Последний день цирка

      Говорил мне папа — никогда не думай о бесконечности. Думай о чём угодно, да хоть об этих твоих прошмандовках, но только не о ней. О бесконечности можно думать бесконечно, а наша жизнь коротка, короче полёта осеннего листа, это если выражаться фигурально, а говоря по-простому — короче взмаха крыла бабочки-однодневки. Это так говорил мой папа и был, наверное, прав. На уроке математики можно запросто оперировать бесконечностью, записывая её хоть с плюсом, хоть с минусом, этот мир всё равно не понимает наших значков.
      По молодости, пытаясь отыскать у себя хоть какие-нибудь таланты, я при малейшем успехе возводил себя в квадрат, иногда даже в куб, но в конце концов, потерпев неудачу, абсолютную и для меня тогдашнего унизительную (как сказал бы мой папа — полное фиаско), извлек из всего этого корень квадратный, а затем даже кубический с округлением до пятого знака после запятой, и получил, выражаясь фигурально нуль в душе и рану в сердце.

      Размышления Клоуна прервал как всегда неизвестно откуда появившийся Факир:
      — Вы слышали, наш новый директор, бывший военный? Попал под оптимизацию. Говорят, что не прошёл собеседование на курсы банкиров. Остались только курсы директоров цирка.
      — Откуда только вы всё знаете?
      — Я всюду бываю, много общаюсь, а не сижу как вы взаперти. К тому же земля полнится слухами. Вот, приложите ухо.
      Клоун лёг на землю и приложил ухо. Полежал какое-то время, затем встал.
      — Ну и что вы там услышали?
      — Услышал, что вы болтун и сплетник.
      — Ну-ну. Да! Не хотел вам говорить, но больше всего в цирке он не любит клоунов.
      — Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся?
      — Грустно, но это так. Ему нравятся воздушные гимнастки. На банкете по поводу своего вступления в должность обещал представить новых артисток.

      Папа хотел, что бы я стал военным, как он, но те его слова на нашей последней поездке на рыбалку оказались пророческими. Со мной бывает. Казалось, вышел на минуту и заблудился среди звёзд. Когда вернулся под утро промокший и смешной, папа вместе со всеми, сидел за столом и завтракал. Он подошёл, обнял и, постучав по моей макушке, сказал, обращаясь к друзьям: «Мне кажется, в этой голове ничего не вырастет, сколько бы её не поливали дожди».

      В гримёрку заглянула Андромеда, вечный помощник всех директоров:
      — А вам необходимо особое приглашение?
      — Что там опять?
      — Как что? — выкрикнул, выглядывая из-за её плеча, Факир. — Знакомство с личным составом. Он ждёт.
      Андромеда объявила собрание открытым, кратко представила нового руководителя и села, предоставив ему слово. Клоун слушал рассеянно. Действительно, что-то про трио воздушных гимнасток, с новым номером «Полёт ангела». Со слов директора, артистки замечательные, высшей пробы, три как одна. Далее предстоит большая пертурбация (выговорил он с третьего раза) и под его командованием наш цирк обретёт новую форму.
      — Приглашаю всех вечером на банкет, по поводу своего, то есть моего, ну, в общем, вступления меня в должность, — закончил он под аплодисменты.
      Правда идея сегодняшнего банкета, чуть не была поставлена под сомнение Андромедой, часом ранее в кабинете директора:
      — Может быть, отложить банкет? Завтра ведь представление, всё-таки последний день гастролей? — озабоченно спросила она его.
      — Нельзя оставлять до завтра то, что можно выпить сегодня, — рассеянно ответил тот.
      — Вы не волнуйтесь, артисты у нас крепкие, — вставил неизвестно откуда появившийся Факир.
      — Вот я и говорю. Раз уж нельзя предотвратить пьянку, надо её возглавить, — резюмировал директор.

      Хорошо, что папа этого никогда не узнает. Как я оказался в цирке? В погоне за счастьем попал под колесо Фортуны. Смотрел ей в след, потирая ушибленные бока. Я и раньше догадывался, а потом окончательно понял, что за бог правит моим миром, и имя этого бога — Бахус. Что бы мои неоперившиеся мысли окончательно не ударились в мифологию, делаю «гордиевы узелки» на память. На последней работе я занимался дизайном циферблатов солнечных часов. Когда-то этот цирк должен был закончиться.

      Клоун машинально зааплодировал вместе со всеми. Перед началом банкета, новый директор решил произнести краткую речь. Всё ж таки      вступление в должность, так сказать инаугурация (выговорил он с третьего раза):
      — Необходима мордонизация, кхы-кхы, модернизация и ре-ор-ганизация. Цирк в таком виде, мля, в котором мы знаем его теперь, устарел. Клоуны в нём не нужны, их хватает и в жизни. Как гласит армейская народная мудрость: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся». На этом можно было бы, и кончить, но уж коли я, поставлен теперь над вами, в заключение своего слова, от имени меня хотел бы сказать по-другому: «Кто в цирке не бывал, тот в армии сопьётся». Выпьем же за нашу тесную дружбу, вас и меня лично!
      Выпьем, выпьем, выпьем.

      Они поделили пространство вокруг меня на три части, и эти части были равны. Как же! Воздушные гимнастки, годы учебы и тренировок. В каждой из этих частей было 120 градусов, но не тех что были во мне, а общепринятых единиц измерения плоских углов. Эти бестии были: Алёна, Карина и Яна.
      — Отдай наши крылья, — шипели они, наступая со всех сторон и пытаясь меня укусить.
      — Не брал я ваши крылья! — кричал я, прижимая руки к груди.
      — Кроме тебя некому, ты один заходил туда.
      — Что ж поделать, я всегда захожу туда, куда не следует, особенно на банкетах, но то, что мне не принадлежит — принадлежит не мне.
      — Браво! — зааплодировала Яна, обращаясь к своим подружкам. — Неужели мы поверим этому клоуну?
      — Клоун! Отдай крылья по-хорошему! — крикнули те в ответ дуэтом.

      Наутро Клоун пропал. Андромеда вызвала полицию. Вошли Алёна, Карина и Яна.
      — А вот и наши ангелочки! — приветствовал их появившийся из-за шторки Факир. — Что потеряли казённый реквизит?
      — Уже слышали?
      — А как же! Земля полнится слухами.
      — Не пойму, зачем он это сделал? — зло бросила Яна.
      — Ну, как же, всё шло к тому. Клоун получил расчёт. Напился на банкете. Принял наших новых, прелестных артисток за ангелов. А что бы не улетели, спрятал крылья.
      Время приближалось к полудню, но никаких результатов, расследование пока не принесло. Кто был знаком с приехавшим инспектором, знали, что он и раньше грешил этими своими неуместными репликами в процессе работы, часто без повода и основания, а тут и вовсе вошел в азарт, наконец-то нашёлся и повод. Всё утро при осмотре места происшествия раздавались его восклицания: «Ну, у вас здесь и цирк!», и «Цирк какой-то», и «Забавная клоунада», и «Я вам не фокусник». В общем, цирк, да и только.

      Ровно в полдень инспектор нашёл первую записку Клоуна. Затем он начал находить их в различных местах цирка, иногда самых неожиданных. Одну из них, ему принёс Факир. Он заявил, что нашел её в сливном бачке унитаза, внутри воздушного шарика.
      — Ищите крылья! — нажимал на инспектора директор. — В крайнем случае, я сам выступлю вместо него, никто и не заметит разницы. Не нужен мне этот клоун, он всё равно уже уволен, а у меня вечером представление, воздушные гимнастки. Полёт ангела. Понимаете вы это или нет!
      — Может быть, вы мне еще прикажете искать трусы ваших гимнасток!
      — Спасибо напомнили, — вдруг брякнула Яна и быстро вышла.
      — Я ищу людей, а не крылья от них.
      — Клоун говорил про какое-то озеро, — сказала инспектору вернувшаяся Яна. — Там ждёт его папа с удочками. Пригласил на рыбалку.
      — Но его папа давно умер?! — воскликнула Андромеда.
      Верни наши крылья!

      Записка Клоуна:
      «Конец бесконечности как темнота света, коленями назад бегу прочь. Три подруги приходят ко мне на свиданье. Жизнь, смерть и вечность — которую выбрать? Очень смешно. Любовь это жалость, но я ненавижу, когда кто-то жалеет меня. Вот и вывод. Очень смешно. Раздвиньте траву и увидите тайну, которая много веков одна. Вспомните меня и забудьте случайно, на первом привале по дороге домой. Пароль — продолжение нашей песни, уже прозвучали первые строки. «Сейчас подхвачу, — говорю, улыбаясь, — её ведь я сам придумал». Очень смешно. Целое может только разбиться на части, это знали даже полярные волки. Они шли за мной по тропинке. Мой страх — их веселье и ночь обнимала, заглядывая в глаза. Вчера было душное лето, и молнии небо рвали, и громы землю трясли. Сегодня в углу плачет клоун. Всё это грустно. Очень смешно».

      Папа отвернулся и забросил удочку. «Надо купить ему новую лодку, — подумал я, — эта совсем прохудилась». Здесь всё, как и прежде, щуки ловятся и караси как лапти. Стрелы пронзают головы. Яблоки все отравлены. Куропатки ждут своего выстрела. Мальчики и девочки своего часа. Не оптимальный алгоритм действительности выкручивает мне руки. Мысли стремятся в точку недосягаемости. Каждый луч идущий от солнца, рождает жизнь. Новые люди растут на грядках. Мальчики, девочки вперемежку. Скоро они созреют и будут в пищу готовы. И кто-то протянет руки, сорвёт их, в карман положит. Дети его будут рады — для них угощенье. Они ещё только взошли, на другой грядке. Я хочу, чтобы все мои мысли были светлы, но под куполом цирка летают гимнасты. Летают они без страховки, и ни одного ангела рядом.

      Записка Клоуна:
      «Это не страшно, когда закончится представление, просто выключат свет. Охота будет не долгой, как сказал мной пойманный кролик. Нечего вспомнить — есть, что забыть. Вчерашний напиток был крепок и сладок. Сегодня просто дышу и пью воду. А больше кажется ничего и не надо. Правда».

      — Полный цирк народу! — истерила Андромеда. — Давайте ещё раз хорошенько поищем.
      Решили ещё один, последний раз, пройти и поискать.
      — Раз, два, три, четыре…, млять! Я иду искать. Кто не спрятался, три наряда вне очереди.
      Когда зашли в гримёрку Клоуна, Андромеде вдруг стало плохо.
      — Да погодите вы со своим коньяком, не видите у неё обморок! — прикрикнула на директора Яна.
      Клоун сидел за столом и что-то писал на клочке бумаги: «Я здесь пока на передержке. Новые хозяева только присматриваются ко мне, но уже выдали клоунский наряд. Слышится, как гремят слова: «Весь вечер на арене!» Жду не дождусь, когда же начнется моя следующая жизнь в круге света».
      — Почему они вас не видят? — спросила его Андромеда.
      — Потому что я никому не нужен. Прошу вас, задержитесь ещё немного.
      «Нет. Всё не о том, — он скомкал лист, бросил его в пепельницу и поджёг. — Напишу короче».
      «Какое свинство, — зевнув, подумала Андромеда. — Не явился на последнее представление, его все ищут, а он сидит и пишет». Она ещё какое-то время, тупо смотрела по сторонам, как бы приходя в себя и, наконец, встала.
      — Ну что писатель, давай своё послание. Мне пора.
      — Уже улетаешь?
      — Да. Лечу на крыльях счастья!
      Андромеда окончательно пришла в себя.
      — Эй! Где ваши крылья? — рявкнула она на обступивших ее артисток.
      — Скоро улетать?
      — Скоро выступать. Вот вам записка от вашего дружка.
      — Он, что уже там?
      — Здесь его уже нет. Ищите крылья. Нам пора.

      Последняя записка Клоуна:
      «Привет девчонки. Ваши крылья в моей гримёрке за зеркалом. Пишу вам с края света. Здесь ничего нет, и всё только начинается. Сегодня воспользовавшись оплошностью стражи, ходил гулять среди людей. Они царапали меня своими мыслями, душили непонятными страхами. Придя к себе, пытался вырвать из груди комок боли, но не смог, и теперь в одном глазу у меня лето, а в другом зима».