На волю!

Дом неожиданно зазвенел радостью и попугайным клёкотом, который, впрочем, больше напоминал то ли воробьиное чириканье, то ли соловьиные трели. Четыре волнистых попугайчика в одной клетке, красивые, разноцветные, хотя в основном жёлто-зелёненькие, радостно щебетали, чему-то очень радуясь.
Хозяева сразу решили, что они радуются их красивому дому, где всё было с иголочки, ни одной пылинки, окна всегда раскрыты и воздух очень свежий. В таком замечательном доме кто угодно жить бы не отказался.
Однако всё-таки люди напрасно радовались, потому что птичьи и человеческие эмоции, конечно же, выражаются по-разному. И хотя попугайное чириканье было явно весёлым, оно могло вызываться совсем иными причинами, чем те, которые предполагали люди. Ну... например, радость оттого, что улетели-удрали птички из зоомагазина, где было душно, иногда смрадно и жарко. Он был совсем небольшим, а зверей там продавали самых разных. Как хотелось на волю! На свежий воздух! На такой вот, каким он был в этом замечательном доме! И всё-таки... Одно дело – жизнь по сравнению с птичьим рынком, и совсем другое – с тем, какой она должна быть на самом деле. Хотя... нельзя быть неблагодарными: в этом доме всё пошло веселее и радостнее.
Ещё вчера хозяева целыми днями тревожно обсуждали свои житейские проблемы, потому что какое уж там веселье, когда в мире бушует экономический кризис, всё летит и рушится, и если сегодня у тебя есть работа и средства к существованию, то завтра их может не стать. Совсем не стать! И это, конечно, не единственные трудности. Возраст набирает обороты. Болячки приходят в жизнь отвратительными незваными гостями. Выросшие дети будто специально задались целью напоминать родителям, что только маленькие дочки и сыночки спать не дают, и они не давали, пока росли, а вот теперь, когда выросли, родители и сами не заснут с ними, с их проблемами, непокорностью, настырностью, даже зазнайством. Словом, проблем было много, разных, всяких, тяжёлых и чуть полегче, но всё равно трудных.
А теперь, ещё не открыв глаза поутру, хозяева уже слышат: вся квартира, весь дом наполнились радостным птичьим пением! Захотелось вставать пораньше, бежать к клетке, где поселились такие симпатичные новожители...
Словом, всё преобразилось. Хозяева, муж и жена, помолодели и посвежели. Радость теперь струилась из их глаз, и любой вопрос, ещё вчера казавшийся неразрешимым, теперь становился лёгким, понятным и быстро решаемым.
Может быть, какой-то особой радостью хозяева радовались тому, что их новым жильцам так нравился дом. Сколько они вкладывали в него сил, вдохновения и денег, не сочтёшь. Дети относились к этому спокойно, даже с прохладцей, почти ни в чём не помогали, считая само собой разумеющимся, что всё и должно быть хорошим, красивым, ярким и удобным. А вот крохи-птички оценили по достоинству. Теперь хозяйка ещё тщательнее стирала почти невидимые пылинки с каждой полочки, с каждого стульчика и креслица, с подоконников и подлокотников. А хозяин, едва вернувшись вечером с работы, спешил поскорее к клетке, поздороваться с попугайчиками, спросить, как они провели день. И лишь диву давался, услышав, что они произносят какие-то человеческие слова. Им теперь постоянно слышалось что-то вроде слова «карасо», и подумалось, что так попугайчики произносят часто слышимое слово «хорошо». Считается, что только большие попугаи настоящие говоруны, а оказалось, что и волнистые попугайчики не лишены этого умения. А что может быть для человека большим счастьем, чем когда дома  есть с кем поговорить, разделить любые чувства? И когда твои домочадцы старательно и без конца повторяют замечательное словечко «хорошо»?
Словом, жизнь в этом доме пошла резвее, веселее, счастливее. Только вот... люди-хозяева делали здесь одну ошибку, считая, как и все подобные им двуногие, что они-то и есть цари земли и природы, а все братья наши меньшие в общем-то и целом, какими бы симпатичными они ни были, всё-таки второсортны. Ну что могут обсуждать между собой эти простенькие существа? Тут было о чём призадуматься.
Ну хотя бы о том, что именно птицы обсуждают между собой?
Их волнистые попугайчики обсуждали многое. Память, может быть не собственная, но генетическая, только кто сказал, что она слабее, - рассказывала им о том, как жили всегда и живут теперь тысячи и тысячи их сородичей. Далеко живут, в Австралии, а оттуда до наших широт и долгот почти так же далеко, как до других планет. Там, в Австралии, климат сумасшедший, часто едва пригодный для жизни, ну так это смотря для чьей. Для человеческой, особенно европейско-человеческой, всех понаехавших туда из разных стран людей, он явно почти не годится. А для птичьей... Для волнисто-попугайчиковой... Очень даже подходящий климат! Иначе разве могли бы они в нём жить своими безразмерными стаями? Подниматься высоко в воздух, чётко выстроившись и перекатываясь в небе, как оторвавшийся парус, волнами... Вот только что один «отсек» паруса-флага, а это, наверное, тысяча птиц, не меньше, взмыл вверх и тут же ринулся вниз, как с утёса в море. Но нет, не с утёса и не в море. Достигнув низа этого переката волн, те, что были верхними птицами, сразу ринулись вниз плавной волной, а нижние взмыли на гребень волны. Красиво – необыкновенно! И ещё раз двинулись так же. И ещё раз. Что тебе перекат морских волн! Те – обычные, а эти – совсем нет, и получается перекат волн небесных. И снова вверх, а оттуда вниз, и опять вверх... И ни на секунду стая не нарушит от веку заведённого порядка. Если бы, скажем, хищник захотел проникнуть в эту стаю и тяпнуть одну-другую птичку, ему для этого нужна была бы дырочка, некое пространство внутри стаи, но как добыть такую дырочку, если умненькие жёлто-зелёные красавцы и красавчики ни на секунду не разорвут своих волновых объятий, так и будут волнами перекатываться в небе? Необычными, жёлто-зелёными волнами, именно того цвета, который вообще-то в небе не бывает, разве что если встанет над миром после дождя многоцветная радуга...
А что касается хищников, то они всегда наготове. Вон завис в небе, будто остановился, размахнув свои крылья, как парашют, лютый коршун. Или орёл, очень уважаемая птица, а в небе – такой же хищник, как и любые его собратья. Или вот штырь поменьше, сокол или ястребок, и тоже замер, прицеливаясь, как бы разглядеть в волнистой стае дырочку и метнуться туда со всей силы своей. И уж тогда он полакомится нежной вкуснятинкой... Но нет, не полакомишься, отвечает ему сразу вся волнистая стая попугайчиков. Пока они летают стаей, украшая австралийское небо своими волновыми перелётами, им ничего не страшно, ни единому из них: на страже каждого стоит вся стая.
И всё же беды бывают – если какой-то один попугайчик отстал от стаи. Скажем, заболел в полёте. Или увлёкся ловлей червячков в трещинах старого дерева, которое уже и деревом-то назвать нельзя, потому что оно растеряло листву и совсем высохло. Или какая-нибудь самочка-попугайка, очень волнистая, решила свить гнёздышко, снесла яички в дупле дерева, села на них и тем самым сразу поставила себя на прикол. Вроде бы – должна была подумать и сделать это в таком месте, где ни один хищник не достал бы её. Но как в этом деле рассчитаешь все свои шаги? Тем более, если случился у неё вовсе не семейный продуманный ход, а какой-нибудь скачок налево? Тогда вообще возникла грозная проблема: нужно было отстать от стаи, решить свои дела в уединении, скрывшись от всех своих во временном домике - в расселине старого дерева или в дупле. Но вот тут-то бедняга и оказалась в опасности: ни её, ни детёнышей защищать здесь просто некому.
А хищнику только этого и надо было. Увидел он свою удачу с невероятных высот поднебесных и камнем упал прямо к дуплу или к отставшему-затерявшемуся попугайчику. От страха жёлтые и зелёные цвета в окраске пошли у того всеми цветами радуги. То посинел от ужаса, то запунцовел, а то и вовсе стал буро-коричневым, моментально поняв, что это такая беда, из которой не вырваться. Зато хищник, ястреб, сокол или орёл, времени не теряет. Он бы с удовольствием посидел, ликуя и любуясь своей удачей, потирая пёрышки от счастья. Тем более что его любимая, хищница-самочка,  уже прилетела и села рядом. Она видела, как он упал по прямой вниз – что тебе самые искусные кульбиты лучших человечьих лётчиков! Она ринулась за своим любимым точно так же и тоже ни на сантиметр не ошиблась в расчётах, присела аккурат прямо рядом с ним. И пиршество началось. От бедного волнистого попугайчика очень скоро остались только рожки да ножки, точнее – только крылышки и косточки. И от яичек, на которых с такой радостью сидела волнистая самочка, осталась одна пыль. А ястреб и его самка полакомились на славу. Он отщипывал очередной кусочек попугаятинки и мгновенно проглатывал его. А следующий кусочек  передавал из клюва в клюв той, которую взялся защищать, любить и кормить. И делал он это так трогательно, что вдруг забывалось – это же хищное действо! – и душа умилялась такой любовной заботой...
Да-а, вот так закончить жизнь на воле никому из попугайчиков в клетке не хотелось. Но для этого надо всегда быть в стае, тогда никто до тебя не доберётся. В стае ты силён, как вся стая, без неё – одинок и совершенно беззащитен перед всем огромным миром. Куда более беззащитен, чем даже в этой человеческой клетке.
И если уж суждено когда-то познать истинный воздух свободы, то к этому надо готовиться уже теперь. И они рассаживаются по четырём уголкам клетки, четыре воробышка-попугайчика, очень похожие каждый на три продолговатых зелёных листочка единого дерева, чуть-чуть поддавшихся сентябрьской позолоте. Три листочка, соединившихся вместе у основания, у шейки птички, а дальше, расходясь вниз, на всякий случай прижавшихся вплотную друг к другу. Сейчас они, оказывается, на уроке. На тренировке. И тот четвёртый, которого все избрали своим вожаком, учит их не бояться воли. Они все одинаково расправляют крылышки, как бы резко вспархивают, а потом, сжав крылышки, снова усаживаются по местам. Видно, что вожак похваливает: мол, всё хорошо, всё в порядке, сейчас мы повторим упражнение.
Эх, люди, люди, как же вы наивны в своей «царь-природной» самоуверенности!
Удача к волнистикам пришла совершенно неожиданно. Правда, ближе к вечеру, а это неудобное время для осуществления больших замыслов и решений. Но выбирать не приходилось! Поскорее откликнись удаче, а то она найдёт для себя других. Удача пришла, когда хозяйка решила почистить вечером клетку – слишком уж активно тренировались волнистики и испачкали всё кругом. Ну да ладно, ничего. Хозяйка чуть-чуть отодвинула одну из стенок клетки, совсем немножко, чтобы они не вылетели. Поругивая их и посмеиваясь, принялась за чистку клетки. И тут зазвонил телефон. «Иду-у!» - откликнулась хозяйка, будто звонивший мог и впрямь услышать на том конце провода её голос. А вот волнистики, куда точнее разбиравшиеся во всяких свистах и переливах, даже телефонных, потому что они похожи на птичьи, сразу поняли: это сигнал Судьбы. Вожак моментально отдал команду, и все они тихонько подошли к краю, точнее, к тому месту, где клетка оказалась приоткрытой. Ага, здорово! Та-ак, выходим по одному. Быстро, тихо, друг за дружкой. Не отставать! Один вышел и сел рядом ждать других. Следующий с трудом протиснулся в щель. Третий. Четвёртый. Всё. Можно лететь.
Из соседней комнаты доносились телефонно-разговорные трели: хозяйка чему-то радостно смеялась и вроде бы собиралась говорить ещё долго. Волнистики бесшумно вылетели в коридор. Куда теперь? Если сейчас не покинуть дом, хозяйка переловит их и посадит обратно. Тем более что вот-вот придёт с работы и хозяин, а он такой верзила, почти до потолка достаёт, ему ничего не будет стоить быстро вернуть их на место. И тогда уж они останутся здесь навеки, и навеки же будет заказан им путь на волю.
Откуда-то с кухни доносился свежий воздух, и вожак понял: лететь надо туда. Маленькая стайка мгновенно направилась за ним, подлетела к открытой форточке. Через секунду вся стайка уже поднималась в небо.
В небо!.. Неужели такое возможно? Да ещё вечером, в не очень подходящее время! Но ничего, вожак и тут быстро сообразил, что делать. Скорее в гущу вон той кроны! Да, да, вот этого огромного тополя. За его листьями, в их чащобе можно удачно скрыться и даже провести ночь. А утром, едва рассветёт, начнётся их долгий путь к воле!
Стайка так и сделала. Тополь надёжно спрятал зелёно-жёлтых малюток. Сама природа дала им такую окраску, что лучше и надёжнее не придумаешь. Это в неволе любители научились выводить волнистиков всех цветов радуги, и они похожи теперь на диковинные садовые цветы. Таким – хуже, на воле им просто не жить, потому что сразу привлекут своим ярким оперением внимание любого хищника. Нет, нет, лучше быть не столь привлекательным, но естественным и сохранить жизнь.
Они запрятались поглубже в густую крону тополя. Он давно уже растерял свой пух, а то бы на ночь можно было и тёплым пуховым одеяльцем накрыться. Ничего, переночуем, пока ещё почти лето.
Они были очень взволнованы и никак не могли сразу заснуть. Тем более что из своего укрытия в кроне тополя хорошо видели окно, из которого вылетали. Сначала за ним было темно, потом зажёгся свет и выглянули сразу оба хозяина, он и она. Они так тревожно и огорчённо всматривались в темноту вечера, что можно было подумать, будто пытаются глазами отыскать в воздухе своих птичек. Все четыре волнистика грустно и тревожно переглянулись. Чувства у них были одинаковыми: им было очень жаль этих добрых людей, которые так замечательно за ними ухаживали, такое предоставили жилище, что в нём можно было бы жить и жить, в тепле, довольстве и добре до скончания своих волнистых дней. Но что поделаешь, если всё-таки – каждому своё? И коли ты родился человеком, то им тебе и быть, а вот если волнистым попугайчиком... Тут уж никем и ничем не заменишь бескрайних небесных просторов над огромным Австралийским континентом и своей дорогой семьи под названием стая...
И потому, ещё раз глянув на окошко, они попросили у добрых людей прощения за то, что оказались неблагодарными. Попрощались с ними, надеясь, что когда-то встретятся в вечности, где никто и ни с кем никогда не расстаётся.
...Маленькое продолговатое тельце и два крылышка, прижатых к нему. Они легко спрятались в густой кроне тополя, и если бы кто-то вдруг прилетел сюда и попытался их найти, это было бы невозможно, потому что в темноте вечера они совсем не отличались – ни формой, ни окраской своего оперения – от бесчисленных листочков тополя, уже тронутых осенней желтизной.
Прижавшись друг к другу и к густой листве, волнистики прикрыли свои глазки. И вскоре уже видели дивный сон о том, как, перелетев горы, моря и океаны, они добрались до своей прародины, знойной Австралии. В её бескрайнем синем небе красивыми волнами перекатывались многотысячные стаи их соплеменников. Они радостно резвились в небе, наблюдая за тем, как четыре их кровника, два братика и две сестрички, робко, но со счастливыми глазами приближаются к ним, детям воли и счастья. «Торопитесь! – услышала четвёрка. – Вон в вышине завис коршун. Скорее летите к нам! В единой семье ничего не страшно». Они напрягли все свои силёнки и быстро догнали стаю, слившись со всеми воедино. А злой коршун, уже изготовившийся камнем упасть на новичков, люто посверкивал своими хищными глазками.
Наверное, от страха перед коршуном волнистики вдруг проснулись. Тревожно проверили, все ли на месте. Да! Значит, злой хищник им только приснился. Но это был мощный сигнал к тому, чтобы начать действовать. Вожак неуверенно смотрел в небо. Ясно, что ещё стояла ночь. Однако он разглядел первые просветы в небесной вышине. Значит, скоро рассветёт. Можно лететь. Сначала будет трудно, но потом света станет больше, ещё больше, и всё пойдёт своим порядком.
Он оглядел семейство и издал едва слышный свист. Все волнистики моментально встряхнулись, поняв, что он мог значить. Пробравшись сквозь гущу листвы, они встали рядком на одной веточке. В следующую секунду вожак ринулся в небо, и все  полетели за ним. Скорость набиралась не сразу. Но их желание лететь было настолько сильным, что постепенно они выровнялись и пошли в хорошем темпе.
Где-то далеко впереди маячила их древняя прародина Австралия, всегда с радостью ждущая любого своего птенца. Они летели, пересвистываясь на все лады. Но это была одна, общая на всех песнь-трель.
- Здравствуй, воля! Здравствуй, родная семья! – ликовали четыре волнистых попугайчика.