Взгляд домового

Я  родилась в небольшом селе и выросла в селах. Именно в селах, а не в селе, потому, что мои родители – люди малограмотные, но не лишенные «чувства юмора»,   очень любили путешествовать. То есть, переезжать с места на место. Причем, в пределах одной области. Даже, по  - моему, в пределах одного района. Более трех лет, они  нигде не задерживались. Едва обустроятся, кое-каким скотом обрастут, срываются с места и снова в путь. Усадят на телегу детей малолеток, покидают свой скудный багаж и снова – на другое место жительства. Зачинщиком переездов был отец. А матери куда деваться? Четверо детишек и пятый  в зачатке. Поплачет, покричит  на отца и собирает свои жиденькие пожитки.

 Во время очередного переезда, когда я должна была пойти в первый класс, родители оставили меня на зиму бабушке.  Мамины родители были еще достаточно крепкими и не старыми. Лет по 60.   Жили они в том селе, где я в самом раннем детстве, впервые столкнулась с не понятным  явлением, описанном мною в  рассказе «Истории из детства».  Это была крохотная деревенька, без электрического света.   Первого сентября, бабушка отвела меня в школу.  Это было не большое деревянное строение, состоящее из сеней, крохотной прихожей и самого класса. В школе учились ученики четырех классов. Все в одном помещении и в одну смену. В каждом классе  от  четырех до  шести  детей.   Единственная учительница рассаживала детей по рядам.  Первый ряд – первый класс. Второй ряд – второй класс и так до четвертого.   Каждый ряд -  учила отдельно. Но я отклонилась от основного сюжета и пора к нему вернуться. Ребенком я была незаурядным. Учение схватывала на лету, задавала много вопросов и уже со второго полугодия, учительница пересадила меня во второй ряд. Что-то было во мне такое, что  заметно отличало меня от остальных детей. Взрослая мудрость, исключительная память, рассудительность сочеталась с безграничной добротой и мечтательностью. Я придумывала какие-то истории и рассказывала их одноклассникам. Про море, о котором я слышала от  городского дяди, про летающие гробы, про ведьм и колдунов.  Отец мой был удивительным сказочником и много нам чего рассказывал в детстве. А я , еще совсем маленькая, умело дорисовывала его рассказы своей выдумкой и преподносила это маленьким друзьям.  Во всех четырех классах насчитывалось не более 20 детей. И все они ходили за мной,  семилетней  малюсенькой худышкой, что называется, «раскрыв рот».

 У дедушки с бабушкой мне было хорошо. Гораздо лучше, чем у родителей. Спала я на широченной русской печи, где при желании, могли свободно разместиться еще не менее пяти таких же, как я.  Дом у бабушки состоял из двух комнат. Первая   - кухня, она же и прихожая, и столовая, и моя  спальня. Дед с бабкой спали в маленькой боковушке. Событие, ради которого я и начала это повествование, произошло глубокой зимой, где-то в феврале или марте 1957 года.  Был поздний вечер или ночь. В деревнях люди ложатся спать очень рано.  За окнами завывала вьюга. Ветка какого-то дерева монотонно билась о стекло.   Дед с бабкой уже спали. На столе нещадно коптила керосиновая лампа. Стоял запах керосиновой гари. Этот запах не давал мне уснуть, щекотал в носу.  Стекло лампы совершенно закоптилось.  Я уже подумывала, как бы покричать деду, чтобы подрезал ножницами фитиль.  Неожиданно мое внимание привлекло какое-то движение на лавке у печи. Я посмотрела вниз и увидела то, что  до сих пор, у меня никак не укладывается в голове.  По широкой  лавке ходил человечек. Он слегка согнулся вперед и заложил сцепленные ручки за спину.  Я никогда не была в кино.  В деревне не было библиотеки.  Кроме учебников я только газету деду читала. Короче, я не имела представления о гномах и их одеянии. Но это был настоящий гном, какими я их увидела в книгах и фильмах уже гораздо позже этого случая. На человечке был островерхий колпак. Его маленькое тельце было одето в темный халат с поясом. Человечек ходил взад – вперед  по лавке и не обращал на меня внимания. Я, наверное, издала какой-то звук, потому, что гномик поднял голову и взглянул мне прямо в глаза. Никогда не забуду этого, пронизывающего насквозь, горящего взгляда.  И тут я заорала. Человечек с громким топотом соскочил с лавки и скрылся под «загнеткой» Так у нас называли отверстие под печью, куда убиралась печная утварь.  Ухваты, кочерга, деревянная лопата и прочее. Я орала , не переставая, пока дед не стащил меня с печки. Они с бабушкой долго трясли меня и успокаивали, пока я не пришла в себя и не рассказала, что произошло. Как ни странно, бабушка ничуть не удивилась и сказала, что забыла поставить «хозяину» молока с хлебом. Она налила глиняную кружку молока, отрезала кус домашнего хлеба и поставила все это у входа в отверстие, куда скрылся «хозяин».    «Он, обычно, рогачи из- под загнетки выбрасывает, когда я его покормить забываю» - сказала бабушка, укладывая меня с собой в постель. Дед охотно залез на теплую печь на мое место. И хотя бабушка уговаривала меня - не боятся, но пронзительный взгляд хозяина как будто бы, преследовал меня.  Утром бабушка собрала меня и повела к местной знахарке, бабке Олимпиаде. Говорили, что ей уж более ста лет. Маленькая, сгорбленная старушка знахарка, жила в  землянке. Не потому, что негде было. А от того, что так ей хотелось. Обо всем этом мне рассказала после моя бабушка. Мы спускались по каким-то земляным ступеням куда-то под землю. Потом попали в помещение с земляным полом. Узенькие окошечки были под самым потолком. Везде горели коптилки без стекол. На стенах висели пучки трав.  Посреди комнатки стояла металлическая печка – «буржуйка». На ней похлопывал крышкой чугунный, тяжелый чайник. В нем что-то кипело, какой-то отвар. Я это поняла по приятному травяному запаху. Моя бабушка рассказала Олимпиаде о случившемся.  Знахарка велела бабушке уйти и занялась мной. Я помню ее бесконечный, усыпляющий шепот над головой, горьковатый вкус отваров, которыми она меня поила.  Насколько  помню, ночь я проспала у бабушки Олимпиады, потому, что моя бабушка уводила меня домой утром. На всю жизнь запомнила я и слова знахарки, сказанные ею моей бабушке. « Нечистого я от  нее отвадила, но надолго ли, не знаю.  Очень плохо, что она в глаза домового посмотрела.  Судьба у девки не завидной будет»   Она и есть у меня незавидная. Много горького в жизни почувствовать и пережить пришлось. Но это, уже другая история.