Прощание

* * *

Я закрыла глаза.

Я где-то читала, что у слепых особенно обострены другие чувства – обоняние, осязание, слух. Я хотела запомнить его дыхание и запах. Я хотела запомнить температуру его тела, словно она была не 36,6, а какой-то определенной только для него константой.

Я открыла глаза.

Он смотрел на мои губы. Я захотела стать ими, но при этом перестать быть собой.

Он что-то говорил. Я не помню что, или я даже не слушала. Обоняние, осязание, слух – всё это пропало, стоило нашим взглядам соединиться в прощальном вальсе.

Вместо «прости» - раз.
Вместо «я» - два.
Вместо «тебя» - три...

Раз, два, три. И раз, два, три.
Раз, два, три. И раз, два, три.

Я сказала, что люблю его.

Он замолчал.

Я сказала, что люблю его.

Он поцеловал мои волосы.

Я сказала, что люблю его.

Он отошел на шаг в сторону.

Я сказала, что люблю его.

Он отвернулся.

Я хотела повторить, что люблю его еще миллион раз, но забыла, как это произносится.

Он стал уходить.

Я хрипела, что люблю его, хотя со стороны могло показаться, что просто хрипела.

Он уходил навсегда, хотя со стороны могло показаться, что просто уходил.

Я сделала два шага влево к стене. Повержена, растреляна. Сползла по ней, закрыла лицо руками, моментально ощутив обострившиеся обоняние, осязание и слух. Среди сотен ног, туфель и кроссовок, шпилек и стертых подошв, я слышала только его шаги.

Только его беспощадно удаляющиеся шаги.

Люди встречаются. Люди расстаются.
Люди плачут и смеются.

Я все еще слышу эти шаги.

Сотни ног, туфель и кроссовок, шпилек и стертых подошв.

И эти шаги.

Что я делаю на полу?

На меня с интересом смотрит маленькая девочка. Она подходит ближе и протягивает мне конфету.

«Я Катя, мне 5»

«А я Маша, мне 16. Мы почти ровесники»

Девочка смеется. Её почти белоснежные волосы светятся на солнце словно нимб.

Зачем люди встречаются? Неужели ради того, что бы потом навсегда расстаться? А что ответила бы на этот вопрос маленькая девочка?

Может быть ради этих конфет?

Ради конфет, да.