999 LW. Темный уровень. Глава 5

Момент излома

                Иногда удар не попадает в цель,
                но намерение не может промахнуться.
                (Жан Жак Руссо)


Рывок…
И я с шумным вдохом открываю глаза.
Ничего не изменилось: те же бледно-зеленые стены, тот же белый потолок…
Поворачиваю голову в сторону окна, ожидая увидеть на его месте дыру с ломаными краями.
Не вижу. Окно тоже точно такое, как и все, что составляло мою спальню до этого сумасшедшего в своей реалистичности сна.
Несколько секунд бездумно пялюсь на вырисовываемые лучами восходящего солнца узоры на потолке и пытаюсь унять сердцебиение. Когда мне это удается, откидываю одеяло и встаю навстречу новому дню. Дню, который начался задолго до звонка будильника.
Пять утра – не самое привычное для меня время, но дальше спать просто не имеет смысла.
Медленно подхожу к окну, надеясь впервые, за свою вполне недолгую жизнь увидеть восход, опираюсь руками о подоконник, пытаясь принять удобную позу для наблюдения, и тут же одергиваю отдавшую болью ладонь. Подставляю руку свету, желая выяснить причину неприятных ощущений, и обнаруживаю  у самого основания ладони царапину с застрявшим в ней мизерным осколком, основная часть которого оказывается снаружи, позволяя его без проблем вытащить.
Снова оглядываю окно, пытаясь найти в нем любые, хоть самые миниатюрные, трещинки, свидетельствующие о реальности моего сна, но не нахожу. Возможно, и этот осколок валяется здесь с незапамятных времен, ожидая, когда я возложу на него свою руку.
И все же ощущение какой-то неправильности остается, правда, здраво поразмышляв над происходящим, я списываю неприятные ощущения на излишнюю эмоциональность, вызванную работой моего подсознания.
Должна признать, мое второе я умеет убеждать, в любом случае, теперь я по-настоящему сомневаюсь во всех ранее принятых решениях.
Могло ли следствие ошибаться, а заодно повести по ложному следу меня?
Безусловно, они не особо были заинтересованы в расследовании – тогда и без меня хватало дел.
Мог ли невиновный человек сознаться в том, чего не совершал?
Мог, хоть я и сильно сомневаюсь, что такие энтузиасты найдутся. И поэтому мой кровник вызывает все больше вопросов. Хорошо бы стребовать со Стефана всю подноготную, хоть и до зубовного скрежета не хочется к нему обращаться.
С нетерпением смотрю на часы, отмечая, что до начала рабочего дня еще уйма времени, и, пытаясь побороть собственное нетерпение, включаю канал новостей.
Из-за внезапного слишком громкого звука не сразу понимаю, что звонят в дверь. Только на третьем звонке выключаю телевизор и иду открывать слишком ранним посетителям. Наверняка соседке опять срочно понадобилась соль в шесть утра – вчера ведь она не заглядывала, чтобы узнать «что это за симпатичный молодой человек выходил от меня ранним утром». Не хочу открывать, но если этого не сделать, завтра весь дом будет говорить о моем плохом воспитании и нежелании следовать положительному примеру деда, который «все нервы вымотал, пока меня вырастил». 
Совершенно уверенная в том, что никто кроме надокучливой тетки не может трезвонить в дверь в такую рань, открываю замки, не удосужившись посмотреть в глазок. Секунду разглядываю стоящего на пороге человека и с треском снова захлопываю дверь, трясущимися руками навешивая цепочку. Только тогда решаю окончательно убедиться, что мне не привиделось, и все-таки посмотреть в глазок.
На площадке стоял наемник. Тот самый, который сначала вышвырнул на ветер мои деньги, а потом швырнул меня на землю. Ну, не совсем он швырнул – мое подсознание швырнуло… Но это его не оправдывает!
Когда он устремляет взгляд куда-то в район дверного глазка, тут же отскакиваю, словно пойманная на подглядывании, и прислоняюсь к двери спиной, надеясь, что такая позиция защитит от вторжения.
Вновь раздавшийся над самым ухом дребезжащий звук заставляет отскочить от двери и попятиться в сторону телефона, решая, куда лучше звонить: в службу спасения или Стефану.
Пока думаю, раздается еще один нетерпеливый звонок, а потом гость начинает колотить дверь, не желая понимать, что ему тут не рады. Стук смолкает, только когда я успеваю набрать короткий номер спасателей, словно мужчина за дверью раскрыл мои намерения и решил отступить.
Отложив трубку, медленно крадусь к двери, чтобы убедиться так ли это на самом деле, и снова припадаю к глазку. Вижу, как мужчина убирает руку от двери, очевидно, закрывая крышку почтового ящика, и, послав короткий взгляд в район точки моего наблюдения, отправляется к лифту, чтобы исчезнуть в его металлической коробке, оставив меня наедине со своим любопытством.
Не выдерживаю первой и, схватив крошечный ключ, выскакиваю на площадку, чтобы проверить экспресс-почту. Прежде, чем взять послание, нерешительно пялюсь на виднеющийся в открытой дверце клочок бумаги, переживая внезапно возникшее ощущение де-жавю, и, вновь услышав движение лифтовой кабины, прячусь в свою квартиру.

«Нужно поговорить. Позвоните мне.»

И все?
Странная в своей лаконичной краткости записка вызывает недоумение. Почему-то после событий недельной давности мне кажется, что в послании должна содержаться, как минимум, угроза. Хотя бы скрытая. А тут просто: «Позвоните мне». Это даже на приказ не похоже. Быть может, с постскриптумом, как в письме от мистера Энора, я бы впечатлилась, но от этого клочка бумаги не веет опасностью. Ни опасностью, ни серьезностью. Ничем.
Записка, после предварительной обработки до состояния мятого шара бумаги, улетает в мусорную корзину. Туда же отправляются и мои намерения относительно встречи.
Конечно, я не собираюсь встречаться с этим человеком, и не только из-за внезапно проснувшегося бесстрашия - просто не вижу причины, по которой мне следует это делать. Он – наемный убийца, и у меня нет работы для него, разве только нынешний киллер откажется от заказа, в чем я очень сомневаюсь. А если и откажется, то я не уверена, что захочу искать кого-то для этого дела. Я вообще уже не уверена, что хочу кого-то убивать.
Раздавшийся телефонный звонок заставляет отвлечься от размышлений и обратить на себя внимание.
- Стефан?.. – произношу, слишком удивленная его вниманием в столь раннее время.
- Нам нужно встретиться, - звучит в трубке глухой голос полицейского. – На том же месте через час. Не опаздывай.
- Внутри подожду, - говорю несколько обиженно, вспоминая наш последний совместный обед. – У меня карта.
Стефан молчит, обдумывая ситуацию, затем следует его невнятное «угу», и на том конце провода раздаются короткие размеренные гудки, означающие, что мужчина повесил трубку, оставляя меня в недоумении.
Очередная странность сегодняшнего утра не вызывает энтузиазма, но, чем бы ни грозил срочный разговор, я приду в ресторан на площади уже только по той причине, что имею гарантию безопасности от самого мистера Энора.
Предусмотрительно кошусь в сторону мусорной корзины с лежащей на ее дне скомканной запиской и опять решаю просить помощи у Антона – все равно добираться до ресторана одной, рискуя быть пойманной навязчивым наемником, не хотелось. Голос совести, говорившей, что в отношении Антона я навязчива не в меньшей степени, старательно игнорирую, предпочитая вместо раскаяния обратиться к записной книжке телефона.
Бодрый голос друга, прозвучавший гимном моему здравомыслию, а отнюдь не воспитанности, радует настолько, что вместо сухого приветствия и мгновенного перехода к основному вопросу, я предпочитаю задать еще парочку посторонних.   
- А теперь говори, что случилось, – после очередной порции собственного смеха слышу в трубке голос Антона и настороженную тишину, последовавшую за ним.
Даже не пытаюсь хитрить и спрашивать, с чего он это взял – и так понятно, что в семь утра не звонят, чтобы спросить, как прошел вчерашний вечер - поэтому бросаю задумчивое «угу» и задаю волнующий меня вопрос:
- Можешь подвезти меня до площади?
Слышу короткое хмыканье, явившееся результатом осмысления моих слов, и короткое уточнение:
- Просто до площади?
Несколько секунд размышляю над тем, впутывать ли друга в мои проблемы еще больше, и все-таки решаю, что в этот раз вполне могу обойтись частичным эскортом и не подставлять лишний раз друга под удар. Тем более что мистер Энор, похоже, знает его. Поэтому отделываюсь простым «Там и так не далеко», пытаясь при этом придать голосу беззаботности.
- Но сейчас. Сама встреча в восемь, - поспешно добавляю, давая понять, что задача предстоит не из легких. – Перед Усачом тебя прикрою.
 - Должны успеть, - задумчиво произносит мужчина, а я представляю, как он взъерошивает волосы рукой, поглядывая на часы, как обычно делает, когда нервничает или что-то обдумывает, и улыбаюсь, понимая, что никого надежнее и ближе у меня нет. Антон мне почти как брат, только не лезет с опекой и не задает лишних вопросов, предпочитая терпеливо сносить мою неугомонную натуру.
Вешаю трубку, произнеся одухотворенное «Жду», и отправляюсь приводить себя в более-менее приличное состояние, если такое может быть достигнуто за двадцать минут. Конечно, о моем вчерашнем образе и речи быть не могло, но обыкновенный пучок я все-таки изобразить могу, тем более что после встречи мне предстоит отправиться на работу.
Как оказалось, скоростные сборы я осваиваю гораздо лучше обыкновенных, во всяком случае, раздавшийся звонок в дверь застает меня уже возле зеркала, в которое я не могу не заглянуть перед выходом из дома. Судя по довольной ухмылке Антона, мое мнение оказывается не единственным.
Спустившись вниз к жуткому байку, надеваю шлем, уже не заботясь о том, чтобы мне его по обыкновению протянули, и цепляюсь за Антона, позволяя везти меня по известному только ему одному маршруту.
И сейчас ощущение бьющего по ногам ветра почему-то не кажется пугающим, вместо него чувствуется дикий восторг от сумасшедшей скорости и постоянного чувства опасности, заставляющие восхищаться умением сидящего впереди человека вести свой байк. Хочется отпустить руки и раскинуть их в стороны. Настолько, что я даже ослабляю столь привычную мертвую хватку, позволяя Антону маневрировать, не оглядываясь на мои страхи.
И это не остается незамеченным.
- Девушка, - шутливо произносит Антон, останавливая свой байк возле закусочной и снимая шлем, – куда вы дели мою пассажирку-душительницу?
- Ты можешь не паясничать? – легко ударяю мужчину шлемом и послушно возвращаю аксессуар в руки хозяина. – Ну, я пошла…
- Позавтракать успею? – любопытствует Антон, указывая на окна закусочной, и оставляет мотоцикл в одиночестве на маленькой стоянке.
Новый укол совести заставляет виновато поджать губы, но не нахожу подходящих слов для момента и, нерешительно кивнув, направляюсь в сторону ресторана.
Сверяю время на часах над входом и показываю VIP-карту швейцару, почему-то чувствуя волнение, словно совершаю нечто преступное.  Получив величественное разрешение служащего, вхожу внутрь и снова попадаю в мир роскоши и приглушенных звуков. Только теперь уже не чувствую восхищенного оцепенения, как в первый раз, видимо, потому что знаю цену этому блеску.
Вездесущий администратор находит меня прежде, чем я успеваю осмотреть полупустой зал.
- Рады вас снова видеть, мисс, - произносит он с тем странным чопорным выражением лица присущим всем представителям его профессии. Удивительно, но ни в его словах, ни в жестах, ни в мимике невозможно заметить хоть каплю превосходства или откровенной насмешки, тон настолько сухой и официальный, что, кажется, макни мужчину в горячий чай лицом, и ничего в его манерах не изменится.
- Я ненадолго, - произношу, сразу ограничивая пределы его полномочий, и вижу, как на мгновение выражение его лица меняется на удивленное. Мужчина даже открывает рот, намереваясь что-то ответить на мою реплику, но, вовремя спохватившись, произносит стандартный набор фраз.
- Сегодня зал почти пуст, - говорит он, направляясь в сторону ряда свободных столиков, - смею предложить вам столик рядом со сценой. У нас сегодня играет первая скрипка Побережья. Говорят, его музыка благоприятна для размышлений и усваивания пищи.
- Я не размышлять пришла, - хмуро произношу, двигаясь следом за мужчиной. – У меня встреча с мистером Менес;ном.
- О! – администратор даже останавливает, по видимому, несколько обескураженный этой новостью, и, на мгновение задумавшись, поворачивается ко мне в пол-оборота и произносит: - В таком случае вам удобнее сесть возле окна.
- Почему возле окна? В прошлый раз была комната наверху,  – произношу, стараясь не зацикливаться на собственной наглости, и почти спотыкаюсь о внезапно остановившегося мужчину. Он отодвигает стул, вынуждая меня сесть, и невозмутимо произносит:
- Верхние комнаты заказывают заранее, мисс Полина. А сегодня ни вы, ни ваш… кавалер такого заказа не делали. Я пришлю вам официанта, - небрежно произносит он последнюю фразу и уходит, оставляя меня в недоумении. Почему-то сам факт необходимости заказывать VIP-столик, имея на  руках карту, удивляет настолько, что я не сразу замечаю стоящего в дверях Стефана. Вижу бывшего товарища только, когда к нему подходит тот же администратор и движением руки указывает в мою сторону. Пока мужчина идет в мою сторону, не могу не отметить напряжения в его движениях, похоже, тема для разговора, и правда, серьезная.
- Он отказался, - произносит Стефан, едва успевая сесть за столик.
Хмурю брови, пытаясь сообразить, о ком идет речь, и тут же слышу нетерпеливое пояснение:
- Мой человек, - вполголоса произносит Стефан, виновато глядя на меня. – Не понимаю. Вчера отзвонился, что сегодня все сделает, а час назад вдруг запаниковал.
Вместо положенного гнева от очередного отказа чувствую странное облегчение, словно, в самом деле, вняла последнему предупреждению разума.
- Я найду другого, но нужно время, - сообщает Стефан, принимая мое молчание за недовольство, и, заглядывая в глаза, спрашивает: - Время еще терпит? К чему спешка, так?
Он ждет, а я тяну с ответом, пытаясь просчитать собственные шаги в зависимости от принятого решения. Наконец, соглашаюсь с ним, понимая, что мужчина вряд ли примет спокойно мой отказ. Более того, я почти уверена, что он не упустит возможности надавить, ведь так он теряет единственную возможно повлиять на меня. 
- Уже не к спеху, - говорю, вспоминая утренний инцидент с ранним посетителем и его запиской. – Ему еще долго сидеть.
Стефан понимающе хмыкает, словно раскусил мои планы относительно мести, и я, пока он не успевает одуматься, добавляю:
- Лучше найди мне информацию о нем. И еще об одном человеке…
Вкратце описываю ему внешность моего знакомого-незнакомца, старательно глуша стучащие в мозгу молоточки, настаивающие на неправильности моих действий. Мужчина кивает, то ли соглашаясь со мной, то ли давая понять таким образом, что запоминает мои слова, и, наконец, задает закономерный вопрос:
- Зачем тебе?
И, не произойди всего того, что навсегда разрушило доверие между нами, я, без сомнения, ответила бы честно. Но… случилось слишком много всего, что мешает сейчас говорить Стефану правду, давая тем самым ему еще один козырь в игре против меня, и это же вынуждает меня солгать.
- Видела его в клубе один раз.
Поднимаю взгляд на Стефана, силясь понять, поверил ли он мне, и внутренне облегченно вздыхаю, увидев саркастическую ухмылку на его лице. Да, это как раз то, что мне нужно: можешь считать меня влюбленной идиоткой, но ни в коем случае не трусихой с приступами параноидального психоза. А так я поймаю двух угрей сразу: и разведаю, кто такой этот принципиальный киллер, и дам Стефану задание, отвлекающее его от основной цели.
- Это серьезно, – Стефан прячет улыбку за стаканом воды, стоявшем на столике. – Значит, это дело наверняка срочное.
- Не смейся надо мной, - говорю, не забывая старательно изобразить обиженную капризную дамочку.
- Ладно, ладно, - примирительно соглашается мужчина, ставит опустевший стакан на стол и снова спрашивает: - А первый?
- Просто интересно: кем нужно быть, чтобы поднять руку на безобидного профессора, - говорю, пожимая плечами, давно заготовленную фразу, надеясь, что врать у меня выходит вполне естественно.
Стефан бросает на меня недоверчивый взгляд и, прокашлявшись, серьезно произносит:
- Это не так-то просто, Полина. Во всяком случае, сейчас.
Хмыкаю, понимая, что предвидела такую реакцию полицейского, и это означает только одно: наши отношения окончательно ушли от дружеских и перешли на новый уровень – товарно-денежный.
- Ты, главное, постарайся, Менес;н. Остальное – за мной, - впервые называю его по фамилии, давая понять, что сейчас мы заключаем торговую сделку, а не ведем дружеские разговоры, и он кивает, принимая свое новое амплуа.
- Хорошо, - произносит он ровным тоном. – И это тоже, как я понимаю, срочно?
- Насколько возможно, - сузив глаза, произношу я, и встаю из-за стола, объявляя тем самым, что встреча окончена. И впервые чувствую себя настоящим заказчиком, а не инфантильной девицей, не способной совладать с такой малостью, как выдача поручения.
- Значит, мир, Полина? – нерешительно произносит Стефан, не дожидаясь, пока я отойду далеко.
Хмыкаю от нелепой попытки восстановить отношения после того, как он сам только что согласился продаться, и, все-таки обернувшись в его сторону, отвечаю:
- Мир.
На лице Стефана отражается замешательство - кажется, он не слишком мне верит, но поджимает губы и кивает в ответ, принимая фальшивое перемирие. Что ж, буду надеяться, у него не возникнет желание шпионить еще и за мной.
В этот раз, пока иду к выходу,  не происходит ничего сверхординарного, а вот на улице меня ожидает сюрприз в виде разговаривающего со швейцаром Антона.
Друг замечает мое появление первым и улыбается, когда неповоротливый швейцар пытается успеть открыть дверь раньше меня. Замечаю, как служащий неловко делает шаг назад, чтобы не попасть под распахиваемую мною дверь, и произносит неловкое «Мисс», стараясь сочетать его с поклоном.
Киваю в ответ и направляюсь к Антону, немного озадаченная его появлением.
- Ты его чуть не убила, - улыбаясь, произносит друг, глядя мне за спину. – Думаю, он никогда не видел такого пренебрежения этикетом.
- Думаю, здесь и все остальные много чего не видели до моего появления, - вздыхаю, оглядываясь на уже принявшего боевую стойку швейцара, и мою голову внезапно посещает дельная мысль о создании снимка для статьи. Задаю стоящему на боевом посту служащему вопрос о возможности съемки, и слышу ответ, вполне меня удовлетворяющий:
- Конечно, мисс. Мистер Энор предупреждал о вероятности интереса с вашей стороны, но вам придется ограничиться внешним убранством.
- Отлично, - улыбаюсь я и отправляю Антона за камерой, которая наверняка, как всегда, лежит в его багажнике. Фотография – как раз то, что нам нужно, она прекрасно оживит полосу.
Антон возвращается с фотоаппаратом и делает несколько снимков самого ресторана, а потом еще несколько с улыбающимся швейцаром у двери. Уже сейчас, глядя на открывающийся вид, я понимаю, что картинка должна получиться заманчивой. Быть может, даже настолько, что у мистера Энора прибавится посетителей, и уж тогда он наверняка оценит пользу от моей скромной персоны.
Конечно, я не исключаю возможность, что повышенное внимание владельцу «Силанс д’Ора» как раз не понравится, но почему-то все равно кажется, что моя затея будет иметь положительный отклик. А подать себя с хорошей стороны очень хотелось: Мистер Энор – не тот человек, знакомством с которым стоит пренебрегать.



Наблюдаю, как она вслух размышляет «о перспективных затеях» и «сообразительных девушках» пока ее друг, тот, которым она пользуется чаще всего, делает снимки здания.
Она проходит мимо меня, слегка задевая мое плечо своим, но не замечает этого, потому что сейчас я невидим.
Гляжу ей вслед, отпуская ненадолго - все равно скоро приду за ней снова. Она нужна, и я не могу просто отпустить ее и начать новый поиск – слишком многое поставлено на карту. Слишком много неясностей. Слишком много тайн. И все как-то соприкасаются с ней.
Вижу, как она, смеясь, садится на двухколесное чудо и обнимает своего друга, даже не подозревая, какие чувства в нем вызывает. Он надежный. Он помогает ей. Слишком часто. Но он ей не друг вовсе. 
Мое плечо снова задевает человек. Это другой. Тот, который ее расстроил, и он, похоже, что-то почувствовал, потому что остановился. Несколько мгновений, пока он вглядывался в пространство, ища в нем причину нарушения движений, я смотрел на него, пытаясь понять, что заставляет его искать с ней встречи.
Связующая Нить распалась после моего явления перед лицом того, кто должен был завершить общее дело. И все равно, этот друг был с ней связан обязательствами. Обязательствами, о которых я не знал из-за проклятого Порога Тишины в том здании. И это ставит меня в тупик.
Рвущий Нити. Порог Тишины. Непрекращающийся поток смертей. И в центре всего этого – человеческая женщина, не подозревающая о своей роли.
Она жестока и упряма в своей жестокости.
Из нее получился бы идеальный Страж, если бы не одно но: у нее нет милосердия. Она не примет раскаяния, зная, что человек виновен.
Поэтому ее участь стать Маяком – тем, чей гнев зовет наше войско.



С настроением, полным радужных мечтаний, я переступаю порог редакции, отпуская Антона в свою каморку делать снимки.
После моего появления обычная процедура приветствия с «главным секретарем редакции» почему-то оказывается непривычно нарушена ею же. Совсем уж нетипично нажав клавишу внутренней связи, Маргарита громкого сообщает главному, что я появилась в редакции. И это означает только одно: меня ждали, и, похоже, давно и упорно.
- Беги, пока не сам не вышел, - ехидно замечает Маргарита, кивая в сторону редакторского кабинета, не оставляя мне шанса спросить в чем дело. 
Почти бегом несусь к заветной двери, а когда открываю ее, первое, что слышу, даже не видя самого хозяина помещения:
- Зацепина, где тебя носит? Почему у меня еще нет материала?
- Он почти готов, - поспешно произношу, входя в кабинет, и только дойдя до редакторского стола, скрытого за стеллажами, вижу, что мистер Селман в кабинете не один. Нерешительно останавливаюсь, глядя то на него самого, то на неизвестного посетителя, сидящего ко мне спиной, и меня накрывает нехорошее предчувствие.
В этот момент посетитель разворачивается в кресле, и мне становится совсем плохо.
- Зацепина, - снова обращает на себя внимание редактор, - когда будет статья? Завтра выходит номер!
Отмираю, с трудом отрывая взгляд от серьезных голубых глаз сидящего в кресле мужчины, и снова смотрю на своего начальника.
- Почти готова, осталось только добавить снимок, - произношу глухим голосом, стараясь не смотреть в сторону пугающего субъекта. – Сейчас как раз наш фотограф их печатает.
Мистер Селман нервно ерзает в кресле, обдумывая мои слова, а потом выдает:
- Ну, что ж, хорошо, - и, прежде чем я решаю, что мне пора бежать из этого кабинета, сломя голову, Усач поднимается из-за стола и произносит. – Полина, знакомься – это мистер БуррУ.
Испуганно вздыхаю, осознавая, что только что мне представили этого посетителя, как палача, и произношу писклявым голосом, выдающим мою панику:
- БуррУ?
В ответ на мою реакцию вижу недоумение, отразившееся на лице редактора, и следующий за ним  красноречивый взгляд, обещающий большие неприятности.
- Да, - отвечает начальник, выходя из-за стола. – Это его творческий псевдоним, - добавляет мистер Селман, очевидно, полагая, что это должно меня успокоить и прояснить ситуацию.
Не помогает, и, похоже, мое волнение заметно, потому что Усач несколько раздраженно добавляет: - Мистер  БуррУ – режиссер, Полина. Он как раз снимает фильм о наемном убийце. 
Сердце падает в пятки, видимо, не замечая сопротивления остальных органов, и, кажется, я начинаю терять сознание.
- Зацепина, не вздумай мне тут!  – слышу глухое и, кажется, все-таки утопаю в темном омуте без сновидений.

Из липкой темени меня вырывает внезапный перепад температуры, причем строго на лице. Когда открываю глаза, вижу мистера Селмана, набирающего в рот воду прямо из графина и, похоже, норовящего брызнуть мне ею в лицо. Редактора останавливает бархатный голос из моих кошмаров, заставляя посмотреть на его обладателя и убедиться, что мне все это не приснилось.
Кажется, он насмехается, или просто улыбается, будто рад меня видеть. И я почти верю в его искренность и заботливые руки, убирающие мокрые волосы со лба.
Едва осознаю последнее, испуганно поднимаюсь, преодолевая связывающую меня слабость, и пытаюсь отодвинуться от опасного человека. Тут же понимаю, что мои действия вызывают недоумение, по крайней мере, у моего начальника, и торопливо объясняю их тем, что уже вполне пришла в себя.
Обладатель шикарной улыбки и голубых глаз мне не верит – вижу это по настороженному взгляду и сжатым в узкую полоску губам. Мистер Селман же, напротив, только рад моим словам - он снова принимается рассказывать о молодом и, несомненно, талантливом режиссере, сидящем в соседнем кресле, видимо, не замечая внимательного взгляда последнего в мою сторону. Делаю вид, что слушаю пафосную редакторскую чепуху и кошусь на виновника моей физической слабости. Встречаю все тот же упорный взгляд в мою сторону, изредка перенаправляемый на мистера Селмана, если требует подтвердить его слова.
- …Так что, Полина, - заключает в итоге Усач, - можешь меня не благодарить. Так и быть, пиши свою статью о наемниках. С материалом, думаю, проблем не будет, так, мистер БуррУ?
Мужчина снова подтверждает слова начальника и уверяет, что мы справимся с выгодной для всех задачей. Далее следует взаимный обмен любезностями, и я покидаю редакторский кабинет, крепко удерживаемая за локоть мужчиной в деловом костюме.
Почему я до сих пор не кричу и ничего не предпринимаю, чтобы от него избавиться? Да просто прекрасно понимаю, насколько глупо буду выглядеть, обвиняя вполне респектабельного на вид мужчину в преследовании. Да скорее меня сочтут сумасшедшей, чем поверят, что он преступник!
Поэтому все, что я могу – это постараться избавиться от него любым доступным тихим способом.
- Благодарю, мистер БуррУ - произношу, когда он проводит меня до моего места. – Надеюсь, в скором времени мы встретимся и все обсудим.
 Он несколько секунд смотрит на меня, словно пытается прочитать мои мысли, и, наконец, произносит:
- Боюсь, у меня мало свободного времени, Полина. Лучше все обговорить сейчас, - говорит он, глядя, как я включаю компьютер, стараясь при этом наблюдать еще и за его действиями.
Замечаю, что к нашему разговору уже начинают прислушиваться, и, прежде чем мужчина вынудит меня сказать нелепость, произношу:
- Хорошо, давайте сейчас, - сажусь в кресло и указываю на стоящее рядом. – Присаживайтесь.
Мужчина касается спинки кресла, словно проверяя, насколько оно подходит для его величественной задницы, и, потерев пальцы, словно испачкавшись, говорит:
- Лучше в более пригодном для разговоров месте?
- А что, ваш режиссерский талант не позволяет сесть в простое кресло? – на мгновение забывшись, ехидно произношу, глядя ему в глаза,.
Он не успевает что-то ответить - сидящий за соседним столом, отделяемом простой перегородкой, вечно недовольный Копошин, подает голос:
- О, Зацепина, избавь меня от этих твоих постоянных выяснений отношений! – говорит он, неотрывно глядя в монитор, набирая какой-то текст. – Мне еще два абзаца сделать, и так не успеваю.
Наконец, он поворачивает голову с постоянно удрученным выражением лица в мою сторону и добавляет:
- Иди уже и нормально работай, как все. А не строй из себя пуп материка, заставляя респондента идти на твои условия.
- Так может, возьмешь его на себя, раз такой умный? – не сдержавшись, выкрикиваю я, привлекая всеобщее внимание.
- Я бы с радостью, - говорит Копошин, снова возвращаясь к своему монитору, - но у меня трупы, наркотики и проститутки. Увы.
Обреченно оглядываю зал, ожидающий моего решительного шага по направлению к двери, и, рявкнув «Ладно!», хватаю свои вещи и иду на выход, не оглядываясь.
Проходя мимо коморки Антона, все-таки заглядываю внутрь, чтобы застать друга за работой, и прошу отправиться со мной. Он не задает вопросов, потому что видит, кто стоит за моей спиной, и, небрежно оставив аппаратуру и ворох фотографий на столе, направляется следом.
Когда на улице обхожу стороной старую развалюху, отмечая про себя, что этот «режиссер» не удосужился даже поменять машину, и сажусь на Антошин байк, меня внезапно осеняет, что этот мужчина, в самом деле, может оказаться режиссером. А наша встреча и мой заказ – не больше, чем простая попытка перенести события в жизнь, чтобы проверить их логику.
Надеваю шлем, стараясь не смотреть в глаза человеку, которого, возможно, совершенно зря подозревала в преступных намерениях, и снова цепляюсь за Антона, надеясь немного разобраться в своих мыслях по пути к ближайшей забегаловке.
Но пока мне сложно разделить, где правда, а где ее обратная сторона, однако чем дольше я размышляю, тем больше прихожу к выводу, что оказалась полной дурой. И вообще, только такая идиотка, как я, могла подумать, что ее будет преследовать настоящий убийца, который выходит на своего заказчика через радио-эфир.
Вспоминаю нашу первую встречу и все, что ей предшествовало, в том числе собственные сомнения относительно правдивости прозвучавшего предложения, и становится понятно, почему мужчина так настойчиво искал встречи со мной: он понял, что я наивно приняла его за настоящего убийцу. Он понял, чего нельзя сказать обо мне.
Так что когда мы останавливаемся около кафе и ждем оставшегося позади четырехколесного и не очень маневренного коня, я уже почти готова рассыпаться ковровой дорожкой из извинений перед ногами будущего «весьма талантливого».
- Что, зря осторожничала? – от Антона не укрылось мое настроение. – Значит, я могу ехать?
Киваю, глядя на подъезжающий к стоянке автомобиль и жду, когда из него выйдет режиссер.
Антон следит за моим взглядом, потом откладывает шлем и, сойдя с мотоцикла, произносит:
- Знаешь, я все-таки подежурю рядом.
- Только не совсем рядом, - говорю ему и, виновато улыбнувшись подошедшему мужчине, предлагаю посидеть на летней площадке «Гранд Чоколат».
- И так, вы – молодой, несомненно, талантливый режиссер, и вдруг решаете пропиариться в нашем издании? – ехидно произношу, когда официант приносит какао и ставит его на наш столик.
Сидящий напротив мужчина на секунду задумывается, видимо, соображая достаточно ли издевательски звучат мои слова, и, словно оттягивая момент признания, начинает помешивать  серебристой ложечкой свой напиток, давая взбитым сливкам смешаться с какао. Уже чувствую себя виноватой от неумения красиво преподносить свои мысли, когда он, отставив чашку в сторону, произносит:
- Полина, мне нужен не пиар, а вы.
Кажется, зеркальный жест с размешиванием какао мне не удается как раз из-за того, что в этот момент я роняю ложку, заставляя напиток расплескаться на блюдце. Поднимаю голову и замечаю вопросительный взгляд Антона, сидящего за столиком напротив. Отрицательно машу ему головой, давая понять, что меня пока не нужно спасать, и снова поворачиваюсь к своему собеседнику, встречая его внимательный взгляд.
- Вы меня боитесь, – говорит он серьезно, - хоть я и не вижу причин этому.
Мужчина делает глоток ароматного напитка и отставляет чашку подальше, снова переключая все внимание на необычайно молчаливую меня. И в очередной раз у меня в голове проносится: что этому типу от меня надо? Но я почему-то упорно сижу на месте, намереваясь досмотреть этот спектакль до конца, чтобы понять, что ему от меня нужно.
- Молчание… Не слишком похоже на вас, правда? – улыбка получается несколько виноватой, но он быстро ее меняет на прежнюю серьезность. - Значит, пока вы не сбежали, перейду к главному.
В этот момент его рука хватает мою, совсем не предусмотрительно лежащую на столе, и только ощутив себя в настоящей ловушке, я начинаю паниковать.
- Полина, - мое имя в этот раз произносится строго, словно меня сейчас собираются отчитать за плохое поведение, - просто выслушайте меня!
Посылаю умоляющий взгляд в сторону Антона и нарываюсь на совершенно безразличное отношение к моей судьбе, выразившееся в активном поедании мороженого. Другу даже не поднимает взгляд в мою сторону, словно меня  и нет вовсе!
- Что вам нужно? – произношу, пытаясь вырваться из мертвой хватки, хоть и понимаю, что все мои попытки бессмысленны.
Мужчина как-то странно на меня смотрит, словно пытаясь прочесть мысли, а потом произносит:
- Я хочу вам помочь.
- Хорошо, - отвечаю, чуть не плача, понимая свою беззащитность в этой ситуации, и снова смотрю на Антона, надеясь, что он все-таки соизволит обратить на меня внимание.
Не обращает. Они что, сговорились?!
- Чем вы можете мне помочь? – паника, накрывшая меня с головой, требует бежать отсюда, сломя голову, но я не могу, поэтому приходится задавать вопросы. – Что вам нужно?
Несколько долгих секунд мужчина напротив изучает меня, удерживая на месте одним только взглядом. Наконец, он отпускает мою руку, позволяя ухватиться за измученную конечность и обиженно взглянуть на своего обидчика.
- Кажется, я поторопился, - произносит он, озадаченно глядя в мою сторону.
- Еще как поторопились, - тон выходит капризным, как у ребенка, но мне все равно -  обида не дает рассуждать здраво, и я поспешно поднимаюсь с места, чтобы уйти из злополучного кафе. Я даже успеваю дойти до столика, за которым сидит Антон, чтобы вывести, наконец, друга из гастрономической эйфории, но меня одергивает мой обидчик.
Несколько долгих секунд мы смотрим глаза в глаза, словно пытаясь проникнуть в мысли друг друга, а потом мужчина тихо произносит:
- Если вы еще не передумали и хотите узнать правду, я могу вам помочь.
И от этих слов я снова рассыпаюсь на миллион сомнений и тысячу желаний. Этот человек, не говоря ничего конкретно, обещает мне все, чего я хотела, даже не уточняя пределов. И я снова хочу ему верить, настолько, что задаю очередной нелепый вопрос:
- Как?
- Я помогу вам найти того, кто во всем виноват, - говорит он, глядя на меня в упор.
Честный, открытый взгляд голубых глаз: взгляд либо откровенного лжеца, либо абсолютно честного человека. Одного от другого в такой момент отличают только намерения, а я, хоть убей, в намерениях разобраться не могу.
Хмыкаю, почему-то не вовремя вспоминая, как он разбросал мои деньги, и говорю о наболевшем:
- Ваши услуги слишком дорого мне обходятся, мистер.
- Согласен, я тогда погорячился, - говорит он, ни на секунду не отводя взгляд. – Но и вы хороши - так упорно пытались мне всучить деньги. Для такой настойчивости нужно иметь нечто большее, чем простое признание и видеозапись.
После его слов впервые задумываюсь относительно доказательств причастности столь привычного для меня убийцы к смерти моего деда.
В самом деле: дело строилось исключительно на его показаниях, и почему-то только сегодня я впервые засомневаюсь в их правдивости. Видимо, сон был не просто попыткой отправить меня к началу пути – он указал переломный момент моего сознания. Оказывается, дело требует очень тщательного расследования.
- Что вы предлагаете? – произношу тихо, преодолевая сухость во рту от невероятного волнения.
Мужчина выпрямляется, наконец-то, довольный моей репликой, и отвечает, гордо подняв подбородок:
- Сотрудничество. Я помогаю вам докопаться до сути, а вы на время расследования прекращаете ваши попытки убить этого человека. Идет?
Не верю ему. Кажется, что за этим ласкающим слух голосом и обаятельной улыбкой скрывается что-то пострашнее, чем маньячные замашки.
- Какая вам с этого выгода? – спрашиваю, понимая, что если не сделаю этого сейчас, не сделаю больше никогда.
- Скажем, я отчаянный поборник справедливости и всего, что с ней связано, - говорит он, впервые улыбаясь характерной для шутника улыбкой, которая почему-то заставляет меня помрачнеть.
- Сомневаюсь, что такое возможно, - ворчу я, вспоминая собственные мотивы.
- Может быть, но и ваши намерения сложно назвать прозрачными, - не остается в долгу мужчина. – Так что, по рукам?
Снова смотрю на него, прищурившись, оценивая, насколько он серьезен, и все равно не могу понять.
- Во сколько мне это обойдется? – спрашиваю, понимая, что он вполне может иметь достаточно наглости, чтобы запросить хотя бы минимальную цену.
Но он меня удивляет.
- Будем считать, что вы заплатили вперед, - мужчина усмехается краешком губ, заставляя меня послать очередной недоверчивый взгляд, и добавляет. – В конце концов, в нашу прошлую встречу я был немного резок с вами.
- То есть вы работаете бесплатно? – недоверчиво щурюсь, пытаясь разглядеть в лице мужчины все признаки сарказма.
Наемник, кажется, сам несколько обескуражен моей реакцией, но все-таки находится с ответом.
- Только пока мы ищем доказательства. Остальное – за ваш счет, мисс, - произносит он холодно, словно заново выстраивая стену, которая должна разделять нас, в очередной раз ставя на позиции «клиент-заказчик».
Как ни странно, последние его слова меня успокаивают, видимо, сформированный заранее образ алчного убийцы не дает принять даже малейший намек на честность и понятие о справедливости у этого мужчины.
- Как вас зовут? – спрашиваю я, только сейчас сознавая, что заключаю сделку с человеком, о котором не знаю даже малейшего, и уже готовлюсь к тому, что он даст запутанный ответ, уводящий меня от основной цели.
Но он отвечает, так, словно и не было странных разговоров, заказов, недомолвок и недоверия.
- Майкл, - говорит он просто, словно это наша первая встреча, а не неудачное знакомство на почве общих интересов, и я задумываюсь над тем, как много людей с непривычными именами окружает меня в последнее время. Мистер Селман не в счет – его я знаю давно, а вот новые знакомые, все, как один, с западными корнями, вызывают опасения.
- Идет, - отвечаю на его вопрос, прозвучавший раньше. – Когда приступаем?
- Когда будете готовы, я могу подождать, - мужчина отпускает мою руку, позволяя отойти от него на шаг. – Как справитесь, позвоните мне, - произносит он, уже выходя из кафе, не забывая оставить на столе деньги за нас обоих.
- А статья? – растерянно произношу ему вслед, вспоминая о настоящих причинах нашего появления здесь.
- Вот с этим обратитесь к нему, у него хорошо получается, - мужчина жестом указывает на вышедшего из нирваны Антона и, отсалютовав на выходе, отправляется к своей машине.
- Что-то вы быстро, - произносит Антон, недоверчиво глядя вслед уезжающему автомобилю, и, привычно бросив на меня внимательный взгляд, спрашивает: - Все успела?
- М-м, - соглашаюсь, провожая глазами гремящий на всю округу автомобиль, и, все еще находясь в прострации от странности происходящего, добавляю: - Только статьи не будет, Антош. Он не режиссер.