Хандраж

Так, поздним хладом поражённый,
Как бури слышен зимний свист,
Один — на ветке обнаженной
Трепещет запоздалый лист!..

             А.С.Пушкин

   Это случится однажды.
   Однажды ты вынырнешь из натопленного квадрата обветшалых стен в промозглый холод октября и не захочешь следовать отточенному маршруту.
   Однажды ты позволишь себе маленькую кражу. Ты украдешь у кажущегося бесконечным потока жизни частичку тебе одному принадлежащего времени. И ты захочешь расставить все по местам: мечты, надежды, воплощение планы, невысказанные вслух обещания. И, сколько бы тебе не было земных лет, ты все равно будешь отчаянно верить: "еще не поздно".
   Долгие минуты, пока ты продумываешь хитроумный план похищения своей жизни и возвращения ее законному владельцу, твои ноги несут остальное тело вдоль асфальтового ковра. Улица наполнена запахом пыли и человеческих тел. Гул тормозов и шорох колес стараются заглушить твои мысли, но ничего у них не получается.         
  Внутренний голос срывается почти на визг - ты продолжаешь думать. И делаешь это уже назло нагло лезущему в голову миру.
  Из металлической коробки высыпается порошок людей. Как хорошо не быть сейчас частью этой потной коробки. Как здорово чувствовать себя холодным и сухим.
  Все это время твои беспристрастные колени послушно сгибаются и разгибаются, лихо заворачивая в проулки и осторожно перешагивая через бледные полосы зебр, пока не наталкиваются на стекленные врата, отделяющие тебя от коммерческого уюта кафе.
Ну вот. Ты пришел.
   И, как всегда, торопишься занять любимое место у окна. С видом на дорогу. Ты радуешься только что освободившейся деревянной поверхности. На две компактного телосложения персоны. Хоть ты и без компании, но понимаешь- лучше пустого стула сотоварища сейчас не найти.
  Пока ты протискиваешься через оградку запальтованных тел к уже полюбившемуся столику, вдруг замечаешь, что его оприходовала какая-то девочка, тащащая за рукав уже ничему не упирающуюся мать. Ты понимаешь, что это глупо, но теперь все матери и все дочери вокруг тебя злят невероятно. Так уж выходит, когда что-то ненавидишь, начинаешь бессознательно искать вокруг нечто аналогичное уже ненавистному, чтобы умножить свою скверную ненависть. И так пока это чувство не достигнет своего пика и не останется в памяти желтым затертым стикером, лишенным всего сознательного.
   Мы с тобой солгали, когда говорили, что это случилось однажд, правда?
   Твоя смущенная наглой правдой улыбка сочится из уголков рта, пока ты произносишь официанту любимое шоколадно-чайное заклинание. Но ты умеешь ее сдерживать, эту непрошеную улыбку, так что никто вокруг, включая парня с блокнотом и вопросительной вежливой улыбкой,  не смеет заподозрить тебя в наличии каких-либо чувств.
   Интересно, как много людей, бросая на тебя взгляд, думают о тебе. Самому всегда кажется, что вокруг у каждого рой мыслей. И, конечно, часть - о тебе. Потому что у тебя-то как раз есть кое-что о них. И ты автоматически переносишь это свое свойство на других людей, как всегда бывает. Все-таки вы так удивительно похожи - две руки, две ноги и шея, увенчанная одинаковым кувшином. По-разному только наполненным.
  Каждому из них ты уже мысленно пишешь биографию. Первыми становятся две говорливые полные женщины с проседью, пробивающейся сквозь крашенные копны волос. Ты удивляешься, как люди на седьмом десятке жизни не утратили желание ходить по людным заведениям. Тебе всегда казалось, что старость, как никакая другая пора, мечтает об уединении... Видимо, твоя теория о возрасте и настроении терпит не первый в своей жизни крах.
   Наверняка эти две женщины учились вместе в школе. И наверное в детстве давали клятвы- дружить то скончания дней. Как когда-то приходилось давать тебе.Созерцание из дружбы топит внутри тебя какую-то глыбу большого холодного зла. От всего этого хочется намочить ресницы. Но не время. И не место . . .
   Ты срочно переводишь взгляд, напустив на лицо дымку задумчивости. Твоя наивность не знает границ. Ты все еще продолжаешь каждый свой шаг мысленно отслеживать чьими-то глазами. Хочешь чтоб в ушах бились горячие звуки, пряные восточные мотивы.. Девочка с мамой завороженно смотрят в твое окно, сидя на твоих стульях перед твоим столиком. Девочка ест твое любимое ванильное мороженное, мама пьет горький, невкусный напиток взрослых, которым они ограждают свой мир от мира детей.
  Запах кофе волшебно-возбуждающий. Жалюзи-веки покорно опускаются. Удивительно, как могли Пушкин и По так любить эту хандровую пору года...а тебе так хочется на юг. Пить остатки осеннего солнца и вдыхать озон осеннего золотого дождя.
  Кончай свою странную кражу. Пора возвращать жизни долг. Уходи в обыденность. Наслаждайся посредственностью.
  В конце-концов, череда обычностей и есть Жизнь.