А я не виноват

А я не виноват
«Не виновен я… и не убоюсь Его, ибо я не таков сам в себе». Иов 9.21-35
Если мы попытаемся понять, что делает нашу жизнь беспокойной, колючей и злой, то мы заметим что это - вина. При всех успехах развития правового поля общества, определение виновности человека и оправдание его, продолжает оставаться одной из самых сложных составляющих жизни человека. А мир обремененный виной и грехом, будет становиться все более бессмысленным в своем развитии.
 У древних вопрос о вине как правило носил трагический характер и часто ставился в русле закона (по отношению к плоти). И соответственно звучал ответ - «если виновен – убей его; пусть виновного осудят; воздай виновному за поступок его и если прикоснется – виновен». Преступление по ошибке, по приказу другого, в неведении, или не знал но узнал, человек становился тоже виновен.   
Во все времена и по разным обстоятельствам человек был обвиняем, спрашивал «какова вина моя» и пытался оправдываться. Так Иаков оправдываясь сказал тестю «какая вина моя», не зная что его жена Рахиль спрятала украденных идолов под собой. Закон по этому поводу гласил - «если человек по неведению сделается виновным» то пусть принесет в жертву повинности.
У многих пророков осуждается народ, который становился виновным через поклонение разного рода идолам: «Ефрем сделался виновным через Ваала». И эта вина распространялась до пределов поиска своего Творца - «доколе они не признают себя виновными, и не взыщут лица Моего». Закон судил поступок человека и не всегда вина определялась в  глубине его личности. В Евангелиях вина человека из области внешнего закона переносится внутрь человека, в область, когда человек становится способен судить самого себя. И такой человек «не приходит на суд», говорится в новозаветных источниках слова.
И совсем другой была вина Иова и его оправдательные речи. Об  Иове сказано, что он был праведен и вначале своей оправдательной речи говорил – «а если я не виновен, то почему страдаю». Да, он говорил: «Ты не объявишь меня невиновным» и «не виновен я, ибо я не таков сам в себе», но при этом в его словах замечается жемчужина откровения, где он вопрошает о Посреднике между ним и Богом: «нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас». Таким образом, без посредника Иисуса весь мир становился виновным пред Богом, замечено в Евангелии.
Вина в Писании часто ставится в зависимость от того что мы говорим и думаем. Так, братья Иосифа не зная ситуации своего положения по отношению к своим прошлым поступкам, оправдываясь, сказали брату что готовы принять смерть и стать рабами у кого найдется «судная» чаша. Иосиф на это сказал «хорошо, как вы сказали так пусть и будет, а вы будете не виноваты». Но, как правило, суд не идет прямыми путями и их «невиновность» обнаружила большую вину.
Более сложной является ситуация с царем Давидом, где он по слову «поверхностного» пророка осудил себя по отношению к женщине Вирсавии. В Зогаре, где судьба человека рассматривается с позиции судеб прошлых жизней, об этом поступке царя говорится: «Пусть сын человеческий не позволяет своим устам склонять себя к недобрым помышлениям, дабы не ввести в грех святую плоть эту, на которой запечатлен священный знак завета с Невестой. А если он сделает так, то повлекут его в Преисподнюю. И тот, начальствует над Преисподней - Дума имя его».
Определить виновного не всегда было просто и по этой причине, закон требовал не менее двух свидетелей, чтобы определить вину его деяний, где не всегда учитывались мотивы преступления. Писание гласит, что оправдание выше суда и очевидно по этой причине у древних судей появляются парадоксальные дополнения. Например, когда закончился суд и по дороге к месту казни, если приговоренный приводит новые аргументы в свое оправдание, то его возвращают в суд и начинается новое разбирательство. Далее, каждый из судей принимает решение и, если большинство оправдывает обвиняемого, суд заканчивается. В противном случае суд переносится на следующий день и тот, кто вчера оправдывал обвиняемого, не имел права изменить свое мнение. Или, если тридцать шесть обвиняют, а тридцать пять оправдывают, судьи обсуждают дело до тех пор, пока один из обвиняющих не изменит свое мнение. Кроме основных вопросов о времени и месте преступления, появляются вопросы, как бы ни имеющие прямого отношения к делу: Если в показаниях фигурировала смоква (прообраз любви), то выяснялось каков ее сорт (горечь - мотив). Таким образом, на первое место ставилась жизнь человека, а вина отодвигалась в русло покаяния.
Если правдолюбцы древности вопрошали о вине человека поверхностно, то они попадали в разряд людей плохо вопрошающих - «какова вина вопрошающего, такова вина и пророка». Или, когда человек становился виновным от Слова, которое могло убивать или оправдывать. В древнееврейских притчах есть эпизод суда пяти учеников Иешу, которые оправдывались по Писанию и по нему же были осуждены на казнь.
А еще, древние мудрецы упражнялись в способности на одно осуждение привести максимум слов оправдания. В одной из притч говорится, как некий учитель на одно осуждение ученика приводил двенадцать оправдательных слов. И, когда ученик возрос, то на одно осуждение учителя, он уже приводил 24 оправдания. Так, Писание (Библия) из книги суда превращалась в книгу оправдания человека и всякая заповедь исполнялась в сторону роста
Найти человека виновным по делам закона, не является конечной истиной. Долгое стояние под гнетом вины портит и обозляет характер человека. Такая реакционность вины, для многих верующих все еще составляет сущность его религиозности, когда индивид продолжает относиться к себе с суровостью, которая была бы к месту на детской ступени его развития, но выглядит устаревшей в свете возможностей зрелого разума. Индивид казнит себя за несовершенные поступки перед несовершенной моралью и уподобляется неразумному евангельскому мужу, который всегда винит себя «за то, что избирает». Потеря смысла жизни, боль и усталость становится спутницей жизни такого человека.
Но, когда ветхие пророки ставили человека под знак вины, то прочески высказывались и о том, что настанут времена когда «будут проповедовать о вине тебе» и в определенные времена она будет снята. И снята будет радостным образом. Вот, одно из лучших пророчеств ветхого Завета, обращенного к Иуде, одному из двенадцати сыновей Иакова: «он моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое». Опять же, если мы будем стоять в русле суда от Слова и рассуждать о вине как справедливости суда, то мы все время будем рефлектировать между добром и злом, законом и различением, войной и миром. Тогда, в этом пророчестве о «вине» нам трудно будет заметить его сакральный, более радостный смысл, где «вино» как виноградный напиток несет образ радости. И в этих гроздьях радости снимается наша виновность, где привязанные к «виноградной лозе ослица (старая плоть) и осленок (новая плоть)», пророчествуют о Христе. Это и наша будущая радость, о которой сказал сам Иисус, что еще лучшее вино радости, уготовано Его ученикам на небесном Пире и Брачной Вечери: «Истинно говорю вам: Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием».
А если вину рассматривать как воспоминание прошлого, когда она упраздняется Иисусом, понесшим наши грехи в настоящем, то тогда мы можем вместе с Иовом смело сказать - «не виновен я, ибо я не таков сам в себе».