ТАК ЭТО БЫЛО -введение. биография

Опять война,
Опять блокада…
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
«Не надо,
Не надо раны бередить».
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне.
И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!
Чтоб снова
На земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно,
Чтобы наши дети
Об этом помнили,
Как мы!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша совесть.
Она, как сила, нам нужна…
Ю. Воронов

Чтобы помнили

Невзрачная, в черной потертой коленкоровой обложке тетрадь с пожелтевшими от времени, потрёпанными, частично выпадающими листами… Абсолютно точно, что это не великое произведение искусства, поражающее неземной красотой и изысканностью… Но это уникальный исторический документ, созданный в самое трагичное для нашего города время. Время, когда решался вопрос о самом существовании Ленинграда как населённого пункта, как отметки на географической карте мира, когда стоял извечный вопрос: быть или не быть, жизнь или смерть.

История блокады Ленинграда, казалось бы, изучена вдоль и поперёк. Изданы сотни монографий, тысячи историко-литературных произведений, множество воспоминаний. Но всё равно в этой сложной и неоднозначной теме остаётся больше вопросов, чем ответов.

Если в советское время описание битвы за Ленинград и блокады — это, прежде всего, мужество, героизм, несгибаемость, сила духа защитников и жителей осажденного города, то в последние десятилетия появляются издания, в которых все больше делается акцент на то, что блокада, в первую очередь, — это величайшая человеческая трагедия. И в условиях, казалось бы, безвыходного положения, люди не все одинаковы и ведут себя по-разному. Черно-белая палитра официальных публикаций о блокаде стала раскрашиваться самыми разными (и не всегда светлыми) красками воспоминаний участников тех событий — военнослужащих и горожан.

Воспоминания — важнейший исторический источник, но к ним надо относиться крайне осторожно. Человек, пишущий воспоминания, так или иначе переосмысливает прожитое, свою роль в этих событиях. О чём-то умалчивает, что-то приуменьшает, что-то преувеличивает, а что-то и «приукрашивает». Оценка событий по прошествии времени может кардинально поменяться. Некоторые события — в памяти человека — могут сместиться во времени. Мне встречались воспоминания, в которых очевидец пробирался среди сугробов и трупов, прячась от снарядов и бомб, на премьеру 7-й Ленинградской симфонии Д.Д. Шостаковича, хотя на самом деле премьера в Ленинграде состоялась 9 августа 1942 года, и ни обстрелов, ни бомбёжек города в этот день удалось не допустить.

В ряду изданий о блокаде, особое — и, к сожалению, весьма незначительное по количеству, но не по значимости — место занимают дневники непосредственных участников тех событий. Подавляющее количество известных на данный момент дневников — это дневники горожан, мирных жителей и крайне мало известно дневников военнослужащих. Связано это с тем, что их ведение в боевых условиях не то что не поощрялось, а даже часто запрещалось. В условиях военного времени солдат или офицер, постоянно делающий какие-либо записи, непременно вызвал бы подозрения среди сослуживцев и в лучшем случае имел бы воспитательную беседу после изъятия и тщательного изучения дневника «особистами». Поэтому для историков находка каждого нового дневника военнослужащего — значительное событие.

На момент создания дневника Борису Корсакову было всего 23 года. Надо сказать, что он догадывался об опасности вести записи, и в тексте прослеживается мысль о необходимости более тщательно скрывать дневник от взглядов сослуживцев, тем более что характеристики некоторых из них весьма нелицеприятны. Помимо этого, автор даёт достаточно резкие оценки своему непосредственному командованию, выражает сомнения в правильности ведения ими дел. В тексте достаточно технических подробностей, которые в то время вполне могли расценить как «разглашение сведений, содержащих военную тайну». Говоря откровенно, всё написанное в дневнике, тянуло, по законам военного времени, даже на «высшую меру». Многие дневники мирных жителей Ленинграда, хранящиеся в архиве «Большого дома» (авторы которых были расстреляны) не содержали и десятой доли «антисоветчины», «военных тайн», которые имеются в дневнике Б. Корсакова.
 
Дневник техника-лейтенанта Бориса Ефимовича Корсакова — настоящий кладезь исторических фактов, бытовых описаний. Сведения, изложенные в нём, будут интересны не только военным историкам, но и медикам, психологам, экономистам, любителям авиатехники, всем, кто не равнодушен к прошлому нашей Родины.

Автор дневника хорошо образован. Грамотности, умению выражать свои мысли могли бы поучиться у него многие наши молодые современники, уровень образования, интересов и суждений которых, к величайшему сожалению, крайне примитивен. Автор молод, и многие суждения его достаточно категоричны. Он честен перед собой и описывает то, что происходит вокруг него, не используя, как сегодня принято, «толерантные» выражения. Многие документы того времени доходят до нас с грифом «проверено военной цензурой», кроме того, у людей постарше наверняка бы сработала «самоцензура». Но тем и интересен дневник Б. Корсакова, что он честно описывает всё, что происходит вокруг него и с ним самим, анализируя даже состояние организма и его реакцию на сложившиеся условия жизни.

Почти во всех дневниках блокадного времени, за редчайшим исключением, большое внимание уделяется самому насущному вопросу — пище (её количеству, качеству, составу). Не является исключением и дневник Б. Корсакова, в котором автор скрупулёзно описывает день за днём где, в каком количестве и какого качества он получал пищевое довольствие.

Наверное, все знают о печально знаменитой блокадной норме 125 граммов хлеба в день для детей, иждивенцев и служащих и 250 граммов для рабочих. (В одном из воспоминаний автор даже пишет,: «Я получала 125 граммов хлеба всю блокаду». На самом деле эта минимальная норма выдачи хлеба действовала с 22 ноября по 25 декабря 1941 года, а потом стала понемногу повышаться. Но именно этот период характеризуется массовой смертностью и долговременными катастрофическими изменениями в организмах людей: после войны алиментарную дистрофию стали называть «ленинградской болезнью»). Однако мало кто знает, кроме специалистов, какое количество продовольствия в день получали военнослужащие. Этот вопрос подробно раскрывается в дневнике. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что это не абсолютная истина для всех родов войск и всех фронтов.

Надо сразу сказать, что продовольственные нормы для военнослужащих были выше, чем для гражданского населения. Но из дневника видно, какую физически тяжелую работу в экстремальных условиях приходилось выполнять Б. Корсакову. Молодому организму при такой активной работе питания катастрофически не хватает. И очень драматичны моменты, когда автор пытается сам себя уговорить не напрягаться, не суетиться, жить как все: экономить силы. Но у него это не получается — добросовестное и ответственное исполнение обязанностей не позволяет такой роскоши.

Несмотря на то, что в дневнике основное внимание уделяется описанию службы и быта на территории части, автор имеет возможность передвигаться по городу, видеть все ужасы блокады, и он понимает, что положение мирного населения гораздо хуже. В воспоминаниях Б.Е. Корсаков честно признаёт: «В блокадной жизни мы не участвовали, но наблюдали».

Бытует устоявшийся штамп: «Население получало продовольствие по карточкам». На самом деле это не совсем верно. Товарно-денежные отношения во время войны никто не отменял: население не получало, а выкупало положенные по карточкам продукты питания.

 В дневнике затрагивается ещё малоизученная и почти неизвестная широкой общественности тема; сколько стоили продукты в блокадном Ленинграде? Автор часто приводит цену того или иного продукта, купленного на «чёрном» рынке. Но, не зная уровень заработной платы у населения, размер денежного довольствия у военнослужащих, цен в государственных магазинах и на «черных» рынках, нельзя сделать выводы о том, насколько это дорого или дёшево.

Попробуем вкратце прояснить этот вопрос.

По нормам денежного довольствия военнослужащих на период боевых действий, оклад Б. Корсакова должен был составлять 700–750 рублей в месяц. Кроме того, существовали поощрения: «За быстрый и качественный восстановительный ремонт личный состав походных авиаремонтных мастерских премировался денежной наградой в размере 500 рублей за каждый восстановленный самолёт» и «Тех. состав, обслуживающий самолёты, получал денежную награду в размере 3 000 рублей при условии безотказной работы мат. части и при отсутствии её невыходов в полёт за каждые 100 самолёто-вылетов». (из Приказа Верховного Главнокомандующего «О порядке вознаграждения лётного состава Военно-Воздушных сил Красной Армии за хорошую боевую работу и мерах борьбы со скрытым дезертирством среди отдельных летчиков» № 0299 от 19 августа 1941 года). В своей автобиографии 1943 года Б.Е. Корсаков пишет: «Участвовал в польской компании 1939 г., в финской войне, участвую в Отечественной войне с 1941 г., с 22 июня. Обслужил около 500 боевых вылетов».

Для сравнения: солдат получал 15 рублей, майор — 1100, генерал-майор — 2500, в то время как оклады гражданских служащих были примерно такие: дворник — 150–180 рублей, секретарь-машинистка — 250–300, учитель — 350–400, водитель грузовой машины — 450–500, инженер мог получать от 450 до 700 рублей.

Надо сказать, что в Советском Союзе служба в Вооружённых силах считалась престижной и оплачивалась в среднем выше, чем получали представители гражданских профессий. Кроме того, военнослужащие получали вещевое и продовольственное довольствие. То есть за обеды в столовой части автору не приходилось платить. Офицер вполне мог содержать семью (если она была) и помогать родителям. Автор отсылал часть своего денежного довольствия родителям, о чём и упоминает в дневнике: «Родители… получили аттестат».

Для того чтобы можно было сравнить, перечислю цены на продукты питания в то время: килограмм ржаного хлеба в магазине стоил 1 рубль 20 копеек (исходя из этого, можно посчитать, стоимость 125 граммов хлеба), в магазинах «Военторга» хлеб стоил дешевле — 1 рубль. Проезд в трамвае составлял 15 копеек, газета «Ленинградская правда» стоила 15 копеек. Надо сказать, что цены в государственных магазинах и магазинах системы «Военторга» были фиксированными и значительно не изменялись во время войны. Мыло стоило 1,20–1,30 рубля, папиросы «Казбек» — 3,15 (едва ли не самые дорогие), водка (50 градусов, 0,5 литра) — 11,40, конфеты шоколадные — 20, колбаса «Краковская» — 17,50.
Исходя из приведенных цифр, можно сделать выводы о том, насколько высокими были цены на «черном» рынке, которые приводит автор в своём дневнике. И что уж говорить о покупательной способности населения, если даже для военнослужащего эти цены были высоки. Во многих дневниках и воспоминаниях прослеживается мысль, что деньги обесценились: на них можно было что-то купить по карточкам в магазинах, а больше ничего в учреждениях государственной торговли не было. На «чёрном» рынке пользовался популярностью натуральный обмен: продукты меняли на драгоценности, антиквариат и т. д.

Дневник интересен ещё и тем, что, помимо подробного описания жизни в осаждённом Ленинграде, даёт возможность узнать и сравнить условия жизни на Большой земле, где тоже было не сладко, но эти условия не шли ни в какое сравнение с ужасами блокады. Здесь уже можно было купить молоко и другие продукты, автор имел возможность, помимо положенного питания, покупать за очень небольшие деньги дополнительные порции. Б. Корсаков и здесь приводит цены, сравнивает их с ленинградскими, особенный шок у него вызывает коза на рынке стоимостью 4 500 рублей. Постепенно улучшенное питание и силы молодого организма делают своё дело — у автора возрождается интерес к полноценной жизни. И в этой жизни уже есть возможность и, главное, желание посещать кинотеатры, лекции, библиотеки, танцы…

Надо сказать, что почерк Б.Е. Корсакова не каллиграфический, кроме того, часть дневника написана карандашом, и карандашные записи частично стёрлись и трудночитаемы. Часть слов и даже предложений не удалось прочитать или расшифровать, и такие места помечены символом «*****». Создатели книги постарались сохранить особенности орфографии и правописания, которые использовались автором и были приняты в то время.

Безумно жаль, что до нашего времени сохранилась всего лишь одна тетрадь. Ведь трудно предположить, что Б.Е. Корсаков вёл дневник только в этот период своей жизни и больше ничего не написал. По словам дочери, Ирины Борисовны Корсаковой, он начал делать записи в дневнике ещё во время советско-финской войны.
 
В данной книге, помимо самого дневника, приведены две автобиографии Б.Е. Корсакова: одна написана в марте 1943 года, а вторая — по настоянию дочери — в феврале 2005 года. И это уже даже не автобиография в узком понимании данного слова, а, скорее, история семьи, рассуждения о жизни умудрённого человека — преподавателя, учёного.
 
Кроме того, здесь приведён рассказ о судьбах четырёх друзей, окончивших школу в городе Вытегре Вологодской области. Они прожили трудную, насыщенную жизнь, в которой многого добились. Пройдя через все испытания, четверо обычных деревенских друзей-мальчишек из глубинки, дети крестьян, конюхов и прачек «выбились в большие люди», стали преподавателями, ректорами, профессорами сложных технических вузов и, несмотря на то, что жизнь их раскидала не то, что по разным городам, а по разным странам, пронесли настоящую, крепкую мужскую дружбу.

Мы живём в странное время, когда тиражом в 11 миллионов экземпляров выходят «труды» изменника Родины Резуна (цинично взявшего псевдоним Виктор Суворов), когда в библиотеках и книжных магазинах легче найти изданные большими тиражами дневники и воспоминания солдат и офицеров вермахта, чем подлинные свидетельства наших бойцов — в современной «рыночной» жизни это «неперспективные коммерческие проекты». Мне известно немало случаев, когда блокадники на свою «повышенную» пенсию сами издавали свои воспоминания о жизни в осаждённом Ленинграде мизерными тиражами в 100 экземпляров. Неудивительно, что эта живая правда почти не доходит до широкой публики и доступна лишь специалистам. Зато целенаправленно вбивается в голову мысль, что немецкие солдаты не виноваты, они лишь выполняли приказ… Даже иногда хочется пожалеть их, несчастных. Но мы должны знать и помнить, что творили в своём счастливом неведении эти «белокурые бестии» на нашей земле. Помнить, что победили эту первоклассную армию, несмотря на все невзгоды, не мифические русские богатыри, а простые воины, добросовестно и с достоинством несшие свою службу, такие как Борис Корсаков.

Выражаем благодарность за предоставленные фотоматериалы из семейных архивов Яковлевой Екатерине Михайловне, Лантратовым Наталии Михайловне и Владимиру Михайловичу и Кузнецову Александру Васильевичу.

За неоценимую помощь в создании научного комментария и аннотаций к авиационно-технической терминологии выражаем искреннюю благодарность историку военной авиации, преподавателю, руководителю реставрационных мастерских Санкт-Петербургского университета гражданской авиации Михаилу Филипповичу Кужиму.

Низкий поклон Ирине Борисовне Корсаковой за бесценный дар фондам Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда — комплекс документов военного времени отца — Бориса Ефимовича Корсакова — и за огромную помощь в издании данной книги.



Заведующий
Научно-выставочным отделом
Государственного мемориального музея
обороны и блокады Ленинграда
Д.Г. Сотчихин





Автобиография
гвардии техника-лейтенанта
Корсакова Бориса Ефимовича (авиамеханика 28 ГИАП – зачёркнуто)

Родился в 1918 году в городе Вытегре Олонецкой губернии, ныне Вологодской области. До Октябрьской революции отец, Ефим Захарович, работал конюхом обоза фирмы «Громов и К*», мать, Гликерия Ивановна, была прачкой там же. После Октябрьской революции отец стал работать конюхом обоза при тресте «Севзаплес», мать, потеряв здоровье в прачечной, стала вести домашнее хозяйство.

[Зачёркнуто: «Сейчас родители живут в Вытегре». Сверху более поздняя запись: «Мать умерла в начале 1945».] Отец работает старшим конюхом обоза при техническом участке Наркомвода [«хотя» — приписка сверху], ему [«69 лет» — зачёркнуто] уже 72 года. [Зачёркнуто: «Мать — домохозяйка, ей 60 лет».] [«Их» — зачёркнуто.] Его адрес: Вологодская область, г. Вытегра, Краснофлотская. 7.

Брат Иван Ефимович, рождения 1902 года. Живёт самостоятельной семейной жизнью [зачёркнуто «вот»] уже много лет. Он имел звание [«лейтенанта *****, ***** в Минеральных водах» — зачёркнуто] [«майора юстиции» — дописано сверху]. Во время Отечественной войны погиб в Армавире в звании военюриста 2 разряда., старый чекист, член ВКП(б).

Брат Александр Ефимович, 1906 года рождения, машинист паровоза, находился в заключении по уголовному делу (подделка трудового списка в 1934 [«кажется» — зачёркнуто] году). Подробностей преступления и изоляции виновного не знаю. В 1934 году переписка его с отцом прекратилась, и до 1941 года все близкие находились в абсолютном неведении относительно дальнейшей судьбы порочного родственника.

Только в 1941 году от б. жены узнали родители о естественной смерти сына в 1935 году в Забайкалье. Последний раз я видел Александра в 1930 году, когда он был в отпуске — с этого момента я знал его лишь по письмам к родителям. Связь с ним не имел, хотя интересовался его судьбой.

Брат Валентин Ефимович, 1922 года рождения, после окончания десятилетки в 1940 году ушел в армию и погиб под Белостоком в первые дни отечественной войны.
За границей родственников нет, связи не имею, сам за границей никогда
не был.
Семейное положение — [«холост» — зачеркнуто] женат [дописано другими чернилами].

В 1926 году поступил в среднюю школу, где [«записался» — зачеркнуто] поступил в пионерорганизацию. В 1934 году вступил в члены ВЛКСМ: был принят комсомольской организацией Вышегорской средней школы, которая и выдала билет № 174101.

В 1935 году окончил девятилетку и, сдав конкурсные испытания, поступил в Ленинградский индустриальный институт, где учился… один месяц.

Был принят в 1935 году по спецнабору ЦК ВЛКСМ в 1-е Ленинградское военное авиационно-техническое училище им. Ворошилова. Училище окончил 4 ноября 1938 году на «отлично», получив звание воентехника второго ранга.

Когда учился в средней школе, вёл общественную работу по школьному самоуправлению, был председателем ученического комитета, ответственным за учебно-производственный, культурно-массовый секторы, старостой технического кружка, драмкружка.

В военной школе работал в редколлегии стенгазеты, был агитатором, политинформатором.

В строевой части был два года членом Бюро ВЛКСМ. (В 1942 году механически выбыл из ВЛКСМ, утеряв в блокированном Ленинграде комсомольский билет [«в 1942 году механически выбыл из ВЛКСМ за неуплату чл. взносов, связанную с утерей комсомольского билета» — вариант, приписанный сверху]. [«Свой проступок загладил, готовлюсь к поступлению в партию большевиков» — всё зачеркнуто.] Вступил в канд. ВКП(б) в 1943 году в ВВА.

В 1940 году закончил курс института заочного обучения иностранным языкам в Ленинграде по классу английского языка и не закончил второй курс вследствие начала войны в 1941 году.

Никто из родных в Белой армии не служил, отец — ветеран, участник русско-японской войны 1903–1906 годах. На территории, занятой белыми и немцами не жил, т. к. не имел местом жительства эти районы; в плену у немцев не был.
Под судом не был. Из родных — кроме брата — был судим отец (по обвинению в порче государственной лошади), но вследствие ложного обвинения был оправдан.
С 1938 по февраль 1939 года служил авиатехником в 25-м ИАП. С февраля 1939 по сентябрь 1941 году служил в 7-м КИАП авиамехаником. С сентября 1941 по [«настоящее время» — зачеркнуто] март 1943 года служил в б. 153-м ИАП, теперь — 28-м Гвардейском истребительном авиаполку.

Участвовал в польской компании 1939 года, в финской войне, участвую в отечественной войне с 1941 года, с 22 июня. Обслужил около 500 боевых вылетов.
Ранений, увечий не имею. Награжден за отличное обслуживание боевых вылетов в войне против белофиннов медалью «За боевые заслуги». Имею медаль «За оборону Ленинграда».


17.03.43 Гвардии техник-лейтенант Б. Корсаков