в полную силу. Больничный и кафедральный коллективы были наделены общей ответственностью, с первого больного все стало общим. Однако, кафедра руководила лечебно-диагностическим процессом и учила врачей. Важную роль выполняла партийная организация больницы (секретарь – врач Н.Н.Стрельникова).
          Над больницей шефствовали крупнейшие заводы Кировского и Ленинского районов г. Саратова: имени Серго Орджоникидзе, «Знамя труда», «Тантал», СЭПО, Техстекло, «Корпус» и другие. Основой населения этих районов города был многотысячный рабочий класс. Вскоре вся улица Одесская выше школы до самой больницы была застроена девятиэтажными зданиями. Больница, построенная руками рабочих, стала, по сути, их больницей. Поселок, еще недавно по весне зараставший сиренью и черемухой, ушел в прошлое.
          Шли месяц за месяцем и год за годом. Время было трудным, но счастливым. И сделано было в те годы немало. 
           На кафедре работали тогда профессор Л.М.Клячкин, доцент  М.М.Кириллов, профессора З.В.Новицкая, Э.Д.Иванова, доцент А.Ф.Митькин, преподаватели М.Н.Лебедева, А.А.Кажекин, Л.В.Краснова, Л.Д.Овченкова (Алекаева), Л.Е.Бочкарева, А.М.Косыгина, Г.И.Ивановский, Ю.И.Ямчук, Э.П.Кужелев, доценты А.М.Горелик, Ю.П.Черчинцева, А.Б.Шварцман, Ю.М.Гладышев, Р.А.Купчинский, А.А.Чиванов, В.И.Шкумат, В.Ф.Парфенюк, Е.В.Подземельников и другие. Позже приступили к работе В.В.Лисин, Т.Г.Шаповалова, М.М.Шашина, А.Ю.Рябова,  В.А.Савинов, К.А.Солодухин, В. Пименов, А.К. Мышкина, В. Подземельников (невропатолг), Колесников, К.Майлер, Л.Н.Холод, С.В.Семенова, И.В.Присяжнюк, Р.Н.Уразмамбетов..
          В клинике трудились врачи Н.И.Коптилова, В.И.Чуносов, В.И.Зинченко, Р.Бабина, Н.Кутузова, М.Н.Костюнина, Нечаева, Л.Д.Бриль, С.В.Спиридонова, Л.А. Харина, С.Б.Смоляк, Н.Г.Чванова, М.М.Шашина, Н.К.Яфарова, С.Б.Чушинский, М.А.Краснова, Л.А. Васильева, В.И.Моисеева, Т.М.Абрашитова, Е.В.Гер, С.Г.Николаева, Каргина, О.В.Камалова, О.В.Кондрашов, О.А.Шальнова, Л.Г.Коптилова, А.В.Скорляков, Г. Червякова (Плетнева), Н.И.Тетерятникова, Г.Залескина, Савинова, Т.А Воскобой (Журавлева), Герчиков, Ушакова, М. Конфедрат, Л.Л. Геллер. Позже пришли О.Е.Курпяева, М.Табаков, Г.Яковлева, А.В.Ломоносов, О.Г.Казбан, И.И.Ярмова, В.Аржников, Т. Степанова, О.Корнеева, М.С.Ланцберг.
        Большинству из них в будущем довелось работать в больнице и двадцать, и сорок лет. Часть из врачей со временем, закончив клиническую ординатуру, становились ассистентами кафедры. Но все они создавали нашу клинику, ставшую в то время крупнейшей в городе (255 коек). По инициативе проф. Л.М.Клячкина сформировался пульмонологический центр (60 коек), один из первых в  СССР.
         Нас в 70-е – 80-е годы посещали профессора мединститута и нашего факультета Л.С.Шварц, Н.А.Ардаматский, Н.А.Чербова, Л.Н.Гончарова, В.Р.Ермолаев, П.Д.Рабинович, М.М.Шуб, В.Я.Шустов,  С.А.Степанов, Л.Б.Худзик. Гостями кафедры и клиники были профессора Т.Я.Арьев, Ф.И.Комаров, Е.В.Гембицкий, Е.Е.Гогин, Н.В.Путов, Г.Б.Федосеев, В.Г. Бочоришвили, Г.К.Алексеев, Н.А Богданов, Г.М.Покалев, Н.И.Гусева, В.И.Трофимов, И.И.Красовский, Е.В.Ермаков, В.Т.Ивашкин, М.А.Петрова, М.М.Илькович, Т.Е.Гембицкая, В.А.Кондурцев, В.Г.Новоженов  и другие.
          В октябре 1988 г. кафедра приняла активное участие в проведении в Саратове Всесоюзного учредительного съезда врачей-пульмонологов. В то время гостем нашей кафедры был академик А.Г.Чучалин – главный пульмонолог страны. Все это свидетельствовало о растущем авторитете саратовской терапевтической и пульмонологической школы.
          С 1975 г. на базе кафедры под руководством профессоров Л.М.Клячкина (до 1983 г., когда Л.М. убыл в Москву) и М.М.Кириллова (с 1983 по 2010 г.) было подготовлено и защищено 8 докторских и более 40 кандидатских диссертаций, главным образом, по проблемам пульмонологии. Среди диссертантов были и  сотрудник больницы.
            В 1983 году на Военно-медицинском факультете были введены клиническая ординатура и адьюнктура. Это был прогресс. Адъюнктуру и ординатуру на базе 8-ой больницы прошли многие наши выпускники. Среди них:  В.А.Решетников, А.Ф.Шепеленко, А.В. Коньков, С.М.Кириллов и другие, в последующем ставшие докторами медицинских наук и профессорами в московских вузах. Среди клинических ординаторов были В.И.Шкумат, А.А.Поддубный, Канайкин, Хоженко, Семененко, Ковалев, Комаров, А.А.Фарух, О.А.Шальнова, Чумакова, И.И.Минченко. 
            Лечебно-диагностический опыт кафедры был использован как в Саратовской области, в том числе в подшефных районах, так и в госпиталях Кабула (Афганистан). Еревана, Ленинакана (Армения) и Северо-Кавказского военного округа (Чечня, Северная Осетия, Ставрополье).
          За 40 лет сменилось несколько главных врачей больницы. После Б.М Ильина ими были Т.П. Шиловская, Иванов,  а с 1983 по 2010 год– В.С.Липский (до этого - зав. одним из урологических отделений нашей больницы, в последующем доктор медицинских наук, профессор).
       То время было светлым, у каждого из нас была перспектива, только трудись. Сотрудники больницы, особенно молодежь, медсестры, дружно выходили на майские и октябрьские демонстрации. Колонна Ленинского района, в основном рабочие заводов, растягивалась от площади Ленина до Сенной площади. Играли оркестры, развевались красные знамена, лилась песня. Мужики не обходили стороной и горячительные напитки. Но это только укрепляло боевой дух. Общим девизом жизни было: «Прежде думай о Родине, а потом о себе!».
       Собирались кафедрой на Кумысной поляне, на даче в Дальнем Затоне, купались в Волге, устраивали застолье в саду, среди зарослей вишни и абрикосовых деревьев. Восьмидесятые годы стали вершиной развития нашей больницы.    
        Главный врач больницы В.С.Липский до 90-х годов, то есть при Советской власти, принимал самое энергичное участие в строительстве, внедрении современной диагностической техники, налаживании работы родильного дома (составной части нашей больницы). Этому способствовали его тесные связи с богатейшими предприятиями района. Его поддерживали райисполком (И.В.Мамонтов) и райком партии (И.И.Герман). По его инициативе был пристроен центральный корпус больницы, что увеличило ее площадь на треть. При этом число коек не увеличилось, так как 6-ти местные палаты стали 4-х местными. Были построены котельная, надстроен 3-й этаж над отделением кардиологии, введена в работу баклаборатория,  во всей больнице сменили полы на мраморные и т.д.  и  т.п.
       В.С.Липский в конце 80-х годов замахнулся даже на строительство реаниматологического блока в отдельном здании, рядом с больницей. Его уже начали строить, но произошла внешне неожиданная смена власти в стране.
       В августе 1991-го года на смену власти рабочих и крестьян в стране пришла отечественная буржуазия (лавочники) во главе с Ельциным.      Членов ГКЧП посадили в тюрьму.  Началось повсеместное активное разрушение советской власти и Коммунистической партии. Ведущим методом стал государственный переворот. Но все было подготовлено заранее предательской политикой Горбачева.
       В Саратове тут же встали крупнейшие оборонные заводы, началось массовое увольнение высококвалифицированных рабочих, магазины опустели, да так, что на полках в них уже в сентябре остались только банки с томатным соком и консервы с  морской капустой, выстроились очереди за молоком (это осенью-то). Все произошло без боя. Муренин, первый секретарь Обкома КПСС, исчез именно в эти дни где-то на волжских островах и его с собаками не могли найти целых две недели (саратовский Горбачев).
        Лечебно-диагностический и учебный  процесс в больнице в те дни, тем не менее, не остановился,  но на планах её строительства и развития был поставлен крест. Денег стало еле хватать на оскудевшее питание для больных и на оплату прачечной. Наступило очень трудное время. Где уж тут было строить реаниматологический корпус! Так и красовался потом многие годы его цокольный этаж, заросший кустарником.
       Конечно, все было не так просто в  стране и до переворота. Уже много лет росла теневая экономика. Тревога в обществе особенно наросла с лета 1991 г. Вышло известное «Слово к народу», в котором прямо указывалось на угрозу уничтожения советской власти. Я еще в июле 1991 г. записал в своем дневнике: «Горбачев – главный предатель, а Ельцин – главный мясник СССР, рубщик мяса». Но страна продолжала жить по инерции социалистическими ценностями, и пессимистический прогноз большинству людей казался маловероятным. В конце 80-х годов заводы ещё работали, зарплата выплачивалась, планы худо-бедно осуществлялись. Недостатки в политике (Нагорный Карабах, Прибалтика) не казались катастрофичными с учетом положительных результатов февральского Референдума.
       В Афганистане шли упорные бои с моджахедами. Ряду преподавателей нашей кафедры и факультета пришлось выполнять там свой интернациональный долг, неся службу или находясь в командировке  (Чиванов, Гладышев, Парфенюк, Кириллов, Носов, Матвиенко). В феврале 1989 г. наши войска были выведены из Афганистана. В 1988 – 1989 гг. мне довелось участвовать в лечении пострадавших при землетрясении в Армении. Все  это обогащало преподавание военно-полевой терапии.
      Саратов не был исключением в стране. И здесь уже к концу 80-х годов произошло перерождение верхушки власти. Настоящие коммунисты постепенно исчезли не только из директорского заводского корпуса, но и из университетской интеллигенции, и даже из руководства партийными организациями. Сохранялась лишь видимость преданности советской идеологии. Основной идеей становилась идея личного обогащения. Массово строились дачи, расцвела коррупция, главным во всем  становились деньги. Интеллигенция вопила: «надоело нищенствовать!» Она считала, что имеет право жить свободней и богаче окружающего ее быдла, то есть - трудящихся. Активно формировался слой лавочников, сейчас он называется средним классом.
       После переворота 8-я больница стала постепенно меняться. Ни лифтеры, ни санитарки, ни врачи от этого, конечно, ничего не выиграли. После ликвидации советской власти они стали жить еще хуже. Первым переродилось руководство больницы.  Свобода предпринимательства засасывала многих, и в нашей больнице появилось такое формирование как СЛОЦ – платный лечебно-оздоровительный центр. Деятельность этого центра, подчиненного главному врачу, была непрозрачна как любая коммерческая тайна. Он имел амбулаторные и стационарные формы. Центр жил в больнице, питался ее соками (диагностические кабинеты, койки, медперсонал, коммунальные услуги), но был ей неподотчетен. Большая часть прибыли шла в карманы руководства. Возникло государство в государстве. Все стало платным: лабораторные анализы, электрокардиография, исследование показателей ФВД. проведение УЗИ, рентгенологические исследования. Это стало платным и в других больницах, но СЛОЦ приобрел размеры монстра. Наверное, тогда это выдавалось за модернизацию, как за что-то передовое, и очень поддерживалось органами здравоохранения, думаю, что без альтруизма.
       Вскоре лавочники в Саратове буквально захватили власть, как и в государстве в целом. Из вчерашнего энергичного строителя В.С.Липский очень скоро и естественно превратился в стяжателя. Организационный талант, однако, как и всякий талант, как говорят, «не пропьешь», а Липский безусловно был талантливым человеком. Наступившее время стало его естественной стихией. Когда говорят о «лихих девяностых», для нас, обычных, бюджетных сотрудников это и означает нашу больницу.
         Но что интересно: главный врач никого не увольнял, сложившиеся коллективы продолжали работать, живя прежними профессиональными ценностями. Он, как говориться, не убивал курицу, которая несла золотые яйца. Известно, что орлы-стервятники никогда не уничтожают живность в непосредственной близости от их гнезд. Эта живность – их резерв, их НЗ на черный день.
         На утренних конференциях, на обходах, в палатах и ординаторских мало что  изменилось. Сохранялась школа, сохранялось качество работы. Большую роль в этом продолжала играть кафедра терапии. К тому же, люди держались за место, так как в городе росла безработица: в то время все заводы города, а значит, и здравоохранение «лежали на боку».
       Кафедрой ежегодно проводились областные конференции врачей по различным вопросам пульмонологии (всего их к 2000-му году было проведено 26). Работала Школа пульмонологов (Л.Д.Бриль), на ежегодные Национальные конгрессы по болезням органов дыхания ездили наши делегаты и выступали там с докладами, под руководством кафедры проводились защиты докторских и кандидатских диссертаций. Активно разрабатывались важнейшие научные направления, а именно: болезни у раненых, бронхиальная астма и ХОБЛ, сельская пульмонология, история отечественной терапии. Коллектив как бы инстинктивно сплачивался и защищался от происходивших и будущих потрясений.
        В нашем, Ленинском, районе, где при советской власти дома росли как грибы, их строительство полностью прекратилось, цены в магазинах и на рынках взлетели, зарплата и пенсии задерживались, люди простаивали в очередях за продуктами, проклиная ненавистного Гайдара, высококвалифицированные рабочие и мастера, выброшенные с заводов, во дворах «лупили в домино» или спивались. 
         А в  8 – ой  больнице, несмотря ни на что, все еще как прежде лечили больных, обучали слушателей, воспитывали клинических ординаторов и адъюнктов. Аполитичность слушателей военно-медицинского факультета в определенной мере объяснялась запретом политической деятельности в армии.  Но расстрел из танков Верховного Совета РФ (по приказу Ельцина) в октябре 1993–го года разбудил всех и породил гнетущую атмосферу в стране. Мое предсказание о Ельцине сбылось даже еще до развязывания чеченских войн. Мясник – он и есть мясник. Так думали тогда уже многие.
         В ноябре 1991-го года приступила к работе Российская Коммунистическая рабочая партия (РКРП). Это последовало сразу после запрещения Ельциным КПРФ. Заработала и саратовская организация РКРП (Н.С.Солдатов). КПРФ легализовалась лишь в 1993-м году. В городе в те годы стали регулярными многочисленные митинги протеста  против власти ельциноидов, собиравшие сотни и тысячи недовольных граждан под флагом «народовластия».   В то же время восстановленная КПРФ  - преемница КПСС - проявляла все признаки генетически детерминированной нереволюционности и нежелания взять власть в свои руки, даже когда это становилось возможным. В частности, в 1996-м году, когда Ельцин  практически проиграл выборы на пост Президента страны. 
       Руководя  своей клиникой, я был в те годы еще и проректором СГМУ по лечебной работе и знал о грубейших нарушениях избирательного процесса в студенческих коллективах, в клиниках университета и в своей 8-ой больнице. Административный ресурс власти использовался тогда на полную катушку. Мне пришлось посещать многие клиники города, в том числе громадную областную больницу.
      Нужно сказать, что, несмотря на произвол, царивший в те годы в системе областного здравоохранения, упорно сохранялись лучшие школы университета.  Выступая, как проректор, с годовым отчетом о результатах лечебной работы за 1996 год, я сказал с трибуны, что, несмотря на все экономические трудности, качественный уровень профессионализма кафедральных школ и клиник СГМУ сохраняется на высоком уровне и своим постоянством напоминает «ровное дыхание спящего ребенка». Срабатывал советский запас и инерция работать по-советски – то есть для людей и безвозмездно.
      В то же время использовались, и все чаще, волюнтаристские, в сущности, репрессивные методы. Так,  Минздрав области, походя,  не консультируясь, закрыл наш областной пульмонологический центр, просуществовавший 25 лет. Это вызвало возмущение в коллективе. Я написал обращение к министру. В нем было сказано:
         «Воспринимаю решение МЗ как акт разрушения одной из устойчиво функционирующих клинических и научных университетских школ.  Оскорбительно, что при подготовке Приказа с работниками Центра не было проведено никаких  консультаций. В связи с этим возникает сомнение в профессиональной нравственности Ваших помощников, господин министр. Как научный руководитель центра требую отменить приказ о его закрытии. Уведомляю, что прекращаю исполнение своих обязанностей внештатного консультанта-пульмонолога МЗ области, так как не могу быть причастным к беспределу вашего ведомства, грозящему утратой накопленного творческого опыта многих специалистов, отдавших пульмонологии годы своей жизни в создании  Школы».
      Через две недели чиновники из МЗ официально извинились и распорядились об открытии на нашей базе вместо областного - городского пульмонологического центра. Это показало, что бороться с беспределом можно.
     Зная положение в системе здравоохранения Саратовской области, я провел соответствующий анализ.  Он должен был учитывать те изменения, которые возникли в условиях деятельности системы здравоохранения в последние годы.   Следовал вывод: состояние здравоохранения резко ухудшилось даже по сравнению с началом 90-х годов; применяемые технологии (рыночные, бюджетные, страховые, административно-командные) не эффективны; концептуальные предложения не работают; руководство системой здравоохранения не авторитетно среди населения и медицинских кадров, отсутствие авторитетности  замещается авторитарностью, а на этой «лошади» далеко не уедешь.
        Я огласил материалы этого своего анализа на заседаниях кафедры и общества пульмонологов. У слушателей возражений не последовало. Но реальной заинтересованности у руководителей здравоохранения мои соображения не вызвали. Их интерес вызывали только предлагаемые им деньги.
        Политически и нравственно менялась профессура медицинского университета. Как-то на заседании общества терапевтов профессора всерьез и безо всякой душевной боли обсуждали перечни лекарств отдельно для бедных и для обеспеченных граждан. Пришлось протестовать.  Бедность мы сами, конечно, уничтожить  не могли, но нельзя же было воспринимать ее как норму.
         Один из профессоров отказывался прочесть лекцию на семинаре врачам собственной больницы, заявляя, что читать лекции бесплатно - безнравственно. Он не понимал, что ни он сам, ни его лекция не стоят внимания врачей, собравшихся, чтобы его послушать. Количество таких уродов,  окончивших советские вузы, заметно возросло.   
          Все эти годы в Чечне продолжала литься кровь. Знаю об этом из писем выпускников, служивших на Кавказе,  и видя раненых, эвакуированных оттуда, в Саратовском госпитале.
          Пережили дефолт 1998-го года. Тогда систематически задерживали зарплату и стипендии. Но Россия терпелива и не такое выдерживала.
          Войне в Чечне не было конца. Был захвачен Будденовск.  Бандиты вынудили Черномырдина выпустить их из Ставрополья на российских автобусах. Впечатление было такое, словно Басаев, а не Черномырдин, руководит Северным Кавказом. Бандформирования рвались в Дагестан. Власть  Ельцина шаталась.
         А Саратов даже в это время внешне продолжал жить обычной жизнью. Губернатор  Аяцков был занят «улучшением среды обитания». Правда, никто не знал, что это такое. Очень разносторонний и энергичный человек. Приходил на заседание Ученого совета  медицинского университета и запросто  усаживался в президиум, порываясь руководить заседанием. А седовласое стадо профессоров Совета безмолвствовало.  Это стало нормой.
        В городе и в Университете, в частности, росло поколение молодых руководителей, про которое  говорят словами генерала Лебедя: «Ухватившись за ляжку, доберутся и до горла». Теперь это стало нормой. 
         31-го декабря 1999 г. Ельцин «неожиданно»  уходит, оставляя свой пост мало кому известному Путину, выходцу из ФСБ. Общенациональный лидер? Общенациональный лидер в стране очень богатых и очень бедных?
        Коррупция – мелкая, средняя, крупная – пожирает Россию. Для бедных людей экономические перемены не кажутся заметными просто потому, что им уже не может быть хуже. Страсти бушуют и в крупном бизнесе. Саратов и не хуже, и не лучше. Частных клиник с дорогущими услугами и частных аптек стало больше, чем улиц в городе. 
       Привезли в клинику бомжа. Подняли на 4-й этаж и положили на койку в коридоре. Черные ступни торчат сквозь прутья койки, такой рослый детина. Бородища, ребра торчат. Тяжелая пневмония. Но вылечился. Откормили. Выписался в никуда. Есть случаи в городе, когда недолеченных больных выписывают. А те, кому некуда идти, так и живут возле приемного покоя.
        Отношение к российской армии даже у военнослужащих негативное. Последовательно расформировываются военные училища, даже танковые и артиллерийские. Расформировываются военные академии. Ведутся разговоры о ликвидации в скором будущем военно-медицинских институтов, просуществовавших более 40 лет. Все это порождает неуверенность и у наших слушателей,  и у преподавателей. Каждый подсчитывает свой будущий пенсионный статус. Все это сказывается на качестве учебного процесса.   
         Министром обороны в последние  годы назначен некто Сердюков, в прошлом министр налоговой службы, а еще раньше -  директор мебельного магазина. Он никогда не имел отношения к Армии. В народе его тут же прозвали «табуреткиным». Под флагом улучшения облика армии при полном согласии руководства страны практически происходит ее уничтожение. Об этом много пишут, но ничего не меняется. 
       С начала 2000–х годов деятельность нашей пульмонологической школы пошла на убыль. Руководство больницы к этому отношения не имело. Школа пульмонологов города продолжала работать, главным образом, благодаря врачу Л.Д.Бриль, но ежегодные конференции прекратились. Прекратило работать и общество пульмонологов (2001 год). К этому времени был закрыт диссертационный совет по пульмонологии (хорошо, что до этого удалось провести почти все защиты  диссертаций).
      Стиль работы коллектива терапевтов существенно не изменился. По-прежнему было два полюса больных: легочная патология – бронхиальная астма и ХОБЛ -  и кардиальная – инфаркты миокарда и их осложнения. Своеобразный диполь. Преобладали тяжелые больные.
        В сентябре 2009 года внезапно главный врач был снят с должности, и руководство перешло к некоему бывшему главному врачу саратовской Областной больницы.  Произошло это тихо, как говорится, «без шума и пыли». Рейдерский захват больницы был исполнен классически, с продуманной внезапностью и беспощадностью. Главное началось позже. В течение ближайшего месяца были уволены или ушли сами до половины сотрудников больницы. Прежде всего, это коснулось сотрудников управления. Освобождавшиеся места тут же занимались, как правило, сотрудниками Областной больницы, как будто их там был целый резервный полк.
       Кафедра терапии еще около года  занимала свои помещения. Наш военно-медицинский институт готовился к расформированию, но продолжал работать. Шли занятия. Я прочел свою последнюю лекцию слушателям на тему «Анемии». Прочел 4 лекции врачам из группы усовершенствования по пульмонологии. Но нарастало ощущение агонии. Я говорил тогда, что нас хоронят еще живыми, что наш творческий потенциал вот–вот будет беспощадно уничтожен.
         Сорокалетие больницы (30-го  декабря 2009 года), конечно, отмечено не было, как будто бы и больницы уже не стало. Сохранился только ее номер. Увольнение сотрудников продолжалось, и к концу 2010 года ушло до 80%  прежнего состава. Ушли лаборанты, аптекари, часть работников хозблока, врачи- проктологи, рентгенологи, часть урологов.
       Идеологией нуворишей стало увеличение оборота койки. Теперь медицина  стала бизнесом.  Госпитализировали всех. Это увеличивало бюджет больницы по ОМС. Но лечение больных, даже тяжелых, не должно было превышать 5-7 дней, в том числе лечение больных  пневмонией, инфарктом миокарда, гипертоническими кризами и др. Совершенно не учитывались обязательные стандарты ведения больных, индивидуальность течения болезней и их осложнений. Это зачеркивало опыт отечественной медицины, все то, чему учила высшая школа, зато это давало деньги. Это и называлось модернизацией. Чему можно было учить врачей в такой обстановке? Больные и истории болезни превращались в конвейер, поражая одинаковостью «куриных яиц». Все это убивало творческую индивидуальность врачей – самое ценное в нашей профессии.
      Наконец, было объявлено о расформировании Саратовского военно-медицинского института. Та же судьба постигла и Самарский, и Томский институты. За 45 лет их существования были выпущены десятки тысяч военных врачей. Были созданы научные школы, известные всей стране. Вряд ли это учитывалось в Министерстве Обороны, если даже Военно-медицинская академия в Санкт-Петербурге стала на грань разрушения. Военный врач стал  не нужен государству.
      29-го ноября 2010-го года институт и кафедра перестали существовать. Получив трудовые книжки в отделе кадров, преподаватели, попрощавшись друг с другом, разбрелись по городу кто куда.  «Старики» ушли на пенсию, те, кому до 60-ти,  стали обивать пороги в Университете, в поликлиниках города, некоторые не сразу нашли работу.
       Получилось, что мы одновременно лишились не только клиники, которую сами и создали, не только кафедры, то есть научной и педагогической школы, известной в стране, но и учреждения. «Титаник» опустился на дно. Остались только ученики и возможная память наших больных. Это была катастрофа, которую еще надо было пережить. В сущности, мы, как кафедральный организм, умерли. Умер и прежний коллектив больницы. Вероятно, эта катастрофа имела тотальный характер. Она свидетельствовала о беспощадности власти по отношению к людям и результатам их труда. Происшедшее в нашей больнице (рейдерский захват, истребление  того, что было сделано ранее, беспощадность к судьбам сотрудников) представляется органической частью этой государственной мясорубки.
     Мы – коллектив нашей больницы и кафедры - тени прошлого,  остатки замечательного советского прошлого. Правда, остатки остаткам – рознь. Те, кто ещё в окопах, проживут оставшуюся жизнь достойно. Именно поэтому я так старательно упомянул в начале этого очерка фамилии тех врачей, кто в 70-х -80-х и в 90-х годах создавал и берег нашу терапевтическую клинику.
      А как живут врачи после смерти своей больницы? В терапевтических отделениях к настоящему времени прежних сотрудников – врачей - осталось  несколько человек, причем трое  самых упорных – в пульмонологии.
     Увеличенный оборот койки - это условие стимуляции зарплаты. Одновременно это условие полной атрофии клинического мышления. И те, что остались, будут увольняться. Это фордовская (30-е годы прошлого столетия)  потогонная система обеспечения  сверхприбыли.
      Те, кто там еще работает, рассказывают, что многое изменилось. Утренние конференции стали формальностью. Столько-то больных прибыло, столько-то убыло. Клинико-анатомические конференции  проводятся редко, так как вскрытия нередко не производят даже в спорных и неясных случаях. А ведь вскрытия умерших – это  зеркало диагностики. 
        У американского писателя Вашингтона Ирвинга есть рассказ о том, как один житель городка как-то поднялся в гору и заснул. Проснулся спустя много лет. Спустился в городок. Видит: дома как стояли, так и стоят.  Аптека, ратуша, церковь, а люди  - другие, и его не узнают. Да и он ни родителей, ни  друзей своих не находит. Страшно ему стало. Так и с нами происходит. Всего-то 2-3 года прошло, а все умерли.
      В 1847-м году вышел из печати  «Манифест Коммунистической партии», написанный Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Есть в нем известное выражение о том, как «с грязной водой из корыта выплеснули и ребенка». Речь шла о диалектике Гегеля… Выплеснув грязную слоцевскую воду, новые хозяева выплеснули и «ребенка» – сорокалетнюю славную историю нашей больницы.   Грустно жить на этом свете, товарищи…
Саратов, 2012 г.