Schwarzbraun ist die Haselnuss

После нескольких часов прогулки по солнечному Мюнхену, мы с дочкой зашли в ресторан неподалёку от Мариенплац. В ожидании горячих блюд и холодного пива, делились впечатлениями о столице Баварии. Я сделал паузу, прислушался к негромкой музыке, звучащей в зале, узнал тему и улыбнулся.

В музучилище на первом этаже под лестницей, ведущей на второй, иногда занималось по несколько человек сразу. В небольшом четырёхэтажном здании нашему славному оркестровому отделению было выделено всего два класса, вот и крутись, как можешь. Или к шести утра приходи, или же дуй по вечерам. Но и это время – вовсе не гарантия свободного кабинета, тем более в преддверии техзачётов, академконцертов или экзаменов. Вот и собирались духачи под лесенкой. Деревяшки вперемешку с медяшками, стараясь не мешать друг другу, на меццо-пиано выводили гаммы, арпеджио и фрагменты будущих произведений малой и крупной форм.
Когда часами занимаешься чем-то одним, обязательно надо отвлекаться, хотя бы немного, но отдыхать. Иначе, понятно, устанешь быстро и дело своё хорошо не сделаешь.
Отложив инструменты, мы шли в курилку, или поднимались на второй этаж в буфет, где выпивали по стакану тёплого жидкого чая. Иногда же, отвлекаясь от сложных нотных текстов, мы просто дурачились, откровенно издеваясь над некоторыми популярными тогда мелодиями, и получали при этом нужный для отдыха заряд положительной энергии.
В одну из таких «музыкальных пауз» Вовка Костромин стал тихонечко выводить на своей трубе известную по военной хронике тему. Обычно она звучала, когда показывали первые военные месяцы лета 41-го года – самолёты и танки со свастикой, довольные жизнью немецкие солдаты, нисколько не сомневающиеся в своей быстрой победе. Холёные, весёлые парни в гимнастёрках с закатанными рукавами бодро шагали, живо катили мотоциклетами на Восток, уверовав в обещанный им фюрером блиц-криг. Музыкальное сопровождение было выбрано соответствующее – этот вот бравурный марш.
В общем, Вовка начал, я, поймав тональность, поддержал его на своём тромбоне, играя партию баса. Тут же подключился Олег, и главная тема, проводимая трубой, приоделась в кларнетные кружева. Пошли на репризу, то есть, повторили сыгранное. Только теперь солировал кларнет, а труба с тромбоном аккомпанировали ему.
Мы так увлеклись, что в течение нескольких дней этот незатейливый маршик в наших руках стал настоящим музыкальным произведением – со вступлением, главной темой, разработкой и финалом. Более того, перед соло «басов», которое я играл один, мы отрывали мундштуки от губ и пели главную тему, раскладывая её на голоса.
Звучало это довольно весело.
Правда, нас с Поповым немного смущало «происхождение» этой вещицы. Но Вовка успокаивал своих младших товарищей, утверждая, что это всего лишь народная немецкая песня. И даже «перевёл» нам вкратце. Мол, чувак был на летних военных сборах, где сильно загорел под палящим солнцем, и стал похож на лесной коричневый орех. Теперь ему нужна такая же чувиха – крепкая и загорелая.
Костромин был старше нас на целых два года, мы ему верили.
Эту вещицу наше трио исполняло по нескольку раз на день для небольших групп студентов других отделений. Народу нравилось, нам тоже.
Но! 
Одно дело, когда этот марш идёт фоном в старой военной хронике, и совсем иное, когда он всё уверенней и громче звучит спустя тридцать пять лет после войны в стенах советского учебного заведения. Неудивительно, что вскоре нас вызвали «на ковёр».
Директор училища Станислав Дмитриевич Гасилов был мужчина крупный и строгий. Посмотрел он на нас сурово и спросил, что это мы там играем? Вовка быстро включил своё про народную песню, и уже начал было про орех, когда Гасилов вдруг хлопнул своей могучей ладошкой по столу: «Хватит!» Хватит, кратко, но доходчиво объяснил нам Станислав Дмитриевич, играть такие «народные» песни! И вообще, хватит дудеть под лестницей, мешать учебному процессу!
Надо ли говорить, что после лаконичного монолога директора тот маршик мы играли только в классе и по вечерам, когда Гасилова уже не было в училище. Случалось это так редко, что вскоре мы и забыли ту вещицу.

И вот теперь, спустя тридцать лет, в центре Мюнхена я услышал её и рассказал Алёнке эту историю.
А Вовка Костромин был прав! Песенка “Schwarzbraun ist die Haselnuss” оказалась народной, совсем безобидной по содержанию. Но всё же… Хотя и нет в ней «ничего такого», может, и правда, всё же не стоило нам играть её тогда?..


Аудиоверсию рассказа можно послушать здесь: