Глава 4 Книга 3 Мейлах в октябре

                СЛЕДСТВИЕ ИДЁТ.

                Правда, всегда, на чьей- то стороне,
                Но, сторона, с правдой, зачастую, не наша.

Следователь не забыл разговор с Иваном Булдаком зацепивший его за живое. С какой бы стороны он ни подступался к словам неисправимого преступника, -  они были сущей правдой относительно следственной работы.

 После непродолжительного, бессмысленного разговора с задержанным  было ясно, что какого-либо вразумительного обвинения этим трём гастролёрам не предъявить, а нервы себе попортишь. Всё же  Семён Борисович опять вызвал на допрос Ивана Булдака.

 Тот поздоровался, прикрывая поставленный ему «для порядка» синяк, почему-то переместившийся под глаз, хоть следователь бил по зубам. Задержанный попросил закурить и жадно затянувшись до самых глубин,  спросил без лишних церемоний:

- Начальник! Чего ты хочешь? Скажи без намёков и не будем вести бессмысленный базар на твоих кулаках. Тебе руки  нужно беречь, до пенсии ещё так далеко, если доживёшь, а мне зубы то же не лишние…


Семён Борисович внимательно посмотрел на Булдака. Ему нравилась его прямота, и он задал свой главный вопрос:
- Что вы хотели взять в доме? Говори без фокусов!

- А ты уверен, что тебе это нужно знать? Может, подумаешь, стоит ли? – вопросом на вопрос ответил Булдак и добавил:
- Не лезь в эти дебри. Голову свернёшь!

Теперь Семён Борисович, закурив сигарету затянулся до того уровня, что и его подопечный.
- С кем из вас мне следует говорить? – после небольшой паузы спросил следователь.

- С Жорой говори. Он всё объяснит. Но не пытайся махать кулаками. Он этого не любит!
Семён Борисович вызвал дежурного, и Булдака увели в «отстойник» – помещение для временного содержания задержанных.

В кабинет вошёл начальник следственного отдела майор Карапузов, худой, как топ модель, только покороче ростом. Чувствовалось - без настроения. Оба были замучены работой, задёрганностью начальства, непредсказуемостью обстоятельств и противоречиями жизни с действительностью, раздражающими их одинаково.

Карапузов сел на обшарпанный портками клиентов стул, прикрученный  к полу и, как впервые в жизни увидел всё, что было перед глазами:

 В тесном, прокуренном кабинете, где между сейфом и письменным столом, израненным перочинным ножом, во время постоянной резки сала с хлебом, чтобы протиснуться к выходу, нужно было втягивать живот в себя - сидел его коллега. Разваливающийся от неумеренно наваленных бумаг на прогнутые полки, стоял, как источник угрозы жизни и безопасности, готовый в любое мгновения рухнуть деревянный перекошенный шкаф с инвентарным номером выведенным краской облупившейся от старости.

 Покрытая пылью, как старая актриса пудрой,  пишущая машинка, выдающая при печатанье нужные буквы «через раз» скучала на корявом подоконнике, не используясь по причине  неисправности механизма. Из окна с металлическим орнаментом, открывающим  вид из помещения на небо в клеточку, с унылым видом сидели вороны и противно каркали по малейшему поводу.

 Семён Борисович положил локти на стол, затем на распахнутые ладони накатил разболевшуюся голову и задумался. На вопрос коллеги – «Как дела?» - заговорил о жизни, о работе, о жене, которая в последнее время видит его на фотокарточке чаще, чем в натуре, о детях, которые его называют дядей, потому, что забыли слово «папа».

- Сложно стало работать, сложно - согласился Карапузов с Семёном Борисовичем.
- Сейчас не поймёшь - где начальник, где жулик. В действительности, эти две категории слились воедино – он начальник, он и жулик. Сидят на вершинах и кочках государственного айсберга, а простые, честные люди барахтаются у его подножья, пытаясь выкарабкаться из жизненной трясины, чтобы не захлебнуться в дерьме, да не каждому это удаётся – размышлял вслух вдруг прозревший Семён Борисович.

 На память пришли многочисленные случаи из его практики, и он стал рассказывать Карапузову о некоторых из них.
 Как-то раз, на дежурную линию пришло сообщение: в многоквартирный дом ворвался пьяный дебошир. Выбил окна, двери, оправился в лифте, потому, что на лестничной клетке ему народ помешал. Пытался иметь сексуальную близость с соседкой, но по техническим причинам задуманное совершить не удалось.

 Кстати, выяснилось, - это была не соседка, а жена дебошира, которую он не узнал. Потом, обнаружив ошибку, от расстройства, угрожал пистолетом соседской кошке и т.д., и т.п., и пр.!

Мы приехали на вызов. У подъезда толпились четыре милиционера.
 – Почему не принимаете меры? – спрашиваю у них. Они мнутся, молчат. Начал наступать. Тогда старший по званию отвёл меня в сторону и говорит:

- Неудобно как-то вмешиваться в привычную обстановку. Нам приказали привести этого человека с работы домой. Мы привезли. Донесли до подъезда, а затем он вырвался и как всегда стал безобразно вести себя в своём подъезде. Что мы можем поделать? Угрожает, советов не слушает, а забрать его в милицию не можем. Он начальник милиции центрального района!
 Быстрее бы ему построили особняк… или перевели на генеральскую должность – пусть тогда с ним полковники нянчатся…

А вот другой случай: задержали за рулём колхозного УАЗика пьяного водителя. В багажнике обнаружили освежеванного кабанчика. Откуда, спрашиваем?
- Не твоё дело!  Выписал!

-  А где документы? В Караганде! - отвечает задержанный и тычет кукиш под нос.
Привезли в отдел. Тут же звонок от областного начальника.

- Ты на каком основании задержал моего кабанчика, которого вёз ко мне председатель колхоза? Нужно внимательней быть в работе! Помоги ему до меня добраться! Честь имею! - сказала телефонная трубка и запиликала короткими гудками.

Или совсем свежий случай:
В финской бане зоны отдыха одного из предприятий компания упитанных мужиков резвилась с девицами хорошего, лёгкого, поведения. Всё было бы незамеченным, но они по пьянке сожгли баню. Поднялся переполох! Приехали пожарные, милиция. Начали разбираться.

 Попытались разговаривать с полураздетым мужиком, а потом засуетились, поснимали свои одежды, нашли дублёнку, закутали виновника происшествия в тёплые одежды и с мигалками, увезли на другую базу отдыха для снятия нервного напряжения. В акте написали – проводка не соответствовала неумеренному веселью. Оказалось – резвился с бабами – не скажу кто. У тебя челюсть отвиснет!

Карапузов, внимательно слушавший служебную исповедь Семёна Борисовича тоже решил рассказать интересный случай:
- Ты знаешь, откуда я приехал? Из Краснодарского края. Работал участковым, и в период уборки  поймал одного помощника комбайнёра.

Украл он в своём совхозе мешок гороха. Взяли с поличным. Дело подсудное. Спрашиваю:
- Зачем берёшь государственное добро?
- Горох люблю! – отвечает, а потом, как понёс околесицу, и про общество, и коммунизм, и о международных делах  -  не остановишь! Слушаем его лекцию, удивляемся. Откуда у простого помощника комбайнёра столько тараканов в голове?

Жалко стало парня. Может с молотилки упал? – трудно сказать… Дело заводить не стали. Посадили мы в КПЗ - в отдельную камеру, приволокли украденный им мешок с горохом, как вещественное доказательство, которое у нас негде было хранить. Ему приказали – стеречь от мышей и крыс! Когда  решим отпустить -  вернёшь горох в колхоз и принесёшь приходную накладную.
 
Слушая рассказ Карапузова, Семён Борисович оживился. - Чем же  закончилось? – спрашивает.

Честно говоря, мы замотались с работой и про него забыли. Он сидит тихо, есть, не просит, вода, и туалет в камере есть. Вроде никаких настораживающих признаков присутствия в камере этого человека не появлялось.

Однако, пришлось проветривать помещения – слышен неприятный запах. Сплошные сквозняки, а не помогает. Мы не догадываемся, в чём дело. И только случай помог. Приходит к нам в дежурку молодая, красивая девушка. Настей зовут. Просит свидание разрешить с парнем, которого любит. Говорит - Мишкой его зовут. Мы тогда и вспомнили про него!

 Говорим ему:
- Не засиделся, на своём троне? Может, проветришься, тем более, что подруга к тебе пришла, Настей зовут…
- Раису хочу…
- Кто такая? – спрашиваем.
- Не ваше дело, но только её хочу! – кричит.  И всё тут.

 Начали разбираться и обнаружили, что этот помощник комбайнёра сидит, простите, на унитазе и последнюю горсть гороха доедает! Хотели уже его выгнать, за отсутствием вещественных…, а тут звонок из райкома:

- Кто вам дал право нашего орденоносца задерживать? 
Как здесь докажешь его вину, если он все вещественные доказательства пустил на ветер. Сидит на унитазе, издевается над нами, слова Брежнева цитирует… Перепугались мы. Да пусть он пожрёт хоть весь горох Ставрополья, только бы нас не трогали…

В общем, кто с телефонной трубкой будет спорить?  Отпустили мы его с радостью.
- На этом всё закончилось?
-  В том то и дело, что нет! Скажу по секрету - этот помощник комбайнёра вскоре стал... Сразу же приказал меня разжаловать и выгнать из органов.

Правда, друзья пожалели. В звании понизили и отправили к вам дослуживать. А когда учёные в серьёз заговорили об озоновой дыре я и подумал – не он ли её тогда продырявил?  Своим подозрением я только с тобой поделился и попрошу не разглашать. Если  этот воздуходув возникнет ещё, где ни будь в верхах, то уж точно житья не даст!

Излив накипевшее, Карапузов собрался выходить да случайный взгляд на столе следователя обнаружил лист  бумаги, с какими - то стихами. Присмотревшись, он пробежал верхнюю строчку написанную крупным, красивым почерком в которой сообщалось: «Посвящается сотруднику милиции В. Шостаку».

- Ты что, стихи стал писать? Тебе только этого не хватает? Мало тебе забот? – спросил Карапузов и уставился на Семёна Борисовича.
- Нет, товарищ майор, это вчера на происшествии, случайно попался лист, когда протокол писал. Сегодня обнаружил, но не читал о чём там написано.

Тогда слушай. Я тебе сейчас устрою литературное шоу, и, встав в позу, Карапузов голосом громким, чётким, с соблюдением пауз и нужных интонаций стал читать небольшое стихотворение под названием «Осенние страдания»  неизвестного поэта  -  Мейлаха Абрамовича КАЦА:

Снова осень стоит у порога
Как печаль, раздражая меня.
Душу тронет - сплошная тревога
В ожиданье грядущего дня.

Нелегка милицейская служба –
Как туманный, холодный простор…
То бандиты тебе угрожают,
То начальник зовёт на ковёр!

Вы скажите, багряные листья,
Как на отдых уйти, наконец?
Мне давно, в кобуре, между прочим,
Надоело носить огурец!

- Ты знаешь, Сёма, мне кажется, этими строчками выражена вся наша милицейская трагедия. Есть оказывается писатели, которые пишут правду о нашей неблагодарной службе.

 Я с поэтом только в одном не согласен – не нужно было про огурец писать. Лучшего места для хранения его, проклятого, не найти, и без него не обойтись… Хорошо ещё, что автор лук с чесноком не внёс в свою лирику!

Ой, что–то мы с тобой заболтались. Нужно идти работать.
В это время включилась рация и из аппарата размерами напоминающий кирпич хриплый голос заговорил:
- Первый, первый!  Говорит второй. Третьим будешь? Ответ жду на резервной частоте!

Семён Борисович, не стал уточнять детали дальнейшего разговора,  отключил телефон и с улыбкой переглянулся с коллегой. Тот, не поддержав улыбку, спросил:

- Кстати, что ты собираешься делать со вчерашними задержанными? Если они никого не угробили, так гони их к чёртовой матери. Кто знает, кем они будут завтра.

Семён Борисович с облегчением подписал протокол, свидетельствующий о том, что в действиях задержанных вина не установлена.

Задержанных отпустили, с условием, чтобы они больше на глаза не показывались. Те, посоветовавшись, предложение приняли с небольшой поправкой:
- Мы согласны, чтобы вы на нашем пути больше не появлялись.

Троица, в хорошем настроении вышла из стен милиции, но тут Провод, поспешно побежал обратно и вскоре вернулся с гвоздодёром.
- Чуть инструмент не забыл. Пусть будет, может понадобиться вырвать гвоздь из стула в читальном зале – пояснил он друзьям и они, громко разговаривая, пошли в ближайшую забегаловку отмечать грядущий праздник – День милиции.