Приключенческая повесть

     Бородатый нацистский подводник
через цейссковскую оптику внимательно
рассматривал спокойные воды моря Уэддела.
Перед ним простирался фантастический мир
белых пирамид и гребней Земли Грехэма.
Новый поворот окуляра - и капитан-лейтенант
замер.
     При низком солнце ледники поражали
интенсивностью новых красок, совершенно
неожиданных в белом мире: они то загорались
золотом, то густели синевой, то алели
с померанцевой нежностью, то струились
мрачной чернью.

                С.Ковалев. Загадки
                шестого континента.



     Инна Муленкина только что закончила филологический факультет университета, подала резюме на работу в одну из крупных фирм и теперь, волнуясь, сидела одна в городской квартире, ожидая ответа.
     На дачу с родителями она не поехала, опасаясь, что может опоздать на собеседование и лишь время от времени звонила родителям, справляясь об их самочувствии.
     Она встала с кресла и подошла к окну. Дождь, начавшийся еще вчера, кажется, не думал прекращаться. "Сезон дождей, - подумала она. - Почти, как в Индии". На улицу совершенно не тянуло. Не зная, чем занять себя, она подошла к книжному стеллажу и повела глазами по рядам книг. Эту обширную библиотеку начал собирать еще дедушка, который не только дорожил ей, но и горбился некоторыми фолиантами, которые он выменял у какого-то обедневшего потомка дворянина, приехавшего из провинции в столицу и потерпевшего здесь полное фиаско. Как рассказывал дедушка, этот бедолага профукал все состояние родственников в ресторанах с цыганами и когда продавать больше было нечего, покончил с собой.
     Взяв какую-то книгу со стеллажа, она снова села в кресло и попыталась читать. Но прочитанное не запоминалось и она отложила книгу, откинулась на спинку и прикрыла глаза.
     Посидев так некоторое время, она пододвинула к себе телефон и набрала номер телефона на даче. Там к аппарату подошла бабушка.
     - Инночка, - обрадовалась она. - Как ты там одна?
     - Скучно, - пожаловалась внучка. - Погода никудышная, даже гулять не тянет.
     - Подожди, деточка, - остановила ее старушка. - С тобой дедушка хочет поговорить.
     - Здравствуй, внучка, - послышался голос старика. - Я услышал, что ты скучаешь?
     - Ой, и не говори, - вздохнула Инна. - Жду ответа от работодателя и волнуюсь.
     - И не стыдно тебе? - нарочито сердитым голосом пробурчал дед. - Моя внучка мается от безделья!
     - А что же мне делать?
     - Ты еще в школьные годы печаталась в детских журналах. А теперь закончила филфак. Начни писать.
     - О чем?
     - Ну, конечно, не стоит уподобляться примитивным романам Донцовой, Дашковой и иже с ними.
     - Одна из них на встрече с президентом заявила, что поскольку их много печатают, следовательно, он - живые классики. А ты называешь их
"примитивными"...
     - А как же их еще называть - умный человек не станет себя так называть. А то, что они встречались с президентом, не делает честь прежде всего самому президенту.
     - Узнаю своего дедушку с его резкими суждениями.
     - А разве это плохо иметь собственное мнение?
     - Да нет.
     - Так вот. Я настоятельно советую тебе начать писать повесть или даже роман. А потом мы вместе обсудим написанное. Договорились?
     - Писать в стол?    
     - А вот это мы с тобой решим, когда напишешь.
     - Я не знаю, о чем писать.
     - Ты исходи вот из чего. Писать женские романы не имеет смысла - ты еще не пережила ничего серьёзного в своей девичье судьбе. Да к тому же эту тему настолько иссосали, что едва ли можно найти интересный сюжет. То же самое касается детективов - не твое это дело. Поэтому я советую тебе взять какой-либо интересный эпизод из далекой или близкой истории и на основе этого факта создать приключенческое произведение.
     - А какую эпоху ты предлагаешь?
     - Это ты уж выбери, что тебе ближе к сердцу легло, что тебя зацепило, взволновало. Ты же перечитала едва ли не всю историческую литературу в нашей библиотеке. Посиди, вспомни и выбери. Согласна со мной?
     - Согласна, - снова вздохнула Инна.
     - И не куксись. Садись и работай. А завтра мне позвонишь и сообщишь, что ты выбрала.
     Девушка положила трубку и, удобно устроившись в кресле, задумалась, оглядывая книжные полки. Дедушка расставил их по тематике и строго следил за тем, чтобы в эту систему не вносили путаницы.
     Инна, пробегая глазами по книгам, рассуждала: "Писать о современной жизни не имеет смысла - сейчас появилось столько писателей, что я затеряюсь в этой толпе.. Говорить о войне, возможно, не имеет смысла, поскольку я не сильна в этом вопросе. О репрессиях? Но там хватит Солженицына, Варлама Шаламова, Евгении Гинсбург... Кроме того огромное количество материалов скрыто в архивах и недоступно до сих пор. О революции? Врать, как это делали холуи большевиков, не имеет смысла. Революцию делали такие же разорители страны, что и сегодня. Только масштабы изменились: если Ленин, Троцкий, Дзержинский, Зиновьев, Свердлов воровали миллионами и вывозили их в швейцарские банки, то теперь воруют миллиардами и прячут их едва ли не во всех банках мира. И так же цинично.
     О давней истории России лучше, чем Костомаров, Соловьев, Татищев, Иловайский и другие не напишешь, затеряешься в тени их имен. А уж художественной литературы на эту темы издано больше, чем вмещала Александрийская библиотека.
     О славянах до VIII-IX века ничего конкретного не известно. Скорее всего здесь царствует мифология. Надо же такое придумать:  предком славян был Иафет - сын легендарного Ноя, одно из колен которого обосновалось в районе Аму-Дарьи и зачем-то пошло в лесные дебри на север!
     Инна встала и, подойдя к стеллажу, взяла первую попавшуюся книгу по древней истории. Открыв ее на произвольной странице, она увидела иллюстрацию, на которой была изображена сценка из жизни первобытных людей.
     "Писать об аборигенах Сибири тоже не имеет смысла, - продолжала рассуждать девушка. - Во-первых, мне несколько лет надо изучать эту тему, а, во-вторых, достаточно вспомнить о Ерофее Хабарове, который словно Атилла с огнем и мечом прошелся по девственной территории аборигенов".
     На полках справа стояла литература о путешествиях первооткрывателей земли. Здесь ее внимание привлекли тома Амундсена, Беллинсгаузена, Буйницкого, Бэрда, Гусева, Хвата, посвященных открытию и исследованию Антарктиды...
     "Стоп! - мелькнуло у ней в голове. - Южный материк, согласно официальной версии, открыли русские Беллинсгаузен и Лазарев. Но самой земли они не видели, а со стороны моря обнаружили только материковый лед. А вот норвежцы, англичане, американцы, шведы, французы и другие проявили  необыкновенный интерес к ледовому континенту. Почему, зачем им нужна эта территория с самыми низкими температурами на земле? Может быть, потому, что они предчувствовали, что этот материк очень богат полезными ископаемыми? Ведь это только впоследствии там обнаружились залежи полиметаллических руд, содержащих медь, железо, свинец, молибден, высококачественный каменный уголь, даже уран? И что самое интересное - урансодержащие руды были найдены фашистами еще до начала Второй мировой войны и об этом каким-то образом узнала советская разведка. И только тогда Советский Союз засуетился, претендуя на территорию Земли Королевы Мод, где и нашли руду с высоким содержанием урана. А это уже интересно!"
     Не откладывая дело в долгий ящик, Инна села за ноутбук и начала составлять канву сюжета. Что у ней получится - роман или повесть, она еще не задумывалась.
     С этого времени Инна, как она сама выразилась, "завелась". Сюжет постоянно, даже во сне,  крутился у ней в голове. И уже с утра, что стало у ней с этого дня традицией, наскоро позавтракав, она принималась за работу. Она настолько увлекла ее, что она ложилась спать только тогда, когда сил уже не оставалось.
     Обеспокоенная бабушка нередко звонила и удивлялась тому, что внучка коротко сообщала о себе и, сославшись на необходимость работать, отключалась. Дедушка же наоборот хвалил Инну за увлеченность и всячески отбивался от бабушки, упрекавшей его за то, что он увлёк внучку "ерундой", из-за чего она не видит "свету божьего", сидя в стенах дома. А ей нужно гулять и дышать свежим воздухом...
     - Ты, главное, не останавливайся и доводи дело до конца, - наставлял он внучку.
     - Все так, - отвечала она. - Но где я смогу напечатать свою работу? В издательствах такая толкотня, что новичку не пробиться. Тем более, что у меня нет "имени" и связей?
     - Э, милая, а Интернет на что? Откроем сайт и опубликуем в нем. Там миллионы читателей.
     Эта мысль успокоила девушку и она с еще большим усердием принялась за работу.
     А когда лето закончилось и родные переехали с дачи в город, Инна начала читать им написанное, с трепетом ожидая их реакции.

     "Собор содрогался от близких разрывов снарядов, время от времени осколки попадали в окна, разнося стекла вдребезги. С каждым разрывом собравшиеся в храме люди испуганно крестились и жались друг к другу. Дети плакали и успокоить их не было, кажется, никакой возможности. Священник отец Игнатий пытался успокоить паству, но это выходило у него не очень убедительно, да и у него самого руки подрагивали, когда он начинал креститься.
     В угловой части собора, возле придела, суетились казаки, которыми руководил молодой есаул. Казаки вместе с урядником вытаскивали из подвального помещения какие-то ящики и несли их к выходу. Сотник, до того беседовавший с отцом Игнатием, вышел на улицу и наблюдал, как подчиненные грузили ящики на подводу.
     - Где вторая подвода? - строго спросил он возчика.
     - Сбежал, вашбродь, - ответил тот.
     - Как сбежал? - Почему не задержали?
     - Так что, стрелять в него что ли? - вопросом на вопрос ответил тот.
     - Черт знает что! - вскричал офицер и, обращаясь к уряднику, приказал: - Позови хорунжего.
     Тот бросился внутрь собора, а казак, стоявший неподалеку от телеги, спросил:
     - Дозвольте обратиться, вашбродь.
     - Что тебе? - оборачиваясь к нему, спросил сотник.
     - Вон на ящиках написано, что это штабные бумаги, а тяжелые, словно камнями набиты.
     - Бумаги  находятся в свинцовых ящиках, чтобы не промокли, - как-то отвлеченно ответил офицер.
     - Тогда понятно, - кивнул головой казак.
     В это время из собора вышел хорунжий и, вытянувшись перед старшим по званию, спросил:
     - Слушаю, Станислав Карлович.
     - Ты вот что, Сергей. Я сейчас с подводой отправлюсь к шлюпке, а там и на корабль. Подводу с казаками верну. Нагрузите ее оставшимися ящиками и отправляйтесь с ним следом за мной. Шлюпка будет ждать.
     - Как прикажете распорядиться с казаками?
     - Пусть решают сами - оставаться здесь или уезжать вместе с нами.
     С этими словами сотник приказал возчику:
     - Трогай!
     В сопровождении четырех казаков он двинулся вслед за телегой, даже не оглянувшись на хорунжего.
     Тот постоял некоторое время, глядя вслед отъезжающим, а затем быстрой походкой вернулся в храм.
     Проехав два квартала, отъезжающие услышали сильный взрыв. Обернувшись, они увидели, как над собором вздымается огромное облако пыли.   
     - Святые угодники! - начал креститься ближний казак. - Упокой их душу...
     - Там же бабы, детишки, - запричитал второй.
     Испуганно оглядываясь, остановившиеся было казаки двинулись дальше в сторону порта, время от времени оглядываясь назад.
     Не рейде дымили трубами два корабля: ближе к берегу наш миноносец
"Громкий", а поодаль от него, мористее, извергал клубы черного дыма английский грузо-пассажирский пароход "Либерти".
     У причала их ждала шлюпка с матросами. Не мешкая, сотник приказал перегружать ящики в нее. А после того, как был перенесен последний ящик, он обратился к сопровождавшим его казакам:
     - Вот что, братцы. Вы сейчас должны решить - уезжать насовсем из страны или оставаться здесь Я вас не стану уговаривать, но вы должны помнить, что вы воевали с красными и я не знаю, как они поступят с вами. Во время боев вы сами видели, как они поступали с пленными. Решайте, неволить вас не стану.
     Понурившись, казаки молчали, лишь изредка искоса поглядывая друг на друга.
Наконец, урядник, не глядя на своего командира, произнес:
     - Извини, вашбродь. Куды нам уезжать, здесь наша земля, станицы, родные, а там? Кому мы там нужны?
     - Так расстреляют же, - почти простонал сотник.
     - Авось обойдется, - вздохнул урядник. - Переоденемся, постараемся затеряться у местных вдов. Вон их сколь здесь...
     - Ну, глядите, и храни вас бог! - проговорил Станислав Карлович, крепко пожимая руки бывшим сослуживцам. - Не поминайте лихом.
     - Прощевайте, вашбродь, - попрощались казаки и, прыгнув на телегу, тронули лошадь.
     Сотник с грустью посмотрел им вслед, отметив, что они поехали в сторону от города. Устроившись на банке шлюпки, он махнул рукой, дав команду грести.
     Матросы и сотник с грустью в глазах смотрели, как снаряды рвутся в городе и на причале. Там, на суше, было видно, как снаряды попадают в дома, разнося в щепки саманные домишки.
     - Что они делают? Что делают, варвары? - непрерывно бормотал Станислав Карлович. - Там же люди, дети...
     Неожиданно сначала один снаряд, потом второй упали в море неподалеку от "Громкого". "В вилку берут", - невольно промелькнуло в голове у сотника.
     И в самом деле, один из снарядов попал в миноносец, а следующий, видимо, пробив палубу, взорвался в машинном отделении. Над кораблем взметнулось облака пара и он стал медленно оседать в воду. Потом в несчастный миноносец попало еще несколько снарядов...
     - Берите мористее, - крикнул Станислав Карлович гребцам, но те уже сообразили, что следует уходить подальше от гибнущего корабля.
     С "Либерти" немедленно спустили шлюпки, на которые стали подбирать плавающих в воде людей, а сам пароход отошел в сторону моря с тем, чтобы его не достали пушки, бьющие с берега.
     - Сволочи, сволочи, - непрерывно ругался сотник, помогая взобраться в шлюпку несчастным.
     Уже находясь в шлюпке, один из спасенных с погонами полковника обратился к Станиславу Карловичу:
     - Сотник, что в этих ящиках?
     - Штабные и оперативные документы и реликвии Кубанского казачьего войска, - спокойно ответил тот.
     - Зачем они нужны в эмиграции? Надо спасать тонущих, - решительным голосом заявил полковник. - На правах старшего по званию приказываю выбросить их в море и начать спасать людей.
     Станислав Карлович спокойно достал револьвер из кобуры и ответил:
     - Людей спасают другие шлюпки. А вы, полковник, где были, когда мы защищали город? Отсиживались на миноносце, который не сделал ни одного выстрела, чтобы помочь нам? Успокойтесь и сядьте, иначе я буду вынужден применить оружие.
     - Вы будете стрелять в офицера?
     - Не задумываясь. Я отвечаю за эти документы и сделаю все возможное, чтобы сохранить их. Вы же видите, что шлюпка переполнена и почти черпает бортами. Хотите, чтобы мы утонули все вместе?
     Ворча, полковник сел на один из ящиков и больше не произнес ни слова.
     Шлюпка еще не причалила к пароходу, как все услышали женский и детский радостные крики:
     - Станислав! Папа!..
     Это кричали жена и сын сотника.
     Поднявшись на палубу, Станислав Карлович первым делом представился капитану корабля и о характере груза в ящиках.
     - Я в курсе, - ответил тот. - Мне доложили.
     Подошедший к ним артиллерийский генерал Арциховский попросил рассказать о ситуации в городе. Сотник коротко доложил, что удержать город нет никакой возможности - слишком мощным был напор красных, а сил у обороняющихся явно недостаточно. Ощущается явная нехватка командного состава. Часть солдат и казаков дезертировало и разбежалось...
     - Да, это, кажется, действительно конец этой эпопеи, - с грустью в голосе согласился с ним генерал. - Добро, идите к семье, жена с сыном сгорают от нетерпения обнять вас.
     - Благодарю, - откозырял Станислав Карлович и направился к стоящим невдалеке родным. Те прижались к нему и долго не отпускали.
     - Хорошо, что мы не потерялись в этой суматохе, - сказала жена, вытирая слёзы. - Что бы мы стали делать без тебя?
     - Мы же обо всем заранее условились, - ответил он. - Успокойся, мы снова вместе.
     - Я боялась за тебя, - продолжала всхлипывать женщина. - Нам с парохода было видно, что там творится...
     Оказалось, что жене с сыном выделили небольшую каютку, больше похожую по размером на купе поезда. Именно сюда Станислав Карлович и приказал перенести привезенные с собой ящики, в результате чего в каюте стало еще теснее.
     - Ничего, нам недолго терпеть, - успокаивал он жену. - Через несколько дней прибудем в Стамбул, а там отправимся в Германию.
     - Папа, почему в Германию? - спросил сын. - Я слышал, что многие направляются во Францию.
     - Во Франции у нас никого нет, а в Германии у папы живет дальняя родственница, которая согласилась приютить нас, - терпеливо пояснила Марта Викторовна, мама маленького Генриха.
     За столом в кают-компании, превращенной в столовую для офицеров и прочих высокопоставленных пассажиров и членов их семей, они оказались в компании с издателем "Одесского листка" Василием Алексеевичем Мартыновым и доктором Лазарем Моисеевичем Гельманом. Оказалось, что все они проживали в разное время в Одессе, так что общая тема для разговоров вертелась вокруг этого портового города.
     - Позвольте, Станислав Карлович, в какой части Одессы вы жили? - полюбопытствовал издатель.
     - На Малороссийской, - ответил сотник.
     - Вот как! - воскликнул тот. - Так наша редакция находилась именно на этой улице, на углу с Алексеевской площадью. Не исключено, что мы сталкивались, но, не будучи представленными друг другу, не общались. А вы, Лазарь Моисеевич, где изволили обитать?
     - На Пересыпи, - коротко ответил тот, явно занятый какими-то своими мыслями.
     - А вы знаете, господа, я ведь родился и всю жизнь прожил в Одессе. И мне кажется, что на свете нет ни одного города, сравнимого с ней. Я даже забрал из редакции все фотографии родного города, чтобы хоть изредка поностальгировать на чужбине.
     Все с интересом стали рассматривать фотографии, комментируя и вспоминая события, связанные с тем или иным местом города.
     Помявшись немного, Лазарь Моисеевич наконец-то решился задать вопрос, который мучил его со времени первой встречи со Станиславом Карловичем:
     - Извините великодушно, но у вас такая редкая фамилия. Вы случайно не родственник первооткрывателю Антарктиды Фаддея Фаддеевича Белинсгаузена?
     - Да, это мой дед по отцовской линии. А вот это - его правнук, - он погладил сына по голове.
     Вечером, прежде чем лечь спать, семейство Станислава Карловича вышло на палубу подышать свежим воздухом. Стоя возле борта, сотник неторопливо отстегнул кобуру с револьвером и, подумав немного, решительно бросил ее в море. Затем отстегнул нож в ножнах и собрался было выбросить и его, но передумал. На удивленный взгляд жены он пояснил:
     - Все, кончилась моя военная карьера. Отвоевался. А нож - его мне подарили казаки после жестокой схватки с немцами во время войны. Пусть остается, как память о боевых товарищах. Да и сталь "Золинген" требует уважения. В хозяйстве пригодится...
     Улыбнувшись, Марта Викторовна прильнула к мужу и поцеловала его.

     Приехав в Германию, Белинсгаузены остановились в Южной Саксонии в небольшом и тихом городке Каменц. Он был удобен тем, что с одной стороны, находился в спокойной провинции, где не кипели политические страсти, а с другой стороны, недалеко находились крупные города Дрезден, Лейпциг и Кемниц с их учебными заведениями, что было перспективно для будущей учебы сына.
     Некоторое время Станислав Карлович не знал, что ему делать с вывезенными из России ящиками. Конечно, можно было переправить генералу Краснову, обосновавшемуся во Франции. Но то, что генерал выступал с яростными нападками против собственной страны, смущало его. И однажды он решился вскрыть ящики, чтобы определиться с характером документов, а уж потом принять решение, как с ними следует поступить.
     Вскрыв один из ящиков, он оторопел и тут же позвал жену. Та, заглянув внутрь их, поразилась настолько, что села в кресло и, как маленькая девочка при сильном возбуждении, закрыла рот руками. И было чему удивляться: ящик был набит золотыми царскими червонцами, Золотыми же украшениями с драгоценными камнями и валютой Швейцарии, Великобритании, Франции, марками Германии и даже долларами США.
     - Как же так? - выдохнула она. - Ты же говорил, что здесь документы...
     - Да я и сам так думал, - пожал плечами муж. - В той суматохе мы брали первые попавшиеся ящики...
     - Что же делать? - спросила она.
     - Откровенно говоря, не знаю, - признался Станислав Карлович. - Прежде всего, никому ни слова. Даже сыну - ты знаешь, как юноши любят хвастаться перед товарищами. Тетушке Эльзе тоже ни слова. А потом следует проверить и другие ящики.
     Пользуясь тем, что тетушка Эльза надолго ушла к приятельницам, а сын находился в школе, они вскрыли и другие ящики. Там также находились золото, драгоценности и валюта. Это было неслыханное богатство.
     Заметив, как загорелись глаза у жены, муж категорическим тоном объявил:
     - Все это принадлежит не нам, а России. Поэтому я предлагаю сохранить эти богатства в швейцарском банке до лучших времен. Посмотрим, как сложатся события в стране.
     - А на что же нам жить, чем платить за учебу сына в университете? - спросила жена.
     - Сделаем так, - подумав, сказал Станислав Карлович. - На этот вклад причитаются приличные проценты. Если мы воспользуемся ими, то, собственно, клад останется в целостности. И совесть наша будет чиста.
     - Тем более, что мы должны же что-то получать за то, что рискуем и сохраняем это богатство, - согласилась с ним жена.
     Время неумолимо двигалось вперед, поражая людей самым причудливым образом. Уже Адольф Алоизович Шикльгрубер произнес свою эпохальную речь в пивной Мюнхена и стал Адольфом Гитлером, которого население восторженно приветствовало криками "Зиг хайль", вскидывая руку к небесам, словно бы говоря, что этот лидер послан немцам свыше.
     Генрих, ставший к тому времени студентом Гейдельбергского университета в Берлине, вступил в национал-социалистическую партию и приобрел определенный вес среди однокурсников. Родители не препятствовали этому, видя, как при новом руководителе поднимается экономика страны и жизнеобеспечение населения.
     Нередко в приезд сына отец беседовал с ним, пытаясь понять его жизненную позицию. И нередко соглашался с ним, тем более, что доводы сына казались ему вполне убедительными. А когда речь заходила о концлагерях для противников гитлеровского режима, сын объяснял необходимость такой жестокости довольно просто:
     - Ты посуди сам, - говорил он отцу. - В настоящее время в Европе две страны развиваются наиболее интенсивно - Германия и Советский Союз. Но в Германии одновременно с прогрессом растет и благосостояние народа. А что мы видим в Советском Союзе? Прогресс там достигается за счет жесточайшей эксплуатации собственного народа, когда у него отбирают едва ли не все, что требуется для нормальной жизни человека. Беломорско-Балтийский канал, Днепрогэс и заводы строили преимущественно заключенные, находящиеся в положении рабов. Были положены многие тысячи жизней. А их "певец революции", "народный писатель" Максим Горький приветствовал такой способ эксплуатации.
     - Ты знаешь, я, пожалуй, соглашусь с тобой, - ответил отец. - То, что творится в России в настоящее время представляется каким-то кошмаром, когда полуграмотный диктатор так угнетает многомиллионный народ - нищета, голод, бесконечные войны, организованные по его прихоти, переполненные заключенными лагеря. И народ молчит, терпит его. Иначе, как коллективным сознанием рабов, это не назовешь. Никакие достижения не могут оправдать такого отношения к народу. Здесь и Иван Грозный и Петр I кажутся агнцами...
     - Да, это исторический уникум, - согласился сын. - Две великих страны достигли небывалых успехов за сравнительно короткий срок, но какими разными методами. И что странно: в обеих странах правители пользуются безусловным доверием и даже любовью народа.
     - Я невольно начинаю задумываться вот о чем, - медленно проговорил Станислав Карлович. - Два крупнейших лидера Европы с разными представлениями о методах правления не могут спокойно взирать друг на друга. Каждый из их считает себя более способным организатором, оба подняли свои страны до определенных высот. Рано или поздно они должны столкнуться, тем более, что из страны расположены в относительной близости друг от друга...
     - Ты полагаешь, что возможно столкновение между ними? - спросил Генрих.
     - А ты не предполагаешь, что такое возможно? - отец внимательно посмотрел на сына.
     - Черт его знает! - откровенно признался Генрих. - А почему это волнует тебя?
     - Здесь чисто психологический мотив, - ответил Станислав Карлович. - С одной стороны, у нас с тобой русские корни, мы родились в России, с другой стороны, мы живем в Германии.
     - Полно, папа, - засмеялся сын. - Какие мы, Белинсгаузены, русские? Корни наши пропадают где-то в исторической Европе.
     - Здесь ты, пожалуй, прав, - согласился с сыном отец. - Но в нас с мамой много русского менталитета - мы родились, воспитывались и значительную часть жизни прожили там. И она нам не чужая.
     - Ностальгия мучает? Не стоит ломать над этим голову. Тем более, что так называемая "родина" выбросила нас. Посмотри, сколько русских оказалось в эмиграции, брошенными на произвол судьбы. Родина! Она наплевала на них и выбросила, как ненужный хлам.
     В это время в комнату вошла Марта Викторовна.
     - Мужчины, заканчивайте полемизировать. Идемте обедать, - сказала она.
     Уже за столом она спросила:
     - Вы говорили об эмиграции. В чем проблема?
     - Генрих полагает, что страна нас выбросила, как мусор, и забыла, - пояснил Станислав Карлович.
     - Полно, стоит ли об этом рассуждать в данной ситуации? - ответила Марта Викторовна. - История - девица легкомысленная и изменчивая.  Нас в России не любят? Вспомните, во все времена Петр Болотников, Емельян Пугачев, Степан Разин на Руси считались преступниками, а с приходом большевиков эти бандиты стали национальными героями и борцами за народ. Не исключено, что со временем переменится отношение и к нам.
     - Когда это будет? - усмехнулся муж.
     - Диктаторы долго не живут, рано или поздно время их властвования закончится, - Марта Викторовна погладила мужа по руке.
     - Да, да. Ты, безусловно, права, - согласился с ней Станислав Карлович. - И довольно об этом.
     - Генрих, где ты предполагаешь работать по окончании университета? - спросила Марта Викторовна сына.
     - Мне предлагают должность в одном из недавно организованных институтов, - ответил тот. -  Откровенно говоря, я пока мало осведомлен о характере будущей работы, но, как говорит мой шеф, проблемы, которые там решаются, интересны и перспективны. Скорее всего я соглашусь, тем более, что других предложений пока не поступало.
     - То есть, ты весьма смутно представляешь, чем тебе придется заниматься? - уточнил отец.
     - Так, общие представления.
     - А где этот институт расположен, - поинтересовалась мать. - Надеюсь, это не секрет?
     - Для вас не секрет, - улыбнулся сын. - Институту передают старинный замок в Вевельсбурге.
     - Надеюсь, ты будешь иметь возможность хоть изредка бывать у нас? - умоляюще посмотрела на него мать.
     - Само собой, - ответил он. - У меня же никого, кроме вас, нет.
     - Женишься, появятся другие заботы, - усмехнулся отец.

     - Я пока об этом не задумываюсь, - Генрих закончил обед и, слегка поклонившись, вышел из-за стола.
     Через несколько дней Генрих уехал на учебу, но спокойная жизнь семьи Белинсгаузенов продолжалась недолго. Заболела тетушка Эльза и все внимание семьи было обращено на старую женщину. Несмотря на все усилия врачей, ей становилось все хуже и хуже. Она уже не вставала с постели и родственникам пришлось кормить старушку и убирать за ней. А однажды утром они обнаружили, что тетушка Эльза навсегда оставила сей бренный мир.

     Похоронив родственницу, Беллинсгаузены зажили тихой жизнью, коротая время за чтением газет и ежедневными прогулками на свежем воздухе.
     В один из таких дней Станислав Карлович обратил внимание жены на снимок в только что купленной газете "Франкфуртер беобахтер", где был изображен суд над "врагами народа" в Советском Союзе.
     - Нет, ты только посмотри, что там творится! - искренне возмущался он. - Судят целыми коллективами. Скоро вся страна окажется в концлагерях. Как хорошо, что мы успели уехать, иначе и мы оказались где-нибудь в Сибири.
     - Или расстреляли бы, как белого офицера, - вздохнула жена.
     - Скорее всего, так бы и случилось, - согласился с ней муж.
     Потомственный военный, Станислав Карлович не мог не обратить внимания на стремительное вооружение Германии. В ответ на успокоительные слова жены, он говорил:
     - Я больше всего опасаюсь столкновения двух гигантов - Германии и России.
     - Да с чего ты это взял? - удивлялась жена. - У них прекрасно развиваются торговые отношения, да и в военной сфере они дружат.
     - Посуди сама, - упорствовал он. - Гитлер внутри страны жестоко расправился с единомышленниками Сталина - коммунистами, часть расстреляв, часть посадив в концлагеря. В том числе с лидером террористической организации, сформированной советским диктатором.
     - Ты имеешь в виду Интернационал? - спросила Марта Викторовна.
     - Безусловно. Он полностью финансировалась Сталиным.
     - И поджог рейхстага?
     - Именно это. Хотя мне не до конца понятно, для чего нужно было поджигать здание - оно здесь причем? И именно эта организация повинна в разжигании здесь революции девятнадцатого года. Такая подрывная деятельность большевиков настолько очевидна, что не требует пояснений. И обрати внимание: и Гитлер, и Сталин ищут союзников в противостоянии между собой.
     Но обе страны ищут мирных контактов, - стояла на своем Марта Викторовна. - Ты же сам читал, что Германия заинтересована в получении сырьевых материалов  от России, а та нуждается в современном немецком оборудовании и технологиях. Взаимные торговые интересы сближают страны...
     - Да, если это нормальные страны. Но Сталин находится в изоляции от мирового сообщества и к нему относятся с явным недоверием. А Гитлер упирает на унижение немцев Веймарским договором. Да обиженных - это чревато взрывом...
     - Немцы во многом виноваты в развязывании Первой мировой войны и поплатились за это. На что же обижаться?
     - Россия поплатилась за вступление в эту войну еще сильнее. Кто, спрашивается, и какие такие обстоятельства заставляли Николая Романова ввязываться в эту катавасию? Только что получили звонкую оплеуху от японцев, он влез в новую - против своего двоюродного брата. Сербию ему, видите ли, стало жалко! А родную страну не жалко? Или это потому, что не ему сидеть в окопах? Вот и получил революцию...
     - И самого большевики расстреляли вместе с семьей, - согласилась с ним жена. - Только вот дочек и маленького Алексея жалко. Зачем их нужно было убивать, кому они мешали?
     - А что ты хотела от пьяных и обезумевших от свалившейся на них власти большевиков? Они объясняют это поговоркой: лес рубят - щепки летят, - ответил муж.
     Чаще всего супруги проводили время за такими разговорами или воспоминаниями о былом. Изредка звонил Генрих, сообщая, что у него все в порядке. Иногда он пропадал на несколько месяцев, объясняя свои отлучки командировками в места, откуда не мог дать о себе весточку.
     Читая газеты, Станислав Карлович чутьем военного все острее ощущал опасное напряжение, создающееся в Европе. И все чаще говорил жене о предчувствии большой войны.
     - Не изнуряй себя так, - успокаивала та его. - Нас, стариков, она не касается. Я вот только за Генриха переживаю, как бы ему не угодить в эту мясорубку.
     - Он ученый, занимается секретными проектами, - отвечал муж. - Таких на фронт не берут, а по возможности стараются сберечь.
     - Все это так, но все же - не успокаивалась жена.
     В одном из номеров газеты "Берлинер цайтунг" они наткнулись на фотографию, где были изображены Сталин, Риббентроп и Молотов, подписывающие мирный договор между Германией и Советским Союзом.
     - Вот видишь, - сказала Марта Викторовна, указывая на снимок, - подписывается мирный договор, а ты пророчествовал войну.
     - Мирные договоры нередко подписываются с целью скрыть истинные намерения, - стоял на своем муж. - А потом ты вдумайся в его смысл. Две мощные державы рвут на части Польшу и сходятся, что называется, нос к носу. Два бульдога смотрят друг на друга в упор. Долго ли продлится это противостояние, один Всевышний знает.
     - А ты не усугубляешь?
     - Дай бог, чтобы я ошибся.
     - Господи, неужели снова война? И когда только люди успокоятся?
     - Война у человека в крови и это от нас с тобой, матушка, не зависит. Хватит ли здравого смысла у правителей, не знаю...
     Вскоре радио сообщило, что польские пограничники имели наглость напасть на немецкую радиостанцию, за что эти славянские варвары должны быть жестоко наказаны. Германия не потерпит такого агрессивного соседа.
     - Вот, кажется, и началось, - пробормотал Станислав Карлович.
     - Ты полагаешь, это начало? - встревожилась жена.
     - Дипломатия заканчивается, когда начинают говорить пушки, - ответил муж. - Это же непреложная истина, подтвержденная вековой историей.
     Прошло совсем немного времени и Германия устремилась на запад. Газеты захлебывались от восторга, публикуя победные реляции доблестной немецкой армии.
     - Это начало большой войны? - спросила Марта Викторовна.
     - Боюсь, что да, - ответил муж.
     - Но, может быть, захватив Европу, он остановится? - спросила жена.
     - Не думаю, чтобы этим все закончилось, - в раздумье проговорил Станислав Карлович.

     22 июня 1941 года объявив, что Советский Союз сосредоточил на своей западной границе огромное количество войск и готовится, несмотря на мирный договор, напасть, Германия была вынуждена предпринять контрмеры и начать войну с агрессивным большевистским режимом. Свежие газеты запестрели снимками перехода государственно границы и огромными колоннами добровольно сдавшихся в плен русских солдат.
     - Что же теперь будет? - услышав эту новость, спросила Марта Викторовна.
     - Сбылось самое худшее, что можно было предположить, ответил муж. - Это началась новая мировая война. Заваруха завяжется не шуточная - немало людской кровушки прольётся.
     - Чем же это закончится?
     - Тем же, чем кончались все великие завоевания - крахом. Вспомни, Александр Филиппович Македонский дошел до Индии, после чего его уставшие солдаты отказались подчиняться. И все его завоевания тут же канули в лету. А Бонапартий? Умудрился дойти до Москвы и даже вошел в нее. А чем он закончил? Все его завоевания рухнули, а сам он, словно умалишенный, был изолирован на острове Святой Елены посреди океана.
     - Ты хочешь сказать..., - начала было жена, но муж не дал ей договорить.
     - Понимаешь, Россию с ее необъятными просторами, неисчерпаемыми ресурсами и своеобразным народом военным образом победить практически невозможно.
     - А как же ее захватили красные в Гражданскую?
     - Там была совершенно уникальная ситуация. Вот большевики возвели Ленина в статут полубога. А на самом деле, в том, что большевики победили нас и смогли установить свою диктатуру, решающую роль сыграл Лев Бронштейн.
     - Троцкий?
     - Именно. Он руководил всей армией красных и ввел жесточайшую дисциплину в рядах Красной Армии, когда за малейшую провинность или проявление слабости или трусости солдата без суда и следствия расстреливали. А если какая-то часть проиграла сражение и отступила, расстреливали каждого десятого.
     - Действовал, как когда-то эфиопский вождь Чака Зулу? - усмехнулась жена.
     - Это ты верно подметила. Кроме того под страхом расстрела он привлек на свою сторону около сорока тысяч офицеров царской армии, многие из которых закончили академию Генерального штаба. А это были выдающиеся спецы. Для должного исполнения своих обязанностей, он приставил к ним своих агентов - комиссаров с правом единолично расправляться с "предателем-командиром".
     - Интересный исторический поворот: Германия финансировала революцию в России, а вскормленная немцами страна сейчас вступила в схватку со своим бывшим кормильцем. Чудеса да и только, - грустно произнесла Марта Викторовна.
     В один из дней супруги, зайдя в овощную лавку Фреда Швейцера, Обратили внимание на нового работника с явно славянской внешностью.
     - Фред, - обратился Станислав Карлович к хозяину. - Откуда этот помощник?
     - Русский военнопленный, - усмехнулся тот. - Их сейчас можно взять из концлагерей.
     - Как это?
     - Государству не выгодно кормить огромную армию дармоедов. Вот и решили раздавать их в хозяйства - пусть работают за кормежку.
     - И что, так просто можно взять их?
     - Да никаких сложностей. Если они тебе необходимы, зайди в ратушу, там объяснят, как это оформить документально.
     Дома супруги пришли к соглашению, что им следует взять двух русских военнопленных в помощники и непременно крестьян. Почему именно русских?  Очевидность этого определялась тем, что, во-первых, у них с хозяевами общий язык и так легче управлять ими, а, во-вторых, рабский характер, тщательность в работе и работоспособность русских крестьян была известна хозяевам по их предыдущей жизни в России.
     И уже на следующий день оба супруга, оформив соответствующий документы в ратуше, на своем стареньком автомобиле "Хорьх", купленном год назад по случаю, выехали в местный небольшой концлагерь, расположенный в низине под стоящим на взгорье костелом.
     Начальник лагеря объяснил посетителям, что все пленные в настоящее время находятся на работах - мужчины в местной каменоломне, женщины - в поле. Их приведут примерно через три часа. Поблагодарив его, супруги отправились домой с тем, чтобы вернуться в назначенное время.
     Когда они снова приехали в лагерь, там шло построение и перекличка пленных.
     - Выбирайте, - коротко предложил начальник лагеря. - Это полный состав.
     Супруги пошли вдоль строя, всматриваясь в фигуры и лица пленных. Они остановились около невысокого, но плотного мужчины с крупными чертами лица.
     - Имя? - спросил Станислав Карлович.
     - Фрол Неверов, - просто ответил тот, впрочем, несколько удивившись, что немец обращается к нему на чистом русском языке.
     - Откуда? - продолжил допрос Станислав Карлович.
     - Новгородские мы, - просто ответил тот.
     - Крестьянин?
     - Хрестьянин, - кивнул пленный. - В колхозе работал.
     - Что можешь делать?
     - Дак всё, что и другие мужики в деревне: пахать, косить, дрова рубить, починить что...
     - Пойдешь к нам в услужение?
     - А чего не пойти-то? Чай голодом не заморите, до смерти не забьёте.
     - Выйди из строя, - приказал Станислав Карлович.
     - Я токо за вещичками в барак..., - начал было Фрол, но хозяин остановил его.
     - Оставь, иди за нами.
     Подойдя к начальнику лагеря, Станислав Карлович сказал:
     - Если вы не возражаете, я возьму этого.
     - Берите, только оставьте расписку в получении, - равнодушно ответил начальник лагеря.
     - Простите, а можно подобрать мне помощницу? - обратилась к нему Марта Викторовна.
     - Да, конечно. У вас заявка на два человека, - почтительно ответил тот.
     Начальник лагеря отдал распоряжение стоящему в отдалении ефрейтору и тот повел супругов на женскую половину, отгороженную от мужской. Войдя за высокую изгородь, опутанную колючей проволокой, супруги увидели выстроившихся в ряд женщин самого разного возраста - от молодых до тех, кому было за сорок.
     - Выбирай, - предложил Станислав Карлович супруге.
     Марта Викторовна дважды медленно прошлась вдоль небольшого строя женщин и, наконец,  остановилась возле одной женщины с простым русским лицом лет тридцати.
     - Откуда вы? - спросила она ее.
     - Деревня Поромово Орловской области, - тихо ответила та, не глядя на собеседницу.
     - Как зовут?
     - Марея.
     - Марея! - передразнила ее Марта Викторовна. - Кто из родных остался в Союзе?
     - Почитайте никого, - все также чуть слышно ответила она.
     - Как это случилось?
     - Сожгли да расстреляли...
     - Что, просто так - взяли и убили?
     - Сказали, что деревня помогала партизанам.
     - А ты как же уцелела?
     - Дак в соседнюю деревню к куму ходила - обещал муки дать. А возвернулась и..., - женщина заплакала.
     - Детишки-то были?
     - Двое - Настенька и Машенька.
     - Ладно, ладно, успокойся, пошли со мной.
     Уже за стенами лагеря, усаживая пленных на заднее сиденье автомобиля, Станислав Карлович спросил Фрола:
     - Как в плен попал, солдат?
     - Отбивались, как могли. Окружили нас. Патронов нет, гранат тоже, помощи не дождались. Сидим, кто уцелел, в окопе, курим, а тут и немцы. Чего тут сделаешь - руки вздыбили и повели нас. Токо и всего-то...
     Прибыв домой, Белинсгаузены определили роли своих помощников. Фролу предстояло ухаживать за садом, ремонтировать дом и ограду, вскапывать огород и вообще следить за хозяйством. Марии предстояло готовить, убираться, стирать и вообще делать ту работу, которую обычно выполняют в доме.
     А через неделю в семью пришла неожиданная радость - в отпуск на несколько дней приехал Генрих. В форме обер-лейтенанта СС, русоволосый, высокий красивый молодой офицер выглядел блестяще и, скорее всего, нравился женщинам.
     После горячей встречи сын начал рассказывать о своих делах и показал фотографию, где он был снят в необычном ракурсе - с усами и бородой, запорошенными снегом.
     - Где это ты сфотографировался? - спросил отец.
     Выдержав паузу, Генрих усмехнулся:
     - Вы не поверите - в Советском Союзе.
     - Где? Ты шутишь? - удивился отец.
     - Не шучу. На южном острове архипелага Новая Земля.
     - Подожди, но туда немецкие войска не заходили.
     - Не заходили. Мы прибыли на подводной лодке и пробыли там две недели.
     Глядя на изумленное и даже испуганное лицо матери, сын засмеялся:
     - Не удивляйтесь, наши подводные корабли заходили значительно дальше вплоть до полуострова Таймыр, а на островах установили метеостанции.
     - И что, русские военные корабли не препятствовали вам? - спросил отец.
     - Весь их северный флот задействован на охране караванов из Великобритании, да и на охрану такой обширной акватории не хватит никаких сил.
     - Не спрашиваю, зачем вы туда ходили, - тихо проговорил Станислав Карлович. - Но ты же геолог...
     - Господи, - тихо вздохнула Марта Викторовна. - Я-то думала, что ты трудишься в лаборатории в Вевельбурге. А ты, оказывается, не кабинетный ученый.
     На этом разговор на тему работы Генриха закончился и к нему больше не возвращались.
     А утром третьего для возле дома Белинсгаузенов остановился легковой автомобиль, из которого вышел пожилой мужчина в генеральской форме. Испуганный Фрол, заикаясь, доложил:
     - Там это, какой-то генерал к вам. По-русски говорит чисто, как и мы.
     - Странно, кто бы это мог быть? - изумился Станислав Карлович. - Зови и продолжай заниматься своими делами. Да, скажи Марье, чтобы приготовила стол с легкими закусками.
     Увидев вышедшего из дома хозяина, прибывший командным голосом спросил:
     - Сотник Белинсгаузен?
     - Бывший сотник. С кем имею честь? - просто ответил Станислав Карлович.
     - Генерал Краснов Петр Николаевич, - представился тот.
     В это время наружу вышел Генрих в своем черном костюме.
     - Ваш сын? - спросил генерал.
     - Сын, - коротко ответил хозяин. - Прошу в дом.
     Поздоровавшись с вышедшей в гостиную хозяйкой и поцеловав ей руку, гость, не медля, приступил к делу.
     - Господин Белинсгаузен, я прибыл к вам с предложением от Российского Общевойскового Союза вступить в наши ряды и подключиться к борьбе с большевиками. В настоящее время против антинародной диктатуры поднимается весь наш народ. Миллионы россиян добровольно дезертируют из рядов Красной Армии и переходят на нашу сторону...
     - Это военнопленные, - заметил хозяин.
     - Да, военнопленные, от которых мы ежемесячно получаем до шестидесяти тысяч заявлений о зачислении в ряды Русской Освободительной Армии генерала Власова. Казаки, коих насчитывается сотни тысяч, объединяются во Второй Казачий Сполох. Происходит единение народных масс для борьбы со сталинским режимом. И в этом движении участвуют не только рядовые, но и тысячи генералов и высших офицеров. Вы командовали казачьей частью и вам небезынтересно будет узнать, что казачьими соединениями командует генерал Тимофей Доманов.
     - Не слышал о таком, - сказал Станислав Карлович.
     - Ну да, ну да, - согласился с ним генерал. - Во времена вашей службы он был всего лишь подполковником. Так вот, я продолжу. Даже в стане большевиков царит разброд. Военных перепугали жуткие репрессии Сталина, когда перед началом войны были расстреляны или посажены в концлагеря около сорока тысяч из командного состава. И, если представляется возможность, из страны бегут. Вы, вероятно, читали о побеге в Японию заместителя начальника секретно-политического отдела ОГПУ-НКВД Генриха Люшкова?
     - Да, где-то промелькнуло подобное сообщение, - кивнул хозяин. - По крайней мере, эта необычная фамилия осталась на слуху.
     - В этой ситуации я предлагаю вам, офицеру с боевым опытом, вступить в наши ряды. Только собрав все силы в единый кулак, мы сможем скинуть диктаторское правление в многострадальной России, возродить былую ее славу и устроить новую, счастливую жизнь.
     - Я уже не молод и не годен для подобных подвигов, - отказался хозяин. - Я уж и на коня-то не влезу. Да и шашкой махать в настоящее время остается только что с безоружными бунтовщиками.
     - Но вы же тоскуете по прежней России! - воскликнул Краснов.
     - С чего вы взяли, генерал? - усмехнулся Станислав Карлович.
     - Да вот же, вы держите на стене портрет последнего самодержца российского, - указал тот на висящий на стене небольшой портрет последнего русского императора.
     - Ах, это? - уже откровенно засмеялся хозяин. - Я держу его как образчик неумного правителя, который своей неразумной деятельностью предопределил собственную трагическую судьбу.
     - Я прихожу к выводу, что мигранты, прожившие несколько лет в чужой для них стране, перестают быть патриотами своей родины, - заключил Петр Николаевич. - Жаль, мы рассчитывали на вас.
     - Прежде всего, генерал, хоть я и родился в России, но у меня немецкие корни. И мне представляется, что дело ваше плохо, если вы пытаетесь рекрутировать стариков, - резко ответил Станислав Карлович. - И не считайте меня антипатриотом. Просто я не вижу перспективы в вашем движении, если Гитлер не поддерживает вас, не доверяет и не пускает на восточный фронт.
     Холодно простившись с хозяевами, Краснов уехал.
     - Папа, ты в самом деле полагаешь, что все эти телодвижения Власова бесполезны? - спросил Генрих.
     - Ты же сам видишь, что их вооружили, одели в военные мундиры, но вести активные боевые действия на восточном фронте не доверяют. Только полицейские и охранные функции. А если бы их направили на борьбу с Красной Армией, то они дрались бы, как львы, понимая, что их ждет в случае пленения или перехода на другую сторону. Да и в кадровых частях Красной Армии начался бы разброд и дезертирство, что и имело место в некоторых случаях, когда солдаты группами бросали фронт и переходили к власовцам, - тяжело вздохнув, заключил Станислав Карлович. - Да и потом, какой я вояка в таком возрасте?
     - Ты командир и тебе не пришлось бы идти в атаку с шашкой на взвысь, - усмехнулся сын.
     - Да, но тактика сражения стала совершенно иной, а в ней я не сведущь...

     Со дня отъезда генерала и Генриха прошло несколько дней. Семейство Белинсгаузенов зажило прежней спокойной жизнью. Мария и Фрол вполне освоились со своим новым положением и, кажется, были довольны судьбой. По крайней мере, лица их посвежели и они, словно в собственном доме, занимались привычными для них делами, что вполне удовлетворяло их хозяев. Мало того, их приняли почти как членов семьи, с которыми за вечерним чаем они беседовали о прошлой их жизни.. Услышав их рассказы, Станислав Карлович, укладываясь спать, говорил жене:
     - Странное дело - император Александр II освободил крестьян от крепостной зависимости, а этот полуграмотный грузин, бывший семинарист, вверг из в прежнее состояние. История исполнила какой-то странный кульбит, вернувшись менее чем на век назад...
     - Несчастная Россия, - вздохнула жена, укрываясь одеялом. - Хорошо, что мы успели вырваться из нее.
     В победных реляциях с восточного фронта постепенно начали появляться настораживающие нотки. Ударом для рядовых немцев стало сообщение о сталинградской катастрофе и о пленении фельдмаршала Паулюса. Того самого Паулюса, который был одним из основных разработчиков плана "Барбаросса", предполагавшего молниеносную войну против Советского Союза.
     - Это начало конца? - спросила Марта Викторовна, узнав об этой новости.
     - Похоже, что да, - ответил тот. - Немецкая военная машина начинает, кажется, выдыхаться.
     - Что же теперь будет?
     - То же, что и с Наполеоном.
     - А как же мы?
     - А что мы? Будем жить, как раньше жили.
     - А если придут русские?
     - Но мы же не воевали. Не думаю, что им интересны люди в таком возрасте, - усмехнулся он и обнял жену. - Не переживай.
     - А Герман?
     - Он умный человек и найдет выход.
     - И все-таки мне тревожно.
     - Откровенно говоря, и мне не спокойно.
     С каждым днем с восточного фронта приходили все более и более тревожные вести, хотя в газетах говорилось о временных трудностях и перегруппировки сил для решающего удара по врагу. Но Станислав Карлович, кадровый военный, прекрасно понимал, что за этой словесной мишурой кроется нечто большее - дела немцев на восточном фронте ухудшаются с каждым днем. А вся газетная болтовня - всего лишь попытка успокоить собственное население.
     Тревоги Белинсгаузенов усугубил телефонный звонок от сына, сообщившего, что он убывает в длительную командировку и некоторое время не будет иметь возможности связаться с ними.
     - Станислав, а что за странное кольцо на пальце у Генриха, - как-то спросила Марта Викторовна мужа. - Зачем-то череп...
     - Он мне объяснил, что кольцо "Мертвая голова" - это символ "ордена СС".
Мало того, он показал мне выданный ему документ, который дает право его владельцу не подвергаться аресту ни по каким подозрениям. То есть, его не может арестовать ни СС, ни СД.
     - Это что за организация такая? Я начинаю опасаться за него.
     - Пока это очень сильная охранная грамота и не дай бог увидеть ее русским.
     С каждым днем сообщения с восточного фронта становились все тревожней и тревожней. И, наконец, стало известно, что Красная Армия вышла за пределы границы своей страны. В городке растерянность начинала постепенно сменяться легкой паникой.
     - Что же будет с нами? - встревоженно спрашивал владелец овощной лавки, когда Белинсгаузены зашли к нему за покупками. - Вы же долгое время жили в России, должны иметь представление...
     - Фред, дорогой, откуда нам знать? Я полагаю, что не звери это, а уж нам-то что, старикам, бояться?
     - У меня сын на фронте, - едва не плакал тот.
     - Нам остается уповать на бога и его милость, - ответил Станислав Карлович. - Ты же знаешь, что и мой сын служит в рядах Вермахта.
     - Да, да, ваш сын - достойный наци, - едва сдерживался старик.
     Возвращаясь домой, Марта Викторовна спросила:
     - Эта война принесла столько горя и принесет еще...
     - А ты помнишь, какой ажиотаж был в стране перед началом войны?
     - Разве такое забудешь? - ответила она. - Немцы словно помешались в восхвалении своего вождя.. Многотысячные толпы на улицах со стягами, горящие глаза, восторженные до истеричности выкрики, поднятые в приветствии руки. А как только дела пошли не так, как рассчитывали, сразу появились панические настроения, слезы.
     - Вот она, человеческая легковерность чем оборачивается? гладят по голове - радуются, а как ударили по ней - паника.
     Дома к Станиславу Карловичу робко подошел Фрол и попросил разрешения обратиться.
     - Что тебе? - спросил хозяин.
     - Станислав Карлович, а что с нами-то будет? Мария-то - баба, с нее спроса нет, а я в армии служил и в плену оказался. А ведь там не разбираются - коли попал в плен, стало быть, предатель. А с такими разговор короткий...
     После небольшой паузы Станислав Карлович тихо ответил:
     - Хорошо, что напомнил, мне это как-то в голову не приходило. Иди, я подумаю, что можно сделать.
     Вечером хозяева долго обсуждали ситуацию со своими помощниками.
     - Выдать их за немцев не получится, - рассуждал Станислав Карлович. - У них на лицах написано, что они коренные славяне. Да и языки они не знают.
     - С Марией ничего не должно случиться, - начала Марта Викторовна. - А вот Фрол... Может быть, выдать его за словака. Глухонемого. Еще до войны забрел сюда из Чехословакии в поисках работы...
     Пользуясь своим близким знакомством с чиновниками ратуши, Станислав Карлович достал необходимую справку, показал ее Фролу и наказал в случае прихода наших молчать, в противном случае он накличет беду не только на себя, но и на приютивших его хозяев. Тот принялся было благодарить хозяина и хозяйку, но те только отмахнулись:
     - Молись, чтобы все прошло без эксцессов.
     В один из дней с западной стороны в небе послышался рёв моторов, идущих к северу. Принадлежность их из-за дальности определить не удалось, но их было много, очень много... А на следующий день людская молва разнесла страшную весть: англичане бомбили Лейпциг. В городе огромные разрушения, очень много жертв.
     - Вот оно, возмездие за все, что натворил Гитлер с его шпаной, - проворчал Станислав Карлович жене. - И это только начало.
     - Что же теперь будет? - испуганно спросила она.
     - Расплата будет, - жестко ответил муж.
     А вскорости в направлении на Прагу прошла колонна солдат Русской Освободительной Армии. Так жители Каменца впервые увидели русских солдат, правда перешедших на сторону немцев. И все равно местные жители смотрели на них с опаской и настороженностью, непременно ожидая от них каких-то пакостей и неприятностей.
     На удивление, ничего страшного не случилось. Группа солдат в составе полка задержалась в Каменце, как позднее стало ясно, для соединения с другой частью РОА.
     В доме Белинсгаузенов остановился командир полка майор Ливенцев.  Узнав, что хозяева - эмигранты из России, он обрадовался и с удовольствием проводил с ними вечера в долгих беседах.
     В таких беседах майор был предельно откровенен. Оказалось, что в Советском Союзе он закончил военное училище в Горьком, защищал Киев и, когда армию взяли в кольцо, благодаря таланту командующего Андрея Андреевича Власова, сумели вырваться из окружения, понеся относительно небольшие для такого случая потери. Судьба распорядилась так, что после лечения в госпитале он был направлен во 2-ю Ударную армию, которой на последнем этапе опять-таки командовал Власов. Оказывается, что за время пребывания майора в госпитале, Власов отличился при обороне Москвы, за что был обласкан Сталиным, награжден и повышен в воинском звании. А после того, как 2-ю Ударную фактически бросили на произвол судьбы, майор без оружия, обессилевший от голода вместе со своими солдатами был взят в плен и попал в концлагерь. И когда его бывший командующий обратился к пленным присоединиться к РОА, он, не раздумывая ни минуты,  согласился. Вместе с ним к Власову ушло огромное количество военнопленных.
     - Что предполагаете делать дальше? - спросил его Станислав Карлович.
     - Основная задача - не попасть в лапы своим головорезам из СМЕРШа, - вздохнул тот. - Там пощады не будет. Насколько я понимаю, наше командование намеревается идти на Прагу, чтобы освободить ее от, простите, немцев.
     - И подарить Прагу русским? - усмехнулся хозяин.
     - Наверное, здесь надежда на то, что первыми к Праге подойдут американцы или англичане, - пояснил тот.
     - Кстати, это они разбили Лейпциг и Кобленц, превратив их в груду разбитого кирпича?
     Майор вместо ответа кивнул головой.
     - Кошмар какой! - воскликнула Марта Викторовна. - И когда только все это закончится?
     - Думаю, что недолго осталось ждать, - горько усмехнулся майор. - И что делать, куда податься, нет никаких соображений. Нас же сотни тысяч, кому нужна такая армия нахлебников? Сталин же не оставит нас в покое, пока не достанет и не напьётся нашей крови...
     - А если все-таки попытаться уйти на запад? - спросила Марта Викторовна.
     - Союзники, согласно Ялтинской договоренности, обязаны вернуть советских граждан на родину, - пояснил майор. - И чтобы не портить отношения со Сталиным, которого на западе побаиваются,  они выполнят эти договоренности. Что им жизнь чужих для них людей? Политика... Такие вот дела...
     Прощаясь с ними, майор горько простился:
     - Спасибо, как у нас говорили на родине, за хлеб-соль. Берегите себя...
     - Помогай вам бог! - Марта Викторовна перекрестила гостя. - Дома-то семья осталась?
     - Жена, дочь, родители, - коротко ответил майор и, не говоря больше ни слова, повернулся и ушел.
     - Не завидую я им, - проговорил Станислав Карлович. - Сироты при живом отце, муже, сыне...
     А через месяц в Каменц вошли американские части. Боя не было - здесь отсутствовали какие-либо немецкие части и опорные пункты. Обитатели небольшого концлагеря формально были освобождены, но находились в прежних бараках под охраной американцев. Выход в город им был запрещен, но рацион питания для них был изменен в лучшую сторону, им выдавали даже трофейные сигареты.
     По настоянию хозяев Фрол и Мария старались как можно реже выходить на улицу. Фрол старательно продолжал исполнять роль глухонемого, а Мария стала обращаться к хозяевам "фрау Марта" и "герр Станислав". Мария даже выучила несколько немецких слов - "гут", "хёрен", "данке" ("хорошо", "слушаюсь", "спасибо") и другие.
     А еще через две недели в Каменц вошла колонна грузовиков с солдатами Красной Армии. Капитан в форме частей НКВД прошел в здание ратуши, где расположилось командование американской части. Побыв там недолгое время, он вышел в сопровождении американских офицеров, что-то крикнул старшему по колонне, а сам сел в американский джип, направившийся в сторону концентрационного лагеря. Следом за ним двинулась и колонна грузовиков русских.
     Жители Каменца издали наблюдали за тем, что произойдет дальше. В целом, к военнопленным у них не было никакой злобы - они не причиняли неудобств, наоборот, всегда можно было договориться с  начальником лагеря и позаимствовать у него несколько человек для работ по хозяйству - вскопать огород, что-то починить, что-то погрузить, то есть использовать, как дармовую рабочую силу для тяжелых работ.
     Поэтому они даже с долей жалости и даже страха наблюдали, как русские солдаты с какой-то яростью выталкивали прикладами своих же соотечественников из бараков и грузили их в кузова машин.
     - Откуда только такая ненависть? - прошептала Марта Викторовна мужу.
     - Сталинский режим в действии, - также тихо ответил он. - Представляю, что с ними будет на родине и что творится в самой стране, если свои же за своих не признают.
     - Пойдем отсюда, я не могу на это смотреть, - попросила жена.
     Дома, обсуждая увиденное, они пришли к выводу, что правильно поступили, приютив и укрыв у себя Марию и Фрола. Возможно, женщину еще бы пощадили, но вот новгородского мужика едва ли.      
     А в мае 1945 года было объявлено, что война закончилась и пора переходить к мирной жизни.
     - Ну, и для чего надо было воевать? - прокомментировал это сообщение Станислав Карлович. - Пролили реки крови, разрушили все, что можно, и теперь призывают: давайте жить в мире!
     Заметив, что по щекам жены текут слёзы, он подошел к ней и обнял, прижав ее голову к своей груди и, поглаживая по голове, начал успокаивать:
     - Полно, полно! Генрих не ребенок, он наверняка что-то придумал и избежал ареста.
     - А если..., - начала было Марта Викторовна, но муж не дал ей досказать:
     - Он же в командировке вне пределов Германии. Не волнуйся, он непременно даст о себе знать. Нам надо набраться терпения и еще раз терпения. Ничего, нам не привыкать. Столько пережили, переживем и это.
     - Да, да, конечно, - ответила женщина, вытирая слёзы...

     Прошло три года. Жизнь после войны постепенно налаживалась, особенно это было заметно в Каменце, практически не затронутом войной. Беспокойство за пропавшего сына не давало покоя чете Белинсгаузенов.
     И вот в один из теплых июньских дней Фрол, ковырывшийся в саду, увидел почтальона на велосипеде, который подъехал к дому и велел позвать хозяина.
     - Что случилось? - спросил тот.
     - Дак это - почтальон спрашивает, - пробормотал Фрол.
     Что-то дрогнуло в душе Станислава Карловича и он поспешил к калитке.
     - Вольфганг, что случилось? - спросил он почтальона.
     - Письмо к вам, - ответил тот. - Странное какое-то, из-за границы. Распишитесь в получении.
     Станислав Карлович взял конверт и посмотрел на адрес - оно было прислано из Парагвая. Почерк ему не был знаком, он явно был женским.
     - Из Южной Америки. У вас там родственники? - спросил почтальон.
     - Я своих родственников растерял больше двадцати лет назад, - рассеянно проговорил Станислав Карлович. - Может быть, это ошибка?
     - Адрес ваш, да и фамилия ваша, - настаивал Вольфганг.
     - Да, да, любопытно, кто бы это мог быть?
     - Сейчас все так перепуталось, что и не знаешь, от кого и чего ждать, - сказал словоохотливый почтальон.
     - Да, вы правы. Спасибо, Вольфганг, - Станислав Карлович простился с ним и вошел в дом. Марта Викторовна спросила:
     - Письмо? От кого?
     - Представления не имею. Какая-то Мариэтта Гарсиа из Парагвая. У тебя там случайно нет никого из родственников?
     - Ты же знаешь, испанских корней в нашем роду нет, - пожала та плечами.
     - Ну что, вскроем?
     - Оно же нам направлено. Так что мы имеем на это право, если даже кто-то и ошибся.
     - Да, конечно, - согласился с ней муж, вскрывая конверт, а потом вынул из него небольшой листок исписанной бумаги.
     Письмо было написано на немецком языке, но, что странно, почерк был неуверенным, словно какой-то неумелый школяр переписывал текст на чужом для него языке, выводя букву за буквой по отдельности.
     - Читай же, - поторопила Марта Викторовна мужа, усаживаясь в кресло.
     Пристроившись рядом с ней на диванчике, Станислав Карлович начал читать
     "Здравствуйте, дорогие родственники! Мы несколько раз меняли страну пребывания, искали работу, обустраивались на разных местах, поэтому не могли часто писать вам. Мы с мужем надеемся, что вы еще не забыли нас. В настоящее время у нас все хорошо, живем в собственном просторном доме, у нас подрастает дочка Анита, ей уже два годика. Она уже говорит и самостоятельно кушает. Такая забавница, муж в ней души не чает. И каждый раз, когда ее укладывает спать, она просит папу спеть ее любимую песенку "Вот и солнышко садится, укрывая землю темным одеялом..."
     Услышав это, Марта Викторовна тихо вскрикнула и схватилась за сердце:
     - Эту песенку я сочинила и пела ее Генриху, когда он был маленький - начала было она, но муж остановил ее:
     - Да, это весточка точно от Генриха.
     Он подал ей воды, а когда она отпила из стакана, продолжил:
     - Жив, жив, говорил я тебе, что все будет с ним нормально. Генрих - умный парень. И внучка у нас!
     - Генрих, сынок, жив, - не успокаивалась женщина.
     Тем временем Станислав Карлович дочитал письмо до конца, где их приглашали приехать к ним в гости или лучше переехать жить насовсем.
     - Что же делать? - Марта Викторовна не могла справиться с возбуждением.
     - Надо ехать, что же еще, - успокаивал ее муж. - Судя по всему, ему нельзя появляться в Германии.   
     - Да, но деньги? - не отставала она.
     - Деньги в банке в Швейцарии. И более, чем достаточно. Хозяев у них нет, стало быть, мы можем распоряжаться ими по своему усмотрению.
     - Ты говорил, что они принадлежат России, - не успокаивалась Марта Викторовна.
     - Какой России? России большевиков? От них мы их и вывозили, и сохраняли. Будем собираться...
     Прежде всего, в ратуше оформили документы, удостоверяющие назначение Фрола, ставшего к тому времени Вальтером, управляющим небольшим имением Белинсгаузенов.. С помощью соседа - инвалида, служившего в армии механиком и вернувшегося с фронта без ноги, произвели техническую подготовку старенького "Хорьха".
     В один из таких напряженных дней Фрол-Вальтер попросил хозяина:
     - Станислав Карлович, позвольте сходить в лес за грибочками. Очень хочется жареной картошки с грибами.
     Подумав, хозяин согласился отпустить его, да и самим хотелось, может быть, в последний раз попробовать традиционную русскую еду.
     - Ты только возьми с собой документы на всякий случай. По-немецки ты уже немного говоришь, так что при случае сможешь объясниться. И еще. Хоть боев в наших местах не было, ты все-таки поглядывай под ноги, мало ли что. И упаси тебя бог поднимать там, если увидишь, оружие, боеприпасы.
     - Знамо дело, пошто они мне здесь, с ними греха не оберешься. И далеко не стану забредать.
     Фрол медленно шел по лесу, внимательно глядя себе под ноги и время от времени подбирая то сыроежку, то грудку маслят, а то и одиноко стоящий подосиновик. Увидев какую-то бумажку, он подобрал ее и рассмеялся. На ней была изображена какая-то одевающаяся полуобнаженная девица и одевающийся мужчина, явно проведшие весело времечко.
     "Хм, - крякнул Фрол. - Надо будет показать это Станиславу Карловичу и Марии". Он аккуратно сложил листовку и положил ее в карман. А потом, глядя впереди себя - нет ли там еще чего особенного, вдруг услышал тихий стон.
     "Господи, что это там?" - испуганно прошептал он и хотел было уйти, но потом подумал, что там плохо человеку и оставлять его без помощи грешно.
     Тихонько, стараясь не обнаружить себя, он пошел на звук и через несколько метров увидел человека в какой-то незнакомой форме, прислонившегося к дереву и баюкающего левую руку, словно ребенка.
     - Эй, ты кто? - тихо спросил Фрол, на всякий случай укрывшись за деревом.
     - Поможите, - простонал раненый.
     И тут Фрол понял, что тот говорит по-русски или по-украински.
     - Ты кто? - повторил вопрос Фрол.
     - Поможи, - снова прохрипел тот.
     - Брось оружие!
     - Немае у меня оружия. Бежал... от англичан, из их... плена, - с трудом проговорил тот.
     - Фрол вышел из-за дерева и осторожно подошел, поставил корзину и наклонился над незнакомцем.
     - Хотели сдаться... англичанам, уйти... на запад, а они... обещали и обманули, - с трудом дыша, начал рассказывать раненый. - Велели... сдать оружие, мы сдали, а потом... Приехали солдаты... Красной Армии... Офицеров наших... здесь же... при нас... расстреляли. Мы встали... в круг, закрыв собой... жен, детишек..., взялись... за руки. А они... выхватывали... по одному, били... прикладами, бросали... в грузовики... Мы, несколько человек... побежали в лес, а... по нам... из автоматов...
     Раненый замолчал. Фрол осмотрел его руку - она уже почернела. "Антонов огонь", - пронеслось у него в голове. Руку придется отрезать".
     Он скинул с себя пиджак и хотел было порвать рубаху на бинты и хотя бы перевязать его, но взглянув на его бессмысленный и неподвижный взгляд, устремленный вдаль, понял, что все бесполезно - человек был явно мёртв.
     - Господи ты боже мой, - пробормотал Фрол, встал и растерянно начал оглядываться. - Что же делать-то?
     Увидев невдалеке какую-то не то ямку, не то канавку, поросшую травой, он осторожно перенес туда тело и забросал его ветками.
     - Прости, земляк, не по-христиански, - пробормотал он над холмиком. - Да чё делать-то? Ишь, как все обернулось. И сообщить о тебе, бедолаге, некому.
     Он перекрестился, взял корзинку и побрел домой.
     Увидев его мрачную физиономию, Мария спросила:
     - Случилось чего?
     Но тот только махнул рукой, отдал ей корзинку с грибами и пошел доложиться Станиславу Карловичу. Тот, выслушав его, успокоил:
     - Ты все правильно сделал, не переживай. Сколько их, солдат, лежит еще неприбранными там, где шли бои. Никто их не хоронил - не до этого было. А этого ты хотя бы упокоил. И помалкивай: не было ничего, забудь...
     - Да, гляньте, что я там нашел, - Фрол достал листовку и протянул хозяину. - Чего-то там написано...
     - Это английская листовка с чисто английским юмором, - усмехнулся Станислав Карлович. - Написано: "Пока вы воююте..." Выбрось ее.
     - Можно я пущу ее на раскурку? - спросил Фрол, на что хозяин только махнул рукой.
     Фрол не удержался и показал листовку Марии:
     - Глянь, чем ихние бабы занимаются, пока мужики воюют!
     - От безделья бесятся, - ответила та. - Русским бабам не до этого, детей надо поднимать без мужика.
     Ближе к вечеру хозяева пригласили Фрола и Марию сесть вместе с ними за стол, где шипели две сковородки - одна с жареной на сале картошкой, другая - с грибами в сметане.
     - Как дома, - с тоской проговорил Фрол. - Грибочки, картошечка... Одного только не хватает...
     Марта Викторовна кивнула Марии головой, та встала, подошла к буфету и, достав бутылочку шнапса, оставленную в дар майором Ливенцовым, разлила шнапс по стаканчикам - хозяину, Фролу и себе. Марта Викторовна пить отказалась.
     - Выпьем, чтобы у нас все сложилось удачно, - сказал тост Станислав Карлович. - Пусть нам улыбнется удача.
     - Да, действительно нам это очень нужно именно сейчас, - вздохнула Марта Викторовна.               
     Через три дня все было готово к отъезду. Марта Викторовна помолилась на икону Пресвятой Богородицы, а потом завернула ее в чистое полотенце и положила в чемодан.
     - Возьму с собой в дорогу, - смущенно посмотрела она на мужа.
     Тот, занятый своими мыслями, ничего не ответил, а только кивнул головой в знак согласия.
     Мария заплакала, а Фрол стоял, потупив голову, и молча поглаживал ее по плечу и бормотал:
     - Полно, полно. Чай, не дети, не пропадем.
     Уже усаживаясь в машину, Станислав Карлович наказал ему:
     - Я думаю, что нас не будет около полугода. Присматривайте тут. Адрес я вам пришлю.
     Мария прильнула к Марте Викторовне и горько плакала, орошая ту слезами:
     - Спасибо вам за все. Спасли вы нас. Как же мы теперь? Приезжайте, не бросайте нас. Никого ведь нет вокруг, кроме вас...
     По щекам хозяйки также текли слёзы.
     - Все будет хорошо. Ты, главное, верь, - успокаивала она Марию.
     - Доброго пути вам, - бормотал Фрол, едва сдерживаясь. - Мы будем молиться за вас. Привет передайте господину Генриху.
     Когда жена уселась в машину, Станислав Карлович тронул автомобиль с места. А Фрол и Мария стояли и махали им вслед до тех пор, пока машина не скрылась из вида.

     Самолет неожиданно вынырнул из облаков и под крылом открылась панорама Асунсьона, столицы Парагвая. А еще через несколько минут он катил по взлетной полосе, выруливая к аэропорту.
     А вскоре супруги увидели и сына, весело махавшего им руками.
     Пройдя таможенный контроль и взяв выгруженные из лайнера вещи, родители сразу бросились к сыну.
     - Сынок, живой, - уже не сдерживаясь рыдала Марта Викторовна, гладя его по голове.
     - Какой же ты стал взрослый, - отец обнял сына. - И уже отец. А где жена, где внучка?
     - Дома ждут. Анита спит, не стали ее тревожить, - ответил Генрих. - Поедем, Мариэтта ждет, волнуется - как вы ее найдете?
     - Прости, кто она по национальности? - спросил Станислав Карлович.
     - Француженка, - смеясь, ответил Генрих.
     - Ты где ее отыскал? - засмеялся и Станислав Карлович. - Из Парижа выписал?
     - Посылкой, - веселился и Генрих. - Заказной. До востребования...
     - Болтуны вы оба, - радостно улыбалась Марта Викторовна, ласково глядя на сына.
     Дом молодой семьи оказался довольно большим, двухэтажным, утопающим в зелени сада.
     - Недурно! - восхитился Станислав Карлович. - Арендуете?
     - Нет, ранчо моей жены, - коротко ответил сын.
     В это время из дома показалась молодая женщина с ребенком на руках. Черноволосая малышка еще не отошла ото сна и удивленно щурилась на незнакомых ей пожилых людей.
     - Где ты отыскал такую прелестницу, - шутливо проговорил Станислав Карлович, обнимая невестку. - Не иначе, как только в такой чистой, не испорченной цивилизацией природе вырастают такие красавицы.
     Девушка, смущенная таким комплиментом, слегка покраснела. Отношения между ними были налажены сразу, тем более, что Анита спокойно перебралась на руки бабушки и что-то тихо бормотала ей на ухо.
     Когда женщины пошли в дом, а мужчины вытаскивали вещи из машины, Станислав Карлович спросил сына:
     - Ты говорил, что Мариэтта - француженка, а фамилия у ней испанская.
     - Да все просто. Дед у ней испанец. Жил здесь, а когда помер, завещал ранчо внучке. Она и переехала сюда из Тулона, где родилась. Здесь мы и встретились.
     - Спасибо, что дал знать о себе.
     - Куда же мы друг без друга? Сейчас в Европе черт знает что творится, а здесь спокойно. На кого дом оставили?
     - Приютили двух русских пленных, выправили им документы. Простые, нормальные люди, мы им верим.
     После обеда семейство отправилось осматривать окрестности. Глядя на местные достопримечательности, Станислав Карлович и Марта Викторовна слегка загрустили. Невестка сразу заметила это и спросила:
     - Что-то не так?
     - Прости, не тревожься, - вздохнула Марта Викторовна. - Просто почему-то вспомнилась родная русская природа, резко отличающаяся от этой. Там у нас хвойные леса, воздух пахнет смолой, земляникой, грибами, а весной соловьи сводили с ума своим пением.
     - Да, я тоже наслаждалась пением соловьев во Франции, - согласилась Мариэтта. - Здесь все несколько иначе. Мне пришлось долго привыкать. А сейчас любуюсь всем этим.
     Гостям показали и молочную ферму, которую обслуживали наемные работники гаучо.
     Вечером, попивая традиционный для этих мест чай мате, родители рассказали, с какими приключениями добирались сюда, преодолевая различные таможенные барьеры.
     А на следующий день Генрих достал альбом с фотографиями и начал рассказывать о своих приключениях и о том, как он оказался в Парагвае.
     - Вы знаете, - начал он, - что я был привлечен к работам в институте Ананэрбе. Так вот, после поездке на Новую Землю в России, мне пришлось подключиться к работам в Антарктиде.
     - Вот как! - изумился отец.
     - Да, - продолжил сын. - Дело в том, что в Германии в то время начались работы по созданию атомной бомбы. Этими работами у нас руководил Вернер Гейзенберг. Но для этого необходимо было иметь достаточный запас урана. В Германии есть одно месторождение этого элемента - в Беблингене. Но оно слишком бедное и не могло иметь широкой промышленной перспективы.
     А в Антарктиде еще в 1912 году Вильгельм Фильхнер в рудных породах с побережья моря Уэдделла, от Антарктического полуострова до земли Котса, обнаружил богатейшие запасы высококачественного урана.
     Генрих развернул карту и показал участок, где велась разведка уранового месторождения.
     - Гитлер не очень верил в возможность создания сверхбомбы, но наш куратор Генрих Гиммлер убедил фюрера направить туда исследовательскую экспедицию. В нее включили и меня, как геолога, знающего особенности полярных шельфов. Кстати, он же и провожал нас в ту командировку, о которой я говорил. Само собой, об этом я вам сказать не мог, не имел права.
     - Понятно, - вздохнул отец.
     Но мы поплыли тогда не на голый континент. Еще до начала войны туда были направлены две экспедиции под руководством Альфреда Ритшера, которые организовали там две базы - "Новая Швабия" и "Хорст Вессель". Именно здесь, на Земле Королевы Мод и была обнаружена урановая руда.
     - Ты участвовал в создании этих баз? - спросил отец.
     - Нет, я прибыл туда, когда базы были уже полностью оборудованы. Там была найдена пресная вода в подледных озерах Унтер-зее и Обер-зее. Там же Эрнест Герман обнаружил подземные горячие источники. А перед поездкой в Антарктиду мы прошли курс подготовки на юго-западе Польши около города Ковары.
     - Вы плыли в Антарктиду на военном корабле? - спросила мать.
     - Да, но замаскированном под греческое торговое судно, - ответил Генрих. - Откровенно говоря, это был долгий и утомительный переход. Я развлекал себя тем, что перечитывал "Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных приключениях" Рудольфа Эриха Распе.
     - На такой длительный переход не хватит одной заправки судна топливом, - вставил свою реплику отец.
     - Нас несколько раз заправляли танкеры, шедшие под разными иностранными флагами, но это были наши, - пояснил сын и продолжил:
     Время от времени рядом с нами всплывали наши подводные лодки, командиры которых общались только с капитаном или руководителем экспедиции. Нам же было рекомендовано в этот момент не выходить из кают.
     К счастью, нам удалось избежать встреч с английскими и американскими кораблями, в огромном количестве бороздящих Атлантический океан в поисках наших подводных лодок, которые безжалостно топили их военные и торговые суда.
     - Да, мы читали о победных реляциях на море, - прервал его Станислав Карлович. - Сколько же людей погибло, страшно представить.
     - Топили даже пассажирские и санитарные пароходы, - добавила Марта Викторовна.
     - Это была война на уничтожение, - сказал Генрих. - И тут уж кто кого...
     - Должны же быть какие-то разумные рамки, - возразила мать.
     - О каких сдерживающих рамках вы говорите, мама, когда шла борьба не на жизнь, а на смерть, - отмахнулся сын. - Так вот, если в тропиках и в южной части Атлантики мы опасались вражеских военных судов, то при сближении с Антарктидой возникла новая опасность - ледовые поля и айсберги. Становилось все холодней, ветер порой обжигал лицо, а водяные брызги замерзали на лице. Приходилось все чаще прятаться в теплых каютах и выходить на палубу только по необходимости.
     В этот момент в каминную комнату, где находились собеседники, вошла Мариэтта, проследившая как няня накормила и уложила спать маленькую Аниту.
     - Представляю, какое там суровое однообразие и только снег и лед, да еще темная вода океана, - сказала она.
     - В общем ты права, - согласился с ней Генрих. - Но на побережье нас развлекали пингвины - такие забавные создания! Но любоваться ими у нас времени не было.
     - Прости, а что вы там строили? - спросила Марта Викторовна.
     - Говорить предметно не могу - связан подпиской о неразглашении, - ответил сын. - Но если вы помните, я говорил об обнаружении там каменного угля, железной руды, графита, слюды, берилла, горного хрусталя, цирконо-ниобиевых, лантан-цериевых и урановых руд. Так что выводы делайте сами.
     - Но для переработки руд нужно крупное производство, техника, - вставил свое слово отец.
     - Часть техники туда была завезена - трактора, краны, проходческое оборудование.
     - И что-то построили? - не отставал тот.
     - Вы же понимаете, что строить на поверхности не имеет смысла, - ответил Генрих.
     - Почему, это же экономически целесообразно, - удивилась мать.
     - Экономически и технически так и есть, - согласился с ней сын. - Но, во-первых, условия работы людей и техники на поверхности прямо-таки ужасающие: морозы до семидесяти градусов, сильнейшие ветра. А, во-вторых, зачем выставлять напоказ эти закрытые производства? Это же отличная мишень для противника.
     - Так что, эти производства действуют до сих пор? - не отставал отец.
     - Да нет, - ответил Генрих. - Когда подготовительные работы были почти завершены, к нам пришли две наши океанские подводные лодки. Нам было сообщено, что Германия подписала акт о капитуляции, война проиграна и нет смысла продолжать здесь работать. Базы законсервировали, а всех сотрудников перевезли в Аргентину.
     - Почему именно в Аргентину? - удивилась мать.
     - В самом конце войны правительство Гитлера передало им огромную сумму денег именно для создания убежища для наци. А Парагваем правит наш единомышленник Стресснер.
     - Ты - член СС. Не боишься, что тебя станут искать, как военного преступника? - спросил отец.
     - Не боюсь, потому что на моих руках нет крови. И кроме того, я входил в особый список членов этой организации и эти документы надежно укрыты от нежелательных свидетелей.
     Покопавшись в ворохе фотографий, Мариэтта взяла одну из них и передала Марте Викторовне.
     - Можете узнать своего сына? - спросила она. - Так он выглядел в Антарктиде.
     На снимке был изображен бородатый мужчина с загорелым лицом, едва ли не полностью закрытым меховым капюшоном.
     - Только так там можно было ходить, - усмехнулся Генрих.
     - Господи, как ты все это вынес? - вздохнула мать.
     В один из дней, когда Герман вернулся из поездки в столицу, он положил перед отцом газету. Тот молча взял ее и прочитал название: "Нуэстра патриа".
     - И что из этого следует? - спросил он. - Ты же знаешь, я не владею испанским.
     В комнату вошла Мариэтта.
     - Что-то интересное? - спросила она.
     - Да, это касается вас, - обратился Генрих к отцу. - Я переведу. Здесь говорится, что Германию разорвали на четыре части, оккупационные зоны - русскую, английскую, американскую и французскую. Каменц оказался в советской зоне оккупации и в этой зоне формируется коммунистическое правительство.
     Оглушенные этим известием, супруги сели на диван и молча осмысливали услышанное.
     - Выходит, и здесь нас большевики достали, - наконец, выдавил из себя Станислав Карлович. - Как же долго они будут преследовать нас?
     Марта Викторовна растерянно спросила:
     - А как же наш дом?
     - Выходит, вам нельзя возвращаться туда, - сказал Генрих. - И там прошлое достанет...
     - Да уж, - выдохнул Станислав Карлович. - Отец - белогвардеец, сын - член СС. Семейка...
     - Что же делать? - обратилась Марта Викторовна к мужу.
     - Оставайтесь здесь, - предложил Генрих. Так будет лучше и для нас, и для вас. Я убежден, Мариэтта согласится со мной.
     Старики молчали, низко опустив головы, тяжело переживая свалившуюся на них новость..."

     Инна закончила читать, собрала рукопись и выжидательно посмотрела на родителей и бабушку с дедушкой.
     - Ну, как? - спросила она.
     - Ошарашила, - откровенно признался дед. - Честно признаюсь, не ожидал. Мне очень понравилось энергичное начало. Чувствуется, что ты проштудировала немало литературы. Довольно толково вела и сюжетную линию, не размениваясь на второстепенные мелочи. И главное, как мне кажется, ты нашла интересную тему - я что-то не помню, чтобы кто-то из писателей осветил жизнь провинции в фашистской Германии с позиции русского эмигранта. Это очень ново и интересно.  И еще: ты затронула до сих пор до конца исследованный вопрос о деятельности немцев в Антарктиде и дала свое суждение о том, что стало с этими базами. Надо подумать - не расширить ли эту часть, воспользовавшись, например, сведениями из книги С.Коваля "Загадки шестого континента" - там приводится много интересных
свидетельств.
     - Ты не слишком ли многого хочешь? - спросила бабушка. - Тогда уж надо расширять до романа.
     - Наверное ты права, - ответил дед. - И это отвлечет от главной линии сюжета. Что касается литературных достоинств, то я, простите, не литературный критик, чтобы судить об этом.
     - А если предложить рукопись какому-нибудь издательству? - спросила мама Инны.
     - Это совершенно бесперспективно, - ответил отец. - У меня сложилось мнение, что там печатают только прикормленных писателей, деля гонорары. Нет, это бессмысленно.
     - Ну, не во всех же издательствах такой порядок, - упрекнула сына бабушка.
     - Да ты посмотри на ту современную литературу, что выставлена в книжных магазинах, - упрямо возразил отец Инны. - Там полки заставлены произведениями, которые практически не раскупают. И десяток авторов преимущественно женского пола. И написана такая несусветная чушь, что даже в руки брать неприятно - гляди того испачкаешься.
     - Я предлагаю другое. Ты, Инна, писала не ради гонорара? - спросил дед.
     - Нет, конечно, - ответила Инна.
     - Тогда я предлагаю открыть бесплатный сайт и опубликовать твою повесть. Как ты, согласна? - спросил дед.
     - Согласна, - ответила Инна.
     - Так и сделаем, - заключил дед, вставая и показывая всем видом, что решение принято...