Ромашка

Первая глава.

Мы сидели на верхней полке парной в городской бане и молча отдыхали.
Каждый из нас думал, о чем то, о своем.
Я и мой приятель детства Серый.
С синих церковных куполов, наколотых по всей его сгорбленной спине, стекали на полок крупные капли пота...
Серый отходил...

Лихие девяностые годы позвали меня снова на Родину, и я бросив все, что только имел, сел в свою козырную, по тем временам, "восьмерку" и поехал догоняться адреналином в бандитскую Россию.
Россия меня встретила обыденно, без фанфар, скромно, но внимание уделило.
Старые заслуги не забываются, уже живя на чужбине, я не забывал своих старых, проверенных жизнью корешей. Имея семью, троих детей, я постоянно уделял внимание зоне.
Кто был повязан с криминалом, тот знает, в чем выражается это внимание.
Зону надо греть!
И не раз в год, когда тебе взгрустнется, а тогда, когда тебя попросят.
А зона просит очень часто и помногу.
Зона, как стерва ненасытная!
Хоть грев, это дело добровольное.
За отказ, помогать зоне, тебе никогда и никто не предъявит. На нет и суда нет.
Так гласит воровской закон.

Я гнал в зону все, что можно и что нельзя, что горит и что зажигает, что будоражит воображение арестанта и что поднимает его надломленный мусорской властью и обстоятельствами дух, и все это проходило без запала: деньги, сигареты, конфеты, чай, наркота.
Сам я не ездил ни на свиданки, ни бросать грев через запретку.
Но даже в безобидных пересылках по почте очень часто возникали довольно курьезные случаи.
Но, об этом в другом рассказе.

А сегодня мы сидели в бане...
Серый, мой приятель, к тому времени имел уже девять судимостей и три ходки в ЛТП.
В конце девяностых он прибавит к имеющимся девяти еще две судимости и станет абсолютным рекордсменом в своем родном городе...

В общественной бане не принято разглядывать вновь зашедшего человека.
Так было и в этот раз.
На парня в наколках, что зашел в парную и сел рядом с нами, мы не обратили никакого внимания.
Вели между собой обычный, непринужденный разговор ни о чем.
Но, как я понял, вновь зашедший узнал Серого по разговору.

- Серый, ты что ли? - спросил незнакомец.
Серый повернул голову и сквозь пар стал внимательно рассматривать человека, назвавшего его по лагерной кличке.
- Андрюха? - Ромашка?...
Они тепло поздоровались и мы пошли в предбанник.
Андрюха достал пиво, и они с Серым ушли в свой мир, мир лагерных воспоминаний.
Я сидел рядом, не встревая в их разговор...

Выходили из бани все вместе, культурно расставшись с Андрюхой, мы поехали домой.
По дороге Серый поведал мне историю своего, таинственного приятеля.

- А ты его не помнишь, спросил Серый?
- Нет.
- Ну, да, он моложе.
Это, мы с ним одногодки, Андрюха, он сельский, из Блудова. Мы с ним познакомились в Федулово.

Серый попал в Федулово, зону строгого режима, в свои восемнадцать лет по второй судимости.
Первую судимость он отбывал в "малолетке".
Статья у него была хорошая, пацанская, за сопротивление властям.
Серый вдвоем с приятелем вырубили мента до бессознания и отделались довольно небольшим сроком за содеянное.
Выйдя через три месяца с "малолетки" по указу, Серый прихватил с собой с зоны свой условный, недосиженный срок.

Там - же, в Федулово и тоже восемнадцатилетним находился и Андрюха - Ромашка.
- Такие не выходят! - говорили за Ромашку старые каторжане.
Дерзючий! Вот, эта самая, природная дерзость и сыграла с Андрюхой роковую роль, во всей его, последующей судьбе.
Первый раз раскрутившись Андрюха, по приговору лагерного суда, получил четыре года.
Второй раз приговор прозвучал зловеще - Расстрел!

-Сидельцы, - продолжил свое повествование Серый - кто бывал под расстрельной статьей, автоматически получают свой, определенный бонус в каторжанской среде.
Так было и с Андрюхой.
Суд заменил приговор - расстрел на пятнадцать лет.
Андрюха проехал весь северный ГУЛаг - Союза.
Как любил повторять сам Андрюха, он не был только в "Белом лебеде".
Ну и на вологодском "Пятаке".

Продолжение следует.