26 Рассказ. Скрипел тот старый флюгер. Из романа Н

АННОТАЦИЯ:
   Что происходит на полоске серого? Что происходит там, где исчезает цвет и начинается снег?
 «…Когда в мир пришли Новые Боги, они украли всё цветное, превратив людей и животных в гниющие подобия живого. Они выстроили свои черные церкви и согнали недовольных в переходы, заливая их горячей смолой.
 Именно поэтому появились волшебники. Те, кто хотели приблизить весну и вернуть цвет. Именно поэтому Я полюбила одного из них. Я всегда отличалась от новых людей. И мне кажется, если Я найду его, то смогу исправить заснеженный мир…»
   На пути главной героини будет много новых встреч и горьких расставаний, волшебных приключений и просто жизни в бесконечно белом и пустынном мире.

 ОТ АВТОРА: Данный роман был написан мной в далеком 2010 г. по принципу сборника рассказов, объединенных единым сюжетом, который, по началу ветвясь и рефлексируя, постепенно перерастает в единое стройное повествование с логичным финалом.

 На полоске серого.
 26 Рассказ


Скрипел тот старый флюгер…

   На круглой площади с глубокими выбоинами, будто у нее была плохая кожа, скрипел флюгер. Я не сразу его разглядела: хвост отвалился, о былой красоте напоминал только погнутый цветок в центре и пара смыкающихся аркой щупалец. Старый ржавый флюгер, который почему-то не заледенел, ни на секунду не остановился с того момента, как пришли Новые Боги. Какой ветер ему пришлось тогда определять? С какой стороны он подул? Если бы кто-нибудь догадался в тот момент поднять голову, мы бы знали, как бороться с вечной зимой. Эта старая, древняя вещь напомнила мне о том, что я собиралась сделать. Да. Точно.
   Я собиралась встать под ним и спеть.
   Я буду петь, пока у меня не охрипнет голос, а от усталости не подкосятся ноги, пока пальцы не станут цвета нашего пропавшего неба. Я выманю всю магию из моего тела. Твою магию, Саша. Больше она меня не удержит здесь.
   Хрум-хрум… - я раздавила снег. Над головой беспокойно вился Феликс, истерично пища, он клевал меня в макушку и бил крыльями по щекам, пытаясь отговорить, но я как нарочно его не слушала, медленно приближаясь к столбу. В этом была какая-то торжественность, болезненное ожидание награды и похвалы. Я даже выбрала место с той стоны, где меня было лучше видно.
   Пускай смотрят. Пускай слушают.
 Спрятав пальцы в вязаные рукава, выдыхая нервные сгустки пара, я подняла повыше руки и выбрала мелодию, которая вертелась в моей голове с тех самых пор, как я ушла из родного города. Пускай слушают. Эту песню завершит ржавый флюгер и гнилая пустота на месте моего сердца, которое когда-то было цветным. Попробуйте услышать это, Новые Боги!
   Вот. Вот сейчас. Когда станет совсем невыносимо. Когда снег успокоится, притихнет в хищном интересе «что же я хочу с ним сделать»?
   Я запела.
   К площади потекли люди. Жалкие и грязные, они шли на мой голос, укутанные в сальные ватники, обвязанные мешками и веревками; много отвратительных людей.
   Я продолжала петь.
   В конце улицы появились священнослужители: в черных шубах и с длинными пиками наперевес, они выделялись из толпы. Они ловко скользили по вечному льду - монстры, твари, уже не люди… Те, кто не успевал убраться с их кровавого пути, безжалостно сметались в сторону, даже не как мебель, а как воздух. Священнослужители шагали ко мне, и по их равнодушным желтым лицам, пропаханным обморожениями, я поняла, что на этот раз они все же убьют меня.
   Слишком долго мне удавалось сбегать, слишком долго я оставалась невредимой.
   Пришел мой черед замерзнуть. Стать экспонатом.
   Я не думала, что я бы позвала весну, даже если бы все случилось, как они хотели. Саша правильно сказал: я ошибка, подделка. Я поступила так, как тысячи до меня. Я такая же, как все. Я не смогла вернуть цвет в этот умирающий мир и никогда не смогу. В моем времени и после меня - теперь уже, наверное, никто не сможет. А если бы смог? Я об этом узнаю? Ведь Саша не сдастся, он проживет еще тысячу жизней - и будет искать.
   К нему присоединится Гера, который еще раз поможет исказить время.
   Зеленый волшебник. Ты старался держаться в стороне. Я думала, потому что ты оставил тех детей в своем городе, но это потому, что ты не хотел, чтобы тебе было больно. Прости, что я не поняла этого раньше и продолжала навязывать свои песни, свои мысли, сою веру. Ведь все начиналось с музыки – с песен. Ах, я придумала столько песен…
   Кольцо вокруг меня смыкалось. Лишь узкая полоска впереди – на пути священнослужителей - оставалась пустой. Я заканчивала петь второй куплет и начала третий, но неожиданно снег залетел ко мне в рот и я закашлялась. Молчаливое кольцо людей дрогнуло и заволновалось, желая наброситься на меня.
-НЕТ! – я каким-то образом справилась с приступом и запела с новой силой. Феликс метался все беспокойнее, но уже не пищал, а жалобно похрипывал. Глупый Феликс. Улетай скорее. Я ведь и тебя предам. Брошу! Улетай дальше и выше! Улетай куда-нибудь, к тому же Гере… Только не к синей башне, куда тянется живое, а не то придет Саша – и превратит тебя в льдинку, как тех птиц, которых мы нашли вместе с Максом.
   Искусство сохранять, искусство останавливать сейчас, пока нет возможности исправить – это магия Саши.
   И мое искусство – мое искусство петь. Но я - не волшебник. Я – призрак.
   Феликс припал к земле. От усталости он больше не мог бороться с ветром. Обезумевший от своего маленького и птичьего, он кидался во все стороны – и с каждым его движением что-то рвалось в моих нервах. Скрипел флюгер, и больно кололись льдинки на щеках. На улице было холодно, а я не чувствовала этого. Саша проклял меня.
   Скоро меня не станет – а я этого не почувствую - как меня будут делить на части. Потому что САША - проклял меня.
   Да не проклинал он…
   Феликс будто увеличивался - или мне казалось? Он светился все ярче - и чем безумнее становился, тем ослепительнее был излучаемый им свет.
-Феликс. Оставь…
   Моя песня закончилась. А ведь через пару дней будет праздник Песнопений. Озверевшие, отупевшие, уставшие бороться с новыми ветрами, новые люди уныло таращились на меня из окон, из подворотен, облизываясь, выползали из подвалов – и гнили… гнили. Бродячие псы – уродливые черные оглобли – тоже были тут как тут - добыча для всех одна.
   Я потянула носом воздух: вонь, перегар, кристальная свежесть.
   Если даже такой мир я не могу исправить, тогда…
   Я – ваша. Я – бракованный инструмент. Ломайте меня, кусайте, мните.
   Священнослужители остановились в нескольких метрах. Поглубже надвинув меховые капюшоны, они дружно что-то зашептали, после чего синхронно подняли свои пики - и нацелили их в мое сердце.
   Феликс намертво прицепился к левой ноге – и никуда не хотел улетать. Что ж, у него был шанс. И хотя эта мысль эгоистична, он не единственный, с кем я обошлась жестоко.
   Слишком поздно что-либо думать, я уже обо всем подумала.
   Против воли все сморщилось от страха. Какая же я жалкая. Боюсь умирать. Вон она, моя заснеженная жизнь - скапливается на блестящих остриях копий священнослужителей.
-Убить!
   И за один коротенький миг закончилась моя долгая, бессмысленная жизнь.