Путешествие по реке Вах

Пароход всегда приходил к обеду, и времени на подготовку поездки было достаточно. Еще вечером мама начала собирать Люську в дорогу, примерять прошлогоднюю летнюю одежду. Но оказалось, что девочка за зиму выросла, и вещи стали малы. Мама вспомнила, что есть одно платье – его покупали старшей Галине как школьную форму. Оно было серого цвета, а не коричневого, как того требовали школьные правила. Потому новое платье так и осталось лежать в сундуке. Мама быстро достала его и надела на Люську. Платье сидело на девочке так, как будто специально для нее было сшито. Конечно, длинновато немного, но обрезать не стали – оставили на вырост. На ноги надели прошлогодние туфли сестры, правда, чуть стоптанные, но с этим уже не считались. На голову повязали шелковую косынку. Люська, глянув на себя в зеркало, увидела маленькую старушку, но спорить не стала: уж очень ей хотелось поехать с отцом в Ларьяк.
– Ну вот, Алексей, собрали в дорогу дочь, прилично выглядит. Я тут список покупок написала. Сейчас завоз товаров – приоденешь её, форму для школы купишь, – сказала мама.
Все отправились спать. Люська долго не могла уснуть, все мечтала, строила свои детские планы и потом незаметно задремала.
По утру первым делом девочка побежала на кухню – посмотреть, собрала ли мама походный вещмешок, как говорил папа, «по-солдатски». Все было готово, и Люська, успокоившись, приготовилась ждать.
По деревне пролетело: «Пароход идет!». Отец взял вещи, все присели на дорожку и семьей отправились на пристань. Посадка на пароход шла бойко, да и пассажиров было немного. После Нижневартовска и Савкино деревня Больше-Тархово, где жила девочка, была третьей остановкой на всем длинном пути по Ваху.
Люська бегом вбежала на палубу и, как это было принято, стала махать маме на прощанье рукой. И вот уже деревня скрылась за мысом: началось путешествие.
Набегавшись по ступенькам многочисленных лестниц и исследовав все палубы, кроме верхней капитанской, любопытная девчонка заглянула в машинное отделение. Да это и не составляло труда: находилось оно посередине нижней палубы, огороженное металлической сеткой. Огромные цилиндрические валы с шумом и уханьем двигались, подобно челноку в швейнои машинке. Это было завораживающее и, в то же время, пугающее зрелище.
– Ты что здесь делаешь? Ну-ка, марш отсюда! – прикрикнул на нее подошедший механик. Люська, и без того перепуганная, рванула бегом к отцу в каюту. Он мирно разговаривал с попутчиками. В районный центр ехало немало народу – разного и по всяким делам.
– Люська, где ты ходишь? Пора обед готовить. Пойди, помой картошку, – попросил папа.
Девочка взяла походный котелок и вышла из каюты. Сделав работу, она снова прошла по нижней палубе, чтобы взглянуть через сетку на паровую машину, но ей уже не было так страшно. Успокоившись, Люська вернулась в каюту.
– Я на камбуз – картошку варить. А ты, дочка, стол накрывай.
Люська посмотрела на отца с удивлением:
– Камбуз – это что?
– Так кухня по- морскому называется. Ты изучай, здесь много разных новых названий, мы же на корабле, а не на суше, – пояснил отец.
Люська стала распаковывать вещмешок. Сверху мама положила две маленькие подушечки-думки и суконное одеяло. А под ними находились продукты: баночка топленого масла, соль, вареные утиные яйца, соленая вяленая рыба, бутылка молока, хлеб, сало, зеленый лук, баночка щучьей икры, сахар, чай и мешочек с картошкой. С таким багажом путешествовали все местные жители в те времена. Холодильников не было, вот и брали в дорогу те продукты, что не портились. А когда пароход приставал к деревням, то знакомые несли пассажирам молоко, вареные яйца и пироги. Буфет, конечно, работал, но в основном там продавали сладости. Правда, в начале рейса, в буфете можно было купить диковинную рыбу – селедку из бочки, а еще залитую салом колбасу, которую хранили тоже в бочке, чтобы не испортилась – называлась она «Украинская».
Люська быстро разобрала вещмешок, поставила все на откидной столик у окна, между спальными полками. Каюта, в которой они ехали, находилась на носу парохода и скорее напоминала казарму с двухъярусными деревянными кроватями, установленными в несколько рядов. Лежа на верхней полке, было очень удобно наблюдать, как разбиваются волны о нос парохода, а брызги летят на иллюминаторы. Люська задремала: сказались волнение и хлопоты перед дорогой. Ее разбудил голос отца:
– Вставай, дочь, обедать будем.
На столике в центре стояло главное блюдо – вареная картошка. Соседи по каюте принесли свою снедь и стали угощать друг друга. Больше всего понравилась всем щучья икра и малосоленая вяленая рыба с зеленым луком и картошкой. Обед запили чаем с сушками и пошли гулять по пароходу. Люська, схватив отца за руку, не отступала от него ни на шаг. Когда подошли к машинному отделению, отец остановился, чтобы полюбоваться силищей, которая двигала пароход вперед. И Люська, встав на цыпочки, тоже заглянула в отверстие на заграждении. Вдруг за её спиной раздался громкий голос:
– Ты опять здесь! Я же говорил – не подходи!
Люська спряталась за отца.
– Ну чего кричишь? Перепугал девчонку! Посмотрим и уйдем на палубу к капитану, – ответил отец.
– Туда нельзя, там медведи, пассажирам запрещено.
– Мне можно, это мои медведи, – отрезал отец. И, взяв Люську за руку, сказал: – Пошли Машку с Мишкой проведаем.
Поднявшись с отцом в рубку капитана, Люська увидела много нового для себя. Похожие на часы приборы со стрелками, штурвал, который крутил вправо и влево матрос-рулевой. Еще капитан лично дал Люське посмотреть в бинокль. Чудо! Все было так близко, даже нос медвежонка оказался совсем рядом. На самом же деле медвежата, прикованные длинными цепями, сидели на большом расстоянии от девочки. Они свободно передвигались, играли на верхней палубе. Здесь же спали в специально сколоченной для них будке.
– Как они? – спросил Алексей, кивнув на медвежат.
– А, нормально, вроде, обвыкли, – ответил капитан. – Можно я подойду? – спросила Люська. – Только руками не трогай, – усмехнулся капитан.
Люська подошл поближе и позвала: «Маша, Миша, идите ко мне». Подросшие медвежата подбежали и внимательно посмотрели на девочку. Люське вдруг показалось, что они узнали ее. Через какое-то мгновение медвежата запрыгали, принялись рычать, и как-то подскуливать, как бы жалуясь и укоряя – «Зачем нас сюда отдали?». Люська чуть не расплакалась от жалости, сорвалась и убежала. Стоя на палубе и наблюдая за речными берегами, она размышляла: «Зачем это люди родителей медвежат убивают, а потом их в неволе держат? Жили бы они себе в тайге своей медвежьей жизнью».
Тем временем пароход подходил к первой большой пристани – юрты Лобчинские. Заиграла музыка. Пароход, сбавив скорость, под команду капитана «Стоп машина!» приткнулся носом к берегу. Матросы забегали, выбрасывая чалки и трап с носа парохода. Два пассажира стали подниматься на палубу, здороваясь со знакомыми. Люська наблюдала за стоявшими на берегу жителями маленькой  деревни. На них были платки и дегтярные сетки, накинутые на головы, в маленьких баночках дымились привязанные к поясу дымокуры.
Все это снаряжение спасало от туч комаров, которые летали вокруг и не давали жить спокойно.
Эта деревня отличалась от других тем, что здесь располагалась метеостанция. С палубы был хорошо виден большой дом, весь в антеннах. Пассажиры и жители переговаривались между собой, почти все они знали друг друга. К пароходу подбежал бородатый мужчина, одетый по-городскому, в свитере. Протягивая письмо, обратился сразу ко всем: «Возьмите, передайте начальнику метеостанции в Ларьяке, а то у меня рация вышла из строя. Здесь метеонаблюдения и список запчастей. Пожалуйста!». «Ну, давай, передам, – откликнулся отец, – а на обратном пути встретишь».
Пароход, извещая об отправлении, дал гудок и отчалил от берега. С приходом июня начиналась настоящая весна. Распускалась черемуха, ее густые заросли по берегам реки и ручьев зацветали пышным белым цветом, и аромат стоял такой, что кружилась голова. В «большую воду» можно было сократить путь и пройти по протокам, но тут все зависело от капитана – знает ли он русло реки так, чтобы не сесть на мель. Пароход проходил, чуть не протискиваясь между берегами с цветущей черемухой так, что её можно было рукой достать. Солнце садилось, и красный закат отражался на воде. От всего увиденного Люська пришла в восторг, ей захотелось петь. Первое, что пришло на ум, – песня из известного кинофильма: «Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке».
Переночевав на твердой полке, Люська чувствовала себя немного неуютно. Девочка попила чаю с печеньем из буфета и пошла прогуляться по пароходу. День обещал быть теплым, по палубе гулял ветерок, и комаров не было. Пароход приближался к очередной деревне. Она располагалась на пологом берегу, возле самой воды. Несколько старых домов и засольный пункт. Пароход ткнулся носом в берег. Не спуская трап, передали почту. Пассажиры с палубы кричали деревенским жителям: «Когда вы переселитесь? А то опять затопит, плавать будете». С берега отвечали: «Скоро, как только дома построят». На противоположном берегу, заросшем деревьями, строились дома под новую деревню Охтеурье.
В течение трехдневного путешествия Люська на все смотрела с интересом, изучала названия деревенек, юрт и засольных пунктов – Кирилкины, Лобчинские, Охтеурье, Усть-Колик-Ёган, Пуг-Юг. Эти названия звучали для девочки совсем по новому, будто она открывала для себя новые страны. Потому, что она наблюдала, как протекает в них жизнь.