(ОТРЫВОК)
БАНКИРША.
С этой женщиной я познакомился неожиданно и неохотно. Получилось это так. В один из дней позвонил сотовый и на другом конце невидимой связи энергичный женский голос то ли спрашивал, то ли утверждал:
- Вы Владимир.
-Да,- согласился я. На вопрос это походило мало.
- Меня зовут Галина…Галина Михайловна. Я читала Вашу книгу… рассказами и хочу с вами переговорить.
- О чем? Вам что-то не понравилось? Или есть претензии к изложенным фактам?- растерянно и недовольно проговорил я.
-Ни то, ни другое. Я хочу сделать вам заказ на книгу.
- Заказ на книгу?- я немного собрался.
- Да заказ на книгу. Вы что плохо слышите? У Вас какая модель телефона?- с напором проговорила женщина.
- Да нет, все нормально.. Слышу хорошо… Просто как-то неожиданно. По одной книге вы сделали выбор?
- А больше и не нужно. Достаточно одной,- она говорила тоном учительницы.
Меня это начало раздражать. Я еще не знал, о чем будет книга, но работать с ней уже не хотел. Так бывает. Мне не понравился человек, который звучал из моего телефона.
- Видите ли, дело в том…- начал я, но меня прервали:
- Я знаю, что я Вам не понравилась, но ведь я не замуж за Вас прошусь, -она продолжала тем же тоном,- Это обычное деловое предложение: вы пишите --я плачу деньги. Давайте так, завтра подходите к зданию инвестиционной компании « Фортуна» на улице Ленина, скажем… к полудню. Вас устроит в двенадцать часов? Или у Вас это время занято?
- Да собственно не занято,- пробурчал я,- Но ведь…
- Значит, договорились,- снова перебила она,- Я вас жду.
- А куда там в здании?- спросил я . Но в трубке уже был сигнал отбоя. Я хотел набрать ее телефон, но номер почему-то не определился.
- Секретку ввели,- догадался я.
Естественно, я разозлился и твердо решил никуда не ходить, у меня и так начатых дел невпроворот и я не хотел ввязываться еще в одно. С деньгами у меня было нормально, в смысле достаточно, что бы не бросаться на первое попавшее предложение.
Но утром, вспоминая разговор, я изменил свое первое решение и ровно в двенадцать часов стоял около инвестиционной компании. Озираясь, я соображал, что мне нужно сказать, зайдя внутрь, но все приходившие на ум варианты были
нелепы.
-Добрый день,- раздался за спиной мужской голос.
Я развернулся и увидел молодого человека лет тридцати, который держал мою книгу и по фотографии на ней сличал меня живого.
-Да, очень, похожи,- улыбаясь, проговорил он.
-Что значит-- похожи?- пробухтел я,- Это я и есть.
-Пойдемте, Вас ждут,- снова улыбаясь, проговорил он.
-А что вы все время улыбаетесь?- задирался я,- Это что ли Вас так учат – улыбаться?
- Да, я первый раз настоящего писателя живьем, вот так вот вижу. Вот и радуюсь. А когда я радуюсь, я, почему-то всегда улыбаюсь,- парировал он.
- Зубастенький,- подумал я, а в слух сказал:
-Ну, настоящих писателей живьем и я не видел. Настоящих-то очень мало. И все они по столицам, да по заграницам. А подобных мне тучи,- я развел руками, показывая, какие большие тучи, таких как я писателей и понял, что пересолил со скромностью.
-Куда идем?- бодро спросил я, что бы скорее замять неловкость
-Сюда, пожалуйста,- показал улыбчатый парень и мы вошли в здание.
Внутри здания, по которому мы шли, все говорило, что денег на интерьер здесь не жалели.
Минут через пять, мы вошли в приемную на третьем этаже. Размер приемной был равен теннисному корту или во всяком случае половина его. За огромным совершенно пустым столом сидела маленькая симпатичная девушка. Она улыбаясь встала и направилась в нашу сторону.
-Здравствуйте,- проговорила она,- Вас ждут. Спасибо Сережа,- это уже к парню.
Я повернулся к парню, что бы то же поблагодарить или хотя бы кивнуть, но его уже не было.
Начало было внушительным и произвело на меня впечатление, но я с интересом ждал продолжения.
Девушка открыла дверь кабинета, на которой было написано фамилия и имя: Галина Михайловна. Кто такая Галина Михайловна, какова ее должность надписи не было. Напротив кабинета, в который меня приглашали, была еще одна дверь, на которой также была фамилия и имя.
- Прошу, пожалуйста, проходите, - проговорила девушка. Я вошел в кабинет.
Навстречу мне, из-за также огромного стола, шла смуглая женщина лет сорока. Она была среднего роста и имела великолепную фигуру. Лицо ее было…пожалуй красиво. Да красиво. Но в нем было, что-то такое, что не позволяло долго смотреть на него. Мне показалось, что от него исходит холод. Ни тот холод, что мороз, а тот холод, что появляется под ложечкой. Холод, который появляется перед чем-то рискованным, опасным, но неизбежным.
- Молодец, что пришел,- проговорила она и я сразу узнал ее- это она говорила со мной по телефону, - Давай сразу на ты, так проще, да и рациональней, не нужно выговаривать отчество. А?- она смотрела вопросительно.
-Давайте,- проговорил я,- если Вам так удобней, давайте. Хотя можно и по имени выкать.
- Понятно,- сказала она и помолчала, -Привычка-дело серьезное.
Она посмотрела на меня внимательно:
-Попробую еще раз,- она улыбнулась,- Мы с тобой почти ровесники. Да, да- она еще больше улыбнулась видя мое изумление.- Мне почти пятьдесят. Так чего нам выкать друг- другу? А?
- Да я согласен, согласен. Но пятьдесят- это … это… шутка? Да?- я неподдельно удивился.
- Не пятьдесят, а почти пятьдесят. И это не шутка,- она пошла и села в кресло за свой стол,- Садись, где хочешь, но поближе ко мне, что бы не кричать. Будем говорить тихо.
Она надавила на клавишу в столе:
-Ларочка, ты где?
Дверь кабинета распахнулась и девушка ( видимо Ларочка) вкатила тележку со всякой снедью и посудой. Она вопросительно посмотрела на хозяйку кабинета, та показала на кресла, которые были сбоку у окон. Девушка поставила тележку около кресел и стала выставлять предметы на столик, который стоял между кресел.
-Спасибо, Ларочка я сама,- проговорила Галина Михайловна,- дай мне немного поухаживать за гостем, может быть я тогда, хоть чуть-чуть ему понравлюсь.
-Это излишне, вы не можете не нравиться, -выдал я неуклюжий комплимент.
Ларочка еще стояла. Галина Михайловна пристально посмотрела на нее, девушка
смутилась и испуганно ( как мне показалось) вышла из кабинета.
- Брось, Владимир,- как буд-то не было паузы, говорила хозяйка кабинета,- я никому не нравлюсь. Даже своему сыну- оболтусу. А уж тебе и подавно. Я по твоему голосу это еще вчера поняла.
Она быстро и ловко расставила содержимое тележки на стол.
-Присаживайся,- она улыбнулась,- Ты аж потемнел от любопытства. Сейчас расскажу, что я хочу.
Я сел. Во мне опять зарождалось раздражение.
-Вибрируешь,- она откровенно наблюдала за мной,- Плохо владеешь собой. Чувства - все наружи. Тобой легко манипулировать. Особенно женщине. Мы же от природы психологи и интриганки. Это у нас в крови. Иначе бы не выжили. Мы же слабенькие, хрупенькие, -она засмеялась,- вот потому хитренькие и жестокенькие. А вы мужики здоровые и пластилиновые. Лепи из вас все что хочешь. Вам ведь нужно, что б вам говорили, то что вы хотите слышать. Правды – то вам не нужно. Это вы только орете : Не ври! Говори правду!
Дымите гневом праведным. Но это только фон ваш. От вашей же слабости. А правду вы знать не хотите. Вы ее боитесь. А вдруг ваши подозрения оправдаются и что тогда? Привычный, вами же созданный, мир рухнет. Не мир рухнет, а ваше представление о нем. Ох, как страшно! Катастрофа! Смешно смотреть на это. Но вы не смеха ждете от нас- вас же нужно пожалеть. Как в детстве жалела вас ваша мама, когда вам было больно. Вы же всех выбранных вами женщин наделяете всем тем, что было в вашей маме: чистотой, добротой, нежностью и вселенской преданностью вам. Но мы не ваши мамы и в нас этого нет. Мы хитрые, расчетливые, неблагодарные, неверные, жестокие. А в это вы никогда не поверите и будите сами искать нам оправдания. А что нам остается делать? Вот мы и врем. И выдаем самую глупую лож за правду. Взаимоотношение между мужчинами и женщинами в этом мире устроено так Владимир. Это там твоя героиня, в рассказе, говорит, что мир создан для мужиков. Глупенькая она или лукавит. Не-ет! Мир наш. Он для нас, и все что в нем твориться, это по нашей женской прихоти. Ничего в нем не происходит без нашего желания. Мы задумываем, а мужики делают. А как же? Они же должны считать, что они вершители. Пусть считают, а мы их иллюзию поддерживаем.
Мужики существа супердоверчивые. Нет в природе ни одного живого существа, которое можно обмануть дважды. Попробуй кошку обмануть один раз и она тебе не будет верить никогда. Или собаку- то же самое. А мужиков можно обманывать сотни раз. Лишь изредка говори ему, что он единственный и любимый. И все. И можешь жить в свое удовольствие хоть с сотней, но каждому говори, что он твой единственный. И даже если он узнает, что это не так--- покайся, приласкай его. Расскажи, какой он прекрасный в постели, или какое у него доброе и благородное сердце, или, что он гениален и ты задыхаешься от счастья, когда с ним рядом. И он поверит. И все простит. И числа его прощеньям не будет конца.
Она замолчала и посмотрела на меня:
-Коньяк будешь?
-Лучше водку,- я сидел обескураженный от такого бурного начала.
-Сам нальешь, или мне на правах хозяйки?
Я суетливо разлил по бокалам.
- Ну, за знакомство,- сказала она и выпила коньяк.
-Да, уж. Знакомство,- подумал я, облизывая дольку лимона. Водка была хорошая.
-Но ведь лгать всю жизнь нельзя. Это же невозможно жить во лжи,- проговорил я.
- Почему нельзя?- удивилась она.- Можно. Еще как можно! Это входит в привычку и становиться даже интересно. Это своего рода игра. Ты что ли веришь в вечную любовь?
-Скорее да, чем нет,- ответил я.
-А-а! Вот тут главная ошибка,- она встала и смотрела на меня сверху в низ и левой ладонью показала, что бы я сидел спокойно,- Я тебе сейчас скажу страшную тайну. Готов?
- Готов, - кивнул я, не сводя взгляда с ее левой руки, на которой было только половина мизинца. Она заметила мой взгляд и опустила руку:
-Так вот, Владимир, любви вечной нет. А если еще откровенней, то и не вечной, то же нет.
-А что же есть?- заинтересовался я.
-Есть очень короткий миг увлечения, который потом исчезает , поскольку вытесняется обыденностью и привычкой. А дальше все идет по инерции, но уже без чувств. И не будь лжи, все бы распалось.
-Че все?- не понял я.
-Все, что мы называем семьей,- она посмотрела куда-то в даль и повторила,- все что мы называем семьей.
- При всем уважении к вам… к тебе, здесь я не согласен, но возражать и спорить неохота, - проговорил я.
Мне действительно не нравилась эта тема. Я считаю, что с незнакомым человеком, эта душатрепещущая тема, преждевременна.
- Вот видишь, как мы легко врем,- она развела руками.- Ты ведь вовсе меня не уважаешь, а говоришь.
-Ну почему..- начал я.
-Да ладно. Я все понимаю. Приличие заставляет.- Она показала жестом, что пора повторить. Я разлил по рюмкам.
-Уважать не уважаешь, но и раздражения уже нет. Это хорошо,- подытожила она, тогда выпьем и перейдем к делу.
Мы выпили. Я должен был признать ее правоту- раздражения у меня действительно не было. Напротив, она меня заинтересовала.
-Итак,- начала она,- Совершенно случайно я прочитала твои рассказы. Не буду говорить, что мне все понравилось- это не так. Там повествуется, как люди царапаясь по жизни приходили к успеху. Конечно понятие успех у всех разный. Но это только точка обозрения на себя и ничего больше. Там есть рассказ об одной женщины, которая рассказала немного о доли женской в этом мире. Я уже говорила, что не совсем с ней согласна, но очень многое я нашла схожего, со своей судьбой,- она замолчала, сама налила себе коньяк и выпила.
Я увидел, что у нее заблестели глаза.
-Сейчас заплачет,- подумал я.
- Не заплачу, не надейся,- проговорила она и посмотрела на меня. Глаза были стальные. Я удивился. Как могут быть карие глаза стального цвета, но они такими были .
-Я что-ли вслух сказал?- удивился я.
-Да зачем мне вообще твои слова, у тебя все на лице написано, душевед,- она улыбнулась.
Но улыбались только губы.
-Надо в маске ходить,- пробурчал я.
-Так, вот. Я хочу что бы ты написал книгу по моим воспоминаниям,- она сделала паузу, - Но все, что напишешь передашь мне, до последнего файлика. Ничего не должно просочиться. Ничего и никуда. Я сама, если захочу, издам ее.
- В смысле, как издам? Под чьей фамилией?- я удивился.
- Не знаю. Но точно не под твоей,- она не улыбалась.
-Интересно. Интересно и как-то необычно, нужно подумать,- растерялся я.
-Думай,- она встала с кресла и села за свой огромный стол,- Но не более десяти минут. Да, и назови свою цену, если согласишься. И не обращай на меня внимания, угощайся в свое удовольствие.
Видимо, в течении нашего разговора ее телефоны были выключены, поскольку сразу же ей стали звонить всякоразными тональностями. Разговор по телефону она вела кратко: выслушивала не перебивая, затем лаконично давала распоряжения. Я особо не прислушивался. Но и так было понятно, что разговоры касались финансовых операций. У меня сложилось впечатления, что я сидел в банке, поскольку вокруг сыпались слова : кредиты, процентные ставки, депозиты, акции, курсы и многое другое которое я здесь не привожу поскольку не знаю, как оно пишется.
Хозяйку кабинета я мысленно называл «банкиршей». Она была именно тот образ, который я имел о людях, которые ворочали горы денег.
-Десять минут прошло,- произнесла «банкирша», как раз когда я доглатывал третью рюмку.
-Поосторожней, пожалуйста, а то так и поперхнуться можно,- наигранно обиженно сказал я.
- Это вряд ли,- усмехнулась она,- человека, который мог сутки поить весь ресторан, со всей обслугой и даже с директором ресторана, а потом шел на работу и мужественно работал до обеда, трудно заставить поперхнуться.
- Вы…- моему изумлению не было характеристики. Я открыл рот и сидел, держа на губе дольку лимона, а рукой ошарашено терзал сразу все салфетки.
-Ларочка,- сказала она в стол,- принеси- ка нам еще салфеток.
Мгновенно, как мне показалось, вошла Ларочка с салфетками.
-Спасибо, - сказал я, озираясь, ища, куда деть те, что я смял.
- Давайте мне,- Ларочка протянула ладошку. Я отдал салфетки. Девушка выскользнула из кабинета.
- Откуда вы… ты знаешь такие подробности? Ты что собирала информацию?
- Смотрю на тебя и удивляюсь,- сказала «банкирша» очень серьезно,- как ты вообще работал в бизнесе? Ты же совершенно прозрачен. Тебя же обмануть- раз плюнуть. Ведь не глупый … но почему такой наивный? Неужели ты думаешь, что я не навела справок? Я уже лет десять не работаю со случайными людьми- это дорого обходиться.
- И ты навела справки? В смысле ты собрала информацию о моей жизни?- я разозлился.
-Ты дольку или съешь или выплюни,- она подошла и села за кресло.- Да навела. А что тебе в этом не нравиться?
- Мне все не нравиться, - я поднялся и собрался уходить.
- Мужчина! Вы не суетитесь.- Проговорила «банкирша»,- Научись отключать эмоции, мил человек. Научись. И ты сразу заметешь, как станешь богаче.
Или ты не хочешь быть богатым?
-Если ты наводила справки, то наверняка знаешь, что я им был,- холодно, как мог, сказал я.
-Был. Знаю. И про коробку из под телевизора набитую деньгами- знаю. Знаю, хотя не должна бы знать. И ни кто не должен знать. Кто б узнал, если бы ты не рассказал?- она ехидно усмехнулась,- А ты хвастун Владимир, хвастун.
Зачем тебе понадобилось рассказывать об этом? Выделиться захотелось, да?
- Ну, ты же все читаешь по-моему лицу—так читай,- я был сердит и настроение мое было поганое.
Информацию про меня могли «слить» только мои друзья . А их и так оставалось очень мало. И вот…
- Зря обиделся,- она рукой предложила присесть,- Они же,- она усмехнулась и уточнила,- друзья твои, гордились тобой, в какой-то мере , а может быть , то же хвастались, тем , что у них есть друг, который насобирал полную коробку денег, а потом все их разбазарил. Ведь так?
- Почему тебя так интересуют мои исчезнувшие деньги?- язвительно спросил я и сел в кресло.
- А потому, что хочу тебе показать насколько ты не прав,- ответила она,- Ты же считаешь- чувства выше злата, так?
Я задумался. В такой трактовке мне еще не приходилось выбирать. Немного подумав, я согласился.
- Да, я так считаю. И у меня есть опыт в этом. Я имел много денег, но душевного спокойствия не обрел. Я как был одинок, так и остался. Не было простого человеческого счастья, того, как я его понимаю и хочу.
-Иными словами, ты не нашел женщины, которая бы тебя любила и которую любил бы ты? Так?- уточнила она.
-Ну, можно и так сказать, - через силу я согласился.
- И ты решил, что для достижения своей цели, тебе деньги не нужны?
- Я решил, что в этом вопросе они не главное,- неохотно отвечал я. Я не хотел развивать эту тему.
- Вот это я тебе и хочу опровергнуть,- она смотрела мне прямо в глаза. Опять потянуло холодом опасности,- Счастья, в нищете не бывает. Оно там не произрастает, как не произрастает зерно на бетоне.
-Но почему, всегда крайности?- поморщился я,- Или богачество или нищета. Есть огромный пласт середины. Там-то много плодородной почвы для счастья.
- Середина есть. Это да! У нас вся страна –это сплошная середина. И каждый эту середину сам себе устанавливает. А что? Жить как все и все. Это счастье,- она посмотрела на меня,- А счастье ли это? А? А может это оправдание бездействия? Оправдание своей лени? Своего ничтожества,- она уже почти кричала,- Жить как все. Это значить жить в стаде. А может быть лучше быть не стадом, а погонщиком. А?! Или все же стадом?- она схватила меня за руку и заглядывала в глаза, - Ты хочешь быть стадом или погонщиком?
-Никто не хочет быть стадом,- ответил я, смущаясь ее напора.
- Никто! Это точно!- она хищно улыбнулась,- Только вот, не все могут выскочить из гурта. Не всем это дано. Богу нужны и стада людские. Кто-то бьется, бьется , а выскочить не может. А кому-то это дается легко и просто, да он не хочет. Он, видишь ли в середину метит. Ему там видеться счастье, А накушается он этого среднего счастья и опять бежать на край. Да только поздненько! Все! Погонщик другой и условия выхода из стада другие. И тут уже ничего не остается, как локти кусать. Так Владимир?
- Нет, сударыня. Если вы про меня, так это напрасно. Я локти не кусаю.
-Погоди, мил человек. Это пока ты не кусаешь. Поскольку ты не далеко от края зашел. А через время затянет тебя середина и твоя мятежная душа взвоет и тогда ты не только локти, но и задницу, прости, искусаешь.
- Послушай Галина Михайловна,- я разозлился,- я Вас сегодня вижу в первый раз. Вы про меня что-то там разведали, что-то выяснили. Ну, выяснили и выяснили! Если считаете это допустимым – считайте. Трактуйте полученные сведения, как угодно и с кем угодно. Но с чего вы решили, что меня интересует Ваше мнение?
Уверяю Вас – не интересует. Насколько я помню, Вы меня пригласили для другого и… и даже высказали свои условия. Так вот, я их не принимаю!
Я встал с кресла и направился к выходу. У входа я остановился и, стараясь быть очень вежливым, сказал:
- За угощение спасибо. Все было очень вкусно, особенно лимон. Если я не оправдал ваших ожиданий, я готов оплатить все, что мной было съедено и выпито. Денег у меня на это хватит.
Я хотел резко повернуться и выйти с гордо поднятой головой. Как вдруг увидел, что она плачет.
Я смутился и нерешительно подошел к ней. Я стоял около нее и молчал. Я не знал, как себя вести.
- Ну, что случилось? Ну, зачем вы …в самом деле?- наконец выдавил я из себя и присел рядом с ней.
Она тихо плакала. Я смотрел на нее. Это была совершенно другая женщина: маленькая, горько плачущая и, по-моему, очень одинокая. Мне стало стыдно.
Чего я это разошелся? Что по сути дела от меня хотели?- написать книжечку. Ну почему не написать если просят? Ведь не просят создать бестселлер, а простую книжку –рассказов о том, как тихо текла или бурлила жизнь, этой плачущей женщины. Для меня это не тяжкий труд. Ведь уже не раз писал. Че я в пузырь полез? Ну, высказала она свое мнение по поводу моего мотовства, так что ли она одна это высказывала. Если бы. Я тяжело вздохнул и сказал:
- Вы… ты извини меня. Я не хотел тебя обидеть. Честное слово не хотел. Просто мне обидно стало, первый раз видимся, а я уже подвергся такой критике… Извини. Я согласен, если ты не передумала.
-На что согласен?- не поднимая лица, спросила она.
-На книжку- согласен написать.
-Не передумаешь?- тихо спросила она.
- Не передумаю. И денег мне не надо.
- Значит, напишешь дрянь, - так же тихо сказала она,- Все, что делается бесплатно имеет такую же цену.
-Ну хорошо, хорошо- не желая больше спорить, согласился я,- заплатишь сколько хочешь.
- А ты сколько получил за последнюю книгу?- спросила она.
Я назвал сумму .
- Я тебе заплачу столько же, - сказала она.
- Договорились, - согласился я.
-Я сейчас,- проговорила она и, быстро встав, убежала в комнату, которая находилась позади ее стола. Через некоторое время она вышла. Это была прежняя «банкирша» уверенная в себе и неприступная. Она открыла ящик стола и достала оттуда конверт.
-Вот, это аванс,- она протянула конверт мне.
- А как мы с в… тобой будем встречаться? Когда ты мне расскажешь о себе.
-Я могу только один раз в неделю, в четверг, с семи часов вечера и допоздна,- ответила она.
-Ну, этого будет недостаточно,- возразил я.
- Вот, - она протянула пачку рукописного текста, - здесь я написала, часть из того, о чем хотела бы рассказать. Подчерк у меня хороший, ты разберешь.
Я взял листки и пошел к выходу.
- Всего хорошего, Галина Михайловна, спасибо за все,- проговорил я остановившись у двери.
-Все было вкусно, особенно лимон,- усмехаясь, продолжила она, - До свиданья.
Владимир, ты ответственен за мою тайну. Помни это. Никакой утечки.
Я молча, согласно покачал головой.
В приемной стоял Сережа, за столом сидела Ларочка.
-До свиданья ребята, - проговорил я,- удачи вам.
-Я Вас провожу,- сказал Сергей и улыбнулся.
Я улыбнулся ему в ответ, но было почему-то невесело.
Дома я положил рукопись на край стола и начал разбирать ее только через два дня.
То, что я прочитал, произвело на меня впечатление. Писавший писал очень откровенно, я бы даже сказал запредельно откровенно. Теперь я понимал, почему она взяла с меня обязательства о строгой секретности. Еще два дня я ходил под впечатлением. Эту рукопись можно было печатать и без обработки -успех был бы гарантирован. Сухость излагаемых событий имело какой-то особый колорит. Я вновь почувствовал ощущение холодка неизбежного риска.
Через два дня я приступил к рассказам по рукописи.
Шрам
На левой руке, чуть выше локтя, у меня не красивый шрам. В двенадцать лет меня покусала собака. Если внимательно рассмотреть мое тело, то шрамов там много, но этот самый некрасивый и… самый памятный.
Мы с родителями жили в небольшом уральском городке. Мой отец работал механиком на маслозаводе, а мама убирала помещения в разных организациях. Она часто болела и на работе, ее не могли держать долго, поэтому она обошла все предприятия нашего городка. Моя мама была очень доброй женщиной, но очень робкой. То ли это от частой болезни, а может от врожденного характера . Отец мой, был напротив уверенный в себе человек и чрезвычайно жестокий. Каждую субботу он сильно напивался и бил маму и меня, если я не успевала спрятаться. На следующее утро он плакал, ползал на коленях и просил у мамы прощения… и она его прощала. Так было каждую неделю. Лишь однажды, когда моему отцу в драке пробили голову и он лежал в областной больнице мы, в те субботы, были не биты. Но это было всего два месяца. Два самых счастливых месяца моего детства. Когда отец выписался из больницы, он возвратил прежний режим в нашу жизнь.
….В одну из суббот отец пришел с рынка и принес бараньи кости для бульона. Рядом с нашим домом, а вернее бараком, в котором жило двенадцать семей, всегда крутилось множество собак. Почуяв запах костей они окружили отца и повиливая хвостами выпрашивали еду. Когда одна из собачонок, самая маленькая и самая ласковая, прижимая уши и яростно виляя хвостом, приблизилась к отцу, он очень сильно пнул ее. Собачонка отлетела метров на пять, завизжала и ковыляя, на трех лапах, спряталась в кустах акации. Я побежала в кусты, поймала ее и поглаживая рассмотрела лапку. Передняя лапа у собаки была сломана. Я взяла небольшую дощечку и стала привязывать к ней лапку, пытаясь соединить вместе две части кости. Отец увидел меня и подозвал. Вся сжавшись, я подошла к нему, не ожидая ничего хорошего.
-Что боишься?- улыбаясь, спросил он, - это хорошо. Дети должны бояться своих родителей. Бояться и уважать. Это я дал тебе жизнь, понятно?- он взял меня за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Я испугалась и заплакала. Он пристально посмотрел и хищно улыбнулся,- Я дал… я и право имею… взять,- И он направился к входу в подъезд, но неожиданно, развернулся и снова подошел ко мне. И я уже подумавшая, что пронесло, снова сжалась и заплакала еще громче. Не далеко метрах в ста от нас, знакомые ребята гоняли мяч. Мне стало стыдно, что они могли увидеть, как меня бьет отец . Я взяла его за руки и стала просить:
- Папа, папа, не бей меня здесь, пойдем в дом. Папочка, милый… только не на улице… пойдем в дом!
-Во! Это правильно !- отец был довольный,- Сейчас посмотрим, как ты преданна своему папочке,- и он бросил газетный сверток с костями собакам. Собаки, их было штук пять или шесть, бросились на кости и стали, кусая друг друга, растаскивать их и поедать.
- А ну ка отбери у них кости и принеси их мне,- Приказал мне отец.
Я непонимающе смотрела на него и все еще держала его за руку,-
-Кому я сказал,- зашипел он и замахнулся. Я бросилась к собакам и стала собирать кости, они рычали, но отбегали от меня яростно лая. Отбежали все кроме одной. Это была сука- Ильма. Ильма, напротив, бросилась на меня, яростно рыча. В страхе я отступила назад, запнулась и упала. Собранные кости упали и собаки, вновь овладев ими, растащили их.
- Ах ты, дрянь!- закричал отец и пнул меня ногой. Я вспомнила про пацанов гонявших мяч и, страшно закричав : А-А-А!!- бросилась на Ильму. Собака бросилась на меня и вцепилась зубами мне в руку выше локтя. Я упала. Повалив меня, Ильма отбежала , схватила кость и побежала прочь.
-Догоняй ее!- кричал мой отец.
Я, зажимая правой рукой кровь , бросилась за собакой, но догнать ее у меня не было возможности. Ильма юркнула между гаражей и я потеряла ее. У гаражей я рассмотрела себя и обнаружила, что Ильма еще в двух местах укусила меня. Но эти ранки испускали мало крови. Кровь обильно текла из большой раны на руке. Я плакал от боли и зажимая руку, старательно пыталась приложить назад, оторванный собакой кусок кожи с мясом, но это у меня не получалось- рана все время расползалась . Я не пошла домой, я боялась отца. Я пошла в другую сторону. Мое платье было изорвано и испачкано кровью. Сколько я шла не помню. Опомнилась я, когда очутилась у будки железнодорожного переезда. Дежурный по переезду, полная женщина, увидев меня, остолбенела. Потом, причитая, она схватила меня и подведя к рукомойнику, стала сдергивать с меня мое платьишко… Очнулась я в больнице, рядом сидела мама и тихо плакала. У ней была рассечена бровь и кровь из рассеченного места еще не совсем запеклась. Отец -догадалась я. Было очень больно смотреть на маму, больнее, чем боль в моей руке. Я разрыдалась. Мама плакала, успокаивая меня. Она плакала и повторяла :
-Потерпи, доченька… Потерпи, все будет хорошо.
Но я знала, что хорошо не будет. Хорошо не будет, пока жив мой отец.
-Не будет хорошо!- громко причитала я,- Не будет! Он нас убьет!- уже кричала я.
В палату вошел врач, что-то сказал маме. За врачом зашла медсестра, в руке у нее был шприц. После укола я опять потеряла сознание, а может, просто уснула.
Через неделю меня выписали из больницы. С этого момента я старалась дома не бывать. Приходила поздно ночью спала и рано утром уходила. С отцом я не разговаривала. Два раза он меня специально дождался ночью и заставлял с ним говорить, но я молчала. В следующее воскресенье, отец нашел меня на реке и сказал, что бы я пошла за ним. Он привел меня в маленькое и узкое пространство за гаражами и сказал:
- Смотри, - он указал рукой внутрь узкого проема.
Я посмотрела и увидела Ильму со связанными лапами. Собака испуганно смотрела на нас.
- Обиды прощать нельзя,- сказал отец,- никому. Ни собакам, ни людям.
Он накинул петлю из тонкой проволоки на шею Ильмы и подтянул ее к себе. Собака хрипло визжала и сдавленно лаяла. Перекинув проволоку через торчащий на крыше гаражей металлический штырь, он сказал:
-Тяни! Отомсти за себя,- он протянул мне конец проволоки.
Я стояла не подвижно.
-Кому я сказал!- крикнул отец,- Она укусила тебя! Мсти! Обидчиков в живых нельзя оставлять,- Он схватил меня за больную руку и потянул к себе, вкладывая в мою руку проволоку. Ильма хрипела. Отец, зажав мои руки в своих, потянул проволоку и Ильма повисла, судорожно дергая лапами. Отец держал меня, не отпуская. Через несколько минут, собака затихла. Обмотав проволоку вокруг штыря, он оставил висеть собаку между гаражей..
-Все,- сказал он и отпустил меня,- Обидчик поплатился.
Я, развернувшись убежала. Забившись в кусты, я плакала, мне было очень жалко собаку и еще мне было жалко маму. Ночью я отвязала Ильму и закопала ее за гаражами.
С этого дня я еще реже бывала дома.
В субботу я вообще не приходила домой - ночевала у подруг и знакомых. Вопросов мне не задавали. Возвращаясь домой в воскресенье и смотря на маму, которая пыталась спрятать следы побоев, я еще больше крепла в своем убеждении, что лучше не будет, пока жив отец.
В нашем дворе была общая баня, построенная совместными усилиями всех жильцов. Там, по очереди, все мылись и, так же по очереди гнали самогонку. Когда кто-либо гнал самогонку, то для страховки, что бы не было желающих на дармовщинку поживиться, баню закрывали на замок. С виду все безобидно- стояла банька закрыта на замке только из трубы щедро поднимался к верху дымок, да если подойти к дверям , то можно было почувствовать характерный сивушный запах .
Когда подошла очередь отца, я стала ждать ночи. Ночью все дежурили в бане, рядом с аппаратом. Как только отец зашел в баню и закрыл за собой дверь , я быстро подбежала и закрыла с наружи баню на замок. Подождав еще немного примерно с полчаса, я залезла на крышу и закрыла трубу, приготовленным заранее старым валенком, в который я натолкала разных тряпок. Я делала все очень тщательно и спокойно. Труба была плотно закупорена и ни одна струйки дыма не проникала наружу.
Спустившись с крыши, я подошла к двери и прислушалась. За дверью отец матерился и кашлял. Через некоторое время он начал стучать в дверь и требовать, что бы его выпустили. Потом он умолк. Через некоторое время он прокричал:
- Это ты Гулька?- спросил он и замолчал,- Ты, стерва…- Продолжил он утвердительно,- Значит, подкараулила отца родного! – удовлетворенно подытожил он и закашлял.- Молодец! Отомстила, значит… отцу…- он вновь закашлял,- Знал я, что ты звереныш… Мало бил… выходит… Мало.- Он сильно толкнул дверь, но дверь выдержала. Я, испугавшись, что следующего удара дверь не выдержит, убежала за дом. Мне стало страшно и я расплакалась. Часа через два я вернулась к бане, прислушалась- было тихо. Из щелей, через дверь выходил дым. Я влезла на крышу, выдернула валенок из трубы и забросила его в кусты, где был мусор. Затем я открыла замок и приоткрыла дверь - на порог бани выпал туловище моего отца. Он не шевелился и не дышал. Он был мертв. Я широко открыла дверь в баню, из бани повалил дым. Я пошла домой и легла спать. Заснула я, когда стало рассветать.
Когда хоронили отца, я пыталась решить задачу, которая не выходила у меня из головы: Если бы я не упросила отца не бить меня во дворе, и если бы не искусала меня Ильма и если бы он просто , как обычно, избил бы меня, - смогла бы я его убить?
Думаю, что смогла бы.
Часы.
От мамы мне достались зеленые глаза, от отца смуглая кожа и черные волосы.
Характер свой я нашла на помойке.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет меня изнасиловал школьный преподаватель . Он вел у нас военное дело, звали его Александр Дмитриевич. Военрук очень часто рассказывал нам про Зою Космодемьянскую, о том, как она, не смотря на страшные пытки, не выдала никого из партизан. Он хитро оглядывал нас, учеников восьмого класса «Б» и говорил:
- А вот из вас никто бы этого не мог,- Этой фразой он не спрашивал- он утверждал.
К тому времени я знала, что такое боль и мне было интересно: смогла бы выдержать пытки или нет? В классе я была самой высокой девчонкой, уже с сформировавшейся красивой грудью. Я часто на улице замечала на себе похотливые взгляды мужиков. Жили мы с мамой вдвоем, она болела и почти не вставала с кровати. Жили мы пенсию, которую нам дали «по утере кормильца», жили очень плохо. У меня было всего два платья: в одном я ходила в школу ( я его очень берегла), во втором везде и повсюду. Ели мы два раза в день- утром чай с хлебом, в обед макароны с подсолнечным маслом. Иногда, на праздники, мы варили куриный суп - курицу я покупала на рынке сама . Ни сережек, ни колечка, ни часов у меня в то время не было. Я завидовала своим одноклассницам, у которых это все было, но никогда не показывала вида.
В день моего рождения, меня поздравила наш классный руководитель, Вера Муратовна и некоторые одноклассники. В тот день на военном деле Александр Дмитриевич предложил желающим остаться и помочь ему проверить противогазы. Желающих было много, потому что всем, кто часто помогал военруку наводить порядок в его коморке, он ставил без зачетов отличные оценки. Но военрук выбрал меня, объяснив остальным:
- У Гули сегодня день рождение, пусть она мне и поможет.
Класс недовольно загудел, но выбор был сделан. После уроков я пришла в коморку, где хранились противогазы. На столе, за которым сидел военрук, стояла бутылка с газированной водой и печенье.
-Садись Гуля,- предложил он,- Отметим твой день рождения.
Я нерешительно села. Что-то мне не нравилось в тоне, которым он предложил мне. Интонации были не учительские.
-Четырнадцать лет,- продолжал Александр Дмитриевич,- ты уже совсем взрослая. Да…- протянул он,- А мне уже пятьдесят два. Вот так то. - Он вздохнул и я почувствовала запах алкоголя- учитель был пьян,- Я вот думал, думал, чего тебе подарить? И решил вот подарить тебе часы,- Он достал узенькую коробочку и раскрыл ее. Внутри коробочки лежали удивительно красивые часы,- Бери, это тебе от меня… Подарок значит…,- он резко двинул ко мне коробочку. Я смотрела на часы, не вынимая их. Я не могла осознать того, что мне сделали подарок… Да еще какой! Он достал часы и начал закреплять их на руке, при этом неловко ущипнул мне кожу. Я вскрикнула.
-Эх! Вот я же говорю, что вы все слабаки, не можете боль терпеть,- Усмехнулся он.- Нет среди вас Космодемьянских, сопляки!
Мне стало совестно, что я вскрикнула и я сказала:
- А я смогу терпеть боль.
-Сможешь?- он удивился,- Сможешь терпеть любые издевательства?
-Смогу,- сказала я, но уже не так решительно.
- А это мы сейчас проверим,- он вскочил и возбужденно заходил по каморке,- Ты согласна?
- Согласна, -сказала я, не спуская глаз с часиков на руке.
- Ну, раз согласна… тогда, - он убрал со стола печенье и газ воду,- ложись на стол,- приказал он.
- Зачем?- удивилась я.
-Буду пытать,- сурово сказал он, - А ты должна молчать, но даже если и закричишь, то никто тебя не услышит, в школе никого нет.
-Не закричу, - пообещала я.
Я легла на стол, спиной. Александр Дмитриевич достал веревку и связал мои руки, протянув веревку через стол. Мои ноги свисали со стола, он раздвинув их прикрепил каждую к ножкам стола.
- Ну как?- спросил он, - не передумала?
Мне стало страшно, но я промолчала.
-Значит, не передумала,- он достал из шкафчика начатую бутылку водки и сделал несколько глотков из горлышка,- Так как секретов у тебя нет и выдавать тебе нечего, ты как Зоя Космодемьянская, не должна говорить ни одного слова. Если ты скажешь хоть слово, то ты не выдержала пыток. Понятно?- он пристально смотрел на меня.
Я согласно кивнула головой.
-Можешь закрыть глаза,- разрешил он, и задрал мне платье.
Я поняла, какая будет пытка.
Он пытал меня долго. Боли было мало. Он ворчал, что ему мешают мои трусики, но пытки не прекращал. Я давно уже открыла глаза и наблюдала за его лицом. Ни стыда, ни отвращения я тогда не испытывала. Иногда он отдыхал, садился рядом и поил меня газ водой из бутылки, приговаривая:
- Ну, немцы бы так не делали, но я же не фашист.
За все время я не проронила ни одного слова, я даже не стонала.
Он развязал меня ближе к полночи. Было темно, но свет он не зажигал. Потом он ушел куда-то и пришел с ведром воды. Тут он зажег свет и подмыл меня. Я увидела свою кровь на его руках и на своих трусиках. Я тихо заплакала. Он сидел рядом и гладя по голове говорил:
-Не плачь, ты молодец. Ведь не проронила ни слова! Молодец. А трусы я тебе куплю новые… и платье новое куплю. Ты же никому не расскажешь? Ты ведь сама согласилась…
В тот вечер, придя домой, я заболела. У меня поднялась высокая температура и я неделю пролежала дома. Затем наступили каникулы. После каникул, я пошла в школу и в первый день ко мне подошел Александр Дмитриевич.
-Ну как дела?- по отцовски спросил он,- Выздоровела?- он оглянулся,- Ты кому-нибудь рассказала?
- Нет, - сказала я, - А можно… Вы еще меня попытаете?- как могла миролюбиво спросила я.
-Еще?!- удивился он,- Ну… не знаю… А тебе понравилось что ли?
-Да, – выдавила я из себя и кисло улыбнулась,- Понравилось.
-Не ожидал,- вырвалось у него и он, облегченно вздохнул,- Давай это… я подумаю немного, как нам … сделать это еще и… потом я тебе скажу,- он погладил меня по голове и очень довольный пошел по коридору, несколько раз оглянувшись, он покачал головой.
Через три дня Александр Дмитриевич подошел ко мне и сказал:
-Не передумала повторить пытки?
-Нет, -сказала я,- не передумала.
-Тогда сегодня после уроков приходи ту да же. Только не сразу после занятий, а немного подожди.
-Приду. Приду чуть позже,- согласилась я.
До назначенного часа я сидела около дома, за углом, что бы меня не увидела мама. В портфель я уже положила заготовленную трехгранную бутылочку.
Когда я пришла в каморку, военрук был там. На столе были конфеты и красное вино.
- А я думал ты уже не придешь. Думал, испугалась или передумала,- обрадовался Александр Дмитриевич.
Я промолчала и стала раздеваться.
-Постой, постой, - засуетился он,- давай сначала немного выпьем.
Он разлил вино в стаканы. До этого дня я никогда не пила вино. Самогонку пробовала, но мне она не понравилась- всегда тошнило и было очень противно.
Я с любопытством выпила немного вина- оно было не противное, а наоборот сладкое и ароматное.
- Ну как?- спросил военрук,- понравилось?
- Вкусное ,- сказала я.
- Вот, пока хватит,- деловито проговорил он,- сейчас раздевайся, а потом мы еще выпьем. Мы как, сегодня тебя будем привязывать или нет?
Он смотрел, как я раздеваюсь и улыбался.
- Нет, сегодня не нужно, я так буду терпеть, - тихо сказала я, стоя в одних трусиках.
Меня трясло, толи от холода, толи от страха.
Он подошел ко мне обнял меня и поцеловал в губы
-- Сейчас согреешься,- выдохнул он и стал снимать с себя брюки.
- Можно я свет погашу?- спросила я, и выключила свет.
-Гаси, - добродушно согласился он и повернулся ко мне.
В окно падал свет от уличных фонарей и я увидела его: он стоял в одной майке и носках. Одной рукой он шевелил свой член, а второй дотянувшись до бутылки вина, пил из горлышка, громко булькая. Мне кажется, что более мерзкой картины я не видела в своей жизни никогда.
-Все, я готов!- бодро сказал он и поставил бутылку на стол.- Ложись на стол, -скомандовал он.
-А давайте сегодня вы ляжете на стол, - сказала я еле сдерживая себя от отвращения.
-Во как! –удивился он,- А давай!
Он взял в руки бутылку с вином и лег на спину.
Я быстро влезла в свое платье, застегнула туфельки и достала из портфеля заготовленную бутылочку с уксусной кислотой.
От волнения я не сразу открыла пластиковую пробку.
-Ну ты где там?- капризно спросил Александр Дмитриевич.
-Иду, иду,- ответила я. Я подошла к нему с открытой бутылкой и спокойно вылила все содержимое на его живот и на все то, что было ниже живота.
Он закричал не сразу. Уронив бутылку с вином, он мгновенно подскочил со стола и схватившись обеими руками за обожженное место, бегал по комнате натыкаясь на стены и предметы и шипел. Затем он закричал. Кричал он страшно. Но я уже была в коридоре, а потом выскочила на улицу. Я выбросила бутылку от кислоты далеко в кусты и помчалась домой.
На завтра я пошла в школу. Настроение у меня было праздничное, а на руке были самые красивые в мире часики. Через день нам изменили расписание, удалив из него военное дело. Сказали, что военрук попал в больницу с ожогами. В школе говорили, что он переносил для химички соляную кислоту, уронил банку и обжегся.
Александр Дмитриевич в нашей школе больше не появлялся. Они с женой вообще потом переехали куда-то, кажется Тюменскую область.
В память о том дне, когда я стала женщиной, у меня остались часы, которые я носила везде, кроме дома и еще один рубец подлости в душе, если она у меня была.
ВТОРАЯ ВСТРЕЧА.
Когда наступил четверг, в семь часов вечера я был уже в здании компании.
Меня встретил тот же парень Сережа.
- Здравствуйте,- он улыбался,- Вас ждут. Прошу.
В приемной Ларочки не было. Я постучал в дверь к Галине Михайловне и заглянул.
-Входи, входи, - пригласила она.
Я вошел и огляделся. Кабинет освещался боковыми лампами, которых не было видно. Свет падал ровно и был белым, словно свет от солнца. В кабинете не ощущалось вечера. Шторы были плотные и тщательно задернуты. Около кресел стоял знакомый мне столик, тщательно нашпигован всякой снедью, так что не было видно свободного места.
- Проходи к креслу, садись,- пригласила «банкирша»,- я сейчас… две секунды.
Она сидела за столом и подписывала бумаги.
-Если позволишь, я сяду за стол, мне нужно будет вести записи,- проговорил я.
-Да?- она удивилась и внимательно посмотрела на меня,- А диктофон, что ? Денег нет купить?- съехидничала она.
-Опять начинается,- подумал я, но решил сегодня не обращать внимание на ее манеру разговора. В конце концов, деньги я взял, а заказчик всегда прав.
- Диктофон есть. И не один, но мне сподручней записывать,- сказал я, миролюбиво улыбаясь.
- Она внимательно изучала меня.
-Ого! Да у нас явный прогресс. Интересно долго ты себя в уздечке сможешь продержать?
Я игнорировал ее вопрос, да и ко мне ли он был адресован? Сев за стол, который был приставлен к ее огромному столу буквой Т, я достал бумаги и приготовился к беседе.
Она подписала последнюю бумагу, наклонилась к столу:
- Сережа, забери,- проговорила она в стол.
Мгновенно зашел Сережа, забрал бумаги, улыбнулся и вышел.
-Хороший парень, всегда улыбается,- проговорил я, дружелюбно.
- Значит, диктофона нет и я должна говорить медленно, что бы ты все успел записать?- она смотрела на меня не принимая моего дружелюбного тона.
- Отнюдь, - я продолжал спокойно отвечать ,- вы говорите как …, - я осекся,- ты говори, как хочешь. Я в основном буду запоминать, а записывать я буду для себя некоторые пометки.
- Ты от угощения отказываешься или мне его сюда перенести?- спросила она.
-Я, пока на угощение не заработал,- я развел руками,- Никакого угощения, я пришел работать.
- С чего начнем?- она смотрела очень строго.
- Покажи мне шрам на левой руке, - спросил я и посмотрел на ее ладонь.
-Это не то, - она перехватила взгляд,- Вот тот шрам,- она оголила руку выше локтя. Да, шрам был некрасив.
-Значит, это правда,- подытожил я.
-Там все, правда. Мне незачем самой себе лгать,- она сказала это тяжело. В голосе слышалась боль.
-Извини, я должен был это выяснить.
-Что еще? – она смотрела снисходительно.
- Расскажи мне о себе,- дружеским тоном попросил я,- что ты здесь делаешь? В смысле, что у тебя за должность, чем вы занимаетесь, есть ли у тебя муж, сколько детей, и так далее?
Она продолжала смотреть снисходительно.
-Это ты пытаешься оставить мой объемный портрет?- проговорила она,- Или собираешь информацию-- стоит ли за мной приволочиться и какой барыш за мной отойдет?
- Конечно, я все делаю только сугубо из меркантильных соображений,- игривым тоном проговорил я, - ты же наводила справки. А что- я свободный мужчина.
- Недооцениваешь ты моих информаторов,- засмеялась она,- Знаю, знаю, какой ты свободный. А та зазноба, которая живет в другом городе, и к которой ты мотаешься почти каждый месяц, это как? Свобода? И это в твоем возрасте,- она покачала головой,- Вот уж поистине седина в бороду, бес в ребро.
Мне стало не по себе. Я сглотнул подкатившейся ком.
-Да она все про меня знает- обожгло мою голову. Вот ЧеКа, так ЧеКа. Стало очень неуютно. Но я попытался не показывать свое смятение. Собрав всю волю в кулак, я, как мог бодро, сказал:
-Ну и что, что больше ста,
Лишь бы кровь была густа
А говорят любви покорны
Все буквально возраста.
Я надеялся, что Филатовские строчки помогут мне прийти в себя.
- И что? Неужели влюбился на склоне лет?- спросила она буднично. Таким тоном радио сообщает: «московское время пятнадцать часов»,- И что ли считаешь, что это она? Та самая, единственная? Богом определенная? Та, которую ждал и искал всю жизнь?- продолжала она тем же тоном, перекладывая, что-то в ящике стола.
- Мы о ком книгу собираемся написать обо мне что ли?- мне не нравилась ее бесцеремонность.
Она посмотрела на меня, задвинула ящик стола и хитро улыбаясь, спросила:
-А ты о себе книгу написал? Автобиографическую повесть или, что-то в этом роде?
Я укоризненно на нее посмотрел.
- А-а! Ты наверное боишься «оголиться» перед всеми. Да?- тон ее стал издевательским,- Ну правильно, про других-то писать проще, особенно про женщин. Они же дурехи всегда стремятся к известности. Если жизнь не сложилась и самим не удалось постоять под юпитерами, так хоть постоять рядом с теми, кто стоял, или хотя бы потрогать их. А про себя писать рискованно, а вдруг заплюют и запинают.
-Я, не совсем понимаю, откуда такое постоянное желание испортить мне настроение?- откровенно удивился я.
Она улыбалась натянутой улыбкой.
Я решил не нагнетать.
-У меня есть кое-что - я старался говорить спокойно,- Однако к изданию, пока не готов. Внутренне не готов. Не уверен, что это необходимо издать. Да и человеческая жизнь так переплетена с другими жизнями, что рассказать только о себе, вряд ли получиться. А ведь они, эти другие, могут и не хотеть, что бы про них рассказали. И имеют на это права. Если человек, что-то сделал в своей жизни, о чем сожалеет, это его право- говорить об этом в слух или нет. Я же никого не уговариваю изливаться мне в откровении, они сами рассказывают.
-Чепуха!- резко сказала она,- «И имеют на это права»- передразнила она меня.- Да тьфу на них! Какое тебе до них дело? Излагай правду и если им не понравится, то это их проблема. Тьфу на них, еще раз! Надо было вести себя по-другому, тогда бы не пришлось сожалеть. И сожалей не сожалей, если это уже сделано, значит сделано! Понятно?- она развела руки и показала язык.
- Ну, очень убедительно,- съязвил я.
-И потом, ты всегда сможешь объявить во всеуслышание, что все события и персонажи вымышлены. И любое совпадение имен и названий населенных пунктов, не более, чем совпадение. И все,- она показала кукиш,- Никто тебе ничего предъявить не сможет. Страна огромная одинаковых фамилий и населенных пунктов тьма.
- Да не в этом дело,- устало проговорил я,- Это я так, про других, к слову сказал. Я пока сам не готов. Как созрею - может быть. Да и потом, ну кто мне об открытости тут говорит? Не тот ли человек, который предупредил о строгой секретности? Все до последнего файлика,- теперь я ее передразнил.
-А я и не собираюсь прятать под матрац,- парировала она,- я просто хочу сама все сделать: отредактировать, поправить, а потом издать. Что в этом не нормального?
А потом, возможно я еще и передумаю, но прятать ничего не собираюсь.
- Вот и я хочу сам все отредактировать в начале у себя в голове, разобраться – нужно ли это мне и другим? А потом может быть…
Она посмотрела на меня и ничего не произнесла. Затем встала из-за стола и перешла на кресло за столик:
-Мне-то записывать не нужно, поэтому я здесь посижу,- пояснила она.
-Итак, о себе,- начала она, закинув оливку в рот,- Я начальник всего этого предприятия,- она обвела руками вокруг, - под моим началом работают восемьдесят человек. Я для них, и Бог, и мать и отец. Не потому что я хорошая. А потому, что я хорошо могу платить,- она сделала паузу,- А могу не платить.
В нашем регионе таких компаний три, моя … наша компания самая крупная. Крупная, не по количеству сотрудников, а по финансовым оборотам. Этой информации, в рамках наших дел, для тебя будет достаточно. Далее,- продолжала она,- я не замужем. Была- развелась. Давно. У меня сын, как я говорила, оболтус. И все, больше у меня родни нет. Той родни, с которой я поддерживаю отношения. Сексуально я не озабочена- это от природы. Да и работы много, а главное мужиков-то нет. Измельчали что ли, а может их и никогда не было. Если и попадает хоть чуть-чуть стоящий, то крайне редко и уже кем-то окольцован. Одним словом я без них обхожусь. Ну не совсем что б без них, но мужа не ищу и замуж не собираюсь.
Она замолчала, как буд-то вслушивалась в себя. Через мгновенье она еле заметно кивнула головой. Видимо ее внутренняя часть была с ней согласна.
-Что еще? – она смотрела слегка вызывающе.
- А что произошло с твоим мизинцем на левой руке?- спросил я.
- Я его отрезала,- она поднесла к груди левую руку и показала мне мизинец.
- Что, чем-то травмировала?- участливо вопрошал я.
- Нет, - она опустила руку, - я его отрезала. Сама. Правильнее сказать отрубила. На кухни, ножом… Прямо на разделочной доске.
Она наклонила голову. Мне показалось, что последние слова она сказала с дрожью в голосе.
- Извини, если не хочешь - не отвечай,- поспешил я ее успокоить.
Она налила коньяк, посмотрела на свет через рюмку и поставила рюмку на столик.
-Да банальная история, - проговорила она,- таких историй каждая женщина может рассказать сколько угодно.
Она опять взяла рюмку в руки. Блестел хрусталь и блестели ее глаза. Я не ошибался- в глазах стояли слезы.
-Двенадцать лет назад, я развелась с мужем. Причин для развода было много. Не буду их перечислять. Я оставила ему квартиру и прочую лабуду: гараж, дачу, машину. Я рассталась с ним стремительно. Он был материально удовлетворен, а меня имущественные интересы не цепляли. У меня были деньги, о которых он не знал. Я купила себе маленькую квартиру, в спальном районе и тихо переехала туда с сыном. Через два года меня назначили управлять вот этой компанией. Денег платили солидно, по столичным меркам. Я купила себе квартиру в элитном доме, купила дом у черного моря, а денег не убавлялось. Но не это меня поразило. Поразило меня, как изменилось ко мне окружение. Видимо, о всех состоятельных людях информация расходится мгновенно. Разошлась она и обо мне. Ко мне стали относиться так, как буд-то я премьер министр. Это мне очень нравилось. Мужики и далеко не последние косяками ко мне липли. Я понимала, что их интерес, это мои деньги. Все их чувства были наигранны и не искренни, но мне это все равно льстило. Четыре раза в год, ко мне приезжал из Москвы, финансовый директор головной компании. От его расположения зависит каждый филиал в любом регионе. Расположение к своему филиалу я зарабатывала в постели с ним. Это был весьма симпатичный мужчина, образованный, интеллигентный. Нет, он конечно меня не принуждал, я все делала добровольно. Я же понимала, что значит его благосклонность. Я уже говорила, что мне понравилось быть богатой. Да и грехом я это не считала. Так все и шло мирно и сытно, без нравственных терзаний и душевных угрызений. Но жизнь штука не стабильная. Ее стихия не застоялое болото, а стремительный и бурлящий поток.
Однажды, как-то вечером, я решила пройти пешком с работы. Расстояние было небольшое, всего четыре квартала. В городе царила весна, на дорогах повсюду были лужи. Проезжающая мимо меня машина, вкатилась в лужу на скорости и меня, с ног до головы, накрыло грязной волной. От такого душа у меня перехватило дыхание- вода была леденящая. Я стояла, как мокрая курица в свете уличных фонарей. Рядом оказавшиеся прохожие, сочувствовали мне и искренне ругали всех автомобилистов без разбора. Я отошла в сторонку и огляделась- все мое пальто и сапоги было в грязи. Вещи, за которые я заплатила кучу денег, были испорчены. Но не денег было жалко мне. Мне стало жалко себя. Я подумала: какой бы я богатой не была, но всегда найдется человек, который все изгадит. Такова наша страна. Я-то думала, что я VIP персона и уже привыкла к тому, что и все и всюду окружают меня вниманием и почетом. А вот и нет. Казалось бы все понятно- глупость, пустяк. Но неожиданно, для себя самой я заплакала. Я шла по улице и хлюпала носом. Я шла, не обращая внимание на прохожих и вдруг наткнулась на мужчину. Он стоял посреди тротуара и в упор смотрел на меня.
-Не реви,- сказал он, голосом Карлсона..
- Че надо?- грубо спросила я. Ничего хорошего в тот вечер я не ожидала.
-Не реви, -повторил он,- Я его найду и убью.
-Кого?- оторопела я.
-Того, кто тебя обидел,- мужчина улыбался.
Его улыбка была удивительно детская. Он был прилично одет, симпатичен. На вид ему было лет сорок.
- Вадим, ну ты идешь?- раздался голос из далека.
-Вадим, это я,- мужчина наклонил голову дурачась. Он сделал это очень смешно. И сам он был такой веселый, что я рассмеялась.
- Вот и чудненько,- проговорил Вадим,- Запомни, малыш, в каждой замарашке таиться настоящая принцесса,- проговорил он мне, как маленькой девочке.
Я смутилась- значит я выгляжу замарашкой? А я -же была премьер министром.
- Идти далеко?- спросил Вадим.
-Нет, вон дом , - показала рукой на дом.
- Вадим!- снова позвали его.
Я чувствовала, что он сейчас уйдет, а мне не хотелось, что бы он уходил. С ним было легко. Он мне понравился. Я непроизвольно схватила его за рукав.
-Ты боишься?- он расценил мой поступок так.
- Боюсь,- соврала я, но рукав отпустила.
- Значит так, - сказал Вадим, - ты иди, а я буду смотреть, что бы тебя бабай не уволок. Хорошо?
- Хорошо, - проговорила я, но продолжала стоять. Затем опомнилась и пошла домой.
Несколько раз я оглядывалась- Вадим стоял и смотрел на меня. Он ушел, когда я вошла в дом. Всю неделю я выходила вечером из дома и ходила вокруг в надежде повстречаться с ним. Я влюбилась в него бесповоротно.
Через несколько дней приехал финансовый директор из Москвы. Я вдруг поняла, что не смогу с ним спать. Я понимала, что это чревато, но мой организм категорически отказывался от близости.
-С тобой что-то происходит?- спрашивал гость.
- Да, я не здорова,- отвечала я и это было правдой.
Он был великодушен и понятлив. Он не стал настаивать на близости. Через два дня он уезжал. Я подарила ему очень дорогой подарок.
- Ты меня пугаешь, - сказал он,- Когда дарят дорогие подарки, это знак разрыва.
Я стала убеждать его, что он заблуждается, что никакого разрыва я не хочу, а стало быть не будет. Я говорила это с таким напором и с такой льстивостью, что он сделал вид, что проверил.
И снова, каждый вечер, я ходила кругами возле дома в надежде встретиться с Вадимом. Но все было напрасно. Прошло чудовищно много времени. Наступил очередной вечер и я опять пошла бродить . Я устала, не столько физически, сколько духовно. Я была на грани срыва. Я поняла, что больше с ним не встречусь. От этого понимания пришла обида и отчаяние. Я заплакала. Я стояла возле афишной тумбы и плакала.
-Не реви,- раздался голос Вадима.
Я не сразу поняла, что это не сон. Я смотрела на него, а он опять улыбался.
-Опять бабай обидел?- спросил он.
- Я тебя люблю, - вдруг сказала я.
-Я тебя то же,- сказал он.
-Ты врешь! - смеялась я и плакала,- ты обязательно врешь! Где ты был?
- Где, где- в Караганде. В командировке. Сегодня приехал. И вот сразу пришел. А ты опять ревешь. Но ты ведь сегодня не замарашка, а принцесса. Чего ревешь?
- В какой Караганде?- счастливо кричала я.- Ты болтун. Где ты был так долго?
- В Караганде. Я занимаюсь поставками угля. Такой мой бизнес принцесса,- Вадим гладил меня по голове,- А пойдем ко мне домой. Я тут живу недалеко. Пойдем.
- А я вот здесь живу!- счастливо сказала я и показала на свой дом.
-Здесь?- изумился Вадим,- а я думал, ты там работаешь. Ну это здорово. Пойдем к тебе.
И наступило время счастья. Вадим был очень доверчив и нежен. О такой нежности мечтает каждая женщина. Я знала и чувствовала, что он меня любит. Я переполнялась его любовью. Я купалась в ней и мне было ее мало. Я так истосковалась по настоящей любви, что не могла поверить, что это пришло.
Прошло почти три месяца. Я стала насыщаться Вадимом. Мой стервозный характер требовал более острых ощущений. Я стала специально рассказывать ему о том, как за мной ухаживают мужчины. Несколько раз я брала его с собой на фуршеты в другие компании. На этих сборищах я откровенно флиртовала с мужчинами. Я видела, что он ревнует, но остановиться уже не могла. Мне хотелось, что бы он понял, какая я настоящая принцесса. Несколько раз он напивался и учинял сцены ревности. Меня это только забавляло. Вдобавок, кто-то из «доброжелателей» рассказал ему про московского начальника.
Однажды он пришел домой мрачный и спросил меня в лоб, спала ли я с московским гостем. Я ответила, что спала, но это было до него.
-Мне сказали, что от него зависят процентные ставки, которые вам доводятся. Это так?- спросил он.
- Да, так,- сказала я.
-Значит, ты с ним спишь по производственной необходимости,- подытожил Вадим,- следовательно, будешь спать и завтра. Ведь он приезжает завтра?
Это было правдой, завтра прилетал финансовый директор и учитывая последнюю нашу встречу, отвертеться без ущерба у меня не получиться. А ущерба я никак допустить не могла. Я понимала, что Вадим попал в самую точку, но характер мне не позволял с ним согласиться. И я стала орать на него:
-Это у вас там все напропалую спят друг с другом! А у нас культурные люди. Понял? Ты живешь среди убогих и представление у тебя убогое. Ты и представить не можешь, что бывают другие отношения между мужчиной и женщиной- дружеские! Ты слушаешь всяких дураков! А потом накручиваешь! Пойми, мне никто не нужен, кроме тебя!
- Так ты с ним будешь спать или нет?- спросил Вадим.- Скажи честно, если да, то я уйду тихо и не буду мешать твоему делу. Если нет- останусь, но не ври мне.
Я не могла отпустить Вадима. Не знаю, любила ли я его на самом деле, по настоящему... Не знаю. Но мне с ним было хорошо. А главное, я понимала, что меня никто и никогда не будет любить, так как он. Потому что сильнее любить, чем любил он, уже было нельзя. И преданнее человека у меня быть не может. Он мог часами смотреть на меня и быть счастливым. Нужно было видеть его глаза. Там было неподдельное счастье, как у ребенка, который видит сказочное, хорошее чудо. С ним я себя чувствовала защищенным. Поэтому я сказала искренно:
-Клянусь тебе, что я ни с кем кроме тебя не сплю и спать не собираюсь. Ты единственный мужчина, который вызывает у меня желание.
Кода я говорила это, я и на самом деле думала, что будет так. Я что-нибудь придумаю, обязательно и не изменю ему…
Нужно было видеть, как он обрадовался! Он весь сразу засветился. В ту ночь он был безудержно нежен.
Но наступило утро. Я поехала встречать своего гостя. Я не могла больше привести его в свою квартиру. Поэтому я сняла квартиру другую, в другом районе, но то же в элитном доме. Гостю я сказала, что в свою квартиру пустила друзей сына. Его это объяснение устроило. Он сразу увлек меня в постель и все было, так как и было прежде. Я ничего не придумала, да и не пыталась. Клятву свою я помнила, но … бизнес есть бизнес.
В ту ночь я не пришла ночевать и отключила телефон. Я знала, как тяжело перенесет это Вадим, но выхода у меня не было. И на вторую ночь я, то же не пришла. Все три ночи, которые у меня гостил мой шеф, я провела с ним.
Возвращалась я домой к Вадиму, как на расстрел. Он встретил меня немым вопросом. Я, молча, прошла в квартиру, разделась и пошла в ванну. Через несколько минут вошел Вадим:
- Что с твоим телефоном?- спросил он, - я не мог дозвониться.
- Разрядился, - ответила я,- Мы уезжали в тайгу в профилакторий, а зарядку я не взяла.
- С кем ты уезжала в профилакторий, с московским гостем?- зло спросил Вадим.
- Ради Бога, не начинай а!- попросила я,- Я же тебе поклялась, чего тебе еще нужно. С кем я? Где я? Это моя работа Вадим, понимаешь. И еще- я очень устала.
Вадим ушел, но я поняла, что он мне не верит. Те, кто любят всегда чувствуют других. Вадим чувствовал, что я лгу. Я лгала, не смотря на данную ему клятву. Для него это было страшно и не понятно. Я не знаю, какие он придумывал мне оправдания, но он старался из последних сил показывать, что он мне верит. Но прошло опять три месяца. В течении этих трех месяцев я дважды летала в Москву и там в гостинице я опять была близка со свои шефом. Теперь прилетал он. Квартира была у меня снята. Все должно было пройти гладко.
Вечером, накануне прилета, Вадим посмотрел на меня очень внимательно и сказал:
-Если ты меня обманешь, я погибну.
-Что ты имеешь в виду?- огрызнулась я, хотя я понимала, о чем он.
-Помни это, - проговорил Вадим и ушел в спальню.
Я сидела долго на кухни. Я понимала, что я последняя сволочь, но дело нужно было делать. В спальню я не пошла.
Все три дня прошли, как я и планировала. Я опять отключила телефон и опять три ночи не была дома.
Когда я пришла домой, Вадима не было. Не было его и на следующий день. Прошло три дня- Вадим не приходил. Я терпеливо ждала. Днем, когда я была на работе, мне сказали, что на первой линии звонок из милиции, я взяла трубку. Мне сообщили, что Вадим мертв. Я сразу поняла, что это правда. Я поехала, забрала тело и узнала, как он погиб. Его убили, когда он сидел в машине. А в машине он сидел около того дома, где я проводила ночи со своим шефом. Он знал все. Он был рядом, когда я его очередной раз предавала. Его убили пьяные парни. Была глубокая ночь, а он был один. Они отобрали у него деньги и машину, а его забили насмерть ногами. Это было в то время, когда я в тридцати метрах, от Вадима, ласкала своего шефа. Я лежала с другим, а моего Вадима убивали и возможно я бы услышала его крики, если бы…
После похорон, я нашла в его столе стихи,- Галина Михайловна, поднялась с кресла подошла к столу и достала из стола листки бумаги. Перебрав, она подала мне два из них.
Ползли и мялись облака
Рвал на кусочки душу ветер
А я все думал: как же так?
Я ей не нужен в этом свете
Она ж твердила: я хорош,
Таких людей я не встречала.
…Стыл в сердце страх- холодный нож
Душа стонала: все пропало.
Она была с другим - я знал
Она его, смеясь, пленила
А я не жил, я пропадал!
И солнце больше не всходило.
Она твердила: мы семья
Нас разлучить- такой нет силы
На свете нет верней меня
Люби меня и верь мне милый.
Но через миг, таясь в углу
Шептала телефону в трубку:
Приду, как только я смогу
Ну, потерпи еще минутку.
И обнимаясь торопливо
Она бежала по делам
Слегка смущенно, но счастливо
Ползла улыбка по губам.
Воронами летели дни
И ночи липкие без сна
Там где-то за чертой -они
Там где-то с ним была она.
Вернувшись, с светлою улыбкой
Она была открытой, светлой
Казалось все пустой ошибкой
Пустым, надуманным наветом.
Но телефона звук набатный
И вороватый ее взгляд
Сейчас же возвращал обратно
Назад, в реальность, в этот ад.
За дверью, в комнате, украдкой
Она шептала в телефон
Да милый! Все со мной в порядке,
Ты не звони ведь рядом он.
Затем, она клялась в любви,
Но я-то знал ее лжи цену,
В кровь губы кусаны мои
Шептали про ее измену.
Она твердила -ты смешон,
Твои беспочвенны упреки…
Но за стеной ее ждал он.
… Так познавал ее уроки.
Сердясь, психуя и грубя
Она в расстройстве уходила
И через миг, отдав себя,
Ему шептала нежно: милый.
Я видел все, я знал тот дом.
Я ждал, что скажет все открыто
В груди рос ком, обиды ком
Не верил я, что все разбито.
Напрасно ждал признанья я,
Она лгала, глаза не пряча.
Она шептала: я твоя
Люблю тебя, а не иначе.
Послушай милый дурачок
Зачем мне мужики другие
Какой-то право пустячок
А ты претензии тугие.
Ты мне поверь- мы с ним друзья,
Да он мне двести лет не нужен,
Поверь, давно считаю я
Тебя своим законным мужем.
Ты так ревнив, а повод пуст.
Мы доверять должны друг- другу…
А я смотрел на розы куст,
Что листья осыпал по кругу
В ее глаза я не смотрел,
В них было пусто, неуютно.
Мир стал бесцветным, посерел
Был искорежен поминутно.
Густым и душным канул год
Холодный ком в груди остался
И в голову никак нейдет,
Что я так сильно ошибался.
-Думала, что он ничего не слышал, когда я разговаривала со своим шефом,- проговорила она с нескрываемой болью ,- А он знал. Но верил… ведь я поклялась. Верил, пока сам не увидел. Я несколько дней перечитывала стихи, которые он писал. Я не знала, что он писал стихи. Их немного… я каждый знаю наизусть.
Однажды я проснулась от того, что он меня позвал. Я зажгла везде свет и больше не гасила. Я стала вспоминать, как он любил целовать мои пальцы. Особенно мизинец на левой руке, когда я работала. Той же ночью я пошла на кухню и отрубила себе мизинец. Это была моя маленькая плата за ту боль, которую я доставила Вадиму.
На могиле на памятнике я попросила высечь надпись:
«Я не стою тебя, милый».
«Банкирша» снова села в кресло и выпила коньяк.
-Давай, на сегодня все, а?- попросила она.
-Согласен. Только два вопроса,- проговорил я,- Что стало с теми парнями? И какие, сейчас у тебя отношении с твоим шефом.
- С парнями?- она удивилась,- Не знаю, наверное, посадили. Я их виновными не считаю. Виновная здесь я и только я. А парни? Что они… нет… они здесь не причем. Это я стала клятвопреступницей и меня Господь покарал.
- А начальник, твой, московский?
- Когда он очередной раз приехал, я ему все рассказала. Все. Абсолютно все. Я сказала, что спать с ним больше не буду. Он отнесся с пониманием. Ну, наверно еще и потому, что я предупредила, что если льготы по моему филиалу будут упразднены, то учитывая, что я заплатила такую страшную цену за них, я все свои средства направлю на то, что бы его изничтожить. Для этого не нужно будет много денег.
-И он не упразднил?- поинтересовался я.
- Нет. Наверное, он мне поверил. Да и сейчас уже там другой человек, а тот на пенсии. Но звонит мне. Звонит, только я трубку не беру.
Я поднялся, собирая свои листики.
-Подожди меня,- попросила она,- давай выйдем вместе.
Когда мы спускались по лестнице, я спросил:
-Ты ведь могла сказать начальнику и раньше, все то, что сказала потом?
-Могла,- глухо проговорила она,- могла, но не сказала. Я не понимала, чем я рискую. Я словно спала. Все играла, играла… вот и выиграла.
У входа ее ждала машина.
-Тебя подвезти?- спросила она.
-Нет, я то же на машине,- ответил я,- Ты же не далеко живешь, почему на машине? Устаешь? Или боишься?
-Боюсь, -очень серьезно ответила она,- Очень боюсь. Боюсь ходить там, где мы с ним повстречались. Боюсь … памяти о нем. Боюсь, что он вдруг подойдет и скажет:- - Не реви!
Я много сделала гадости в своей жизни, но самую страшную - я сделала Вадиму. И если бы он сейчас воскрес, я не смогла бы смотреть ему в глаза. Потому что в его глазах я всегда видела себя другой… хорошей… самой лучшей… Но… я то не такая. Я… я глянцевая дрянь. И я не одна, нас , таких, много, - она в упор посмотрела на меня и с нажимом сказала,- Больше, чем ты думаешь.
Она села в машину и уехала.
Я понял, что она что-то не договорила. Что-то такое , что я должен был понять. Но я не понимал.
А я вернулся домой и продолжил отрабатывать полученные от нее деньги. На душе было тяжело. Работа не клеилась и я отступил. Вернулся я к ней через несколько недель. За это время с Галиной Михайловной я не встречался, она уезжала в отпуск.
ТРЕТЬЯ ВСТРЕЧА.
Продолжая разбирать рукопись, я обнаружил листок со стихами.
Такой жестокости не ждала от себя
Осколок от души еще мешает
Но я не плачу, по нему скорбя
Мне он реветь не разрешает
Что слезы палача? Насмешка.
Себя я метила в ферзи,
А короля считала пешкой
Пытаясь выпачкать в грязи
Большой ценой купила я прозренье
Когда платила, думала пустяк
Вся моя жизнь не стоила мгновенья
Которое, он отдал мне за так.
Я подумал:
- А если бы Вадим не погиб, то наверное все бы продолжалось, так же, как и шло.
Да, действительно велика цена за прозренье, которую люди иногда платят.
Я опять вспомнил последнюю нашу встречу.
-Что она не договорила?- размышлял я и пытался понять. В душу вползала необъяснимая тревога.
Размышляя о человеческих ценностях, я перебирал листики рукописи.
Зазвонил телефон. Я посмотрел- номер не определился.
-Она,- догадался я.
-Здравствуй Владимир, - проговорила она,- Как обстоят дела?
-Добрый день,- ответил я,- движемся помаленьку.
-Хоть мы с тобой о сроках не говорили, однако, затягивать не стоит,- напористо проговорила она,- Помнишь фильме : нет ничего хуже не законченных дел. Я с этим полностью согласна.
- Да, фраза замечательная,- согласился я и с грустью подумал, что, судя по незаконченным делам, хорошего у меня мало.
-Ты не подумай, я не давлю, просто очень хочется посмотреть, что получилось,- тон ее стал мягче.
-Мне, то же очень хочется,- поддержал я ее,- Но пока рановато. Все сырое еще.
-Но хоть горячее?- пошутила она.
- Думаю, да,- кисло проговорил я.
- Я тебе предлагаю сегодня, встретиться. Ты как? Готов?- спросила она.
- Сегодня? Сегодня можно. В то же время?- уточнил я.
-Нет. Если можешь, приходи часам к пяти. Успеешь?
Я посмотрел на часы- было без четверти двенадцать.
- Успею,- сказал я.
- А показать хоть немного, хоть что-то сможешь?- голос стал, ну совсем нежен.
- Да рановато еще, Галина Михайловна. Нужно потерпеть,- упирался я.
- Хорошо, -она вздохнула, -До встречи.
В пять часов я стоял в приемной. В этот раз меня никто не встретил, да и Ларочки за столом не было. Я заглянул в кабинет.
- Входи, входи, Владимир,- громко пригласила хозяйка кабинета.
Я вошел. В кабинете, кроме Галины Михайловны, за маленьким столом, сидел мужчина, лет пятидесяти. Я сел напротив. Я думал, что нас познакомят, однако этого не произошло.
- Ты извини,- она посмотрела на меня,- мы сейчас закончим.
- Так я в приемной подожду,- я приподнялся.
-Да сиди ты,- сердито сказала она,- ты нам не помешаешь.
Я покачал головой. Ее тон меня задевал.
- Да нет, я лучше пойду,- холодно произнес я и направился к двери.
- Вот беда, какой ты обидчивый,- она подскочила с кресла, догнала меня и настояла, что бы я сел, - Это потому что ты не работал в нашей системе, правда Борис Иванович?- она посмотрела на мужчину.
Мужчина, с интересом наблюдавший за происходящими событиями, пожал плечами.
- Посиди немного, мы сейчас быстро закончим,- попросила она проникновенно.
Я смирился. И в самом деле, не бороться же мне с ней.
-Значит, Борис Иванович,- она продолжила прерванный разговор,- средства нужно срочно отозвать. И займетесь этим Вы. Это Вы недоглядели, Вам и исправлять,- жестко проговорила она.
Борис Иванович мельком посмотрел на меня, потом уперся взглядом в стол и мягко произнес:
- Но Галина Михайловна, прошло столько дней. Я не уверен, что я смогу это сделать. Да и средств там, наверняка уже половина осталось.
- Какая разница, сколько прошло дней?!- почти прокричала Галина Михайловна,- Какая разница?! Вы чего раньше не спохватились? Вы чего ждали? Ждали, когда я приеду и буду исправлять за Вас косяки? Я неделю в Москве брюхом по паркету ползала, выбивая эти деньги, а Вы их куда загнали? Зачем? Я сказала Вам, чтобы ни одного рубля без согласования…
-Но я звонил. Вы были недоступны,- проговорил Борис Иванович.
-Я была не доступна, и деньги должны были быть не доступны!- она хлопнула ладошкой по столу.
- Но на меня давили,- возразил Борис Иванович
-Кто давил? Мелешко давил?!- она усмехнулась.- Да он давил, потому что вы давились.То же мне, нашли давильшика,- она засмеялась,- А вот сейчас Вы его давите или душите, или режьте по кусочкам, но всю сумму верните назад. Всю до последнего рублика. И говорите спасибо, что проценты ни с Вас, ни с Мелешко не требую. А стоило бы.
В кабинет зашел Сергей:
- Галина Михайловна, я нашел его,- сказал он.
- Нашел гавнюка! Тащи его сюда! - проговорила она резко.
Сергей вышел и зашел со смуглым парнем, лет двадцати пяти.
- Здрасьте,- проговорил парень с ухмылкой,- Ма, че за дела?- он подошел к столу,- Че, этот гоблин меня сюда приволок? Че по мобильнику нельзя было, что ли?
- Артем, это не он, а ты гоблин,- зловеще проговорила Галина Михайловна.
Я догадался - это был ее сын.
-Ага, я!- кисло усмехнулся Артем. Он стоял, покачиваясь и рассматривая свои ногти,- Я гоблин, а он Ален Делон,- Артем противно хихикнул.
- Ты не только гоблин! Ты паршивая свинья!- Галина Михайловна подскочила к сыну и со всего маху влепила ему по уху.
- Ма! Ты че творишь-то вообще!!,- заорал парень,- Да еще при людях!
-А что люди?! Люди не знают, что ли, что у меня сын выродок?!- прокричала она и ударила еще раз.
- Ты че бьеш-то по ушам? Больно ведь!- парень закрывался руками.
-А-а-а! По ушам тебе больно?!- неистово кричала разъяренная Галина Михайловна,- так получи не по ушам.
Она лупила его по лицу, по голове, по рукам. Из носа парня потекла кровь.
Я поднялся и вместе с Сергеем попытался отвести ее от сына.
- Ну, блин мама… спасибо тебе мамочка ,- вдруг по человечески заговорил Артем,- Спасибо тебе родная. Может, ты вообще убить меня хочешь? Так на! Убивай! Убивай сына!,- он размазывал кровь по лицу.
-Ты зачем мерзавец к Ларисе пристаешь?- спокойно, но грозно спрашивала она.
- Да кто к ней пристает? Кому она нужна, дура крашеная !- огрызался Артем.
- Кто вчера ее в лифте прижал? Девчонка до сих пор отойти не может,- она опять подступала к сыну.
-Подумаешь, прижал,- Артем усмехнулся,- так легкий флирт, а она чуть сознание не потеряла. Я ее даже не пощупал.
-Тебе что ли щупать некого в миллионном городе?!- снова закричала Галина Михайловна, - и ты ко мне на работу щупать пришел?
- Да ничего я не пришел,- заорал теперь Артем,- Говорю ж тебе случайно получилось.
- Второй раз и все случайно?- она снова замахнулась на него,- Нет, - она вдруг остановилась, -чего это я буду руки о тебя обивать? Дай пистолет,- она обратилась к Сергею.
Повисла гнетущая тишина. Сергей не пошевелился.
-Дай пистолет я сказала!- Галина Михайловна грозно надвинулась на Сергея.
Он стоял не шевелился.
-А его у него нет,- ехидно заметил Артем, подняв голову к верху, пытаясь остановить кровь.
-Как нет?- Галина Михайловна потемнела лицом.
-Его Артем стащил и спрятал,- тихо, но внятно проговорил Сергей.
- Как стащил? У т..ебя?- от изумления она запнулась.
- Я сидел в комнате охраны, протирал его, а он вошел, схватил и убежал,- Сергей зло посмотрел на Артема.
- И что?- угрожающе проговорила Галина Михайловна.
- Ну не бить же мне его,- сокрушенно проговорил Сергей.
-А почему не бить? Почему не бить? Это твое оружие! А чем ты меня защищать будешь? А? Чем? Крутой белорусский спецназовец! Чем? Своей прекрасной улыбкой? Почему не бить гада, который забирает твое оружие!? -Она вновь рассвирепела,- Бить! Еще как бить! Вот так бить! Вот так! Вот так!,- она вновь принялась лупить сына по всем частям тела.
- Больно ма! -орал Артем!- Да отдам я ему пистолет, отдам! Не бей только!
Но мать не отступала от него. Потом она подбежала к столу, схватила телефонный аппарат, оторвала его от провода и, вернувшись, лупила сына аппаратом.
Вновь мы с Сергеем оттащили ее от сына.
У Артема была рассечена бровь, в ссадинах было все лицо , а из носа шла кровь.
-Немедленно принеси сюда пистолет,- спокойно и холодно проговорила Галина Михайловна.
Артем стремглав бросился за дверь. Я посмотрел на присутствующих. Сергей все так же спокойно стоял и смотрел в никуда. Борис Иванович был бледен и у него тряслись руки. У меня, то же тряслись руки.
-Борис Иванович и Вы (она сказала Вы) Владимир, ради Бога, извините меня за эту семейную сцену,- проговорила Галина Михайловна, садясь в кресло,- Ну сил уже никаких нет. Верите нет- иногда прямо убить хочется. Тут, отдаешь себя всю работе, стараешься, унижаешься в Москве… Хочется, что бы было все хорошо, а тут… Убила бы…
Вбежал Артем, в руке был пистолет.
- На, только ей не давай, а то пристрелит,- проговорил он Сергею,- уже раз чуть не застрелила.
- Иди, умойся, гаденышь,- проговорила мрачно Галина Михайловна, - а то бегаешь по конторе расписанный как папуас.
Артем зашел в дверь позади ее.
-Еще раз извините, пожалуйста,- тихо и устало проговорила Галина Михайловна,-
Борис Иванович, ну мы с Вами все выяснили, ступайте. Мне сейчас, то же нужно себя привести в порядок.
Я поднялся вслед за Борисом Ивановичем. Из кабинета я выходил последним.
-Владимир, а ты не мог бы задержаться? - попросила хозяйка кабинета.
Я остановился нерешительно, потом подошел и сел на свое место.
Галина Михайловна, встала, подошла к двери ведущую в приемную и закрыла ее на замок. Я удивленно наблюдал. Неужели она продолжить воспитательный процесс с сыном. Честно говоря, мне бы не хотелось при этом присутствовать.
Галина Михайловна подошла к двери, за которой скрылся Артем, и открыла ее. Из комнаты вышел улыбающийся ее сын, но заметив меня, вопросительно посмотрел на мать.
-Все в порядке,- улыбаясь, сказала Галина Михайловна,- это не из нашей структуры.
Артем вновь улыбнулся:
-Ну, как все прошло?- он посмотрел на мать.
-Блестяще,- проговорила она,- Ты прирожденный актер.
- Ага, прирожденный… прирожденный Пьеро, которого палками колотят, -морщась и трогая бровь, проговорил Артем.
- Ну, прости, прости, - гладила его по голове Галина Михайловна,- нужно, что бы все натурально выглядело.
-Да ладно, - доброжелательно проговорил сын, уворачиваясь от поглаживаний- у нас на тренировке и покруче бывает.
- Но у вас на тренировке таких денег не платят,- проговорила Галина Михайловна, передавая пачку денег сыну.
-Это да,- согласился он,- Ну… так я пойду?
- Иди сынок, - она снова попыталась погладить его по голове, он снова увернулся. Наверное, стеснялся меня, да и то правда- парень был взрослый.
-Да, и перед Ларочкой извинись,- сказала мать.
- Сделаю,- ответил парень и улыбаясь направился к выходу,- Всем привет, произнес он от двери и исчез.
Я наблюдал происходящее в подавленном состоянии.
-Удивлен?- спросила Галина Михайловна.
-Не то слово,- признался я честно, - А зачем это?
- Что бы боялись. Если я со своим сыном так обхожусь, то что я сделаю с чужим, который мне насолит, -она улыбалась,- все просто. Не я эти правила придумала. Но я их приняла и вынуждена по ним играть.
Она скрылась за дверью. Минут через пять она вышла. Лицо ее было в порядке.
- Ты знаешь сколько этот болван ( она показала на то место, где сидел Борис Иванович) запузырил черте куда денег пока я отдыхала?- спросила она.
-Нет,- я пожал плечами.
Она посмотрела на меня, потом помолчала и казала:
-Очень много. Очень. Пусть только не вернет,- глаза ее стали стальные.
- А Сергей, с ним что?- спросил я
-И Сергею полезно. А то спать на ходу стал,- холодно сказала она.
Про себя я спрашивать не стал, видимо и мне полезно по ее мнению.
- А Артему, то же полезно?- спросил я, хотя наверняка знал ответ.
-Артему?- она засмеялась,- Артему полезней всех. Пусть он знает, что деньги зарабатываются, я имею в виду настоящие деньги, не только кровью и силой, но и интригами. То бишь –головой. Ты знаешь, какой он с тренировок своих приходит? - еле живой. Они же там бои без правил проводят, за копейки. То, что сегодня он получил по морде- это даже не разминка, а так шалость. И потом, ведь за деньги, не за копейки, как там они лупят друг- друга. Он иногда после своих тренировок недели две отлеживается. А отлежится и вновь туда. Я, его, куда только не пристраивала, отовсюду сбежал. Говорит:
-Не мое.
- А что твое? - говорю,- Мордобой, что ли твой? Нужно, - говорю ему,- учиться деньги делать.
А он:
-Зачем? У нас, что ли мало денег?
- Так это я их зарабатываю, я меня не станет, чем жить будешь?
А он:
-Вот видишь ма, ты сама понимаешь, что меня бросать нельзя, поэтому живи очень долго. Оболтус. В Москве купила ему квартиру- живи самостоятельно без мамы. Шесть месяцев прожил- вернулся. Говорит:
-Москва хороший город, но люди там не настоящие.
Спрашиваю:
- А здесь значит настоящие?
- Здесь настоящие. За деньги друга –друга не продают.
Где он таких видел, не понимаю?- Галина Михайловна пожала плечами,- Я уже тайно с тренером переговорила, денег дала, что бы он за ним присмотрел. Ох! Не знаю. Обещал.
Она на миг расслабилась и я увидел совершенно другу женщину, обыкновенную, обеспокоенную судьбой сына, усталою . Я понял, как нелегко ей дается казаться и быть железной. Она посмотрела на меня и видимо вновь прочитала на моем лице что-то, от чего сразу посуровела и напряглась пружиной.
-Ну, что у нас на сегодня?- спросила она,- Диктофон опять не принес?
Я отрицательно покачал головой.
-Галина Михайловна, а кто ты по национальности.
- Уф,- она встала и пересела в кресло,- Когда у меня спрашивают о национальности, то я обычно отвечаю- женской.
Она помолчала , как буд-то думала говорить или нет.
-Мой отец был татарин, а мама –дочь узбека и русской. Так что я по отцу татарка, а по паспорту русская. Имя и отчество я поменяла давно. Фамилию взяла мужа, отца Артема. Когда Вадим… погиб, хотела поменять фамилию, взять его, но…- она сделала паузу,- Думаю, что не имею права.
- А ты как думаешь?- она спросила меня совершенно другим голосом, глухим и бесцветным,- Могу я взять его фамилию?
- Не знаю, - честно сказал я,- И никто не знает, кроме Вас… тебя самой.
-Меня самой,- повторила она и умолкла.
Пауза была тяжеловатой. Что бы как-то сменить тему я спросил:
- А зачем ты так широко и подробно провела разведку обо мне? Какая такая необходимость была?
--Да не накручивай! Никакой разведки и не проводилась. Просто среди наших общих знакомых оказался человек, с которым ты работал,- она хитро усмехнулась,- Я его попросила охарактеризовать тебя, коротенько, а он почти час рассказывал о тебе. Я, как вежливый человек не перебивала- надо же ему было высказаться. Видимо он тебе завидует, в смысле завидовал. Вот и все. Зато сейчас, он доволен.
-А чего он доволен? – не понял я.
-А он считает, что ты сейчас в заднице,- смеясь, сказала она.
- И от этого доволен?
-Так многим людям, чужие беды и неприятности, дороже собственных побед,- она встала с кресла и стала ходить по кабинету,- сегодня еще на улице не была. Как зашла с утра в кабинет, так и прилипла.
Она прошлась несколько раз туда, сюда.
-Я, правда, провела, кое- какие мероприятия, что бы проверить, на самом деле ты так далеко. Но мне это не дорого стоило.
-И что?- поинтересовался я,- Я там?
-А ты как думаешь?- улыбнулась она.
- Ну, я-то не думаю, я знаю, что у меня полный порядок,- спокойно сказал я и подумал: « интересно какие такие, кое-какие мероприятия она провела? То, что я езжу в другой город, знали многие, но с какой регулярностью, вряд ли кто отслеживал. А она знала точно».
- А тебе в бизнес вернуться не хочется? – спросила она.
- Нет, не хочется,- ответил я.
Она остановилась напротив меня, посмотрела внимательно и спросила:
- Думаешь- она того стоит?
- Уходим от темы-ы, Галина Михайловна-а. Уходи-им, - нараспев сказал я,- книжица-то про Вас, сударыня- не про меня.
- Не ошибаешься?- она была настырной.
- А что будет, если Борис Иванович, не вернет деньги?- настойчиво менял я тему.
-Вернет, - коротко сказала она и прошла за стол к своему креслу,- Еще как вернет.
****
Все следующие дни я продолжал разбирать и обрабатывать переданные мне записи. Часть рассказов, в эту книгу не вошли- мне не разрешили. Но большая часть рукописи вошла в ту книгу.
Побег от нужды
Когда я училась в десятом классе, умерла мама. Хоронили всем двором.
После похорон, я старалась не бывать дома. Я приходила домой только ночевать. В школу я ходила, что бы хоть куда-то ходить, что бы не оставаться один на один со своими мыслями. А мысли были тяжелые. Экзамены я кое - как сдала . Все готовились к выпускному, а я знала что туда не пойду. У меня нечего было одеть. Пересчитав все свои деньги, я решила уехать. В Крыму у нас ( хотя почему у нас, нас у же не осталось, была только я) жила родственница. Однажды, года три назад, она проездом заезжала к нам и приглашала в гости- оставила свой адрес. Я уложила в старенький чемодан свои пожитки , взяла паспорт, деньги, положила полбулки хлеба, ссыпала в баночку соль, в другую сахар. Я не знала, сколько стоит билет, но твердо решила уехать во чтобы-то не стало. Тем же днем, простояв в очереди часа три, я купила билет на поезд. После покупки билета у меня осталось еще немного денег. Поезд отправлялся вечером. Я никуда больше не ходила и просидела на вокзале до вечера. В поезде , в общем вагоне было весело. Я залезла на верхнюю полку и оттуда наблюдала за всем, что творилось вокруг. Я никогда раньше не ездила на поезде и меня переполняло радостное чувство- я верила, что моя жизнь измениться- уже изменилась. Я уезжала со своего убогого двора и от всего того, что наполняло мрачными мыслями мою голову. Свобода, в которой, как мне казалось, я купалась, была бесконечна. Бесконечна, как этот мир, который не ограничивался нашим двором, нашими соседями и жителями городка, которые всегда были унылыми и озлобленными. Вокруг меня сновали люди в радостном возбуждении, они легко входили в общение, они были приветливы и предлагали мне всяческие угощения. Все это было для меня удивительным и прекрасным. Я завидовала проводнице, которая жила постоянно в этой счастливой суете. У меня появилась заветная мечта, самая – самая. Я хотела стать проводницей и ездить, ездить по всей стране и никогда больше не возвращаться в свой городок. Я хотела бы уснуть , а проснувшись ничего не помнить, что было со мной до сегодня. Я так и сделала. Я уснула. Проснувшись, я вновь осознала, что моя жизнь теперь станет совершенно другой. Люди в купе менялись, кто-то уходил, другие приходили, но все эти люди были другие, не те которых я знала раньше. Это были люди из другого мира- веселые, радостные и не злые. Забыть, все что со мной было я не смогла, но я гнала от себя все мысли, которые напоминали мне о прежней жизни. Я заставляла себя все забыть. Забыть, забыть. Когда мы приехали в Москву, наш вагон отцепили и должны были перецепить к другому поезду. Мы простояли часа четыре, ожидая, когда подойдет этот поезд.
Осознание, того, что я была в Москве, усилило ощущение свободы настолько, что я запела. Я ходила около вагона и пела. Я никогда раньше не пела громко, только тихо , что бы никто не слышал, а здесь я пела громко. Я не боялась, что меня услышать. И все слышали. Слышали и улыбались. Они были добры и приветливы эти люди из новой жизни. Я ходила около вагона и старалась представить, как там, совсем не далеко стоит Кремль, Красная площадь. Там ходят очень важные люди, правительство. Тут, ну совсем рядышком, можно дойти пешком, стоят их дома, в которых они живут. И это ни где-то далеко, далеко, за горами, а вот тут, совсем близко. Я ощущала свою причастность к чему-то великому и значительному.
Вагон наш подцепили и мы поехали дальше- на Украину.
На вторые сутки, как мы отъехали от Москвы, у меня случился острый приступ аппендицита и меня на носилках сняли с поезда на небольшой станции и отвезли в больницу . От отчаяния, что меня сняли с поезда, и от боли я плакала.
В больнице меня осмотрел какой-то старичок в белом халате и сказал, что бы готовили к операции. У меня отобрали вещи, раздели, протерли каким то раствором, и , накинув простынь, повезли на каталке в светлую комнату. Там было много света и пахло лекарствами. Мне было все равно, я поняла, что все то плохое, что было со мной, с чем я жила с самого рождения, меня догнало и не отпускает. Это оно, сняло меня с поезда и отобрало все вещи. Я поняла, что мне от него никогда не убежать. Не оторваться. Оно, это подлое, пахнущее сивухой и мочой, будет тянутся за мной всю жизнь. Я не хотела такой жизни. Не хотела. Я вспомнила, что мама всегда говорила, что все в Божьих руках. Я пыталась представить Бога, его руки. Но не могла. Я начала молиться. Молитв я не знала. Я просто стала повторять про себя:
- Боженька, все в твоих руках, забери меня из моей плохой жизни и положи в хорошую. Боженька, тебе же не тяжело, я ведь еще не тяжелая, как соседка тетя Люда из седьмой квартиры. Боженька, забери меня, пожалуйста!
Меня везли на каталке по коридору, а я все повторяла и повторяла свою просьбу- молитву.
Мне дали чего-то понюхать и я уснула.
Очнулась я в палате. Я приподняла голову и осмотрелась: рядом лежало еще три женщины. Это были не старые женщины. Одна из них приветливо на меня посмотрела и сказала:
- Очнулась красавица? Вот и славно. Пить хочешь?- она принесла стакан воды. Перемещалась она боком, правой рукой поддерживая живот.
- Болит, - сказала я, выпив немного воды.
- Потерпи, - проговорила женщина, - Потерпи. Скоро пройдет. Доктор , который тебя оперировал, хороший. Самый хороший здесь. Правда старенький, но хороший. Потерпи, все заживет, красавица.
Она говорила с теплотой и так проникновенно, что я заулыбалась и перестала жаловаться.
Через два дня я стала сама вставать и потихоньку перемещаться по палате. Михаил Борисович, так звали старичка доктора, ругался и грозил, что опять положит меня на операционный стол, разрежет живот и вырежет оттуда все мое упрямство и не послушание до последней капельки. Но говорил он это, совершенно добрым голосом и все только улыбались. К женщинам приходили родственники и знакомые. Они приносили им всякие продукты и сладости. Ко мне никто не приходил, и хоть они меня настойчиво угощали, я старалась, отнекиваться, а когда смогла немного ходить, то стала ходить по коридору отделения, когда к ним приходили. Однажды я шла по коридору и услышала, как из одной палаты, мужской голос просил пить. Ни сестры, ни нянечки рядом не было и я заглянула в палату. В палате стояло две кровати, но одна была пустая. На занятой кровати, лежал мужчина с белыми, белыми волосами. Он смотрел на меня и попросил пить. Рядом на тумбочке стояла банка с водой. Я зашла в палату, налила воду в стакан и подала ему. У мужчины не было правой руки, а левая была только до локтя. Он приподнялся и жадно выпил воду. Своей левой культей он пытался поддержать стакан.
- Тебя как зовут? – спросил он.
- Гуля,- сказала я.
- Гуля,- повторил он задумчиво. Потом осмотрел меня и, видя, что я держалась за бок, уточнил:
- Аппендицит.
- Да, аппендицит,- повторила я, не спуская глаз с его обрубка- руки.
Он перехватил взгляд:
- Так бывает, Гуля,- он улыбнулся,- Так бывает у мужчин.
- А что случилось?- не удержалась я.
Он смотрел на меня внимательно. В его голубых глазах не было ни капельки боли, грусти, отчаяния. Там не было ничего , что могло бы быть отнесено к состраданию себя. Он просто смотрел и его глаза были спокойные и ясные.
- Случилось?- он переспросил.- Случилось, Гуля, многое,- он помолчал,- Многое, чего бы я хотел, что бы не случалось. Многое, что бы я хотел забыть. Забыть, Гуля, и никогда не вспоминать больше.
Он говорил это спокойно. Я подумала, что много наверно людей хотят, как и я позабыть что было. Он мне понравился. Понравился спокойствием и уверенностью, которая исходила от него, не смотря на его искалеченное тело.
- А я то же хотела бы все забыть,- сказала я.
- Ты?- он удивился,- А чего так? Ты же совсем юная?- он внимательно смотрел на меня.
-Ты знаешь, - он улыбнулся,- иногда думаешь, что все, что было плохо, но появляются новые напасти и те, что были прежде, не так уж плохи оказываются.- Он указал глазами на пустую кровать:
-Садись. В ногах правды нет.
- Правды нигде нет,- сказала я горько.
- Это, Гуля, не так,- проговорил он серьезно,- правда есть, но она не всегда нам нужна. Правда, как собачонка- бежит за человеком, бежит. А он раз ее отпугнет, второй, третий, а потом она и отстает. Кому же понравится , когда тебя не привечают? Человек и без правды и безо лжи жить не может. Хоть маленько, но с лукавит. Таков он от природы. Только у каждого своя грань и лжи и правды. Каждый сам себе меру устанавливает.
- Да, только лжи больше, а правды только капелюшечка и все! Больше никому она не нужна.
- Может и так, может и так. Только отчаиваться не нужно. Нужно идти вперед, до тех пор, пока есть хоть, какая-то надежда или , хотя бы тень от нее. И еще не нужно злиться на Судьбу. Злоба штука очень вредная. Злоба она человека изнутри жрет. Своя собственная злоба. Никакого врага не нужно, если злоба внутри поселилась. Злиться на судьбу это все равно, что на воздух, которым дышишь, на воду, которую пьешь. Чем больше злости, тем хуже воздух и гаже вода. Судьба – дама капризная, но не злобливая, пока мы ее сами не разозлим. Отчаяние и злоба нас губят. Отчаяние и злоба... - он помолчал немного,- Отец с матерью у тебя кем работают?
- Нет у меня никого, месяц назад мать похоронила,- я заплакала.
- Вот, оно как,- задумчиво сказал мужчина,- Ты не плачь, ты же сильная, а сильные люди не плачут,- он помолчал, подумал и добавил,- или очень редко плачут. Но ты не плачь. У меня, тоже никого нет. Я с двенадцати лет сирота. Но страшно не это. Плохо, Гуля, быть одному, плохо, но не страшно. Страшно умирать одному, без людей.
Он умолк и о чем-то думал, потом снова заговорил:
-Мне повезло, что я здесь. Доктор говорит, что мне здесь еще месяца два быть. Он смотрит, что бы заражение полностью исчезло, а то… -Мужчина улыбнулся,- главное, что я теперь не один. Значит- умирать не страшно.
Потом, помолчав, он сказал:
- Гуля, я хочу тебе сделать подарок,- помолчав сказал он,- Там, в тумбочке, в платочке, медальон. Это тот, что мама носила. Возьми его.
- Нет, нет,- проговорила я,- не нужно. Зачем же?
- Прошу тебя, возьми,- проговорил он дрогнувшим голосом, - Пусть это будет память обо мне.
Я нашла в тумбочке платок и развернула его- на желтой цепочке висел желтый круг на котором был изображен чей-то лик, наверное святого какого-нибудь. Я завернула его в платочек и положила в карман халата.
- Теперь иди,- тихо проговорил он, - а завтра приходи снова…
- Обязательно,- я кивнула головой,- А как Вас зовут?
-Николай,- он улыбнулся,- мама звала меня Мыколка.
- Я приду, дядя Николай, я приду… завтра, обязательно.
Той же ночью я проснулась от шума: по коридору бегали люди и, что-то взволнованно обсуждали. Я вышла в коридор . В коридоре толпились сестры, врачи и больные. Около палаты дяди Николая столпились люди. Я хотела заглянуть в палату, но меня грубо отогнали.
В палате женщины мне сказали, что дядя Николай погиб. Он разбил окно и перерезал себе шею о стекло.
-Значит, уже не было никакой надежды,- подумала я, вспомнив его слова,- или хотя бы тени от нее. Зато он был не один. Он боялся умереть один. Хорошо, что он был не один.
Мне было его очень жаль, но я не плакала. Это было странно- все женщины в палате плакали, а я нет.
Роман Федорович
В больнице я пролежала шестнадцать дней. Выйдя из больницы, я пошла на вокзал, но денег на билет до Симферополя у меня не было. Мне не хватало семи рублей. Я решила продать свои часы. Прямо на вокзале я встала у входа и предлагала проходящим купить часы за десять рублей- мне еще нужны были деньги на еду. Многие смотрели на меня на часы, но никто не хотел покупать.
Я уже отчаялась, когда, проходящие мимо меня, мужчина и женщина остановились и попросили показать поближе. Я передала часы им. Это была молодая пара. На вид им было лет тридцать- тридцать пять.
- Отойдем в сторонку,- сказала женщина,- а то милиция может увидеть. Часы –то ворованные?
- Нет,- сказала я, - Часы мои.
-Ну теперь –то конечно они твои,- засмеялся мужчина, -А до этого были не твои.
Они понимающе переглянулись и засмеялись.
- Да нет, они мои, - возражала я.
- Вот, дам тебе пять рублей и все,- сказала женщина.
-Ты что за эту ерунду пятерку?- возмутился мужчина,- Трешка! Трешка -красная цена!
- Не жмись, настаивала женщина,- посмотри, она совсем девчонка. Ну стащила часы, и что? Наверное, ей деньги нужны. Давай дадим пятерку.
- Но мне нужны десять рублей,- слабо возражала я.
- Ты слышала,- мужчина засмеялся,- Может ты ей красенькую дашь?
- Не наглей,- резко сказала мне женщина,- Не наглей. Пять рублей тебе будет достаточно.
-Три!- настаивал мужчина.
- Нет, я не согласна,- сказала я,- или десять рублей или давайте часы назад.
- Ну не хочешь, как хочешь,- сказала женщина,- Десять рублей тебе никто не даст.
- Милиция,- вдруг громко зашипел мужчина и кивнул головой в сторону.
Я оглянулась, но милиции я не увидела.
-Посадят еще с тобой,- зло зашипела женщина, - на, возьми свои часы и спрячь скорее, а то!...- она сунула мне в руки часы. Я инстинктивно спрятала их за пазуху. Мужчина и женщина быстро исчезли. Я еще оглянулась и наконец увидела милиционера, но он был достаточно далеко от меня.
- Какие они трусливые,- подумала я и достала часы.
Но часов не было. Был только ремешок от них. Я поняла, что меня обманули.
Я заплакала и побежала к милиционеру. Сбивчиво я рассказала ему, как меня обманули. Он выслушал и отвел в комнату милиции. В комнате сидел капитан. Он был не молод.
- Рассказывай,- устало сказал капитан.
Я рассказала ему, как меня обманули.
- Это наверно Манохины, товарищ капитан, -сказал молодой милиционер, который меня привел.
- Скорее всего,- согласился капитан, - Но опять их не ухватить. Часы они наверняка, уже перепродали,- А как ты вообще здесь оказалась?- спросил он, рассматривая мои документы и справку с больницы.
Я рассказала.
Значит в Симферополь? К тетке?- уточнил он и посмотрел на меня внимательно.
-Да-,- я кивнула головой.
- Сашко, когда у нас поезд на Симферополь будет,- спросил капитан у молодого.
- На Симферополь? - переспросил Сашко,- так это… в восемь часов вечера.
- В восемь вечера… в двадцать часов,- бормотал капитан,- Значит так, дочка,- посажу я тебя на поезд,- сказал капитан,- Договорюсь с проводником. И ты доедешь до своего Симферополя. Но что бы сидела, как мышка тихо, тихо. Ни к кому не подходи с просьбами, особенно на вокзалах. И учти, не прыгай и не скокай, а то швы могут разойтись.
- Это я знаю, -сказала я, -А часы?
- Часы,- капитан задумался,- Часы твои уже не отыскать.
Я заплакала.
- Ну, плакать оно, конечно можно. Говорят, когда поплачешь становиться легче,- проговорил капитан,- Только слезами часы не вернешь. Сашко!- он посмотрел на молодого,- на вот… возьми… сходи в буфет, возьми там чего-нибудь в дорогу.. ну там булочку, яиц там… ну … еще.. сам сообрази,- капитан протянул деньги.
Сашко ушел. Я похлюпала, похлюпала и перестала.
- Вот и правильно,- проговорил капитан,- Еще раз говорю- как мышка. Поняла?
Я кивнула головой. Пришел Сашко со свертком из газеты. Сверток он передал мне, а сдачу передал капитану.
- Сашко, посади ее около справочной, что бы на виду была и посматривай за ней. Понял? – спросил капитан и спрятал сдачу в карман.
- Понял, товарищ капитан,- Сашко взял мой чемодан,- Пошли.
-Спасибо,- тихо сказала я, прижимая сверток к груди.
-На здоровье,- сказал капитан и погрозил пальцем,- Как мышка- тихо, тихо.
Я просидела на лавочке до восьми вечера .
Когда объявили, что прибыл поезд на Симферополь, капитан и Сашко подошли ко мне.
- Пошли – сказал капитан,- передам тебя из рук в руки.
Мы стояли около вагона, Сашко держал мой чемодан, а капитан разговаривал с проводником. Я не слышала, о чем они говорили.
Через некоторое время капитан подошел:
-Все, - сказал капитан,- иди. Я договорился. Будет если заставлять таскать уголь или дрова - не таскай. Я ей сказал, что ты после операции. Понятно?
-Понятно,- сказала я,- Спасибо Вам.
- Не за что,- ответил капитан.
- Счастливо,- проговорил Сашко
- Чемодан ей занеси,- приказал капитан
- Да он не тяжелый ,- засмущалась я.
Сашко занес в тамбур чемодан. Я зашла следом. Через некоторое время, зашла проводница. Через минуту поезд тронулся. Проводница прошла мимо меня, даже не взглянула. Она была полнолицая и неопрятно одетая .
- Пьет,- решила я, вспомнив, что так же выглядели все соседки, которые не уступали своим мужикам по части употребления.
Я стояла в тамбуре. Я не знала, что нужно было делать. Поезд давно уже миновал станцию, где я зашла и мчался дробно стуча колесами. Мне казалось, что колеса выстукивали вопрос:
- Ты, куда? Ты куда? Ты куда?
Я подумала: и действительно,
- Куда я еду? Кто меня там ждет?
Но, вспомнив, что я начинаю новую жизнь и, вспомнив, от чего я убежала, я поняла, что ехать нужно. Хоть куда. Хоть куда. Но подальше от всего того, что меня окружало в родном городке.
В тамбур заглянула проводница:
-Чего стоишь? Особого приглашения ждешь?- сердито спросила она.
Я быстро взяла чемодан:
-А куда идти?
- Куда, куда- на кудыкину гору, где воруют помидоры,- усмехнулась проводница,- В купе идите, ваше величество.
Она вошла в вагон. Я пошла за ней. Проводница показала свое купе:
- Чемодан поставь в низ. Деньги и документы, если есть вытащи и спрячь на себе. В трусы там или куда хош. А то не дай бог, что-то пропадет, так ты меня в милицию же сдашь, - распоряжалась она,- Спать будешь на верхней полке. Ехать, Слава Богу, не долго. Если придет кто из наших….- она замолчала,- вообщем слушай меня и все исполняй быстро. Понятно? А коль, что-то будет не так, так сразу под жопу и… свободна! Мне твой милиционер – родственник, не указ!
Я поставила чемодан, достала документы и сунула их за пазуху. Деньги и медальон я давно спрятала в укромном месте- в повязке на резаном пахе.
-Тебя, как зовут?- спросила проводница, внимательно наблюдая за всеми моими действиями.
- Гуля,- ответила я.
- Гуля? Из крымских татар что-ли?- уточнила она.
- Нет,- ответила,- я не из крымских. Я с Урала.
- А точно,- она хлопнула себя по бедрам,- он же говорил, что ты к тетке едешь,- вспомнила она,- А тетка? Что ли она из крымских? - не отступала проводник.
- Не знаю, может и из крымских, я ее всего один раз видела,- отвечала я, не понимая, чем крымские татары отличаются от других татар.
- Скрытная,- подытожила женщина,- Меня тетя Люба зовут. Денег у тебя нет- вижу. Будешь мне помогать. Не за даром же везу тебя… рискую.
- Хорошо, сказала я, - а что делать?
- Все делать. Все что я скажу. Пол подметать. Воду греть. Пыль и копоть протирать. Все, что я скажу. Все,- резко ответила тетя Люба.
Я сидела в купе, а тетя Люба все время куда-то убегала, затем прибегала. Она приносила какие-то свертки, закидывала их наверх, на полку, потом разворачивала их, удовлетворенно хмыкала и снова заворачивала.
Было уже к полночи. За все время тетя Люба, не дала мне никакого поручения. Я не знала можно мне ложиться спать или еще рано. Наконец пришла тетя Люба. От нее пахло вином.
- Ты еще не спишь?- довольным голосом спросила она.- Это хорошо. Ты это… Ты пойди, побудь в тамбуре… постой там немного. Ко мне счас начальство придет… и это… вообщем побудь немного… а потом приходи, как оно уйдет. Придешь и спать сразу. Давай Гуля… иди, иди.
Я вышла в тамбур. В тамбуре было шумно и опять колеса задавали мне все тот же вопрос:
- Ты куда? Ты куда? Ты куда?
- На кудыкину гору, воровать помидоры,- отвечала я колесам.
Я простояла в тамбуре с полчаса, за это время люди ходили мимо то в одну сторону, то в другую. Я стояла и смотрела в темное окно. Я подумала, что начальство уже ушло, вернулась в вагон и подергала купе, но купе не открывалось. Я прислушалась – в купе было тихо.
Я вышла опять в тамбур. Становилось прохладно. Мимо проходили люди по своим делам мельком взглядывая на меня. Из вагона вышли два парня. Они посмотрели на меня и остановились
- Смотри Гриня, кака фифа стоит,- сказал один из них, с наколками на руке и блеснувшей фиксой во рту. - Между прочим, давно стоит, да Гриня? Я ее уже два раза видел.
- Точно Бурый, - отвечал, второй,- я ее то же, еще первый раз заприметил.
- А как ты думаешь Гриня, чего это, такая красавица ждет ночью в тамбуре?- ухмыляясь, спросил Бурый
- Не уж-то любви ?- притворно удивленно спросил Гриня,- Ты смотри Бурый, какая она молоденькая, да верно сладенькая.
- Точно Гриня, девушка жаждет любви. Ждет, ждет, а любимого нет. Она уже вся продрогла, а он, сволочь такая не идет,- Бурый взмахнул руками,- Ну надо же, какие мужчины все черствые стали?
- Все сволочи, только мы с тобой настоящие джентльмены, Бурый,- Гриня подошел ко мне ближе,- Как тебя зовут, красавица?
Я молчала.
- Замерзла совсем ожидаючи,- сказал Гриня,- Вот беда –то. Ну, иди сюда я тебя сейчас согрею.
Гриня подошел и обнял меня за плечи. Я вывернулась, отбросила его руки
- Че надо? Идите себе куда шли, - я оттолкнула парня и прижалась к двери вагона.
- Фу, как грубо,- сказал Гриня.
- Это потому, что ты не в ее вкусе,- сказал, улыбаясь Бурый,- Она таких, как я любит. Точно маленькая? Ты же меня любишь?- Бурый приближался ко мне.
Приблизившись, он резко схватил меня прижал к себе и стал целовать меня. Я уворачивалась, Но он схватил меня за волосы и придавил свое лицо к моему.
- Согласен, согласен, - сказал, хохоча Гриня,- буду вторым. Такое свежее тело и вторым будет смачно.
Бурый стал задирать мне подол. Я закричала и укусила его за губу.
- Ах ты, бл… - Бурый отскочил,- Укусила сука. Смотри Гриня… укусила.
- Ребята,- стала просить я,- Я еду с операции… У меня аппендицит вырезали, ну зачем я вам такая. У меня может шов разойтись.
- А кусаешь чего стерва?- спросил Бурый и залепил мне пощечину.
Я заплакала и отвернулась к двери вагона.
-Бурый, а может правда она после операции?- спросил неуверенно Гриня.
- А вот, пусть покажет, может тогда и отпустим,- Бурый оттянул губу пытаясь разглядеть укус.
- Покажи,- сказал Гриня.
Я задрала юбку и показала повязку.
- Точно Бурый, девка резанная,- подтвердил Гриня.
- Ну и что,- зло проговорил Бурый,- Резаная,- передразнил он ,- Рот то целый. Пусть отсосет. Они молодые сейчас знаешь, какие умелые. Они к этому еще в школе привыкают. Мне мой брат рассказывал. У них там одна соска с восьмого класса берет. А эта постарше будет. Так, что давай,- Бурый повернулся ко мне,- Мы в твою ситуацию войдем, а ты в нашу. И аппендицит твой будет спокоен. Становись на коленочки, маленькая,- Бурый достал нож,-
Становись умненькая, а то я тебе тоже метку на лице оставлю, как ты мне… только не зубками уже… и по больше.
- Нет! Нет!- яростно и отчаянно закричала я.- Помогите!
- Гриня, посмотри там… что бы тихо было… в вагоне, - Бурый расстегнул брюки.
Он схватил меня за волосы и стал принуждать стать на колени. Я схватила его руку, в которой был нож и пыталась отвести ее в сторону. Завязалась борьба. Бурый не мог справиться со мной. Я изворачивалась и все время отводила руку с ножом от себя.
- Гриня, помоги!- крикнул Бурый,- Подержи эту суку.
Гриня, подбежал, схватил меня обеими руками за голову, ногой ударил под коленки и я рухнула на пол. Гриня держа меня за волосы и плечи торопил Бурого:
- Давай Бурый скоренько, давай, не мешкай.
- Сейчас, все будет путем, Гриня,- спокойно говорил Бурый,- Ночь, все спят. Мы успеем по несколько раз. Это она только до первого раза такая строптивая, а после первого раза - все будет привычней.
Бурый поднес нож к моей шее:
- Открой ротик маленькая. Но смотри, если укусишь, я тебе горлышко враз перережу.
Бурый тыкал мне своим членом в лицо. Я сжала зубы и закрыла глаза.
- Ну давай , не упрямься. Тебе понравиться.
- Ты бы письку свою помыл, а уж потом тыкал в девушку, - раздался сзади мужской голос.
Я открыла глаза: в тамбуре стоял мужчина и спокойно смотрел на происходящее.
- Ты дядя, иди мимо, - проговорил Бурый, не мешай молодежи любовью заниматься.
Мужчина, усмехнулся. Ему было явно за сорок:
-Любовь молодые люди, предполагает взаимное согласие,- он развел руками, - а здесь , извините, я такого не наблюдаю.
- Ты дядя, если не исчезнешь, вообще больше ничего наблюдать не сможешь,- Бурый оставил меня и держа нож в напряженной руке повернулся к мужчине.
Гриня, то же оставил меня и стал надвигаться на неожиданную помеху. Я осталась без внимания за их спинами. Не мешкая, я вскочила и бросилась из тамбура.
- Куда,- рявкнул Бурый и ударил меня по лицу. Я упала, но быстро вскочила и стала дергать дверь вагона. Дверь не поддавалась. Я повернулась лицом к тамбуру. И стал смотреть, ожидая более подходящего момента для побега.
- Прошу обратить внимание, молодые люди, что это вы мне первые стали угрожать,- проговорил дядя.
- Обратим, обратим,- зловеще согласился Бурый,- еще как обратим.
-А ты дядя верно каратист или самбист,- ухмыльнулся Гриня,- ты счас нас по стенкам размажешь. Да?- Гриня достал из кармана нож.
- Нет, я не каратист, и не самбист, как вы изволили заметить,- мужчина был спокоен и даже смущенно улыбнулся,- Нет. А зовут меня не мужчина , а зовут меня Роман Федорович. Простое имя, легко запоминается.
- Нам это без надобности, мы тебе памятник ставить не будем. Выбросим с поезда, а там как уж тебе повезет… дядя,- Бурый остановился. Спокойный тон Романа Федоровича, его явно смущал.
- Неужели, вот так просто возьмете и выбросите?- миролюбиво любопытствовал дядя.
- Нет, не просто. Мы с начало перышками разрисуем. Картину создадим, из красной краски, а потом…- Бурый не договорил, в его голосе явно чувствовалась неуверенность. Это почувствовал и Гриня. Он остановился и отошел за спину Бурого.
-Фиксатый глянь, а твой друг-то робеет,- улыбнулся Роман Федорович,- А знаешь почему?
- Почему?- спросил не Бурый, а Гриня.
- Это просто. Потому что вы мразь. А мразь обижает, только, трусливых. А всех других, мразь, боится.
- А ты дядя, значит, не боишься? - Бурый напрягся всем телом приготовившись к броску.
- Нет. Не боюсь,- сказал Роман Федорович, и достал из кармана пистолет.
-Бурый че это?- испуганно вскрикнул Гриня и бросил нож, но потом наклонился и поднял.
- Значит так, рыцари помойки,- резко проговорил дядя,- ножи сюда, он показал ногой перед собой,- Девушку пропустить ко мне.
Я быстро перескочила тамбур и спряталась за спину Романа Федоровича.
Бурый и Гриня бросили ножи перед его ногами.
- А теперь, молодые люди, расскажите, чего это вас потянуло на разврат?- спросил Роман Федорович, продолжая стоять держа пистолет.
- Да, так … это… давно баб не было… вот мы дядя… и решили… А она стоит и стоит в тамбуре… вот мы и подумали…-Гриня заикался.
- Значит, давно не было женщин и вы решили сексуально расслабиться,- уточнил Роман Федорович.
- Да… так… так… все и было,- суетливо поддакнул Гриня. Бурый молча, исподлобья, зло смотрел на мужчину.
- Ну, это тогда все объясняет,- с пониманием произнес Роман Федорович.
Он посмотрел в окно двери одного вагона, затем другого.
- Но ведь это можно было решить и без насилия,- продолжил он,- Зачем сильничать?
- Как это?- хором спросил Бурый и Гриня.
- Очень просто,- дядя достал из кармана ключи и кинул его Грине,- открой замок в двери .
Гриня непонимающе уставился на него.
-Открой, открой,- повторил дядя с металлом в голосе.
- Зачем?- спросил Бурый встревожено, но Гриня уже открыл замок.
-Верни ключи,- приказал Роман Федорович.
Гриня вернул ключи.
- Судя из ситуации, желание иметь женщину сильнее у фиксатого, так?- спросил дядя.
Парни переглянулись, но напряженно молчали.
- Так, - подтвердил свое предположение Роман Федорович.
Он повернулся ко мне:
Девушка вы сейчас отвернитесь, вам еще рано это наблюдать.
Я отвернулась к окну.
- Фиксатый снимай штаны,- приказал стальным голосом дядя.
-Зачем это? Ты че мужик? Зачем отстрел?- жалобно запричитал Бурый,- Не надо… пожалуйста не надо!
Я повернулась в пол оборота, любопытство и ненависть к насильникам заставило ослушаться Романа Федоровича.
- Снимай, а то прострелю коленку,- тем же голосом приказал мужчина.
Бурый спустил штаны и трусы.
- Вот, правильно,- голос дяди, вновь, стал вежливым,- А теперь вы молодой человек, помогите своему другу. Он же Ваш друг?- он обратился к Грине.
- А чем п…п..омочь?- заикаясь спросил Гриня, понимая о какой помощи идет речь.
- Становитесь на коленочки и приступайте,- ледяным голосом проговорил Роман Федорович.
- Я… я не хочу,- пропищал Гриня, становясь на колени.
- Это не правда,- не согласился дядя,- Вы же хотите?- Он навел пистолет на Гриню.
- Да, да! Я хочу,- пролепетал испуганно Гриня и принялся обслуживать Бурого.
Некоторое время было тихо. Я отвернулась к окну. Сзади раздавались чмокающие звуки.
- Ну, наверно, достаточно,- проговорил мужчина,- У меня складывается впечатление, что вы молодой человек это уже делали. Так?
- Нет, не делал, - еле слышно проговорил Гриня.
- Нет, так нет,- сокрушенно произнес Роман Федорович,- а теперь, меняйтесь местами.
- Что?- прокричал Бурый, - что бы я петушил? Никогда!
- Ах ты сука Бурый! - завопил Гриня, - мне значит можно, а тебе нет? Соси сученок.
-Стреляй меня дядя,- проговорил подавленно Бурый, -но я не буду.
- Ты твердо решил?- переспросил Роман Федорович.
- Да,- Бурый сглотнул комок,- стреляй.
-Распахни дверь,- приказал он Грине.
Гриня распахнул дверь вагона, пахнуло холодом.
- Прыгай,- приказал он Бурому.
- Дурак ты Бурый ,- проговорил Гриня,- лучше быть живым.
-Прыгай,- повторил дядя.
Бурый прыгнул. Гриня прижался плотнее к стене и зажмурился, но выстрела не последовало.
- Что?! Что это?!- удивленно он смотрел на Романа Федоровича,- Почему Вы не стреляли?
- Зачем?- удивился Роман Федорович.
- Как зачем? Он же отказался?!!- недоумевал Гриня.
- Правильно, отказался,- подтвердил мужчина,- Отказался и заметь- этим оскорбил тебя. Сильно оскорбил. Более того, теперь, он всем будет рассказывать про тебя и позорить. Понял?
- А-а!- завыл Гриня и стал стучать по стенам тамбура, - суки! Все суки!
- Правильно,- опять подтвердил Роман Федорович.- Но ты можешь все исправить.
-Как?!- отчаянно проговорил Гриня и с надеждой посмотрел на Романа Федоровича.
- Возьми нож,- Роман Федорович пнул нож к Грине,- и …. –он помолчал, - либо себя убей, либо фиксатого. Его ты запросто догонишь. И у него нет ножа. Понятно?
- Да. Да. Понятно,- быстро проговорил Гриня, судорожно хватая нож.
-Прыгай,- сказал Роман Федорович.
- Все вы суки рваные , -крикнул Гриня и выпрыгнул из вагона.
Роман Федорович, подобрал второй нож и выбросил его в темноту, затем зарыл дверь вагона на замок.
-Ну что испугалась?- спросил он улыбнувшись.
- Конечно испугалась, они же меня чуть не убили,- проговорила я вытирая кровь из разбитой губы.
- Честно говоря, я тоже испугался,- сказал Роман Федорович.
-Вы? – я изумилась,- По Вам было не заметно. Да и чего бояться с пистолетом?
- Да, с пистолетом не страшно сказал он и надавил на спусковой крючок- над пистолетом зажегся маленький факел
- Зажигалка!- ошарашено проговорила я.
-Точно. Зажигалка,- он рассмеялся,- А ты чего по тамбурам ночью бродишь? приключений ищешь? Или работаешь?
-Кем работаешь?- не поняла я.
- Кем, кем, проституткой,- уточнил он.
- Нет, нет, - быстро возразила я.
И я рассказала ему свою историю.
Так за рассказом мы доехали до Симферополя. На вокзале Роман Федорович пожелал мне счастья и мы расстались.
***
Я часто думала, почему мне так не везло. Почему я всегда чаще встречала плохих людей, чем хороших. Однажды стоя на берегу реки я поняла. Я поняла, что жизнь это, как поток воды , как течение реки. Когда ты по середине, то ты в чистом пространстве , а когда ты с боку, с краю общего потока, то ты в мусоре. Ведь так. Понаблюдай за течением реки - с краю у берега всегда много мусора и всякой дряни, а середине не видно. И если даже в середине и окажется мусор, то течение в середине такое сильное, что его или не заметишь, или заметишь, но промчишься мимо- не когда. Стремительность потока не позволяет цепляться за мусор.
А у берега не так, там мусор плывет медленно или вообще кружиться на одном месте.
Я поняла, что чтобы не быть с мусором нужно держаться в самой середине потока. Потока жизни.
Изгиб судьбы
У тетки я прожила не долго, чуть больше трех месяцев. Жизнь у них, была очень похожа на мою, прежнею. Ее муж пил. Пил запойно. Он пропивал все, что можно было. Он крал вещи и пропивал. Если бы не огород с садом, то мы бы голодали. Муж моей тетки был маленького роста и тщедушного телосложения. Поэтому тетка его часто била, иногда очень жестоко. Но это не помогало. Детей у них было трое , я оказалась четвертой. Я устроилась на работу на консервный завод сортировщицей. Мне платили немного. Практически на эти деньги мы и жили и их катастрофически не хватало. Тетка была рада мне, поскольку без меня они жили намного хуже, но однажды она подошла ко мне и сказала:
- Гуля, девочка моя, уезжай ты отсюда,- на ее глазах заблестели слезы,- Ты же видишь- разве это жизнь!- продолжала она. Что ты здесь найдешь и чего ты добьешься? Ты молодая, тебе нужна другая жизнь… не наша. Езжай Гуля, езжай в большой город, начни работать, а вечерами учиться. Учиться девочка надо, кто грамотный тот хорошо живет. Езжай от этой нищеты и безнадежности. Испытай судьбу, может она к тебе будет благосклонна. А вернуться сюда,- она уже почти рыдала,- ты … ты… завсегда сможешь. Это помойка от тебя никуда не денется.
- А как же вы будете?- спросила я,- денег-то нет.
- Да… как – ни будь, как- ни будь. Это моя судьба, мое проклятье… тебе-то за что… мало что ли ты мурцовки хватила?.. тебе зачем? а я… я его, это проклятье… должна нести… ты здесь не причем,- она всхлипнула и посмотрела в небо,- Может всевышний услышит и пошлет смерть этой свинье,- она кивнула в сторону сарая, где спал ее муж,- Ведь когда-то же должны и мои мучения кончиться, - она перешла на шепот, -Я бы его Гуля сама убила, если бы не дети, но дети… дети, мне не простят… Это их отец… Я не в праве лишать детей отца, какой бы он не был.. Это грех большой. Очень большой.-- Она часто, часто закивала головой, словно все еще убеждала себя. Плакать она прекратила и смотрела на сарай, потом вздохнула и повторила:
-Уезжай. Уезжай не медли, если останешься-привыкнешь и уже все- никуда не денешься. Уезжай!
На следующий день я уволилась с работы, без отработки, а вечером собрала свои пожитки и на автобусе уехала в Симферополь.
Планов особых у меня не было, я просто хотела устроиться на какую-нибудь работу, найти хоть какое-то жилье, а там осмотреться и, может быть, правда, пойти учиться. Постоянное недоедание сформировало в моей голове новое жгучее и стойкое желание- стать поваром.
В Симферополь я приехала по темноте. Со своим чемоданчиком, я пошла на железнодорожный вокзал ( так мне посоветовала тетя) что бы переночевать. Свои действия по трудоустройству и поиску жилья я планировала начать с раннего утра. Тетя дала мне с собой двадцать рублей и наказала:
- Больше десяти рублей за комнату не давай. И десять рублей жирновато будет. Деньги не показывай. Отдавай мелкими и рваными. Отдавай медленно
и со вздохом- пусть видит, что ты не богатая. Тех, кто с деньгами легко расстаются их и облапошивают. Смотри внимательно на лицо хозяйки, что бы, не пропойца какая попала, а то намучаешься,- тетя вздохнула и очень медленно, разглаживая каждую бумажку, передала мне деньги.
Купив на вокзале пирожок с ливером за семь копеек, я, жуя его, шла между лавок в надежде найти свободное и широкое место. Не далеко от газетного киоска, под огромными вокзальными часами, на желтой скамейке сидел Роман Федорович. Я да же вскрикнула от радости и удивления:
- Роман Федорович! Роман Федорович, здравствуйте!- я подбежала.
-Ты?- он удивленно смотрел на меня, - А как же тетя? Ты же к тете поехала.
У него было очень желтое лицо и забинтованы кисти рук.
- Что ? А что, с Вами случилось?- я смотрела на руки.
- Да пустяки, -он отмахнулся, ты мне скажи лучше, почему ты не у тетки?
Я рассказала ему про мою жизнь у тетки и про мои планы на будущее.
- Да, тебе я вижу, то же фатально не фартит,- усмехнулся он, выслушав меня,- Значит, поваром решила стать?,- переспросил он.
- Да!- почти что с гордостью ответила я.
- Голод не тетка- я понимаю,- проговорил он,- Но так нельзя Гуля. Когда ты
вдоволь наешься, ты захочешь хорошо одеваться и тогда пойдешь работать портнихой? Так?- он строго смотрел на меня,- А потом захочешь хороший дом и станешь строителем, для модной прически- парикмахером? Так что ли?
- Не знаю,- промямлила я, не понимая, чего ему не нравится в поваре.
- Так нельзя, - снова проговорил он,- Нужно взять такую профессию или должность, которая бы решила все проблемы сразу: и с едой, и с одеждой, и с о всем остальным, что нужно человеку. Все целиком или как говорят: в комплексе нужно решать задачу. Вот, как нужно, Гуля.
- А что это за профессия такая?- удивилась я,- как она называется?
- Таких профессий много,- он говорил медленно,- Вопрос не в этом, а в том, что бы подобрать ту, которая по силам. Ту, к которой у тебя есть способности или хотя бы желание. У тебя, в школе, по каким предметам были пятерки?
- Не было у меня пятерок,- смутилась я.
-Так, понятно ,-он некоторое время размышлял,- ну, а как тебе математика ? Трудно давалась?
- Нет, не трудно,- соврала я, вспоминая, что в школе мне все давалось трудно, потому что мне некогда было учиться- я мыла полы за мать.
- Вот и хорошо,- Роман Федорович внимательно посмотрел на меня и я поняла, что он мне не верит,- Вот и хорошо, - повторил он,- значит, будешь финансистом. Меняем твою цель с главного повара огромной столовой, на главного финансиста огромного завода. Все? Договорились? Эта профессия Гуля, даст тебе достойную должность, а должность потом даст тебе все: и еду, и одежду и дом, а главное она даст тебе уважение к себе и заставит других уважать тебя. Но это, если ты будишь к этому стремиться.
- А где на финансистов учатся?- неохотно спросила я. Мне было очень жаль расставаться с мечтами - стать поваром.
- В институте,- он улыбнулся.
-В институте?- обрадовалась я, надежда стать поваром круто вновь развернулась ко мне,- Так в институт я не поступлю- у меня аттестат слабый, да и денег нет.
-Это существенные препятствия, согласен,- очень серьезно проговорил Роман Федорович,- Но все можно преодолеть, если стремиться к цели. Если ты хочешь быть бедной или не бедной, но средненькой, серенькой, то можно остановиться и на поваре, а если ты хочешь жить ярко, свободно, с удовольствием, то нужно ставить цель высокую, выше головы и достигать ее.
Решай- это твоя жизнь. Помнишь у классика: тварь ли я дрожащая или право имею? Помнишь откуда это?- он с улыбкой смотрел на меня, я отрицательно покачала головой,- Ясно. Ну не помнишь, так и не нужно.
- Я не хочу быть средненькой,- сказала я.
- Тогда вперед, в столицу,- весело проговорил он.
- Куда?- не поняла я.
- В Москву Гуля, в Москву. Покорять, так самые крутые вершины. В Москву!
- Как в Москву?- у меня перехватило дыхание от такого радостного поворота. Да если б он мне сразу сказал, что в Москву, я бы согласилась. В Москву я хоть кем, хоть для чего была готова ехать. Я вспомнила свое первое ощущение в Москве, когда перецепляли вагон,- Но у меня всего двадцать рублей,- проговорила я и испугалась. Я ожидала, что он улыбнется и откажется.
- Двадцать рублей,- переспросил он и у меня похолодело внутри. Я даже закрыла глаза и перестала дышать,- Двадцать рублей, Гуля, это целое состояние,- я открыла глаза и увидела, что он смеется,- Да, ты не волнуйся, денег у меня достаточно. Вот, с другим хуже,- он поморщился и посмотрел на забинтованные руки.
- Болят?- тревожно спросила я.
-Да болят –то , болят,- он снова поморщился,- Но дело не в руках. Документов у меня нет.
- Потеряли?- удивилась я.
-Ну, можно и так сказать,- он огляделся по сторонам,- Так, значит, ты в Москву согласна?
- Да! Конечно, согласна,- радостно закивала я головой.
На следующее утро, Роман Федорович, взял мой паспорт и ,оставив меня на вокзале, ушел в город.
- Я быстро, часа на два,- сказал он перед уходом.
Вернулся он довольный, часа через три.
- Теперь Гуля, мы с тобой родня, - я твой дядя,- сказал он и протянул паспорта.
Я взяла его паспорт и прочитала фамилию- она была такая же, как моя.
-Как это?- удивилась я.
-Так нам проще будет, он улыбнулся,- И вот, тебе пример могущества денег.
В тот же день мы уехали в Москву.
(Конец первой части)
Не прошу и не прощаю
© Copyright: Владимир Побойкин, 2014
Свидетельство о публикации №214092601240
Свидетельство о публикации №214092601240
Рецензии