Сказка о рыбаке и прочих

Жил был старик со старухой у самого синего моря. Как-то, рано  утром, лишь солнце начало просыпаться, пошел старик  на море рыбу ловить, да захватил на всякий случай старухино корыто. А зачем захватил  и сам не знает. Ведь старое, рассохшееся корыто то было. А хоть бы и новое, зачем оно ему, продать-то все равно  некому, ни магазинов, ни людей вокруг, почитай что на  сто верст - никого. Но прихватил и все. Может, потому что привык всегда что ни - будь с собой таскать.  Идет  старик  с корытом, по лесу, а навстречу ему серый  волк. Остановился старик, смотрит на волка и думает:
- Хлопнуть бы его по башке корытом - шуба бы была старухе, глядишь,  может поедом бы меньше ела.  Стоит так старик размышляет, а корыто на плече держит. А волк, тоже смотрит на старика и тоже  думает о своем- о разбойничьем:
-Сожрать бы старика - так есть хочется аж в лес не могу смотреть.   Сожрать-то сожрать,  в этом что ли проблема? Так ведь со скуки потом сдохну, без общения, поговорить-то не с кем будет. Это ж, потом, совсем одичаешь, в конец. В вдвоем, ведь, остались: я да старик. Старуха не в счет, уж больно ядовита баба. Посмотрели, так друг на друга, затем волк вздохнул  и говорит :
- Привет старик, давно не виделись.
–Здрасьте, - сказал старик, и опустил корыто на землю, - явились, не запылились. Вчера ж виделись-то?
– Так я и говорю давно – сказал  уныло волк.
 - Сам ты говно – ответил подглуховатый старик,- я к нему всей душой, а он ко мне…
 - Ладно, не обижайся, - сказал волк. Он привык, что старик недослышал, – спой мне вчерашнюю песню про  уток, а то очень есть хочется. Старуху б твою съел, кабы не боялся отравиться.
 Старик сел на корыто и запел:
 – Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке, сизый селезень плывет..
       - Точно плывет ?- спросил волк и  подскочил, – а то вчера прибежал,  а его там нет… селезьня-то, - волк с надеждой смотрел на старика.
Старик, закрыв глаза,  увлеченно пел и толи не слышал, то ли не хотел прерывать песню.
- А ведь, наверно, сегодня точно плывет,- решил волк и убежал к речке.
Старик допел песню, открыл глаза, оглядевшись,  в сердцах плюнул и, взвалив корыто, пошел дальше к морю.
Неспокойно было синее море, но, увидев старика, успокоилось.
  – Вчера старуха твоя приходила, уже поздно вечером,- стало рассказывать море синее, – сети твои забрала и   итальянцам, папе Карло и Джузеппе, продала за четыре сольдо.
 – Вот, чертова баба! – сказал старик и сбросил корыто на песок, - а эти-то, откуда взялись, что за тальянцы такие? Те, что макароны едят что ли?
 – Ну да. Они - ответило синее море.
– Ну, куда мир катиться? –воскликнул с тоской  старик и сел на корыто, - это ж надо, столько пропереться из  Италии своей, что бы мою старуху совратить? Эх, жизнь!- у старика выкатилась скупая, мужская слеза и повисла на носу.
 - Так они давно по миру-то шастают- спокойно сказало спокойное синее море, - Ты бы соплю-то смахнул…  сноса-то.
- Да неж-то это сопля?- сказал  с горечью старик, вытирая нос, - слезы это. Слезы горечи и обиды. Понимать надо, - обиженно  закончил он и вымыл руку в морской воде.
 - А-а, - понимающе  потянуло море,- надо же, тоже соленые.
- А чего  эти-то шастают, тальянцы, ядрит их за ногу!- спросил, шмыгая носом, старик.
 – Да, там, такая история вышла,- море  удобно развалилось вдоль берега,- сын-то папы Карло,  Буратино, которого он выстрогал из чужого полена, жуткий прохиндей получился. Так вот, этот Буратино ввязался в шоу бизнес, а знаний- то нет. Так,  без знания дела и ввязался. Театр захотел свой создать, кукольный.  До этого-  то он, все на поле чудес играл,  да проигрался в пух и прах.  Вот, он  и дернул в театралы. А там же, в театре, жуткие интриги. Пострашнее, чем  на игровом поле!- увлеченно рассказывало синее море и, от возбуждения,   лизало песок, - Ему бы жесткую дисциплину внедрить в  коллектив. Но кто б его этому учил? Он, сам-то вырос разгильдяй- разгильдяем. Папа Карло, его ж,  не воспитывал, даже ни разу не выпорол, - ворчливо,  воркотало море,- когда ему? Он с утра шарманку в зубы и на перекресток, монеты собирать. А Буратино самому себе предоставлен. Папа Карло-то все ему… ой смехота!...  на завтрак...ему...ой не могу... головку лука давал, что бы тот не болел. А чего там  может болеть, в полене-то?!  Вот у него, с лука-то, характер и сформировался… Паршивенький характеришко, надо сказать.Да чё там? Да и бедно они жили-то! Чего уж, теперь молчать?  В нищете, прозябали! Подавали  Карле плохо. Народ-то кругом  неимущий был.  Бедовали они, ох бедовали-то!- по старушечьи запричитало море, - Тут,  уж, не до воспитания. Вообщем, с малых лет, не приучен он ни к порядку, ни к дисциплине. Вот, Буратино и стал шалопаем и анархистом. Потому  и влип со своим шоу-бизнесом.  Развел демократию в театре: свободу, волеизлияние и тому подобную дребедень!  Модно это тогда было. Ну, по началу-то, к нему все и посыпали, даже от самого Карабаса Барабаса многие ушли. Ну, а когда бардак-то, с этой демократией, в театре начался:  представлений нет,  постоянные склоки, главную роль  поделить не  могут,    никто  никого не слушают! Зато каждый день нового режиссера, да директора выбирают.  …Ну вот... а кушать-то хочется. И стал кукольный народец потихоньку театр по частям растаскивать да продавать, ну в смысле реквизит. А тут еще  всякие кредиторы объявились. Буратино денег  назанимал, да растратил все, а сам потом скрылся.  Ходили слухи, что он, вместе с Лисой и Котом, турагенство открыли в Стране Дураков… А может  врут все… Ну дак  и вот… Это...О чем это я? А-а-а! Кредиторы-то… А кредиторы не стали Буратино искать.  Не-е-т! Чё дураки что ли? Они  к  Карло и к Джузеппе и нагрянули, как прародителям. А те в бега. Вот, такая история, - море удовлетворенно плескалось, перекатывая камешки,-  А театр, говорят, Карабас Барабас выкупил и плеткой такую им демократию...хе-хе.. показал… Ух, молодец!- в кровожадном восторге зашлось море,- Вообщем, он порядок там навел! Навел…сердешный... плеточкой-то! Представления каждый день идут и всегда аншлаг. Вот, так  вот, - море с удовольствием ласкалось о  песок.
-Да… жизнь, – опять  вздохнул старик и вновь у него на носу заблестела слеза.
 - Ну, че делать будешь?- полюбопытствовало море,- Может,  утопишься а?- с надеждой предложило оно.- Дело-то дрянь. Сетей нет, денег нет, старуха грымза. Топись а?- упрашивало оно. – Да и старуха огорчиться. Вот  этого-то она не ожидает.
- Думаешь огорчится?- с вялой надеждой  спросил старик.
-Огорчится, огорчится,- возбудилось синее море,- Еще как огорчится!  Топись быстрей!  Быстрей утопишься, быстрей огорчится. Топись старик, а то мне скучно.
- Нет. Думаю, что ей все равно,- отчужденно сказал старик.
-Это ты зря! Ой, зря ты! Не знаешь ты женщин,- возразило море,- она просто обязана огорчиться… Хотя, с другой стороны,- море вздыбилось вопросом,-  У тебя старуха непредсказуема и глупая… так что.., - море задумалось и снова успокоилось.
- А тальянцы, счас, где?- вдруг оживился старик.
- А здесь, недалеко, часа два твоего хода, - охотно ответило море, поигрывая волнами,- Рыбу пытаются ловить и твоя старуха с ними. Они обещали ее в Италию с собой взять, для этого она и сеть твою продала. Не без денег же в Италию?
- В какую сторону недалеко?- старик  бодро встал и взвалил корыто.
-А давай за мной, я покажу, -  оживилось море,- А ты, че надумал-то?-море заглядывало Старику в глаза,- Утопить их хочешь? Если утопить, то  дело верное. Нечего   чужих жен уводить, хоть бы и стервозных. Верно?- море подхалимски лезло в глаза.
 Старик  молчал и быстро шагал.
- Слушай, а давай и старуху твою, тоже, тово? Вроде, как за измену. Вот,  история то будет! Все побережье тебе спасибо скажет. Да и давно уже ничего веселого не происходило,- размечталось  море.
 -  Ты  это… давай показывай куда идти… и не говори ерунды, - прервал мечты,  синего моря, старик,- кабы бы всех за измену топили, людей бы давно не осталось в мире.
- Ой, правда, твоя старик, ой, правда!- по бабьи запричитало море,- Что с людьми-то творится, уму не постижимо!? Говорят одно, делают другое… Заврались все. Бегают по миру деньги ищут, а о духовном-то не помнят. Вот в старину, было, помню,  топились  из-за неразделенной любви,  почти что за каждый день. За измену в море сотнями кидали и кидались. А сейчас… Стыдно сказать: ну  один или два  в год. Во... вишь кака нравственность-то теперь...э-э-э... как упала, как упала-то!- море  осуждающе вздохнуло,- Ну, а итальянцев-то утопишь или тоже побоишься?-  провоцировало оно старика.
- Там видно будет. Давай веди уже!
-Нет! Ну, итальянцев-то, как говорится, сам Бог велел…- подзуживало море.
 - Ты  че ко мне пристало со своим: утопить, утопить!  Сам решу, без твоих советов!- разозлился старик.
- Ой, правда твоя старик, ой правда!- подхалимски быстро согласилось море,- Человек сам должен решать. Сам за все в ответе. Нечего  слушать чужие советы. Ну, кто лучше  тебя знает, что для тебя хорошо, а что плохо? Это ты  молодец,- журчало оно,- Уважаю. А про итальянцев я просто так рассуждаю: уж коли пришли в чужую страну, так ведите себя достойно. Ну, а коли  напакостили, так  неплохо было бы и уто…
- Да ты угомонишься или нет?- старик остановился и замахнулся корытом.
- Все, все, уже молчу,- море отхлынуло от берега и плескалось в вдалеке.
Старик ходко шел вдоль берега. Солнце  уже поднялось и припекало. От песка шел жар. Корыто сильно потяжелело, но тень от него смягчала жар  солнечных лучей.
- Долго еще?- прокричал старик.
- Нет, уже пришел, вон за тем холмом они,- море  прильнуло к берегу.
- Ну, все... иди уже... про меня не  говори пока… Ладно?- старик сбросил корыто на песок.
-  Да, что ты такое говоришь? Прямо обидно!- забулькало море,- Да когда, это я болтало лишнего? Или ты меня не знаешь? Я же, как могила…
- Насчет могилы- это точно,- усмехнулся старик,- значит договорились. Все не мешай мне.
 -Ухожу, ухожу, в смысле уплываю, отползаю…- брызгая пеной,  кокетничало море.
- Ша, все!- зашипел старик.
Море, поджав волны, откатилось. Старик выглянул из-за холма и увидел картину, которая его очень удивила:
На прибрежной полосе стоял ветхий шалаш, слепленный на скорую руку из веток деревьев. Около шалаша лежали сваленные в кучу его сети. Не далеко, горел костер и по запаху, доносившемуся из котелка, старик учуял – запах рыбной похлебки. Рядом с костром, суетилась его старуха. Она,  то помешивала в котелке, то бегала  по берегу собирая скудное топливо для костра, выброшенное морем..
Поодаль, ближе к морю, сидели два человека. Один был  худой прехудой. А другой, ничего… справный. Итальянцы - догадался старик. И опять тяжело вздохнул. Итальянцы о чем-то  разговаривали отчаянно жестикулируя.
-Темпераментные, идрит их за ногу,- пробурчал старик себе под нос.
Итальянцы закончили говорить и  направились к костру, где продолжала суетиться его старуха.
- Послушай те, баба, вы чето нас вообче не собираетесь  сегодня кушать?,- спросил тот, который был тощий.
-Глисты наверно, - с жалостью подумал старик о худом. Он лежал не далеко и  было хорошо  слышно.  Он с удовольствием ожидал   ответа своей старухи. Ну что-то вроде  : не сдохнешь, старый пердун. Или: тебе бы все жрать и жрать,  торба ненасытная. Или…
- Счас, счас, мои дорогие,- вдруг проворковала старуха. У старика  отпала челюсть и коснулась  песка. Такого он  ни как не ожидал от своей старухи. Он  даже не сразу осознал, что это сказала она. Откуда она слова такие знает?!
- Дрюг мой, Джузеппе,  сейчас  кухарька будиет угошать нас.
«Кухарка?»- старик    обомлел. Ну сейчас уж точно  старуха изрыгнет  свой  привычный монолог: что бы ты подавился! Я тебе не кухарка и не работница я….
- Вот …  вот, уже готово касатики, наливаю. Кушайте на здоровье, -старуха явно пребывала в волнении и чрезмерном усердии.
У старика перехватило дыхание и закружилась голова. Это была не его старуха! Это не могла быть его старухой! Никогда! Что они с ней сделали? Ему стало и жалко старуху и обидно за нее.
На берегу ,  с аппетитом  поглощали  запашистую похлебку. Старуха, на правах  служанки, стояла рядом с  готовностью кинуться исполнять любое желание итальянцев. Старик,  часто сглатывая слюну, пытался вспомнить: когда последний раз старуха готовила горячую еду? Вспомнить не удавалось.
-Склероз, -решил старик и отполз от холма в низ, что бы ни видеть ранящую его душу картину.
Немного успокоившись, он начал соображать что делать?
Море незаметно приблизившееся,   вновь  стало давать советы, не балуя разнообразием вариантов.
 -Нет, конечно, я не советую, но, по-моему, нужно топить и еще раз топить,- тихо шелестело оно,- лучше конечно троих, но… Вообщем решай… Всех разом и концы в воду… А   алиби  я тебе обеспечу. Скажу, что  ты рыбу ловил совершенно в другом месте.
-  Еще немного и я, наверное, соглашусь,- угрюмо процедил, сквозь зубы, старик.
- Немного, это сколько?- оживилось море,- Ты подскажи, я уж постараюсь!
- Отхлынь ты,- опомнился старик,- тут думать надо. Их двое, а ну, как я один не совладаю? Так это они, тогда, меня  утопят.
 - А что?- тоже неплохой вариант,- мечтательно   промурлыкало море,- На почве  любовного соперничества, погиб наш дорогой старик и вечная ему память,- запричитало море как на похоронах.
- Ты это, цыц! – зашипел старик,- я покуда живой еще. Отхлынь я тебе сказал, а то…
- Да ухожу уже, шуток не понимает,- море откатилось от берега, продолжая что-то бубнить по поводу чувства юмора.
-Да, задачка. Что-то нужно делать, а что?- старик почесал затылок. Из-за бугра послышался смех. Старик выглянул: итальянцы, что-то говорили, а старуха заливалась  смехом. Немного театрально, но очень  весело. Что говорили- старик не расслышал.
Старик вновь отполз вниз от холма и уткнулся во что-то мягкое  и волосатое. Он оглянулся- рядом с ним  лежал волк.
- А я это…я  тебя по следам нашел,- сказал волк, - селезня-то опять не было. Либо ты все врешь, старик, либо он сразу уплывает или улетает. Вообщем, нет там селезня... на речке… А,  к стати, как она называется?
- Ты че обалдел?  Это же песня, дурень!- старик постучал по лбу волка,- Это в песне селезень плывет, балда ты серая,- старик засмеялся, но, вспомнив о старухе, перестал.
 -Ну и что, что песня?- не понимал волк, - а селезень-то серый где?
- Ладно, потом объясню, не до тебя сейчас. Неприятности у меня, значит… старуха меня бросила и в Италию намылилась с итальянцами, понял?-  жаловался старик.
- Это, что тоже песня,- спросил волк, который не понимал ни музыки, ни стихов, но  сразу улавливал суть, если речь шло о еде.
- Да какая там песня? Вон, сам  посмотри,- старик показал рукой за бугор.
Волк выглянул  из-за бугра и  у него, сразу заурчало в животе.
-Ух ты, елочки – сосеночки!- радостно удивился волк,- Вот оно счастье –то... привалило!- волк  часто, часто за облизывался. - Ну и черт с ним, с селезнем! Здесь, Глянько- и намного больше и в воду лезть не надо.
Волк прижал уши, поднял шерсть на шее и медленно, но уверенно пополз  в сторону  троицы. Он не успевал сглатывать   слюну  и она полосой  тянулась по его следу.
- Эй, ты куда это?!- старик схватил волка за хвост и потянул назад, - куда говорю?!
 - Атчепись, старик,- рыкнул волк.
- Чего атчапись? А ну давай назад. Международного конфликту захотелось?- строго  зашипел старик.
- Чего мне захотелось?- волк с любопытством повернулся и посмотрел на старика,- Что за  еда такая?
- Дурень, конфликт это не еда, это когда тебя  ни куда не пущают, а тебе очень хочется. И еще ты, как буд-то в дерьмо влез, а отмыться не можешь, так и бродишь везде душным козлом, -  политинформировал старик зверя.
- А еще проще,- попросил волк, обернувшись, но не возвращаясь.
- Нельзя их есть- иностранцы они,-  твердо сказал старик.
- Больные что ли?- волк явно не мог понять, кто такие иностранцы?
- Ну, вроде того, - согласился старик.
- Врешь как с селезнем или нет?- волк подозрительно смотрел на  старика.
- Да нет, селезень-это песня, а иностранцы… иностранцы... это слезы мои,- закручинился старик.
Волк посмотрел на старика и понял, что он говорит правду.
- Да, ладно брось,- волк подполз к старику,- старуха-то твоя не подарок. Может это и к лучшему, а то, как бы греха не вышло, или  она тебя   или … - Волк задумался, - Нет,   тут,  другого не может быть… 
- Да так-то оно так, но привык я к ней, что ли? Как-то противно и одиноко  без нее,- разоткровенничался старик.
- Ну, ладно,- волк снова развернулся и пополз,- я этих сожру и старуха останется с тобой. Проблемы не будет. Как этот, говорил… забыл кто: нет человека нет проблем.  А тут сразу две проблемы не будет- одной толстой,  другой худой.- Волк опять прижал уши и поднял холку.
- Да погоди ты,- старик тянул волка за хвост назад,- погоди. Тут нужно, что-то другое.
- Чего другое?-  волк, не понимающе, осмотрелся по сторонам,- Тут других никого нет. Сожру этих и все дела.
- Да постой ты,- старик качал головой,- не по-людски это, как-то.
- Так, я и не человек,- ухмыльнулся волк,- и не хочу им быт. Без надобности мне это..
- Но я-то человек!- старик даже привстал на колени, сделав такое заявление.
 - Да, ладно тебе, не напрягайся,- бесшабашно сказал волк и стремительно бросился на троицу около шалаша.
- Стой!- закричал старик и тоже побежал к  шалашу. Когда он  добежал до шалаша, то увидел, как два итальянца и его старуха, прижавшись,  друг к другу, отбивались ногами от волка. Волк кружил вокруг них и злобно рычал.
- Фу, назад серый, фу!- кричал старик,  подбегая к ним.
¬- А, ты как здесь?- удивилась старуха, когда старик подбежал к костру.
- Ты лучше, скажи, как ты здесь очутилась?- старик,  ехидно улыбаясь,  смотрел на свою старуху.
-  Эй, госп-од-ин, хорррьоший господ-и-ин,  неужно, быстррро убиррриать, свой  зльой пьесь!-   быстро затрещал худой итальянец.
- Это не господин,- мрачно сказала старуха,- это  мой старик,- И это не пес, это волк.
Волк сужал кольцо и высматривал на кого первого  броситься. Но всякий раз итальянцы, между  собой  и волком,  выставляли старуху.
- Ты посмотри, как они ловко тобой прикрываются,- засмеялся старик,- Вишь, для чего ты им сгодилась. Старуха ничего не отвечала, она   махала руками и ногами в сторону волка.
- Умольяю вас, господи-ин!  Вы нас спасать, мы Вам давать мно-о-го, много, монет! Пожайлуйста!- верещал толстый итальянец. Он уже тяжело дышал и лицо его стало богровым.
 Старик, не обращая внимание на вопли, подошел к своим сетям.
- Чего ж не сушите-то после моря?- спросил он и, быстро и умело, разложил сети для просушки.
- Воизьмиите всье сетьи,  мии  Вам их  подарок, от  красной душа!- кричал толстый и,  снова, ловко поставил старуху перед волком,- Только нас нюжно спасать-виручять!
- Так сети и так мои, господа хорошие,- ухмылялся старик,- а вот нужно ли вас спасать? Так это я еще подумаю.
- Ты, старый козел, чего издеваешься? Помогай, давай быстрей, а то  сожрет эта зверюга!- завопила в привычном стиле старуха.
- Ха-ха-ха!- старик хохотал.  И это было искренне.
- Нет, баба! Не можно, так звать господина!  - испуганно кричал худой, - не слушать ее, хороший господин, ви не козел!
- Не козел говоришь? - продолжал   ухмыляться старик,- А вот мы сейчас проверим.-
Старик повернулся к старухе,- скажи-ка  старая, козел я или не козел?
- Старый козел! Вредный, упрямый, бестолковый козел!- шипела старуха.
- Вот, а ты говоришь не козел,- старик  обескуражено развел руки перед худым.
- Нет, нет, баба!   Глупая дурачка,- зло и испуганно, закричал худой,- хорроший господин, умненький господин, она сама козел! - он тыкал в старуху пальцем,- она злая бабья и ошень пльохая кухарька… и пльохо одеваться и пльохо пахнет.
- Это от махорки, такой запах. Она сама табак выращивает, - объяснил старик,- Весь дом провоняла, но я, правда, уже привык.
 - Ты, не верить ей нуижно! Ты найс выручать, а ее вольк- собака кушать, совсем кушать, до потрошочков!- запричитал худой.
Дальше произошло то, чего старик и добивался.
- Это ты про меня, глист навозный говоришь?! - взорвалась его старуха,- я тут перед ними выстилалась, выстилалась и я же глупая дурачка! Ах ты гад инасранный!- старуха повернулась спиной к волку и вцепилась в бороду  худого итальянца,- я плохая кухарка?!  я плохая кухарка?! …. а вот, тебе морда не русская! – и она отвесила звонкую затрещину итальянцу, да так, что тот еле удержался на ногах,- Я воняю?! А ты себя нюхал, жердь ходячая?…Плевать я хотела на вашу талию с венцецией!- старуха плюнула в лицо  худого. Потом, посчитав, что это не совсем справедливо, она залепила оплеуху  и толстому. Толстый, тонко ойкнул и, заверещав поросенком, пустился бежать прочь.
Волк от неожиданности, прекратил наскоки и, сев на хвост, с интересом смотрел на эту баталию.
Через минуту, по прибрежной полосе, бежали два мужика, один худой другой толстый,  за ними  бежала старуха и лупила по спинам   дубиной вырванной с крыши шалаша. Издалека совершенно не было видно, что это итальянцы. Напротив, и убегающие и погоня, выглядели совсем по русски: звуки ругани переплетались со звуками ударов.
-  Вот это страсть,- сказал волк, качая головой и заглатывая остатки рыбной похлебки,- а-а-а... ни куда они от меня не денутся. Завтра поймаю и съем.
- Да плюнь ты на них,- сказал довольный старик,- я тебе завтра рыбы наловлю, наешься от пуза.
- Рыба так рыба,- как-то быстро согласился волк, но задумчиво посмотрел вслед убегающей троицы.
- Мог бы еще пригодиться,- сказал старик,  глядя на развалившееся шалаш, -  и  откуда у нее такая сила?- с гордостью, сам у себя  спросил старик.
- Так, что там, про селезня?-  напомнил волк.
- Пойдем, по  дороге расскажу, -сказал старик, и они отправились  по тропинке в лес.
Отойдя уже на приличное расстояние, старик вдруг вспомнил про корыто. Вернувшись, он схватил корыто  и бросил его в море.
- А это еще зачем? – удивилось  синее море.
-А вот поиграйся с корытом, что бы тебе, не было скучно,-  старик был в очень хорошем настроении. С корытом он выбросил свою старую и  убогую жизнь.
- Секундочку, а кого-нибудь утопить, до смерти?- море явно не хотела  расстаться со своей мечтой.
- В следующий раз, может быть, а сейчас извини, мне домой нужно!- засмеялся старик.
Море  смотрело, как старик догнал волка и они пошли по тропинке в лес, оживленно беседуя. Затем, зацепив большой волной корыто, оно далеко бросило его вглубь себя.