Phenomenon

            Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
            В глазах у нее, ускользая, играет волна,
            В зеленых глазах у нее глубина — холодна.
            (Она, как русалка. К.Бальмонт)



            Это произошло в приснопамятном 1986-ом году, когда у америкосов при старте разлетелся на куски «Челленджер», а у нас (тогда в СССР) рванул Чернобыль. Что и говорить, «знаменательный» был годок!
            Накануне своего отпуска я, тогда офицер головного НИИ Минобороны, взял путёвку в ведомственный дом отдыха в Севастополе. По правде, ехать никуда не хотел, а путёвку вручил мне ответственный за распределение оных сослуживец, которому я помог втащить на седьмой этаж фортепьяно (не хилым тогда мужичком был!).
            В тот год мне исполнилось двадцать четыре, я был не женат, и жизнь представлялась такой же волнующей и необъятной, как море, которое, против обыкновения, когда я с друзьями приехал, оказалось довольно холодным (градусов двенадцать, не больше). Накануне там даже снег выпал, о чём ещё в поезде предупредила нас сердобольная проводница. Однако, когда мы сошли на перрон, он растаял и было хоть довольно прохладно, но солнечно, и море, как всегда, очаровывало своей синевой и простором. Окаймлявший его небосклон был безоблачен, а само оно представало от края до края во всей красе. Лёгкий бриз гнал на берег волну. Правда, никто не купался. Ни в тот день, ни на следующий. Вообще…
            Очарованный, я, как сомнамбула, по весьма крутой лесенке, несколькими пролётами перекинутой сверху вниз, спустился к самой кромке прибоя. Дно было каменистое, а вода у берега — прозрачно-зелёная, однако уже метрах в пяти быстро темнела и далее, в конце концов, становилась густо-синей, почти чёрной и холодной даже на вид, так что окунуться никто из моих спутников не решился, один лишь Старлей (старший лейтенант), скинув кроссовки, потрогал воду большим пальцем. И только. Остальные даже на берег не стали спускаться.
            Пловцом я был тогда неплохим. Плавал не то что бы быстро — подолгу (без перерыва час/полтора). И вот, быстро преодолев полосу прибоя и буйки, далее продолжал плыть уже в густо-синей, почти чёрной воде. Ни холод, исходящий, казалось, от всей чудовищной массы моря, ни глубина не пугали. Напротив, я наслаждался подобным тревожным покоем и… одиночеством, которое, как оказалось, было ОБМАНЧИВЫМ. (Кто-то из спутников потом утверждал, что видел, как за мной, уверенно рассекая толщу воды, устремилась огромная чёрная тень, более чёрная на чёрном фоне, и даже пытался окликнуть меня, но я не услышал.)
            Сколько прошло времени, я не задумывался, а когда оглянулся — до берега было метров пятьсот. Хватит для первого раза, решил я, и собрался уже повернуть назад, как вдруг что-то легко так коснулось бедра. Волна качнула и чуть приподняла, и я вдруг увидел, как нечто огромное, чёрное, в разводах белой пены, появилось из глубины, будто всплывшая субмарина…
            ОНО не могло быть дельфином, поскольку черноморские афалины и белобочки несоизмеримо меньших размеров и, скорее, серые, а эта махина была совершенно чёрная — чёрная-чёрная, с синим отливом. К тому же, вынырнув и погрузившись, она не показалась через какое-то время вновь, как дельфин. Ушла под воду, и всё!! Более ровным счётом ничего не случилось. В первый момент я даже не испугался, однако, повернув назад, плыл как никогда в жизни, изо всех сил заставляя себя ни о чём не думать, а когда оказался у берега — страх накатил такой, что свело мышцы. Поистине, то был ПАРАЛИЗУЮЩИЙ страх — внезапный, непостижимый, всеобъемлющий, как сама смерть!! И благо ещё, что накатившийся вал с оглушительным грохотом выбросил меня дальше обычной волны! Дрожащий (отнюдь не от холода) и жалкий, я прополз метра два-три и с огромным трудом приподнялся, шатаясь, как пьяный. А в следующий момент сквозь шум прибоя услышал, будто бы кто-то окликнул меня с моря. Я обернулся так резко, что едва устоял на ногах, но… оно до самого горизонта оставалось пустынным…

            По прошествии трёх-четырёх дней в довольно презентабельном ресторанчике близ Графской пристани я подшофе поведал об этом своим сослуживцам и под конец повествования поинтересовался:
            — Ну, что бы ЭТО могло быть, по-вашему?
            — Да показалось тебе, только и всего! — заключил капитан (1) Игорёк. — Или переохладился ты, может быть.
            — Это почему так?
            — Потому что НИЧЕГО такого у нас в Чёрном море не водится. И точка!
            — Ну, значит, это подводная лодка была, — съязвил я.
            — Ты сам, как подводная лодка. Пёр вперёд так, что угнаться за тобой никто бы не смог!
            — Очевидно, холодная вода для него — что парное молоко, — предположил капитан (2) Артём.
            — А в ж…пе ядрёный (ядерный то есть) реактор, как на твоей субмарине, КапТри (капитан третьего ранга), — поддакнул Старлей.
            — На моей субмарине, — уточнил тот, — их два.
            — Пусть на твоей их два, — в тон ему произнёс Старлей, — а у него вовсе нет, плыл он гораздо быстрее, в особенности назад!
            — Никогда не видел ничего подобного, — согласился с ним Артём. — Вернёмся домой — покажем его спецам, пускай объяснят, в чём дело!
            Раздалась музыка (кажется, «Прощание славянки»), и КапТри предложил выпить. Налили. Чокнулись. Оба капитана пошли приглашать дам. Старлей тоже куда-то исчез.
            А я поделился своими соображениями с КапТри.
            — Это происшествие не выходит из головы — просто наваждение какое-то! Поверь, ОНО было ЖИВЫМ и, как мне показалось, РАЗУМНЫМ!!
            — Думаешь, инопланетная форма жизни или мировой разум океана? — этак серьёзно осведомился тот, хотя в глазах его вспыхивали и угасали насмешливые искринки. И тотчас же выложил доводы учёных, работавших по данной тематике. Скорее всего, технически продвинутый разум использует технологии с очень низкими побочными расходами энергии, сообщил он, не требующие развитой инфраструктуры, что делает его неотличимым от явлений природы. Или не использует совсем…
            — Вернее всего, — после глубокомысленной паузы заключил он, — что братьев наших по разуму мы просто не в состоянии обнаружить. Наверное, даже не стоит пытаться, ибо, если они не захотят сами открыться, мы никогда о них не узнаем. Полагаю, они уже среди нас…
            И в одночасье глаза его округлились, а потом загорелись неподдельным восторгом.
            — Ты погляди, что за чудо! — шёпотом вскричал он.
            Я оглянулся и увидел не спеша подходящую к нам незнакомку…
            Меня тогда словно током ударило — сложена она была почти как богиня. Да что там, она просто до жути была хороша: ростом в меру высокая и такая вся из себя ладная, что глаз отвести трудно было! Её можно было сравнить с ахейской амфорой, у которой в отдельности всё чересчур, но в целом гармонично прекрасно. И в то же время что-то в ней было не так… Прежде всего, глаза были чёрные, бездонные, как омуты, волосы тоже чёрные, с синевой, густые, длинные, аж до поясницы… Словом, вся она представлялась воплощением некоей подспудной силы — силы Океана, силы течения Воды, силы Пространства (Холода), что ли, суть которой проявлялась в красоте движений, в порыве, в покое, — то есть являла собой такое вот незримое, но грозное присутствие в окружающем мире. И тем не менее, она была настолько притягательной и одновременно таящей в себе угрозу, что имела сходство с добротно сработанным клинком, наполовину извлечённым из ножен.
            Подойдя почти вплотную, она коснулась моей руки и требовательно этак спросила:
            — Ну, приглашаешь, что ли? — Взгляд её выражал нетерпеливое ожидание.
            — Привет! — не найдя что сказать, пробормотал я.
            — Ты что ж, аль не узнал? — улыбнулась она столь обезоруживающе искренне, что опасения мои отошли было на второй план. Однако, посмотрев ей в глаза, тотчас почувствовал, что начинаю медленно погружаться в бездну.
            — Когда смотришь в бездну, — предупредила она, — знай, что и она смотрит в тебя. Но не бойся! — произнесла через несколько секунд, а после, вся просияв, с каким-то замирающим выражением лица положила руки на мои плечи, так что сладостная, но холодная волна прокатилась по моему телу сверху вниз. Ни разу в жизни я не ощущал ничего подобного!
            — Всё-таки мы ещё не знакомы, — осторожно обняв её за талию, ответствовал я, ощущая как её прохладные, как у русалки, руки, не размыкаясь, продолжают увлекать меня в пронизанную сиянием её глаз глубину — безбрежный океан, в котором гасли мысли, события, мечты и… всё прочее.
            — Да брось ты! Лучше скажи, что ты рад нашей новой встрече…
            — Новой? Да мы разве встречались?! — едва не вскричал я, понимая, что, наверное, вот именно ЭТО будет лучшим из всех наваждений, которые когда-нибудь придут в голову.
            Больше мы не говорили. Да и зачем? О чём? И лишь когда музыка смолкла, я выдавил из себя:
            — Кажется, я догадался, кто ты.
            — Это так важно?
            — Ты могла бы сказать…
            — Ах, оставь! Я, если честно, не хочу ни о чём знать. Это меня не интересует.
            — А что тебя интересует? — возмущённо осведомился я. — Может быть, ты — убийца, новая Мата Хари, засланная супостатом для выуживания наших гостайн, а может… океанида! Кто знает…
            — Узнаешь, когда придёт время… — Она неторопливо и красиво сняла мои руки со своей талии и удалилась…
            — Ну как, успел познакомиться? — заинтересованно осведомился КапТри, когда я вернулся за столик, и со значением подмигнул — во, мол, даёт! Но я уже ничего не слышал. Оглушённый, ошарашенный встречей, зашарил по столу, нетвёрдой рукой  ухватил графин с водкой, налил до краёв стакан и осушил залпом…
            — Что, зацепила? — «посочувствовал» КапТри и, глядя на мой понурый вид, шепнул на ухо: — Экий ты, право, му…к! Беги, узнай хотя бы её имя!!
            Однако в зале её уже не было. Не было ни в фойе, ни на улице. Она исчезла, ушла, как «уходят в тёплую ночь после вечернего собрания друзей, (как) уходят в свежее утро после ночи с любимым, тихо закрыв дверь цветущего сада жизни. (И) последний удар разнёс(ся) во мраке подземелий времён, равно скрывающих грядущее и ушедшее»…

            С годами я не разучился хорошо плавать, но глубины стал бояться. Глубина, тёмная вода стали внушать мне безотчётный страх. А то, что произошло тогда, до сих пор не могу ни забыть, ни понять. Видно, на самом деле, время ещё не пришло!!


            P.S. Это происшествие легло в основу ряда моих опусов вроде «Русалки».