Конец Лен. блокады. Гений с 1977. 29. 01. 2011

По материнской линии, сестра моей московской бабушки, т.е двоюродная мне, будучи истинной петербуржицей, во время блокады оставалась в своём городе. Она не часто рассказывала мне о том времени, но говорила только, что "нельзя было не выжить". Маленьким, я чаще слышал истории о времени и более раннем, о "продразвёрстках" о "раскулачиваниях", и о "питерском моём прадеде Фабриканте", и о том, что..., - вообщем, скорей то всё, что этак, и в Войне - Мир. Те нюансы человеческих смыслов, каковые составили б ещё несколько сотен страниц у Толстого в романе, будь у того силы и творческое видение и намерение к изображению опытов "не контрастно друг другу противостоящих", "не определённых автором критически быть", но "остающимися только быть по своему неизбежному продолжению". В образе разве что отца Андрея Волконского, (этот в нём и Мир и его война с её миром), я особенно различаю сей момент подобного психологического взгляда писателя, ведь у Толстого Время - это всё-таки, (при многих небезуспешно-делаемых подчас акцентах в оговорках), - это контрастирующая величина. Ну, да ладно, собственно, Толстой Толстым...А, вот...
С бабушкой-питербуржицей и семьёй, аж и каждый год, я проводил свои детские лета на дачах в деревне. Я часто обедал в их, соседнем нашему доме, а муж бабки - отставной капитан второго ранга, играя со мной, не раз вырезал для меня нечто из дерева: то смастерит самострел, то противотанковую гранату. Человек воспитания и принципов, ему нравилось видеть меня серьёзным...
Как-то раз, - мне не было тогда ещё пяти лет,- я услышал там слово "гений". Великолепное слово! Я был просто без ума от того редкого эхо-отзвука, какое оно возымело во мне. Повторяя снова и снова, я так как будто влюбился в него, и, - этак ещё не зная даже значения, - несомненно ж решил, что это - именно моё теперь слово, и "гений" - это несомненно, я. Открытие сие весьма взнолновало, и тогда уж я не мог, как это называется, не поделиться...
- Ну, какой же ты гений? Ты же ещё ни сколько не учился. Гений - это..., - Капитан, в ответ на мои соображения, поначалу давал мне все полезные сему разъяснения.
- Гений, конечно! Я - гений. - С первой же секунды, я вовсе не был расположен сдаваться.
- Нет, Максим, ты не гений, - было уже понятно, что мой Капитан готовится к обороне.
- Нет, я гений. Гений и всё! - в решительном наступлении, само слово становилось больше, и заглавной уж буквой меня манила этакая цель великого самоутверждения...
 ...Уже минут этак через десять никакая дипломатия не могла спасти положение. Как гению, кому отказано в правоте, мне было приказано удалиться и не докучать, и не вредничать. А уже через полчаса мной была объявлена война, и самая настоящая война, где духу протеста во мне должно было утвердить свою гениальность. Я её не хотел, и я её развязал. "Гений. Всё равно, гений!" - со своей "деревянной противотанковой" в руке, я пробирался через кустарники и высокие травы, и произнося победный клич, несомненно прочил всякому Непониманию ответное поражение.
- До чего же вреден. Фашист какой-то; -
 - Я - гений! Вот вам! - и в ответ на реплики никак не сдающейся стороны, я героически бросал свою гранату, в очередной раз взрывая и Капитана, и его укрепления. С карманами, полными немецких гильз(в тех местах, в Верховьях Волги, вообще, и до сих пор много реликтов), а то и с настоящей ржавой немецкой винтовкой (да-да, у меня, действительно, был там остов найденной винтовки в полях), ещё ж таки не в немецкой каске...)))
 ...Я всерьёз довёл его тогда. Моей двоюродной бабушке уже надоело смеяться; против меня открылся "второй фронт" со стороны мамы и московских дач, - я был непобедим. Когда вступала артиллерия маминых упрёков, я затихал, но для того только, чтобы потом снова появляться везде и всюду вокруг осаждённого мной Капитанского дома; со всех сторон, то и дело, летала моя противотанковая, - то и дело, слышались мои гениальные призывы к сдаче, к капитуляции...
Я победил. Правда-правда. Противник признал своё поражение, более уж не отринув смысл гения во мне, не имея стратегических к тому сил. И, хоть ещё некоторое время между нами сохранялись весьма холодные отношения, - после ж, и в другие лета, мы с удовольствием вспоминали эту "фашистски-осадно-гениальную" историю, и нет-нет, да и вновь раз когда доходило до неких там, возобновлявшихся споров...С тех пор, с лета 1977 года, я - гений.


Ныне, в дни снятия блокады Ленинграда, мне этак вспомнились и мои родственники, и моё средь них детство. "Мир и его война с её миром" этак.
Вовсе не думал, что получится целый рассказ; - вдруг расписался...