Котяра. Рассказ. Для детей и взрослых

Олег спешил по трассе на новеньком БМВ в деревню к своей бабуле. К ней он ездил раз в  две недели: привозил продукты, помогал по хозяйству. Деревня обезлюдела, одна осталась во всей округе бабушка Таиса, но ехать в город наотрез отказалась.

– Как же я  без своего хозяйства буду в городе жить? Десять кур с петухом-забиякой, две гусыни с красавцем-гусаком, козочка-любимица да три кошки-умницы-скромницы. С ними же ты меня не возьмёшь в свою городскую квартиру! А без них я сразу на тот свет отправлюсь.  Без городских продуктов я обойдусь. Но согласись: целебное козье молочко да домашние яйца не помешают моему правнучку! Конечно, хлебушек нужен и мне, и моим подопечным: любят они им лакомиться. Эх, жаль, силы уходят – сама бы пекла.

В тревоге за старушку вспоминал Олег в свой предыдущий приезд рассуждения бабушки. И вдруг лоб его покрылся испариной: «Хлеб-то я и забыл в суете купить! Хорошо, что ещё не проехал мимо магазина у последнего поворота, что ведёт в деревню»…

Только Олег открыл багажник, чтобы поставить сумку, наполненную буханками хлеба, как услышал жалобное кошачье мяуканье. Оглянулся и увидел у колеса маленького котёночка. Он дрожал от холодного мартовского  ветра, неотрывно глядел в глаза Олегу, прося помощи.

– Что же ты, бедолага, тут делаешь и как сюда попал? – спросил Олег, беря котёнка на руки и гладя его по спине. – Неужели тебя бросили? Но ты же такой маленький, да и к тому же красивый. – В ответ котёнок прижался к груди своего спасителя, уцепившись коготками за шерстяной свитер. – Наверно, ты потерялся. Поехали, будешь жить у моей бабули…
–
– Принимай, бабушка, в своё хозяйство нового жильца. Всё веселей тебе будет, – сказал внук и подал свою находку.
– Ишь ты, какой красавец: верхняя часть туловища цвета благородной стали, а пузичко, кончик хвостика и лапки кипеннно белые. Хоть обувку подбирай, чтоб не запачкался. Барский  вид у тебя, котяра, – говорила бабушка Таиса, разглядывая котёнка, который послушно и застенчиво демонстрировал свою красоту.
–
       – Олежек, как звать-то его будем?
– Котярой и будем звать.
– Хм, Котяра, Котярушка! Маня,  Марфа,  Аграфена, – позвала бабуля своих кошек, – принимайте в свою компанию младшего братца. Надеюсь, будет ловить мышей, как подрастёт.

Бабушка Таиса аккуратно опустила Котярушку на пол у лавки, под которой нежились кошки, прижавшись к тёплой печи. Они лениво потянулись, выставив вперёд лапы и прогнув спины. Наконец встали, окружили нового обитателя, тщательно его обнюхали. Хозяйка налила молока в блюдце, пододвинула к котёночку:
– Пей, поправляйся.

Отойдя в сторонку, кошки деликатно ждали, пока Котярушка насытится. Он пил долго и жадно, изредка поднимая мордочку и поглялывая на своих названых сестёр. Наконец котёнок отошёл от блюдца, облизывая мордочку розовым язычком, улёгся под лавку. Кошки разместились рядом и начали старательно вылизывать его шёрстку. Котяра замурлыкал от удовольствия, зажмурил глаза и заснул…

Котёнок быстро освоился в новой обстановке. По душе ему пришлось такое житьё: он был сыт, обласкан хозяйкой, не обделён вниманием всех обитателей двора. За это он платил всем своим весёлым нравом.

Котярушка очень любил играть с небольшим, размером с яблоко, мячом, который в один из приездов оставил четырёхлетний Андрюшка, правнук бабушки Таисы. Котёнок выкатывал мяч на середину кухни и носом или лапкой толкал к старушке, которая хлопотала у стола.

 Та ногой отбрасывала мяч в сторону, а Котярушка одним прыжком набрасывался на него и вновь толкал к бабуле. Иногда у старушки не было сил или желания играть в такой футбол, и тогда котик подходил к хозяйке и начинал ласково тереться бочком о её ноги, умоляя вернуться к игре. В такие минуты баба Таиса звала на помощь кошек:
– Маня, Марфа, Аграфена, не ленитесь, позабавляйтесь с Котярушкой.

Котёнок катил мяч к кошкам в надежде, что они будут тоже рады порезвиться. Но только одна, Маня, соизволила встать, выгнула спину и оттолкнула мяч от себя. Марфа же, получив круглый предмет, лениво покатала его лапой, выпустив коготки, а затем и вовсе подгребла под грудь. Аграфена, самая старая из своих сестёр, равнодушно посмотрела на котёнка, всем своим видом говоря: «Что за чушь ты затеял», отвернулась и зажмурила глаза…

Однажды, в начале апреля, солнышко заглянуло в окошко, его лучи долго скользили по оконной раме, обогревая  каждую щель. Какая-то муха, проснувшись от тепла, выползла из своего укрытия, расправила крылья и, звеня, полетела по комнате. Котярушка долго в оцепенении наблюдал за ней, а потом начал бегать и подпрыгивать, пытаясь догнать это звенящее чудо. Вскоре муха устала и села на тюлевую оконную занавеску. Котёнок с разбегу прыгнул, вцепился своими острыми коготками в кружевное полотно и повис.

 Вошедшая бабушка Таиса всплеснула руками, сняла со шторы своего любимца и, погрозив ему пальцем, ласково пожурила:
-   Нельзя так делать. Беги лучше во двор, поскачи вокруг козы.

Вечерами, когда бабушка садилась в старое кресло у телевизора, подходили Маня, Марфа и Аграфена. Они укладывались на полу у ног, согревая ступни хозяйки. Котярушка, всё ещё на правах  малыша, запрыгивал к ней на колени и выжидал, когда старушка положит ему на спину натруженные ладони…

Рос Котярушка удивительно быстро. Через пять месяцев он превратился в важного кота-красавца: густая блестящая шерсть, её цвет на спине напоминал серое манто, наброшенное на белоснежный комбинезон; изящно поднятый белый кончик хвоста, гордый поворот головы с шикарными усами и круглыми глазами, белые ушки завораживали взгляд.

Каждый, кто появлялся у бабушки Таисы в гостях, увидев Котяру, непременно восклицал: «Какой красавец! И где ты, бабуля, его отыскала!? Гордый лев, а не кот!» От таких похвал Котяра и вправду возомнил себя, по меньшей мере, хозяином двора.

– Вырос, силы не меряны. Пора тебе, Котярушка, и мышей ловить, а то, вон, кладовку из всех углов атаковали, – сказала как-то утром хозяйка.
Из чувства уважения к ней Котяра зашёл в кладовую. Встав в центре тёмного помещения, сверкнул огненным взглядом; усами, как локаторами, определил место нахождения мышки; одним прыжком настиг её и прикрыл лапой, катая жертву, будто мяч. Позабавившись, он придушил её, вытащил на видное место и брезгливо отвернулся.


Обедать Котяра отправился к мискам. Баба Таиса обычно наливала и накладывала в них для кошек всё, что готовила для себя: суп, кашу, молоко и что-то мясное – из припасов, привезенных внуком.

Увидев Маню, Марфу, Аграфену, уже примостившихся у мисок, Котяра воспринял это как оскорбление. Он выгнул спину, поднял хвост трубой, вытянул шею и издал такое грозное фырканье, что кошки от неожиданности подняли головы, отпрянули, остановившись поодаль в оцепенении. Котяра, попробовав завтрак из всех кошачьих посудин, облизнулся и устремился к двери, в которую входила баба Таиса. Прошмыгнув между её ног, он выбежал во двор.

Недолго думая, кот устремился к Трезору, который тоже собирался завтракать. Защищая свою еду, Трезор беззлобно тявкнул. Но Котяра, приняв стойку нападающего льва и издав своё угрожающее шипение, заставил дворняжку спрятаться в свою конуру. Лизнув пару раз из собачьей миски, Котяра понёсся дальше.

Одним прыжком он отогнал от длинного деревянного лотка пёстрых кур, мирно клевавших зерно. Петух подпрыгнул от негодования и пролетел вслед за убегающим котом целый метр.

Котяра на этом не успокоился, его дерзкое буйство по двору продолжалось. Притаившись, он ползком пробрался к гусиному корыту, из которого гуси ели варёный картофель и мирно гоготали между собой. Неожиданно кот фыркнул, перепрыгнул через корыто, разогнав пернатых. Те в свою очередь, вытянув шеи, зашипели вслед Котяре, но он уже вскарабкался на яблоню, что стояла у самого забора и прятала в своих ветвях наливные августовские яблочки.

Сидя между двумя сучками, Котяра высматривал, где бы ещё нашкодить. Недалеко от яблони коза, которую баба Таиса только что подоила, щипала травку. Кот изловчился и прыгнул рогатой на спину, крепко уцепившись за гладкую короткую шерсть. Не желая терпеть  такого унижения, коза стала скакать по двору, пытаясь сбросить хулигана. Зато кот, как лихой наездник, гарцевал на козе и был в восторге.

– Бе-э-э, бе-э-э, – блеяла коза, разгоняя всю живность во дворе и призывая на помощь хозяйку.
Та поспешила во двор, услышав блеяние своей кормилицы. Увидев такую картину, бабушка Таиса второпях схватила голик и швырнула в кота, да промахнулась. Коза подбежала к закрытым воротам, боком потёрлась о доски. Котяра выпустил шерсть козы из когтей и стремительно вспрыгнул на венец ворот.

 Бабушка, подняв руки, сжала свои сухие кулачки и запричитала:
– Бессовестный! Брысь! Домой не приходи!
Кот просверлил хозяйку своими круглыми нахальными глазами, пошевелил усами и, задравши хвост, спрыгнул с ворот на улицу…

 Солнце садилось за горизонт; воробьи, весело чирикая, играли в догонялки, перелетая  то на ветки яблони, прячась в её листве, то на колышки заборчика. Чудный запах антоновских яблок заполонил весь двор. Мир и покой. Бабушка Таиса села на скамейку, прикрыв веками когда-то красивые глаза,  подставив последним лучам заходящего солнца свои натруженные с крупными прожилками руки, ноги, исходившие тысячи километров. «Тишь, простор, красота, свежий воздух – благодать. Зачем уехали в город? Зачем разорили деревню?», – вздыхая, думала старушка и вспоминала жизнь, которая кипела здесь сорок лет назад...

Неожиданно  она почувствовала ласковое прикосновение к ноге. Открыла глаза – Котяра виновато смотрел на неё, рядом лежала принесенная им мышка.
– Мяу, – заискивающе подал голос кот.
– Не подлизывайся, Котяра! Ты хулиган! – строго ответила хозяйка. – Ишь, как извозился, смотреть срам!

Бабушка Таиса схватила проказника и давай мыть его в старой выварке с водой, что стояла у скамейки.
– Мойся, мойся. Ты же пока не бездомный, какой! – оттирала она коту испачканную густую шерсть.

Наконец старушка поставила Котяру на скамейку. Он с удовольствием фыркал, тряся своим телом, разбрызгивая вокруг себя капли воды. Трезор для порядка тявкнул. Кот надменно посмотрел на него и по-хозяйски зашагал вслед за бабушкой в дом.

Маня, Марфа Аграфена учтиво посторонились, предлагая ему место на ночлег у печи, но Котяра, полакав молока из блюдца, презрительно сверкнул на них глазами и пошёл в спальню. Бабушка уже лежала на кровати и тихо посапывала во сне. Будучи котёнком, Котяра часто лежал у её ног.  По старой памяти он вспрыгнул на постель, растянулся во весь кошачий рост вдоль бабушкиной спины. Помурлыкав от удовольствия, тоже уснул…

Утром хозяйка проснулась на краю кровати, а Котяра по-хозяйски лежал на её середине. Увидев это, потирая свой замлевший бок, бабушка сняла платок с головы и отстегала им кота.
–   Ах, ты бессовестный! Хозяйку чуть с постели не согнал!..

Котяра властвовал в доме и во дворе, испытывая терпение домочадцев, ещё долго. Взаимоотношения между обитателями двора и котом обострялись. Перед хозяйкой же Котяра оправдывался ежедневно пойманной в кладовке мышкой.

 Начало сентября ещё радовало летним теплом, но  буйство оранжево-жёлтых красок уже напоминало об осени.
В один из выходных дней сентября приехал в очередной раз к бабе Таисе внук. Собирая Олега на следующий день домой, старушка приготовила ему деревенские гостинцы. Она поставила на кухонный стол, что стоял у окна, глиняный кувшин с козьим молоком, крынку со сметаной, положила на полотенце два десятка яиц, сама вышла во двор.
Котяра в это время расхаживал по спальне. Вдруг какая-то злая осенняя муха села ему прямо на нос и ужалила. Кот пришёл в бешенство. Подпрыгивая, он гонялся за ней по комнате. Устав, муха полетела на кухню и села на оконную штору. Разъярённый кот – за ней.  С разбегу он подпрыгнул и уцепился за тонкую ткань. Подняв переднюю лапу, Котяра пытался достать обидчицу: хлоп по шторе, хлоп; штора вместе с котом стала раскачиваться будто маятник, а виновница скандала сидит себе вверху и лапки почёсывает.
 
Хлоп… Деревянный карниз не выдержал и рухнул на стол. Часть яиц разбилась, остальные покатились на пол, глиняный кувшин раскололся пополам, молоко растеклось по столу и струйками побежало вслед за яйцами. Лишь сметана уцелела.

Котяра, выбравшись из-под прикрывшей его шторы, с грозным мяуканьем устремился на стул, с него на стол (он часто в последнее время проделывал этот путь) и с жадностью стал вылизывать сметану, затем остатки разбитых яиц. «Фыр-р-р», – кот устал. Он бесцеремонно улёгся на столе, оттолкнул мешавший ему осколок кувшина, вытянулся, свесив хвост, зажмурил глаза и заснул…

Послышались шаги, дверь открылась. Увидев на кухне настоящий разгром, бабушка на мгновение застыла в оцепенении. Котяра не пошевелился: он спал, мурлыкая во сне. Терпению хозяйки пришёл конец. Она схватила свой вязаный жакет, висевший на стуле, накинула на Котяру.

– Держи его, Олежек. Сейчас мешок принесу из кладовки…
Олег не посмел ослушаться бабушку.
– Кидай паразита, внучок, сюда. Сладу с ним никакого нет. Всю живность двора будоражит. Совсем обнаглел. Отвези его на то место, где подобрал, – не на шутку рассердившись, старушка завязала мешок бечевкой…
– Ну, Котяра, сам виноват: распоясался ты окончательно. Получай по заслугам, –  сказал Олег, выпуская кота.
Кот высокомерно посмотрел на Олега и побежал к ближайшему дому.


Дело было к вечеру. Котяре уже и подкрепиться захотелось. Он шмыгнул в открытые ворота чужого двора. Не сомневаясь в своей силе и неотразимости, направился к блюдцу, где лакомилась молоком симпатичная кошечка. Котяра грозно фыркнул на неё, та в испуге отскочила. Только кот прильнул к блюдцу, вышел хозяин. Недолго думая, схватил старый ботинок и запустил его прямо в морду чужаку.
– Брысь! Брысь!

Котяра опешил, повернулся, чтобы убежать, но тут же вдогонку получил ещё один удар. Помчался без оглядки к соседнему дому, остановился у ворот: такого унижения он ещё никогда не испытывал; и вообще считал, что это какое-то недоразумение.

Котяра перевёл дух и осторожно прополз в подворотню. Не успел он как следует отряхнуться, как  вдруг бросилась к нему овчарка, схватила его за бок. Кот едва отбился, но красота его изрядно пострадала: рваная окровавленная рана сильно болела.

Сидел Котяра в кустах, рану зализывал – выйти боялся. Ночь наступила. Холодно ободранному боку, голодно. Кот дремал, а слёзы катились из глаз: снились ему миски с едой, что стояли у печи в бабушкином доме.

Рано утром Котяра отправился к помойке в надежде найти хоть какую-то еду. Ничего не нашёл, только извозился весь. Вот тут он и решил идти назад к своей хозяйке, бабушке Таисии – а там… что будет.

Шёл Котяра долго. На пути каждый день встречал опасность: то мальчишки из рогаток обстреляли, то под колёса машины едва не угодил, то свора собак чуть не разодрала, ворона, и та его несколько раз в шею долбанула. Спал кот, зарывшись в опавшую листву. Было холодно, потому что всё уже покрывалось изморозью. Питаться продолжал из помойных ям.
 
Однажды ему повезло: пробрался Котяра на ночлег в чей-то подвал. Там было тепло, но продуктов, кроме банок с консервами, не было. Правда, поймал он мышку. Но как бы ни был он голоден, не смог её съесть: брезговал. Зато косточки его отогрелись, он наконец-то спокойно уснул.

Ему снилась куриная ножка, которую он однажды, когда ещё жил у бабушки Таисы, вытащил из чугунка с тушёной капустой. Как только хозяйка покинула кухню, он быстро вскочил на шесток, где стоял чугунок, лапой отодвинул крышку и вытащил ту самую куриную ножку. Она так аппетитно выглядывала из-под капусты! Ну всего-то одну… И почему его тогда бабушка отругала? Ведь в чугунке были ещё куриные ножки…

Неожиданно солнечный луч пробудил Котяру. Он не слышал, как открылась дверь, и вошёл хозяин подвала. Котяра прижался к стене и замер. Но человек заметил чужого кота и с руганью вытолкал его. Было больно. Целый день коту пришлось отлёживаться в листве. Решил Котяра  прятаться от дневной людской суеты, а ночами  продолжать путь в деревню…


Прошёл месяц с тех пор, как Олег вывез Котяру из бабушкиного двора. Октябрь. Едва-едва забрезжил рассвет. Бабушка Таиса не спала почти всю ночь: ей было тревожно. Двор был тих, вся живность спокойна, но без Котяры было как-то скучно. И злилась она за его проделки, и тревожилась за его судьбу. «Как он там? Где скитается? Может быть, бездомничает? Или нашёл новых хороших хозяев?» – ревниво думала старушка…

– Гав, гав, – подал свой голос Трезор.
– Мяу, – едва слышно раздалось у крыльца под окном.
«Что такое? Неужели кто-то из кошек с вечера остался на улице?» – встревожилась бабушка. Она встала, накинула халат, посмотрела под лавку у печи: Маня, Марфа, Аграфена мирно спали, мурлыкая во сне. Робкое «мяу» послышалось опять.

Хозяйка открыла дверь. Жалкий, исхудавший, всклокоченная шерсть, в которой запутался сухой репейник, израненный бок, едва покрытый шерстью, грязный с морды до хвоста – таким предстал Котяра перед бабушкой. Она едва узнала своего бывшего красавчика и буяна.

– Заходи, Котяра, – прослезилась старушка. – Кот виновато взглянул на неё, прижался к земле. – Заходи, я прощаю тебя. И ты меня прости. – Кот не сдвинулся с места. – Ладно, принесу тебе еду сюда…

Ещё через месяц Котяра приобрёл свою былую красоту, но теперь отличался скромностью и послушанием. Его спальное место, как и у всех кошек-девочек, было под лавкой у печи.

Зимой, когда бабушка вязала шерстяные носки, сидя в своём любимом кресле,  позволяла Котяре быть рядом. Он сидел напротив и преданно смотрел на хозяйку. Если клубок закатывался далеко под кровать, кот мгновенно возвращал его на место.
А самое главное – Котяра хорошо усвоил житейскую истину: заслужив любовь, сумей её сохранить и не потерять.         
 
   

–
   
–