Satus iterum. Мирослава. Глава 29

- Где Мирослава? – спросил Эдгар, войдя в столовую на третье утро после разногласия.
- Спала, когда мы уходили. – ответила Влада, смотря мимо него, без аппетита ковыряясь в тарелке и отправляя в рот кусочки пищи, не осознавая даже, что  ест.
- Надеюсь, мне не придется переселять вас обратно? – его вопрос прозвучал резко, зацепив всех сидящих за столом. Буквально все насторожились и только Влада, ударив вилкой об фаянс, сосредоточила на нем свое внимание:
- Отец! А ты не запоздал со своим нравоучением?
- Нет! Воспитание никогда не бывает поздним. Тем более что именно я вас, все годы баловал.
- Эд! – Вел тоже отставила свой завтрак. – Утихомирься.
- Я буду спокоен только тогда, когда вы начнете думать, прежде чем что-то делать.
- Кто бы говорил! – Вел глотнула воду, с силой поставила стакан, так что несколько капель выплеснулись на скатерть. – Спасибо! Я, кажется, сыта!
- Пожалуйста! - парировал он ей, насыпая в тарелку столько, сколько  не ел никогда. – Ни ждать, ни уговаривать никого не будем. Приятного всем аппетита!
- Глава! – Усмехнулся Дэн и, сделав серьезным лицо, повернулся к брату. Остальные промолчали. Женщины, все до одной, осторожно положили приборы, и не глядя друг на друга, сложили руки на груди, наблюдая со своих мест, как Эдгар ест, бросая в рот и прожевывая пищу с таким аппетитом, словно не ел несколько дней.
****
      Очередное утро Мирославы началось с того, что она подскочила, осознав, что была в забытье. Первым делом проверила мобильный – пусто! Решение напрашивалось давно - открыла ящик и бросила в него бесполезную трубку. Поправила покрывало, почистила зубы и, надев купальник, побежала к морю. Поплавав, улеглась загорать. Отец вырос над ней, как гора, загородив солнце и опустив голову, уставился на нее, говоря:
- Мира! Ты могла сказать где находишься? Мы же волнуемся.
- Нет! – Равнодушным голосом отозвалась она, выдернула юбку из-под его ноги, надела, наклонилась за сумкой. Он схватил ее за руку, когда та вешала сумку на плечо. – Пусти, мне неприятно твое прикосновение. – Резко освободилась и, не повернув к нему головы, пошла наверх. Эд последовал за ней:
- Нам надо поговорить. – Она не отвечала, закрывшись от него в своем, воображаемом панцире. – Мира! Я твой отец. Я имею права на свое мнение, а так же высказать его!
- Не надрывайся. Его у тебя никто не отберет.
- Мирослава! Я требую уважения!
- Уважение не требуют, его завоевывают. Хочешь требовать – поезжай в офис. И оставь меня в покое.
 Эд уже ничего не соображал:
- Я не отменю своего приказа, слышишь?! Этот щенок не переступит порога моего дома!
- Тогда, - Мира остановилась и повернула к нему только голову. – Если он позовет меня, я, не раздумывая, побегу к нему!
- Я запру тебя, но спасу от этой своры! Мира, дочь! Знаю,  больно, но лучше сейчас, чем когда влюбишься и увидишь его во всей…
- Лучше уж с волком в одном загоне, чем жить под одной крышей с бездушным как ты существом!
- Мира! Ты себя слышишь? Мира! – И тут, последние слова дочери, дошли до него. – Значит, ты знаешь кто он?!
- Знаю. Ты же так громко повторяешь это сто раз на дню.  Радуйся, - она взглянула в его сторону, хотя даже не заметила его, но произнесла без малейшей дрожи в голосе: - я ему не нужна. Он сам меня бросил. Но на него у меня нет обиды. Он, по крайне мере, ничего не обещал. А ты, ты задумайся, кому нужны мумии, что ты с такой любовью бальзамируешь.
- Что ты говоришь? Твоя жизнь только начинается.
- Она закончилась, вчера.
- Мира. – Он втащил ее в дом и плотно прикрыл двери, словно кто-то мог его подслушать. – Ты бессмертная!
- Я отброс. Разгуливающий на меже жизни и смерти. Не знаю, чем вы провинились, что столько времени топчетесь на одном месте, теряя вкус всего, даже собственных удовольствий. Только я в ваши игры играть не стану. Мне твое бессмертие антагонистично. Как и ты сам. Что надеялся, будто я, как и ты, буду получать удовлетворение, смотря, как умирают близкие мне люди?
- Мира!
- А знаешь, - Эдгару показалось, что она не слышит и не видит его. Он только собрался обнять ее, сказать нечто теплое, как дочь заявила: -  пожалуй мне стоит рискнуть и проверить на себе, насколько ты очерствел? Узнать самой, как сладок вкус смерти, проверить твою теорию на практике…
- Слава. – Глаза Эда стали испуганными. Он видел, что она не издевается, не бьет на его жалость.
- Не парься. Я буду менее жестокой и более великодушной. Я избавлю тебя от сопереживания. Я не дам тебе лицезреть сего. И не ходи за мной! Ты все равно бессилен вернуть хоть что-нибудь назад. Ты мне не нужен, запомни это.  Единственное, что я испытываю – это тошнота.  К тебе, к твоим словам, действиям, даже внешнему виду. Да собственно к жизни, подаренной тобой. – Вышла и хлопнула дверью перед его лицом.
- Не выносимо разбалованные! -  Толкнул он дверь, но не побежал за ней. Сел на скамью, постукивая ногой. – Как мне вас уразуметь? – И тут до него достучался смысл ее слов: «Он меня бросил…» – Бросил?! Хоть что-то сделал умное! – Вздохнул с облегчением и пошел к себе. Толкнул дверь со словами: - Вы готовы ехать?
- Мы перешли на «вы»? Прикольно! – Вел повернулась вполоборота и замерла.
- НЕ передергивай!
- Тогда позволь узнать – куда?
- В Чехию! Мы же собрались на неделю, погулять вчетвером, своей маленькой семейкой, как всегда, перед сентябрем.
- Девочки давно стали девушками! Ты не заметил?
- Заметил! Маленькие детки – мелкие беды. Возраст только хлопоты прибавляет.
- Эд, прекрати террор в семье. Хорошим это не закончится.
- Оставим споры. Я хочу услышать четкий ответ – когда мы едим?
- Так спроси у Славок.
- Ты мать, сделай хотя бы это.
****
        В обед Мира за столом так же не появилась.
- Значит байкот? Голодовка? – Почему-то улыбнулся Эд.
- Нет! – В ответ скривила в улыбке губы Вел. – Дочь поела у себя. Видно чье-то общество ей в тягость.
- Намекаешь на меня.
- Родители! Давайте отобедаем молча, а то я тоже буду питаться отдельно. – заявила Владка.
- Не пугай!
- Даже так?! Мама! Приятного аппетита. У меня его уже нет! – Влада поднялась.
- Сядь! – Прикрикнул Эд, но она даже не оглянулась. – Да что же это такое?!
- Эд! – Дэн попробовал  поговорить с ним. – Ты перегибаешь палку.
- Смотри за своей!
- Эй! Меня трогать не надо. – Взорвалась Ния.
- Все, молчу! Но не потому, что поддаюсь вашему напору, а потому, что голоден!
- Это лучше. Жуй дорогой, жуй! Говорят, сытый мужчина умней.
Всю вторую половину дня Эдгар подавлял свой гнев. Окунулся в работу, стараясь все подтянуть до отъезда, надеясь, что жена и дочери все-таки прислушаются к его позиции и выполнят все, что было запланировано ранее. Семья же его не трогала.
Жан привез Виен, но еще на улице почувствовал большее напряжение в отношениях, чем в день отъезда и решил не вмешиваться, дать сыну перебродить. Виен не сказав ни слова, поднялась на свой этаж и опять принялась избегать Эда.
На следующее утро за столом Славки не появились уже вдвоем. Выпив наскоро чашку кофе, Вел, ничего не говоря мужу, ушла.  Дождавшись, когда Ев появится в своей комнате, промелькнула к ней,  предлагая:
- Я хочу предложить Славкам поехать, развеяться. Вы с нами?
- Было бы не плохо. Скажешь, когда соберетесь. – улыбнулась Ев. Вел кивнула, перебралась через окно, словно избегая показаться мужу на глаза, и спустившись лифтом, прямо во внутренний двор.  Открыла не запертую дверь дочерей:
- Приветик! Завтракали? – Влада пожала плечами. – Ясно. У меня тоже нет желания, есть за тем столом. А где Мира?
- У себя. Как монашка, сидит с книгой.
- Я хотела предложить прогуляться.
- Возьми Ев, или Эда.
- Владка, ну и ты туда же! Он отец. Переживает. А у каждого, переживания получаются по-своему.
- Изувер он, цербер, а не отец. Сатрап!
- Пойду к Мире. – Не принялась переубеждать дочь, прекрасно осознавая, что это напрасно. Владка упряма, как и муж.  Постучала в дверь и, не дождавшись приглашения, открыла дверь: - К тебе можно?
- Заходи, не заперто. И потом, по словам отца,  это же ваш дом.
- Мир! Ну не терзай себя. Просто немного подожди. Эд утихомирится. Он поймет, что не прав и будет раскаиваться, просить прощения.
- Мам, не начинай!
- Хорошо, не буду. Поехали, прогуляемся. А может, желаешь в город вернуться?
- Нет настроения. У меня нет ни настроения, ни желания. – Захлопнула книгу, отвернулась к окну.
- Там отец пришли. – Заглянула Влада. – Желают поговорить.
 Мира, хотя Вел и боялась, что придется уговаривать, сама перебазировалась в гостиную, не здороваясь, уселась в уголок дивана и сложила руки на коленях, потупив глаза в пол.
- Девочки! – Начал Эд, когда появились вслед за ней остальные. – Я пришел извиниться. Признаю, был очень строг. Сорвался, повысил голос – это все недопустимо, по отношению к вам. Но мнение мое не меняется. Прошу, понять меня. – Все молчали и он, приняв это за начало перемирия, продолжал. – Так, когда мы едим? Вам же скоро в Лондон.
- Хорошо, что спросил. – не поднимая головы, говорила Мира. – Я хотела сама к вам идти. В Англию я не возвращаюсь, В Чехию не еду. Мое решение, обсуждать не будем. Оно неизменно и категорично.
- Мира! – Первой среагировала Вел. – Почему?
- Все просто – мне не интересно. Мне вообще больше ничего не интересно. И вам мешать, своим видом больше не буду. Я завтра уезжаю.
- Куда? – Раздалось многоголосье.
- В монастырь.
- Девочка моя. – Сказала Вел, боясь ее даже обнять. – Зачем такие шутки?
- Это не шутки. У меня было время все взвесить. Мне хочется побыть одной, разобраться в себе и своих желаниях. Возможно, позже, я и пойду учиться дальше, пока не готова. Прошу меня не переубеждать, я не изменю этого решения. Говорю честно – мне все люди, все до одного, противны и чужды.
- До узурпировался! – Вырвалось у Вел. Эдгар побледнел, но молчал.
- Да, раз первый удар вы приняли стойко, то могу и я высказаться. Я тоже не еду. И в Лондон не вернусь. В монастырь не пойду, не дождетесь. Я возвращаюсь в город. И если вы поселитесь в доме, то я попрошусь к Виен. Она же в этом году не будет отдуваться за вас, во всех местах сразу? Но, чтобы уж вы совсем не кисли, поясню. Я переведусь в юридический. Если не получится в этом году, прошу простить – буду гулять! Где захочется, с кем захочется и как захочется. Но без вас, вашей опеки и тем более охраны. Надоело вести праведный образ жизни, тем более что это никто не ценит. Потом не говорите, что не предупреждала, говорю без стеснения - я буду шляться по клубам, заводить кучу друзей. Мне почти двадцать три, пора узнать другую сторону медали. Замуж не собираюсь, мужики все сво… Все!
- Спасибо тебе Эд, ты укрепил семью. – Голос Вел задрожал и она, не прощаясь даже с детьми, вышла.
- Славочки, зачем вы так с мамой? Она-то ни в чем не виновата. Это я хотел вас защитить, а… Так получилось. Но раз решили, что же…. Выбор ваш, переубеждать не буду. Только, если это сделано от того, что я вам мешаю, скажите, не стесняйтесь. Мне есть, где спрятаться.  – Девочки молчали. Он постоял немного, как школьник в ожидании наказания. – Любовь странная вещь. Она убивает больше, чем окрыляет. Я, всего лишь обожая вас, пытался защитить. – Закрыл дверь, сел в машину и, не предупреждая никого, уехал в лесничество. Бродил там вдоль загонов, но и тут не нашел покоя. Поехал в степь, упал в траву и плакал. По мужски – громко, надрывно.
Вел прошла в свою комнату, надела наушники и сев на полу, ушла в свои старые, добрые «сумрачные» фильмы. Плакать над расколовшейся семьей не хотелось. Как и жаловаться близким. Не хотелось ссориться с мужем – без толку. И переубеждать детей – упрямые, как они с мужем. Пойдут от противного. Наверное, наладится все со временем, склеится. А вот выплакать свою боль под чужие страдания – было самое то.
****
          Влада скосила глаза на сестру. Не придвинулась, не позвала, некоторые слова сестры так задели, что сердце ее замерло и ни как не могло запустится вновь. Молчала достаточно долго, Мира также онемела и продолжала смотреть в пол.
-  Значит, все люди тебе противны. – не сдержалась Влада, проговорила охрипшим голосом: - Без исключения…. Наверное, ты права. Подумаю на досуге. – и зашла в свою комнату, закрыла плотно дверь, включила громко радио. Нашла самую офигительно-однообразную музыку, с надрывающими связками солистами, улеглась на кровать и закивала в такт головой.
Мирослава посидела еще чуток,  спряталась в свою норку. Легла головой между подушек, зажала уши руками и опять улетела в транс самобичевания.
Что ими двигало, выдвигая такие желания – самоутверждение или банальная месть родителям, пожалуй, они не знали сами. Каждый по отдельности был прав, но лишь по отношению к себе. Каждый отстаивал свое, но всем вместе им было ужасно больно.