Глава 12. В паутине интриг

Прошёл без малого месяц с событий в катакомбах под Хохберг и больше никаких более-менее пугающих и тревожных событий в городе не произошло. Трундхейм медленно и неспешно, как древнее исполинское существо, начал готовиться Самайну, словно к зимней спячке. Капитан стражи конечно подозревал, что проседание земли и последовавшее обрушение зданий было связанно с ней, Эрикой, то есть Госпожой. Но все его подозрения остались на уровне предположений. Так что о Шульце можно было не волноваться. Да и с Зелвьером и его безрассудными опытами всё решилось достаточно хорошо. Никакого публичного разбирательства о его экспериментах и похищении туат Мейв Уа Коллинз не последовало. Cама белокурая бестия по всей видимости прониклась духом города и поэтому данного шоггота решили оставить на его крыше. Зелвьер конечно же обещал, что такое больше не повторится и он даже несколько раз размещал объявления в газетах, что ищет добровольцев. Но как и в его прошлые попытки этот способ не оказался действенным. Кроме того младшая Макграт - Пенарддан - все же поступила в Теринский институт. Отец не особенно был рад этому обстоятельству и поэтому у него был долгий и обстоятельный разговор с господином Мурнау. Тот дал торжественную клятву библиотекарю, что никогда и не при никаких условиях он не возьмёт Пенарддан в опасные экспедиции, в которых могли фигурировать непроходимые джунгли, дикари и древние циклопические сооружения. Так же он обещал, что ничего более опасного, чем осколки самых обыденных амфор, а не всяких там испещрённых мерзостными глифами и извлечённых из затонувших городов сводящих с ума своей невыразимой архитектурой,  девушка не столкнётся. Но в данный момент младшей из сестёр Макграт не было дела до всяких экспедиций и осколков ваз. До этого не удостаивавшаяся внимания мужчин, она стала центром внимания после того, как появилась в стенах института в облегающих индолках. Можно было с уверенностью сказать, что жизнь девушки круто переменилась. Но это не вскружило голову ши, а наоборот побудило её саму добиваться внимания Лугайду Коркорана, к немалому изумлению своей семьи. Так же Эрике стало известно о том, что доктор Штольц, после того как походатайствовал о принятии младшей Макграт в институт. обзавёлся вращающимся креслом с высокой спинкой. И хотя сама Констелари не видела это кресло, но смогла вообразить себе кабинет главврача госпиталя и Штольца, восседающего в кресле с подлокотниками в виде оскаленных морд химер. Максимальный эффект достигался, когда ничего не подозревавший проситель попадал в кабинет и первое, что он видел было повёрнутое к окну кресло, а в следующий момент кресло медленно и беззвучно поворачивалось. И в просителя впивался пронзительный взгляд холодных и бесчувственных глаз главврача. Эффект был поразительным, и Штольц по настоящему наслаждался производимым впечатлением. Так что с полной уверенностью можно было сказать, что Мейв Уа Коллинз оставила свой след в жизни Трундхейма. И этот след надолго останется видимым. Можно было даже сказать, что жизнь вошла в обыденное мирное русло. Но только не у Эрики Констелари Д'Эрлетт.
Писем, телеграмм, шифровок и прочих криптографических записок у неё уже скопилось довольно много. Её агенты работали добросовестно, но, к большому разочарованию девушки, не всегда в нужном направлении. Хотя тут и не могло быть никакого направления, так как Эрика, когда рассылала телеграммы, требовала искать информации о всяких странностях, о необычных преступлениях и всём что казалось очень подозрительным. И такого подозрительного, по мнению агентов в Эренее было не мало — на столе в гостинной громоздилась бумажная гора и письма Эрика брала с самой верхушки, опасаясь вызвать обвал и быть погребённой под завалом писем. На то, чтобы отсортировать их и отложить требующие наибольшего внимания письма у неё ушло без малого два дня. А затем она приступила к изучению донесений, которые могли дополнить те разрозненные фрагменты, которые были на руках у девушки. Во многих детективных историях,  которые она читала, авторы упорно называли те разрозненные факты и улики, которые были у детективов и сыщиков частями мозаики. И главные герои на протяжении всей книги упорно их складывали, чтобы в итоге получить картину совершённого злодеяния. А у Эрики, как она подозревала, были кусочки различных мозаик и некоторые из них вообще были чем-то иным.
Усевшись за стол и положив перед собой листок, она снова решила прибегнуть к методу сыщиков из книг. Обмакнула перо в чернильницу.
Этот Гриландус оказался гораздо более опасным человеком, чем казался ей в начале. События на Кручённом холме Эрика тогда посчитала демонстрацией силы Милорда, но в свете новых обстоятельств картина выходила совершенно другой и, что больше всего пугало, девушка не могла понять целей её самоназванного визави. И ему нельзя было отказать в расчётливости и хитрости — быть союзником Кирасиров и одновременно с этим совершать собственные дела за их спинами — мог только отчаянно смелый и хладнокровный или чрезвычайно глупый человек.
Тут девушка прекратила уродовать листок кривыми каракулями. Осознание, словно неясный свет забрезжило в туннеле её сознания. И осознание, словно скорый курьерский, на всём ходу врезалось в Эрику. Она сморгнула и осторожно отложила перьевую ручку. Внезапная догадка, скорее даже предположение не  было приятным, так как из-за него она выглядела полной дурой. Милорд хотел, чтобы эта тварь под холмом была убита. И он получил что хотел, когда Эрика Констелари выполнила грязную работу. Для чего Гриландусу нужно было уничтожить призванную тварь и ту под холмом девушке теперь стало прекрасно понятно — он не собирался по настоящему помогать Кирасирам и нашёл великолепный способ помешать их планам. И даже если бы Эрика, по стечению обстоятельств, не жила бы в Трундхейме, то Милорд нашёл способ привести её сюда. И у него всё бы получилось. В этот момент Констелари почувствовала себя жалкой и дурной, словно она тряпичная кукла-перчатка. Запоздалое чувство гнева объявилось только тогда, когда девушка уже опорожнила наполовину бутылку не особенно хорошего полусухого красного вина «D;moniste dans la hotte». Подкреплённый алкогольным возбуждением гнев нашёл бы себе выход, если бы девушка, снова начавшая раскачиваться на стуле, не упала вместе с ним назад.
- Merde.
Гнев позорно отступил.
Пролежав в таком положении ещё минуту Констелари наконец вышла из задумчивости и снова уселась за стол. Внимательно оглядев листок с каракулями и кляксами она взяла второй лист.
Даже если предположить, что Гриландус всё так и планировал, включая убийство узнавшего правду Кирасира, то каковы его подлинные цели оставалось для девушки загадкой. Непонятно откуда у неё возникло убеждение, что конечной целью для этого человека является не противостояние с ней, и не развязывание мировой войны и ничего подобного власти над миром. Это настораживало, ведь от таких людей можно было ждать чего угодно.
Отложив перьевую ручку она осторожно вытащила из-под горы писем папку в которой лежало заключение о вскрытии тела умершего Кирасира. Эрика уже прочла его несколько раз, хотя в этом не было никакой необходимости, так как она присутствовала на самом вскрытии.
***
Доктор фон Вартенберг не был удивлён, когда на ворота, откуда покойников грузят на катафалки, открылись и объявился мрачного вида грязный и побитый человек. Жизнь в Трундхейме была полна всевозможных неожиданностей, так что появление на пороге человека с измочаленным трупом на плече было вполне обыденной вещью. Не говоря ни слова незнакомец зашёл внутрь и уложил свою ношу на анатомический стол, попутно сказав прозектору, чтобы он как можно крепче связал труп и ожидал, пока к нему не придут и не потребуют посмертного диагноза. В дополнении ко всему незнакомец положил на грудь мертвецу листок. Его покрывали некие оккультные знаки, которые сами по себе показались патологоанатому Клаусу достаточно зловещими и неприятными. Напоследок сказав, что листок должен оставаться на покойнике незнакомец покинул покойницкую через те же ворота. Оставаться наедине со странным трупом Вартенберг не захотел, поэтому вызванные четверо санитаров, не задавая лишних вопросов, быстро связали труп и запихнули его в холодильник к остальным кадаврам.
И прозектор не удивился, когда ближе к вечеру раздался вежливый стук в ворота. Он догадывался, кем будет его гость и поэтому приготовился к встрече заранее.
- Добрый вечер, фройляйн. Чай как раз будет готов.
Фигура в чёрном одеянии, лицо которой всегда было сокрыто вуалью и глубоким капюшоном, кивнула и вошла внутрь.
- Ничего не произошло?
- Вы имеете ввиду не пытался ли труп ожить? Нет, он довольно смирный.
Шутка была слишком неуклюжей, как человек с загипсованной ногой на костылях в маленьком магазине со множеством хрупких стеклянных предметов. Вартенберг кисло улыбнулся и занялся завариванием чая. Его гостья, усевшаяся за стол в углу, рассеяно начала раскачиваться вместе со стулом, уставившись на настенный календарь. Двое ассистентов-санитаров, изредка опасливо поглядывая на Госпожу, вытащили из ледника тело и уложили его на анатомический стол. Прозектор тем временем поставил перед гостьей чашку чая и уселся на стул рядом с ней.
- Итак, - начал он, - Что нам нужно сделать с этим почившим человеком?
- Произведите вскрытие. Просто вскрытие.
- И всё?
- Остального не потребуется.
Санитары с подозрением поглядели на труп покрытый тонким налётом инея. Один из них потянулся к исписанному колдовскими знаками листку, который всё ещё лежал на груди покойника. Но остановился и глянул на Эрику. Та кивнула. И пока фон Вартенберг надевал прорезиненный фартук и тяжёлые краги, а санитары усердно привязывали окоченевший труп к столу, девушка задумчиво разглядывала узор на чашке. Её не оставляли тревожные мысли о том, что Гриландус хоть и сотрудничает с Кирасирами, но в то же время ведёт собственную неясную игру как против Эрики, так против Ордена. Хруст и неприятные чавкающие звуки вывели девушку из задумчивости. Как раз в этот момент грудная клетка кадавра была вскрыта и санитары в один голос вскрикнули. Чашка в руке девушки задрожала и она поспешно поставила её на блюдце. Но подходить к ним, чтобы узнать, что послужило причиной такой реакции двух рослых и крепких молодых людей она не стала.
- Давайте попытаемся снять с него маску, - пробормотал патологоанатом.
С хрустом, словно кто-то топтался по снегу, расколотая, но сохранившая форму обсидиановая маска  была отделена от лица. Над анатомическим столом воцарилось молчание от охватившего людей ужаса. Эрика старательно избегала глядеть в их сторону, так как знала, что может увидеть.
- Лучше вернуть её на место, - хрипло сказал один из санитаров.
Маска была бережно водружена на лицо или нечто подобное, вид которого потряс троих мужчин.
- Госпожа, - позвал её фон Вартенбург, не сводя взгляда с покойника, словно тот мог внезапно наброситься на него. - Не могли бы вы... Хотя нет. Я лучше останусь в неведении.
- У него нет костей.
- Эм... Да. Нет. То есть... Трудно сказать.
Хруст и чавканье.
- Это хрящи. У него хрящевой скелет.
Прозектор повернулся к госпоже. В его взгляде в равных пропорциях был смешан страх и восторг.
- Потрясающе, - наконец он произнёс он, когда справился с волнением. - И внутренние органы. Они деформированы и, не побоюсь этого слова, некоторые из них сращены. Я уверен, что это не последствия болезней.
- А внешне похоже на то как выглядел труп того бандита Курта? - всё ещё глядя в чашку произнесла Эрика.
Доктор Клаус резко обернулся и, взяв у одного из ассистентов ножницы, принялся кромсать остатки одежды на трупе. Наконец он остановился, глядя на испещрённое оспинами и пузырями тело.
- Да...
- Сожгите его. Сожгите и чтобы праха не осталось.
-Госпожа, а что убило этого, эмммм... человека? Я уверен, что огнестрельные раны не были причиной его смерти.
- Рационализм.
***
Эрика закрыла папку и сделала на ней понятную только ей надпись. «Процесс запущен. Они удостоились Прикосновения». Затем она сделала на листке, который замарала своими каракулями, ещё одну малопонятную надпись: «Пытались пробудить Семерых, как предвестников. Гриландус был против». После этого она ушла на кухню, заваривать чай и всё ещё крутя то так, то этак мысль о подлинных целях Милорда. Она бы ещё долго пребывала в раздумьях об устремлениях этого человека если бы не письмо и записка с приложенной к ней вырезке из газеты, которые добавили больше вопросов, чем дали ответов.
Письмо было адресовано не ей, а госпоже Гвенх Макграт от её двоюродного брата. Это письмо Эрике, точнее Госпоже, а если быть ещё точнее, то Абигайль Лаурент отдала Ригру. Причиной тому было прозвище «Милорд», которое она услышала из уст безумного колдуна. Её журналистское чутьё не подвело её в предположении, о том, что события, произошедшее в Трундхейме и то, что в письме описал двоюродный брат её матери могли быть связаны. Особенно если в двух внешне никак не связанных друг с другом событиях фигурировал Милорд.
Со всеми новостями о многочисленных родственниках, днях рожденья и поминках, и прочих более или менее значимых вещах, стандартное письмо ши, своим родственника умещалось на четырёх-пяти листах. И данное письмо не отличалось от данных стандартов. Но Ригру, проявив осмотрительность, обвела красными редакторскими чернилами ту часть письма, которая могла помочь Констелари.
Из газет трёхмесячной давности Эрика знала о том, что группа детей Миля, то есть людей, предприняла попытку обокрасть Национальный музей истории в Ард Мах. Ничего конкретного об ограблении тогда не писали и поэтому девушка не обратила внимания на эту новость. И как оказалось зря. В письме двоюродный брат госпожи Макграт, служивший в Garda – неком аналоге гвардии и тайной полиции, целью которой являлось наблюдение за детьми Миля пребывающими в Гидерийском королевстве — довольно подробно описал произошедшее в музее. И то что грабители пришли не за золотыми украшениями, а за котлом Дагды. Это обстоятельство уже насторожило Эрику. А после описания того, как один из грабителей на допросе проговорился про нанявшего их человека, который посылал им записанные обращения на валиках и который представился им под именем Милорда, у Констелари возникло дрянное предчувствие. Она откупорила недопитую бутылку вина, позабыв про чай, и отпила из горлышка. Ей нисколько не полегчало. Она отпила ещё раз и приступила к чтению записки, после которой на лбу у неё выступила испарина. Девушка уставилась на газетную вырезку, а затем снова вернула
Информатор - простой журналист из Тариониса, который даже не подозревал на кого работал на самом деле — прислал описание произошедшего в середине сентября скандала, связанного с какой-то семьёй Мартино из Гелёза. Официально было заявлено, что Юлий Мартино  устроил какую-то там махинацию, а когда его вывели на чистую воду он покончил жизнь самоубийством. Но это было официальная версия и журналисту-сексоту пришлось приложить усилия, чтобы докопаться до правды. В результате он узнал подробности скандала вокруг семьи Мартино и то, что смерть Юлия была лишь частью преступления, которое произошло в городе. Журналисту посчастливилось столкнуться в Гелёзе с одним мрачным кондотьером абенианцем, который сидел за столом в обнимку со здоровенным бульдогом. Он, после нескольких бутылок вина, заказанного журналистом, рассказал тому во всех подробностях про то, как шайка вольных, которые получали приказы от кого-то под именем «Милорд», прибыла в город. И как проникла в банковское хранилище, похитила кучу серебряных слитков, а так же какую-то шкатулку, в которой лежала штука под названием Глаз Балора. Больше никаких подробностей наёмник не знал, а о дальнейших расспросах не могло быть и речи, так как он пробормотал что-то про какую-то Агнешку и уснул за столом.
Девушка осторожно, словно она держала в руках упомянутую шкатулку с Глазом Балора, а не записку, положила её на стол, разгладила  и снова приложилась к бутылке вина.
- Глаз Балора. Хм. Он существует на самом деле? - Эрика обратилась к волнистым попугайчикам. - Никогда бы не подумала. Котёл Дагды и Глаз Балора. Зачем?
Ей казалось, что если и есть причины зачем Гриландусу могли понадобятся оные реликвии, то эта самая причина могла оказаться совершено невероятной. Констелари снова оказалась в дедуктивном тупике, поэтому она взяла следующее письмо, надеясь, что обязательно найдёт в нём или в следующем письме хоть какие-нибудь подсказки. Ну или в следующем или на худой конец подсказки и зацепки обнаружатся с четвёртом или пятом. В крайнем случае сегодня она точно найдёт такое письмо. Но чем больше писем и телеграмм она прочитывала, тем больше отчаивалась.
Неприятная трель звонка прервала её поиски. Попугайчики в клетке взволновано зачирикали. Эрика в одно мгновение бросилась к комоду, на котором лежал ручной пулемёт, и торопливо установила барабанный магазин, передёрнула затвор. Звонок снова раздражающе задребезжал. Эрика, сама не понимая почему, вполне возможно виной тому было перенапряжение последних дней, отчего за каждым углом ей уже начали мерещиться Кирасиры, тихо подкралась к двери. Голоса из-за двери были женскими и точно не принадлежали каким-нибудь безумным малефикам, так как в речи отсутствовали подвывания, выкрики имён могущественных демонов и прочая оккультная чушь. Промедлив ещё минуту, словно надеясь, что нежданные визитёры уйдут Констелари всё же открыла дверь под неприятную трель звонка. Точнее она приоткрыла дверь и просунула ствол своего оружия. Разговоры с той стороны оборвались.
- Добрый вечер, Абигайль.
Ригру произнесла эту фразу тоном, в котором можно было уловить слабые намёки на презрение и раздражение.
- Давай открывай, дорогуша! Мы тут принесли бутылку этой кислой абенианской мерзости!
Судя по её несвязной речи, доктор Коллинз уже успела по пути выпить две таких бутылки.
Хозяйка некоторое время обдумывала пускать гостей или нет и, в конце концов, решив, что лучше не вызывать лишних подозрений. Сегодня вечером можно было бы исполнить роль радушной хозяйки. Она распахнула дверь и уставилась на Коллинз, которая была одета несколько теплее пришедших с ней Ригру и  Блодэйдд. В то время как на ши были обычные осенние шляпки, Мейв нацепила на голову роскую шапку-ушанку, которую она натянула до самых бровей, превратившись в своеобразную карикатуру на «типичного роса». Не хватало только шинели с ватной подкладкой и бороды.
- У вас здесь ужасно холодно, - пояснила она разглядывающей её хозяйке. - Так ты нас пропустишь, дорогуша?
После она протянула хозяйке дома бутылку абенианского вина с таким видом словно она представитель цивилизации прибывший к дикарям и делающий им большое одолжение, обменивая превосходные стеклянные бусы на всякие там никому не нужные золотые украшения и самоцветы. Констелари угрюмо уставилась на туат, но та была слишком пьяна, чтобы правильно истолковать взгляд девушки.
- Так ты берёшь или мне выпить?
Ригру забрала бутылку из рук Коллинз и оттеснив её объяснила Эрике-Абигайль, что они решили устроить маленький праздник, по предложению Мейв, так как сегодня Пенарддан отправилась на свидание с Лугайду Коркораном.
- И вы за ними не следили? - Эрика внимательно отступила в сторону, пропуская нежданных гостей.
- Немного. Вначале.
- Пока она не заметила вас.
- Да, - резко сказала старшая Макграт и сунула хозяйке бутылку вина.
Та внимательно поглядела на этикетку, потом с презрением на пошатывающуюся Коллинз. Та обозвала кислым пойлом одно из лучших выдержанных абенианских вин - «Милость Герцога», которое производили чернокнижники из монастыря близ Монтиньи ле Руа, славившегося своими винодельческими традициями.
- Обувь снимать, домашние туфли в той тумбочке.
Эрика вернулась в гостиную, мимоходом спрятав пулемёт в настенном сейфе, а затем бережно убрала вино в ледник и заперла тот на ключ. Как раз в этот момент гостьи с грохотом ввалились в гостиную. Точнее ввалилась Мейв, попутно перевернув стул. Эта туат не нравилась Эрике потому что была наглой, самоуверенной и не считалась с мнением окружающих. Констелари позволить себе такого поведения не могла, даже если бы и захотела. Поэтому она, ещё в их первое знакомство в доме на Кручёном холме, невзлюбила Коллинз. Когда она наконец заварила чай и разлила по чашкам шум в гостиной прекратился.
- У меня есть вафли, - сказала Эрика выйдя с кухни.
Гостьи уже расселись за столом и заворожено глядели на гору писем, не обратив внимания на появившуюся хозяйку.
- Это последствия твоей переписки? - поинтересовалась  Блодэйдд.
- Вроде того, - не глядя на Ригру девушка пожала плечами. - Пытаюсь найти сведения об этом Милорде. Он очень опасный человек.
- Ясно. Тебе помочь убрать эту кучу со стола? - средняя сестра по всей видимости пыталась сгладить впечатление от резкого характера своей сестры.
- Если вас не затруднит.
Мейв предприняла попытку встать, но, под пронзительным взглядом недовольной старшей Макграт, тихо опустилась обратно на место. И пока Блодэйдд, Ригру и Эрика-Абигайль распихивали письма по картонным коробкам, которые предусмотрительная хозяйка хранила на непредвиденный случай, Коллинз уснула, заграбастав кучу писем, использовав их в качестве подушки. Волнистые попугайчики, взбудораженные появлением в доме незнакомых гостей, встревожено щебетали, но разом замолчали, когда из сумочки Мейв, которую она около стола, вылез Хради. Он оглядел помещение, возившихся с коробками девушек и тут его взгляд задержался на клетке. Пятеро попугаев внимательно таращились на незваного маленького пришельца,  было видно, что они не рады появлению. Эльф осторожно отступил на шаг и тут волнистые попугайчики взорвались недовольным гомоном.
- Это ещё что такое? - Констелари резко подняла голову.
Хради шмыгнул под стол и спрятался за его ножной. Эрика конечно же узнала этого альва, которым туат запулила в неё в катакомбах под Хохберг. И она прекрасно помнила, что этот мелкий паразит дёргал её за волосы с такой силой, что несколько раз чуть не вырвал их. Констелари, под молчаливое одобрение Ригру, схватила кочергу, стоявшую рядом с камином. Увидев в руках хозяйки предмет из чистого железа альв издал писклявый вопль и взмыл под потолок, где уселся на люстре. Волнистые попугайчики радостно загалдели, довольные тем, что хозяйка решила прибить наглого вторженца.
- Живо убирайся из моего дома.
Эльф гордо напыжившись собирался уже отпустить в отношении неё пару оскорбительных замечаний, но весь его гонор испарился с той же быстротой, с какой расхватывали бы стаканы чая с тележки проводника в вагонах-шарабанах, если бы там подавали чай. Выражение лица девушки и её немигающий взгляд красноречиво указывали альву, что его ожидает, если вздумает открыть рот. Но он и не подумал бы этого сделать, так как ощутил исходящую от хозяйки дома жуткую силу. Можно было даже сказать, что он увидел телом эти волны расходящиеся по комнате. Стоящие рядом с девушкой ши так же почувствовали это. Они обеспокоено взглянули на неё и отступили назад.
- Я думаю, что его присутствие не доставит вам неприятностей, - попыталась заступиться за представителя чудного народца  Блодэйдд.
Эрика медленно повернулась к ней, потом глянула на её сестру, которая бесстрастно наблюдала за хозяйкой. Сёстры Макграт прекрасно понимали, что сейчас произошло, руководствуясь чувством тревоги, которое возникло у них одновременно. Это неприятное, отзывающееся покалыванием в пальцах и металлическим привкусом чувство, словно сёстры стояли рядом с мощным электрогенератором и роезонансным трансформатором. Старшая Макграт ещё в подземельях под Хохбергом поняла, что ей с её игрой в гляделки и её сестре со всеми этими колдовскими палочками и шнурочками далеко до Абигайль. Ригру сразу вспомнила о теориях доктора Максимилиана фон Обераммербаха, одного из тех чокнутых любителей естествознания и философии. Как и любой уважающий себя тихо помешанный учёный, он довольно туманно и путано описывал исследуемый им феномен существования некоей жизненной силы, которую он назвал витальной энергией. Но дальше его предположений, основанных на сборе свидетельств и наблюдений за некоторыми колдунами, его теории не получили развития. А вот если бы среди добровольцев, за которыми наблюдал Обераммербах, была Абигайль, то он бы не только доказал, но и нашёл бы практическое применение витальной энергии. Например, подключил к ней электростанцию. Ригру отогнала от себя эти мысли как раз в тот момент, когда хозяйка поставила на стол поднос с чашками и заварочным чайником.
- Вафли? Мои любимые — диссенские с кремом.
- А я думала, что вы любите круассаны, - Блодэйдд покосилась на внезапно захрапевшую Коллинз.
- Это потому что я абенианка?
- Ну... Да...
- Всегда любила диссенские вафли. Правда много сладкого мне нельзя.
Сёстры задумчиво поглядели на Эрику, которая, по их мнению, не была даже полной.
- Если я съем больше одной, - она переложила вафлю в тарелочку, - То я захочу съесть и все остальные. А потом ещё чем-нибудь закусить. И ещё... И ещё...
- Никакой выдержки.
- Именно.
- А это твои родственники? - Ринру обернулась, внимательно оглядела портреты и фотографии на стене.
- Да, - тут Эрика-Абигайль решила соврать наполовину, - Герцог Д'Эрлетт мой двоюродный дядя.
Это обстоятельство заинтересовало сестёр, хотя старшая, сохраняя достоинство, не стала выказывать интерес к жизни венценосных особ из рода детей Миля. И она предоставила возможность своей сестре забрасывать хозяйку вопросами. Констелари даже была рада, что их беседа проходит по теме платьев и духов герцогини Д'Эрлетт, на которой женился её племянник. Ей даже не пришлось обдумывать, что сказать, дабы не сболтнуть ничего лишнего. Пару раз она всё же не удержалась и сказала, что  Себастьенн д'Эрлетт женился не посоветовавшись. Когда она поняла, что сказала, девушка тут же добавила, что он не посоветовался с её матерью, когда решит заключить узы брака с Жизель де Безьер.
- А что в ней такого? - Ригру сидела за столом гордо выпрямившись в отличии от Констелари, так что можно было запутаться и не сразу понять кто из присутствовавших за столом происходит из знатного рода.
- Я видела её портреты. - продолжила Макграт. - Очень милая дура. Это у неё на её миловидном лице написано.
- О нет. Она не дура, putain de bordel de merde!
За этим гневным и неприятным восклицанием последовал кашель поперхнувшейся вафлей средней сестры.
- Она однажды у меня на глазах украла серебряные столовые приборы.
- Да неужели? - спросила Ригру.
Эрика опустила глаза вниз и пару раз ткнула в вафлю ложкой, словно вымещая на ней своё раздражение. То, что она сказала про кражу столового серебра было неправдой и девушка сама не могла понять зачем это сказала. Вполне возможно, чтобы хоть как-то очернить светлый образ Жизель Д'Эрлетт, в девичестве де Безьер в газах других. Причина этой нелюбви находилась на временном расстоянии в пять лет, когда в то время Эрика приехала на похороны герцога Дидье Д'Эрлетта, отца Себастьенна. Тогда Констелари, в тёмном платье, капюшоне и вуали, в образе мало чем отличавшимся от образа Госпожи, была известна в светских кругах как тётушка Д'Эрлетт. Та самая тётушка, которая была автором идеи о создании военно-политического блока государств Северной Эренеи. Та самая, которая заставила Дидье прекратить глупое противостояние с Арварингским королевством в тот момент, когда гроссадмиралом там был назначен кривоногий карлик Нейманн. Та самая тётушка Д'Эрлетт про которую среди жителей Арлелата-дю-Рон, столицы Абенианского герцогства, ходили анекдоты. Учитывая легковесный, несколько фривольный, но не лишённый самоиронии абенианский юмор некоторые из этих анекдотов действовали на Эрику слегка угнетающе.
Тогда на похоронах Констелари столкнулась с будущей женой своего племянника и захотела с ней поговорить. Вполне дружески, ведь она в скором времени должна была стать членом рода Д'Эрлеттов. Но  Жизель, когда увидела фигуру в чёрном одеянии, сморщила свой прекрасный носик и скривившись поинтересовалась, что эта старая перечница хочет от неё. Именно в тот момент Эрика поняла, что между ней и графиней де Безьер навсегда пролегла пропасть, для которой сравнения вроде бездонный и чудовищно глубокий были лишь жалкими эпитетами. И Констелари в этом не ошиблась. Даже когда Себастьенн женился на графине и Жизель посвятили в тайны семьи Д'Эрлеттов её отношение к Эрике Констелари Д'Эрлетт не изменилось. Она начала называть её доисторической перечницей и древней девой. А иногда даже интересовалась, почему мужу даёт советы та, которая некогда развалила Архвальдскую империю. Отчасти Эрику это очень задевало, так как её жизнь за те долгие три века, что она прожила, была лишена всяческих ярких и приятных событий. В то время как жена её племянника наслаждалась жизнью светской львицы. А постоянные напоминания про то, что годы правления принцессы Констелари, по мнению большинства, уничтожило некогда великую империю, с которой считались даже на той стороне земного шара, выводили её из себя. Чаще это заканчивалось тем, что Эрика напивалась, устраивала истерики и многочасовые рыдания. И часто она не выходила из дома несколько дней, пока не успокаивалась окончательно.
Эрика наконец прекратила расчленять несчастную вафлю.
- Милорд попытался похитить котёл Дагды, - она предприняла попытку сменить тему разговора. - А теперь у него в руках глаз Балора.
- Хм, - только и ответила старшая Макграт, задумчиво уставилась на плавающие по поверхности чая чаинки.
Блодэйдд и Хради отреагировали на слова хозяйки менее сдержано, а эльф вдобавок к этому шлёпнулся на стол. Констелари подавила мимолётное желание раздавить его заварочным чайником.
- Не думаю, что это продиктовано его интересом к истории моего народа. Кто он вообще такой?
- Вот это я и пытаюсь понять, - Констелари начала задумчиво качаться вместе со стулом, таращась в пространство перед собой бессмысленным взглядом. – Похищение Сепаратистами меди так же было спланировано им. А потом оказалось, что они оставили там пластинку адресованную мне. В этом своём послании он назвался Марком Гриландусом и сказал, что сотрудничает с Тёмными Кирасирами. Такое впечатление. Что он очень хотел, чтобы я узнала про это, словно он желает, чтобы я попыталась его остановить.
На некоторое время она задумалась.
- В Гелёзе Милорд действовал более неаккуратно. Словно хотел, чтобы кто-то пошёл по его следу.
- Сын Миля с больным самомнением. И это всё? Или ты ещё не все письма просмотрела, Абигайль.
- Нет, только начала.
- А кто такие Тёмные Кирасиры? – решала поучаствовать в беседе Блодэйдд.
- Ну, - Эрика обдумывала этот вопрос минут пять, прикидывая что стоит рассказать, а о чём сестёр лучше держать в неведении. – Это была группа из 10 магов приближённая к Императору. Нечто вроде тайной гвардии. Никаких документов заседаний они не вели, а при дворе о том, что эти маги состоят в этаком тайном обществе, знали только император и его жена.
- Поэтому в исследованиях историков ничего нельзя найти, - понимающе кивнула Ригру, наблюдая как Хради пытается отломить от вафли кусок побольше.
- Именно. У них там были свои «шогготы на крыше».
- А потом, наверное после гибели императора Констелари, в их рядах произошёл раскол.
- Да, – с подозрением подтвердила Эрика.
- Ничего другого от детей Миля и ожидать нельзя было.
- Среди них был один ши.
- Форгалл из Картии? Всего лишь один против девятерых сынов Миля.
- А затем была та война. Войска альдейцев взяли Виен-Вальдштадт-на-Трунде, окончательный раскол в Ордене. Побег советника Брокклока, который состоял в Ордене при помощи Форгалла и магистра Горена, с принцессой Констелари.
- Всё это не важно, - Ригру строго взглянула на сестру, которая собиралась расспросить о дальнейшей судьбе сбежавшей принцессы. - А что хотят эти самые Кирасиры?
- Впустить бога.
Напряженное молчание воцарилось в комнате мгновенно. И только попугайчики, злорадно щебетавшие, наблюдая за подавившимся кусочком вафли Хради нарушали общую атмосферу.
- Они хотят это проделать в Праздник Урожая на будущий год. Подробностей ритуала я не знаю, да и представляю себе всё это в общих чертах. Но это связано со сменами эонов, три двойных шага Мардука. Ну. В общем это не астрономическая веха.
- Смена эонов? Хм. И как быстро это произойдёт.
- Сто шестьдесят восемь лет. По космическим меркам это очень быстро.
- Да, - Ригру долила себе чай. - У нас про такие космогонические явления давно никто не рассуждает.
В этот момент проснулась Коллинз и непонимающим взглядом обвела присутствующих. Воспоминания медленно, одно за другим, как вагоны состава, прибыли на станцию её памяти. Она поморщилась, так некоторые из этих вагонов она не особенно хотела видеть.
- Но у вас есть план как их остановить?
- Вроде того, - кивнула хозяйка Блодэйдд. - Мои... люди нашли одного сорвиголову, который убьёт их всех. Он очень умел в делах убийства колдунов. Одного он уже убил. Ещё одного своим убойным неверием убила доктор Коллинз. Осталось ещё восемь.
- Так значит та старая поговорка, - туат с интересом разглядывала марки на одном из конвертов, - Где колдунов сравнивают с пауками в банке правдива? Будете драться пока не останется только один? Какие вы всё-таки дети Миля ограниченные.
- Это поговорка была не про магов, - раздражённо ответила Констелари. - И между прочим, мы люди разбили войска ваших племён, хоть вы были вооруженны железным оружием.
Она осеклась и глянула на сестёр Маграт. Средняя глядела на хозяйку с немым укором, от чего ей стало бы стыдно, но вид спокойной и слегка отрешённой Ригру, пьющей чай, почему-то выбил Эрику из равновесия.
- Ха! - Мейв решила последнее слово оставить за собой. - Да вы боитесь нас! Если мы захотим, то с лёгкостью разделаемся с детьми Миля. Мы лучше. Во всех отношениях. Мы превосходим даже ши!
Тут Коллинз запнулась и уставилась на Ригру. Спокойствие и безразличие старшей сестры словно обрело форму и направленность. И теперь ши этаким ментальным эквивалентом рычага вывела из равновесия и вторую спорщицу. Некоторое время Коллинз и Констелари глядели друг на друга совершено сбитые с толку и не представляющие как дальше продолжить спор, а затем уселись по местам. Эрика уставилась на тарелку с которой пропал кусочек вафли, но ей не было никакого дела до вороватого эльфа. Мейв же глядела на кучу писем, с отвращением чувствуя как уши её становятся красными от внезапно нахлынувшего чувства стыда.
- Так значит у тебя всё под контролем? - наконец спросила старшая Макграт.
- Пока не появился Милорд, - мрачно сказала Эрика.
А про себя добавила, что в её прекрасную интригу, которую она холила и лелеяла долгие годы, ещё влез гроссадмирал Нейманн, прознавший про Кирасиров и притащил с собой некое мистическое общество Crux Mundi.  Они обещали гроссадмиралу разобраться с Кирасирами, а сами, как сообщал Брокклок, собирались повернуть ритуал себе на пользу. Дядя Брокклок, не обделённый живым умом и буйной фантазией, сразу после этого обозвал сложную и запутанную интригу, созданную девушкой почти за двести лет, жонглированием топорами. И Эрика была с ним в этом согласна.
Но хуже этих топоров было то, что вся эта оккультная чехарда развязанная орденом Кирасиров не осталась без внимания. В этом Констелари была полностью уверена. Он точно следил за происходящим. Тот, которого боялись колдуны древности, тот, который нашёл отражение в саге туата де Дананн о Ронане, в образе чёрного колдуна. Тот кто теперь стал детской страшилкой, Хозяином Ночных Кошмаров, но при этом не утратив своей зловещей роли. Человек в Чёрном, беспристрастный арбитр, присяжные и палач в одном лице. В ряде малораспространённых монотеистических культов, например у йехудимов в их Пятикнижии, Человек в Чёрном упоминался как ангел-изобличитель.
Именно из-за него Эрика превратила свой дом в оккультную крепость, вырезав защитные сигилы даже на нижней стороне половиц. И всё лишь для того, чтобы Безликий не обратил на неё своё внимание. Он был своеобразным запасным планом Констелари в том случае, если ей не удастся одержать верх над Кирасирами. В таком случае можно было просто запереться в доме и со злорадством ожидать когда ритуал Тёмных Кирасир прервёт появление фигуры в чёрном.
- А что это за штука?
Коллинз указывала на нечто изображённое на ромбической марке. Ригру прищурилась, словно это помогло бы ей лучше разглядеть изображение.
- Это панда. Их называют бамбуковыми медведями.
- А, те самые, - протянула туат и вскрыла конверт.
- Доктор Коллинз!
- Мейв!
Ригру и Эрика воскликнули одновременно.
- Я просто помогаю тебе Абигайль. Тебе одной долго придётся разбираться в этих письмах.
На некоторое время Мев углубилась в чтение, а Хради, уже объевшийся до такого состояния, что не смог летать, громко пыхтя вскарабкался на плечо Мейв.
- Хм, - произнёс он. - А что такое террористическое покушение?
- Это когда взрывают какого-нибудь короля или царя вместе с каретой и самодержавием, - пояснила Эрика.
Хоть её отец и правил империей Архвальд и ей самой довелось постоять у руля власти, Эрика не любила монархию. Вполне возможно это объяснялось абенианской кровью в ней.  И возможно это объяснялось свободолюбивым духом абенианцев, которые при любом возможном притеснении начинали строить баррикады на улицах требовать смены власти. Но это требование никогда не относилась к правящей династии Д'Эрлеттов, в руках которой была власть духовная и власть светская. Так как никто из недовольных не хотел оказаться в пасти Тарраски. Тем более герцог Жак-Рене учредил сто двадцать лет назад Парламент, который имел решающее значение в управлении страной. А когда абенианцы были недовольны властью они шли громить здание Парламента, а не резиденцию Д'Эрлеттов. Отец Себастьенна пошёл ещё дальше, когда во время Второй  Великой промышленной выставке заявил: «Абенианское герцогство — это коммунна!». Старина Дидье даже в петлице костюма носил красную ленточку. Так что любовь к революциям и республикам у Эрики была наследственной. Она бы не удивилась, если бы Себастьенн на следующем заседании Парламента предложил бы внести изменения в конституцию и превратить их герцогство в республику.
- Интересная вещь, - Коллинз отложила письмо. - Твой Милорд оказывается чуть войну пятнадцать лет не развязал, украв у яматайцев какие-то коронационные штуки.
***
Гости давно ушли и время перевалило за полночь, но Эрика не могла заснуть. Её донимали и довлели над ней неприятные размышления. Девушка расхаживала по комнате из угла в угол, изредка останавливаясь и называя себя круглой дурой.
- Только представьте — пятнадцать лет назад он своими действиями смог заставить Яматай объявить войну эренейским государствам! Да ему понадобилось на это от силы лет пять! Я уже двести лет планирую войну с Альдейской империей!
Тут она снова остановилась и потёрла виски.
- Ну не началась. Но это не было главной его целью.
Попугайчики, сонно нахохлившись, поглядывали на свою хозяйку.
- Насколько широка созданная им преступная сеть? Кирасиры, Сепаратисты, Ландтаг, вольные банкиры. Насколько эта сеть широка? Всего за двадцать-пятнадцать лет он создал то, что я два века создавала. Какая же я дура.
Констелари уселась за стол и, обхватив голову руками, уставилась на бутылку вина, принесённого сегодня гостями. Немного поколебавшись она налила в фужер вино и долго его распробовала. После, словно оттягивая этот момент, она снова взяла письмо и подчеркнула перьевой ручкой имя и адрес.
- Стивен Пенниман, значит.