Капитолий в сумерках

Руск проснулся и встал с кровати. Старая, прогнившая, с проржавевшими пружинами, скрипнула, и посыпалась кусками рыжего железа. Он отыскал уставшими глазами подсвечник и зажег на нем свечу. Документы, которые следовало забрать у канцелярии, нужно было подписать у верховного лорда канцлера, а после его одобрения занести Маргору Баро в палату Вечной памяти. Он вздохнул. Деревянная трухлая дверь рассыпалась в мельчайшую пыль, лишь только он к ней прикоснулся.
Винтовая мощенная каменная лестница привела его в большой холл, где уже вовсю кипела работа. Мари и Бенджамин убирали зал, Конкор вешал светильники, сделанные из тыкв – скоро близился день всех святых. Панорс мыл окна, протирая их дырявыми салфетками. Паутина большими лентами свисала с люстры и картин, что висели на стенах.
Руск взял бутылку с коричневой мутной жидкостью и, плеснув в стакан, влил себе в горло. Жидкость зашипела, вытекая тонкой струей с живота и широкой волной из перерезанного горла, а нож, что сделал все это, тихо посмеивался, вонзенный в спину.
Баморг не уступил ему место на подъеме к лорду канцлеру, и Руск случайно толкнул его, задев плечом. Бамогр, гремя костями, покатился вниз, теряя при падении монокль, стеклянный раскрошенный глаз, что с хрустом разбился, перламутровые зубы, которых не испортило время. Рухнув внизу, у подножья лестницы, он напоминал кучку костей, порытых грязными обрывками.
Лорд канцлер сидел за дубовым столом, едва держа перо в руках. Он вздрогнул и росчерком пера разукрасил желтые страницы своей подписью.
Палата вечной памяти заскрипела, принимая нового посланца. Ложис, главный стражник покоя палаты принял документы, положил их в чашу с огнем и дождался, пока они полностью сгорели.
Рукс отошел в угол и стал на колени. Солнце начинало подниматься.