Гостеприимство

Память все время возвращает нас, граждан СССР, в прошлое, в котором нам, как кажется, было комфортно и уютно. Постараюсь с этого рассказа начать серию произведений о высокоморальном и абсолютно душевном. Нынешние события на Украине всколыхнули, разбередили советские души.

Многотиражную газету "Водник Средней Азии" соответствующее пароходство открыло тогда, когда я после армии искал работу и обязательно журналистскую. Пароходство было морским, потому что Амударья втекала в Аральское море и условия работы были шикарными. Сужу потому, что меня, литсотрудника, оформили на ставку моториста с окладом 130 рублей. Выделили помещение и купили недешевый фотоаппарат "Ленинград", в котором мне особенно понравилась функция ускоренной съемки.
Мне было 22 года, я успел жениться, пригласив на свадьбу всех сотрудников редакции - главного и редактора отдела. Причём главный - Анатолий - пришёл со своей женой Людмилой, перед которой я и мой дружок Вовка сразу после моего дембеля около часа кривлялись, когда она вышла на балкон подышать свежим воздухом.
Мое первое задание - строительство катамарана на нашем судоремонтном заводе.  Я попал на верфь в обеденный час и уже откушавшие кефира рабочие собрались вокруг корреспондента. И, посмеиваясь, следили за моими потугами вытянуть из них какие-то сведения об объекте и их чувствах по отношению к своему героическому труду. Чувствуя провал, я взмолился:
- Ребята, вы работаете уже, а я только устраиваюсь после армии. Не подведите, помогите завести трудовую книжку!
Солидарность бывших служивых подействовала: наговорили на целый очерк.
А через месяца два я поехал в командировку "на линию". А точнее, на пристань Шарлаук.
В поезде болтал со всеми, кто оказывался рядом и в итоге один попутчик предложил "покурить", но в тамбуре.
Вышли, он вытащил явно набитую чем-то папиросу, раскурил и дал мне на затяжку. После кубинских сигарет, которые мы покупали в буфете офицерской столовой, ничего не почувствовал и ушёл.
Так впервые попробовал "травку" и гордился тем, что она меня не взяла.
На станцию приехали под вечер и когда я слез, было уже темно. Дежурный по станции на мой вопрос  "Где здесь пристань?" махнул в темноту рукой и я бодро зашагал по пыльной дороге.
Через метров триста показался поселок, точнее, кишлак - дома такие же глинобитные, как и заборы их прикрывающие. Лаяли собаки, блеяли овцы, мычали коровы, но очень лениво, укладываясь спать. Пахло навозом, дымом тамдыров - глинобитных печей с отверстием вверху, чтобы закладывать тесто и вынимать испеченные лепешки.
Может быть мне надо было потерпеть и пройти улицу, чтобы выйти на белый кирпичный дом у пристани и обрести крышу над головой, но я постучал в ворота ближайшего дома.
Вышел не молодой узбек.
- Скажите, мне надо в гостиницу пристани. Это далеко?
- Какой гостиниц? Заходи, утром видно будет. Заходи, заходи.
Меня провели в дом, угостили чаем и чуть позже принесли свежеиспеченное баранье мясо с лепешкой.
- Зови меня Мамедгурбан, - сказал хозяин. - Поешь и ложись спать.
Он сел со мной рядом, попил чай и когда я насытился, повел на веранду на кровать под марлевый полог.
А утром я, не ожидая завтрака, поблагодарив радушного хозяина, пошёл искать пристань.
Действительно, она оказалась в метрах ста от дома, где приютили меня.
Но запомнился мне этот  дом не только гостеприимством, но и пояснением, почему пристань зовется Шарлаук. Оказывается это "Шумящие Камни".
Именно на названии пристани я и сделал газетный рассказ об этих местах. Этим никого не удивил, но главный похвалил за умение находить тему.
Лишь сейчас, спустя сорок с лишним лет я понял, что мог написать в своей газете о радушии и доброте местных жителей и о том, что в той стране, в которой мы все тогда жили, можно было не бояться ничего, если оказался в народе.
Это сейчас можно при сотовом телефоне за хорошие зеленые прочувствовать прелести бизнес-гостеприимства в мире гостиничного сервиса у чёрта на куличках, сексуально-музыкального проекта под каким-нибудь не совсем серьёзным названием "Не теряйся дружок".

***

Один из «тёмных» периодов моей жизни приходится на Мары. Это уникальный город, суть жизни которого – восточный базар. Таким я ещё понимаю Баку, но в Мары все торговые процессы шли параллельно светской и политической жизни. Об этом не расскажешь, потому что это в крови горожан, которые в своём большинстве составили город, приехав из окружающих, а то и дальних сёл.
Вспомнил про дальние. В одну из командировок в годы горбачёвской борьбы с алкоголем я попал в винодельческий совхоз. Директор, пожилой человек, ознакомил меня со всем производством вина. Было интересно, но подошло время обеда. Директор повёл меня к себе домой, но водителя отправил в магазин за… водкой. Её в совхозе не производили.
А в более близком к Мары колхозе, которого можно определиться по радиотелевизионной вышке мы обедали в доме председателя хозяйства Мереда Атамурадова. Гостевая комната была большой, но почти пустой, если не считать сложенных у правой стены одеял. Да ещё у стены напротив, а это примерно шесть –семь метров от достархана, за которым мы сидели, стоял телевизор. 
Обед шёл неспешно. Нам приносили блюда, и мы не забывали наливать в пиалы водку. Взглянув на часы, я понял, что пришло время полуденных новостей по первому каналу. А телевизора слышно не было.
Хозяин был любезен, но вместо того, чтобы кого-нибудь послать в дальний угол прибавить звук (в то время ещё не было пультов), он поднял трубку телефона и, как чуть позже выяснилось, набрал номер дежурного радиотрансляционной вышки. Звук прибавили, я думаю, в других домах люди поспешили его убавить на своих приёмниках.