Жены и дочери Элизабет Гаскелл перевод отрывка из

«Мама, возможно это прозвучит слишком резко, но я должна донести это до тебя, до Молли, до всех, раз и навсегда: поскольку я не нуждаюсь ни в чем сверх положенного мне содержания, я не собираюсь отчитываться в том, как я его трачу».
В этой фразе не было ничего неуважительного, но произносилась она с такой спокойной решимостью, что мать ее смягчилась, услышав ее. Хотя частенько, когда миссис Гибсон и Молли оставались наедине, последняя задавалась вопросом о том, что Синтия могла бы сделать со своими деньгами. Молли не упускала ни одной, самой сомнительной гипотезы, взвешивая ее со всех сторон, пока ею не овладевала скука. И сегодня она вновь получила пищу для размышлений.
Хотя на этот раз ей пришлось применить свою фантазию в отношении более практических вопросов; и вот гений дамских шляпок и туалетов, присущий и матери, и дочери, получил достойное применение в запутанных проблемах моды и вкуса, и все трое сразу же принялись за работу, чтобы «старье заставить в моду вновь войти»*.
Отношения Синтии и сквайра совсем не изменились с тех пор, как она нанесла визит в Холл прошлой осенью. Он принимал ее учтиво и гостеприимно, и был очарован ею гораздо больше, нежели признавался самому себе, вспоминая об этих визитах.
Она, разумеется, милая девушка, - думал он, - и ведет себя очаровательно, и прислушивается к мнению старших, а это добрый знак; однако мне отчего-то неприятна ее мать, но тем не менее, она мать, и эта девушка ее дочь; хотя пару раз она говорила с ней в такой манере, которая мне совсем не понравилась бы, услышь я подобное из уст Фэнни, если бы Господь смилостивился оставить ее в живых. Нет, это неправильно, и пусть это немного старомодно, но я предпочитаю поступать иначе. И вновь она завладела мной, если можно так выразиться, и малютке Молли, словно маленькой собачонке, пришлось бежать позади нас по садовой дорожке, слишком тесной, чтоб по ней могли идти трое. Синтия с таким увлечением слушала меня, что за все время не сказала Молли ни единого слова. Не могу сказать, что они не любят друг друга, что свидетельствует в пользу возлюбленной Роджера, к тому же очень неблагодарно с моей стороны отыскивать изъяны в девушке, которая была так вежлива со мной и в такой приятной манере ловила каждое слетавшее с моих губ слово. Что ж! многое может перемениться в два года! а парень ничего не говорит мне об этом. И я стану вести себя так же загадочно, как он, не обращая внимания на происходящее, пока он не вернется домой и не расскажет мне обо всем сам».
Таким образом, хотя сквайру и доставляли удовольствие короткие записки, направляемые ему Синтией всякий раз, как она получала весточку от Роджера, и хотя подобное внимание с ее стороны смягчало его огрубевшее сердце, невзирая на его попытки отгородиться от нее, ему доставало сил держать себя в руках, выражая признательность короткими ответными письмами. Слова его значили много, но облечены были в весьма официальную форму; хотя сама она не задумывалась об этом, будучи вполне удовлетворенной тем своим доброжелательным поведением, которое было их причиной. Зато мать ее часто обдумывала и подвергала их критике. Ей казалось, что она нашла разгадку, решив про себя, что сквайр ведет себя старомодно, и что он сам, его дом и вся обстановка нуждались в некотором оживлении, наведении лоска, которые они несомненно получили бы, когда – ей никогда не нравилось окончательно формулировать эту мысль, хотя она и продолжала убеждать себя в том, что вреда от этого не будет.
* Авторский вариант перевода строчки из стихотворения «Субботний вечер поселянина» Р. Бернса.